скачать книгу бесплатно
Софья была с отцом, с которым она нас тут же познакомила. Мне он понравился: благородная осанка, прямой открытый и при этом добрый взгляд, нестарые благородные черты, борода скорее щёгольская, да и в целом он выглядел как-то по-европейски. Он деликатно молчал, дав нам возможность поговорить с Софьей.
– Что же не писали так долго?
– Так я писала, да вы же сказали, что на Урал уехали, я туда писала. Потом поехала и все уральские заводы объехала.
– Но я же писал вам, что я не на Урале, а в Юзово!
– Писали? Я не получала ваших писем… Как узнала, что вы здесь, сразу и приехала. Батюшка не хотел отпускать, так я сказала, тайком уеду, коли не отпустит. Хорошо, что он меня поддержал и решил сопровождать.
– Почему же вы меня искали?
– Хотела выразить вам благодарность.
– Как? – я опешил, и холод заполнил душу.
– Я узнала, кто выплатил батюшкин долг. Это же вы, признайтесь? Вы? – она умоляюще смотрела на меня, пытаясь поймать мой взгляд.
– Я…
– Как я вам благодарна! Вы не представляете… – она тихо заплакала, достала платок, пахнущий цветами. – Я у вас в долгу. Я сделаю всё, что бы вы ни пожелали! Что я могу для вас сделать?
– Софья, милая… – я так растерялся, что не знал, что сказать. Желал ли я чего-то? Конечно, о, как бы я желал, чтобы… Чтобы она была ко мне благосклонна не из-за услуги, мною оказанной, а потому что так ей бы хотелось! Но, видимо, не судьба. – Я это сделал от чистого сердца. Мне за это не нужно ничего от вас.
– Ничего? – она вспыхнула, потом опустила голову и стала кусать губы.
Тут её батюшка добавил:
– Молодой человек, позвольте и мне выразить благодарность за ваш поистине благородный поступок! Вы спасли моё имя, а это для меня важнее любых денег. Может, всё-таки есть что-то, что я мог бы сделать для вас?
Видя моё замешательство, он (вот уж воистину воспитанный человек!) добавил:
– Вы подумайте пока, а я пока воздухом выйду подышу – уж больно здесь душно. Сонечка, составишь господину Савве компанию?
Она мгновенно покраснела и благодарно кивнула. Отец её вышел, а я подумал, насколько отличные от наших отношения у них в семье.
И тут со мной произошло чудо: робость моя исчезла, и я, набравшись смелости, признался Сонечке в любви.
Она облегчённо вздохнула:
– Как я надеялась, что, несмотря на ваше исчезновение, вы всё же меня любите! Я знала, не могла ошибиться, женщина такие вещи всегда чувствует…
– Так вы согласны? – я еле стоял на ногах от счастья.
Назавтра они с батюшкой уехали готовить свадьбу.
Курьер
Поток клиентов в отделении банка не ослабевал; начальницы сегодня не было, Вера с Людой отдувались вдвоём, с тоской поглядывая в окно на осенние листья, которые ветер крутил по тротуару. Перед обедом клиенты немного сбавили натиск; Вера наконец налила кофе, запах которого немного успокоил. Но неприятное чувство чего-то незавершённого, как внутренний шов на одежде, терзало и не отпускало.
Люда, хоть и работала здесь недавно, легко считала с лица настроение Веры, подошла и участливо спросила:
– Ты чего?
– Да вспомнила, у мамы день рождения сегодня, – как будто с досадой ответила Вера.
– Ну ничего, ещё же не поздно. Что-нибудь купишь в подарок, после работы заедешь, поздравишь…
– Не всё так просто… – Вера как будто сомневалась, стоит ли говорить об этом коллеге, с которой они не были особенно близки; убедившись, что лицо Люды выражало искренний интерес, продолжила: – Мы, как бы это сказать, не общаемся. Не разговариваем, не видимся – ничего.
Люда от удивления пролила на стол свой кофе:
– Ого… Вер, прости, я не знала. – Быстро достала салфетки и промокнула стол. – Фух, вроде ничего, без следов… А почему так вышло с мамой?
Вера задумалась, вздохнула:
– Долгая история. Она считала, я неправильно живу. Не с теми общаюсь, не стала в институт поступать… Она права была, конечно, – теперь-то я это понимаю. А тогда казалось, она меня не поддерживает, навязывает свой взгляд. А я не хотела жить по указке, тем более так, как она. Она постоянно мне твердила, что я должна делать, всегда знала, как правильно. Ну и как-то постепенно мы отдалились, перестали разговаривать; как только я начала работать официанткой, сразу съехала. – Она отхлебнула из чашки. – Так что теперь живём так, будто у меня нет матери, а у неё дочери.
Ошарашенная Люда, которая разговаривала с мамой каждый день больше, чем с мужем, уточнила:
– Ничего себе… И ты даже не знаешь, как она? Даже не созваниваетесь?
– И не хочу. Она звонила сначала. Но я не отвечала, мне нотации не нужны. А теперь привыкли.
– Ну ты даёшь… – Люда искренне не верила, что так бывает. – А чего тогда переживаешь по поводу подарка?
– Как-то так получилось, что подарки ко дню рождения мы друг другу дарим. Или через кого-то передаём, знакомых или соседей, или даже курьером. – Вера задумчиво смотрела куда-то в сторону.
– Ну так закажи или купи и вызови курьера.
– Точно. В цветочном напротив рассаду цветов куплю.
– Алло? Уже приехали? Мы же договаривались через час! У меня сейчас клиент, я не успею… Ладно, подругу попрошу выйти, передать.
Обернулась:
– Люд, сможешь курьеру передать подарок? Ко мне сейчас ещё Коврижкин придёт свои миллионы на счёт класть. И посмотри там, чтобы курьер приличный был, подарок всё-таки. Вот адрес.
– Давай. Сколько заплатить? Хорошо.
Люда накрасила губы, накинула пальто, взяла рассаду – красивые цветы! Вышла из офиса, огляделась. Увидела у входа старушку в потрёпанном коричневом пальтишке и нечистом когда-то цветастом платке. Её лицо вызывало почему-то жалость, глаза как будто просили, но при этом подбородок и плотно сжатые губы говорили о крутом нраве. Она беспокойно теребила рукой пуговицу на пальто; в другой руке держала пустой старый пакет.
Люда растерянно оглянулась, но больше рядом никого не было. Подошла к старушке:
– Это вы курьер?
– Я, дочка, я.
Люда втянула носом воздух: точно, пахнет спиртным.
– От вас же разит!
– Ты прости, дочка, не удержалась, отметила немного. Но вообще я не пью, правда, – придвинулась ближе, – ты не переживай, я довезу.
Люда с сомнением посмотрела на грязный платок, дырявый пакет:
– Я всё понимаю, но мне подарок нужно вручить. Маме подруги, у неё день рождения. Представьте, она обрадуется, если ей подарок вручит пьяненький курьер?
Глядя на Люду снизу вверх, старушка тронула её за руку:
– Дочка, я довезу. Ей-Богу, довезу. Не откажи, а то меня уволят, меня предупреждали уже. А мне нужна эта работа. – Старушка достала из кармана скомканный платочек и промокнула покатившиеся по лицу слёзы.
Люда закусила губу. Взгляд её упал на такие красивые ростки цветов; она представила, как грязные старушечьи руки будут трогать их и непременно мять, отступила на полшага:
– Я сейчас. – Набрала Веру, объяснила. Кивнула трубке, обратилась к курьеру: – Простите, но это подарок. Будем ждать другого курьера. До свидания.
Заходя в офис, Люда оглянулась. Старушка всё так же стояла, невидящие глаза её смотрели сквозь проходящих мимо, а на ветру развевался пустой пакет.
Через некоторое время Вере позвонили из курьерской компании:
– Алло? Да, отказались. Да она же выпила! А скоро новый курьер приедет? Хорошо, жду. Получатель? Трифонова Зинаида Андреевна. Какое совпадение? При чём тут курьер? Как??? – Она, как во сне, положила телефон, продолжая смотреть куда-то в пространство. Потом снова взяла телефон, нашла звонок курьера, написала смс: «Мама, прости меня… С Днём рождения! Я приеду сегодня вечером, хорошо? Вера».
Внутреннее напряжение, мучившее её последние годы, медленно отступало. Вера закрыла лицо руками, медленно выдохнула, вытирая слёзы.
Куба – Россия
Мать Хорхе, Мария, выиграла Олимпийские игры 1980-го года в Москве по метанию копья. Никто и не думал, что её маленькая Куба выступит так хорошо и станет в медальном зачёте четвёртой! А в следующем году родился Хорхе, черноволосый, как мать, но голубоглазый.
Грубые соседки бесцеремонно спрашивали у неё:
– Мария, кто отец-то?
Она отвечала, дерзко глядя в глаза:
– Святой дух! – и гордо шла прочь.
Когда пришло время, сын спросил её:
– Мама, кто мой отец? Мальчишки в школе говорят, что то ли медведь, то ли ещё кто. Я их луплю, конечно. Но всё же?
Мария присела в кресло и взяла его за руку:
– Он русский. Его зовут Егор. Я назвала тебя Хорхе в его честь.
– Так я и думал.
– Мы встретились на олимпиаде, – она взглядом показала на медаль, висящую на стене, – я как-то заблудилась, вышла не на той станции метро. Он мне помог, оказалось, он немного знал испанский – изучал, сам не зная, зачем. Проводил до гостиницы, а на следующее утро ждал с цветами. Я не пошла на тренировку, и мы весь день гуляли. Меня предупреждали, что русские грубоваты, но он меня покорил. И не только внешностью, мы говорили о книгах, представляешь, он любит Маркеса! Мы говорили о Достоевском и Чехове. Ты вот недоумевал, зачем я заставляла тебя учить русский, читать русских классиков. Но придёт время – скажешь спасибо. Уже под вечер оказалось, что он тоже спортсмен, борец. Талантливый, но на олимпиаду не попал. Говорил, потому отчасти, что отказался пить таблетки, которые ему давал тренер. Тот так обозлился, когда узнал, что всё, что он давал Егору, он просто складывал в ящик стола – он мне показывал, там их столько! Он потом всё равно пробился, на чемпионате Европы был третьим. Я следила за ним по новостям. Но потом он исчез.
Хорхе забрался в кресло и устроился у матери на коленях:
– Почему вы расстались?
– Те дни… Это были самы счастливые дни моей жизни. Меня чуть не отстранили от выступлений – ещё бы, нарушить график тренировок! Но обошлось – к счастью, я слишком хорошо бросала это копьё, и меня некому было заменить. Потом… Потом олимпиада закончилась. Мы пели «До свидания, маленький мишка» и плакали. Весь стадион. Казалось, что весь мир. Мы с Егором смогли увидеться перед отъездом. Я ещё не знала, что беременна.
– Ты не пыталась его найти? А он?
– Сначала думала об этом. Но решила, кто знает. У него своя жизнь наверняка, семья – зачем всё рушить?
Прошли годы. Мария не удивилась, когда уже взрослый Хорхе как-то пришёл к ней и сказал:
– Я еду в Россию, – и поспешно добавил, – на чемпионат мира по футболу.
Она не стала в ответ напоминать, что футболом Хорхе не интересовался. Только подошла к нему и сказала спокойно:
– Он мечтал когда-нибудь поселиться в Переделкино, это такой посёлок под Москвой. Может, найдёшь его там.
Хорхе хотел что-то сказать, но промолчал.
Вот она, Москва. После пересадок в Мадриде и почему-то в Мюнхене. От количества людей рябило в глазах. Из толпы вдруг отделилась черноволосая девушка с голубыми глазами и окликнула его:
– Привет, голубоглазый брат! По-русски говоришь?
Хорхе сглотнул:
– Да.
– Заблудился? Пойдём, проведу к стоянке такси. Зовут-то тебя как?
– Хорхе, – он был в каком-то тумане, перелёты совершенно его дезориентировали, и он не успевал за сменой обстановки.
– Пока, Егор, – сказала она, поцеловала его в щёку и пошла обратно.
Ошеломлённый Хорхе потрогал влажную щёку. Он слышал, что русские девушки, как и кубинские, любят иностранцев, но одно дело слышать, а другое дело испытать самому. Если бы он сейчас обернулся, увидел бы, что девушку попытался приобнять загорелый таксист в большой плоской шляпе, но она не только увернулась, но и громко шикнуда:
– А ну, кыш! – и таксист прикинулся веником, насвистывая и глядя в другую сторону.
Поскольку Куба в чемпионате не участвовала, Хорхе решил болеть за братскую Мексику. Для приличия сходил на один её матч с Германией. С недоумением поглядывал на неистовых болельщиков, которые то и дело обращались к нему. Чувство единство трогало его, но не разбудило.
Теперь с чистой совестью можно было ехать к отцу. Он знал имя, фамилию и название посёлка – на Кубе этого точно бы хватило. Но не в России. Переделкино ему понравился – тихий, тенистый и одновременно солнечный. На третий день поисков, исходив Переделкино вдоль и поперёк, совершенно измотанный, он хотел было уже ехать в гостиницу, но решил спросить в последний раз. Из магазина неподалёку вышел мужчина неопределённого возраста в спортивном костюме. «Может, этот спортсмен?» – подумал Хорхе. К его удивлению, вопросу мужчина не удивился, а равнодушно сказал:
– Пойдём.
Они вскоре зашли в старые заколоченные, но, как выяснилось, незакрытые ворота, в которые до этого Хорхе посчитал бессмысленным стучать. Навстречу им поднялся со скамейки крепкий седеющий мужчина лет шестидесяти в такой же униформе, как и первый. «Это, наверное, посёлок спортсменов», – подумал Хорхе.
– Егор, к тебе, – кивнул первый в сторону Хорхе.
Он слушал молча. Хорхе уже закончил, а тот всё молчал. Потом произнёс:
– Сын, говоришь? – закурил, выпустил дым. – С Кубы? Бывает.
