Странствующий оруженосец

– Да-да, – нараспев подхватила Мари, сложив на груди руки и мечтательно закатив глаза. – Потом вы вернетесь из Заморских земель, украшенный шрамами, в ореоле славы, и женитесь на мне! Какая прекрасная баллада! Ах!.. – она печально вздохнула и тут же рассмеялась.

– Ничего смешного здесь не вижу, – без тени улыбки ответил Мишель. – И жениться не обещаю. Я дал слово защитить тебя, вот и держу его. Если ты останешься жить здесь, никто не поручится, что мужики не продолжат досаждать тебе. А на замок войной они всяко не пойдут – кишка тонка. От досужей болтовни ты, я думаю, сама отобьешься, если что – Виглаф глянет на сплетниц, они и языки проглотят.

– Ну, глядеть-то я и сама умею, – серьезно сказала Мари. – А куда хозяйство свое дену, овец, козу?

– На несколько дней оставишь, ничего с ними не случится, а потом можно будет и в замок пригнать. Или продашь кому-нибудь, – Мишель свернул пергамент и протянул его Мари. – Держи, да смотри не потеряй.

Наконец, все было собрано, уложено, лошади ждали во дворе, котята, чуя всеобщее возбуждение, носились по всему дому. Жак, поблагодарив Мари за все, обнял ее, поцеловал в лоб и вышел из дому, сообразив, что будет лишним.

– Ну, вот и все, – сказал Мишель. Мари спокойно смотрела на него, не пряча глаза и не печалясь.

– Да, все, – отозвалась она. – Надеюсь, сир, вы меня не помянете лихом.

– Нет, Мари, конечно, нет, – Мишель обхватил ее лицо обеими руками, и губы их слились в долгом поцелуе. – Спасибо тебе за то, что пришла в мою жизнь.

– И тебе спасибо, – Мари отступила на шаг и слабо шевельнула кистью руки. – Иди, тебя ждет многое. И… пожалуйста, не забывай меня. Просто не забывай – и все. И я буду помнить тебя.

– Береги себя, – быстро сказал Мишель и, резко развернувшись, вышел.

Как не пытался Мишель отвлечь себя, думая о предстоящей встрече с сиром Раулем де Небур и обитателями его замка, мысли постоянно возвращались к Мари. Ни слезинки не пролила, а ведь видно было, как тяжело ей, как страшно оставаться одной теперь, после того, как она, возможно первый раз в жизни почувствовала себя защищенной, столкнувшись со смертельной угрозой. Не просила ни о чем, не уговаривала остаться, не обещала ждать, хотя могла бы позволить такое – сомнений нет, что история про странствующего рыцаря произошла на самом деле, благо тому были явные доказательства. Если бы она и вправду попросила вернуться к ней, что ей ответил бы? Бывало, селянки, расставаясь с ним, пробовали надувать губки и требовать, чтобы «молодой сеньор не смотрел больше ни на кого», Мишель, конечно, отшучивался, а если любовница проявляла настойчивость, напоминал, кто есть она, а кто он. Мари бы он такого не сказал… Он никак не мог найти для нее место в своей душе. Она был слишком сложна и необыкновенна для мимолетной утехи, но облачить ее в белоснежные одеяния Прекрасной Дамы, посвятить ей все свои подвиги и деяния Мишель, разумеется, не мог. Да и самый образ дамы сердца, сотканный в воображении Мишеля из льстивых нитей, какими плетут свои кансоны поэты, был слишком эфемерен и чист, чтобы воплотиться в конкретной женщине… Лучше об этом не думать, а вспомнить, что избранное им поприще не позволяет оставлять привязанности к людям и местам.

К середине следующего дня, когда Мишелем вновь овладела дорожная скука, одолевали назойливые мысли о поединках, а с языка его уже готова была слететь и осуществиться фраза, едва ли не стоившая ему жизни несколько дней назад: «Первого встречного – на поединок!», впереди, наконец, блеснула широкая лента реки Орн. Почуяв свежесть, лошади сами прибавили шагу, и вскоре жадно пили студеную речную воду, в то время как их хозяева смотрели на хорошо видимые высокие городские стены на противоположном берегу. Орн здесь был достаточно широк, моста не было, но в том месте, где тракт упирался в песчаный берег, располагалась переправа, и паром как раз стоял на их стороне. Прижимистый перевозчик – толстый, раскрасневшийся от крепко пригревавшего солнца, попытался было обмануть молодого, скромно одетого дворянина с престарелым слугой, здорово превысив обычную плату за переправу, однако, Мишель, разговорившись минувшим вечером с болтливым и радушным хозяином постоялого двора, где они с Жаком переночевали, отлично знал, сколько будет стоить переправа двух людей с двумя лошадьми, и был готов к тому, что паромщик непременно попытается его обмануть. Толстяк недовольно морщился, принимая из рук Жака «жалкие гроши», и опасливо поглядывал на стоявшего рядом Мишеля, который демонстративно поправлял перевязь меча, и до середины реки нескончаемо бухтел себе под нос что-то о «скупых дворянах» и «простолюдинах, которых вообще гнать надо с такими деньгами». Некоторое время Мишель и Жак, переглядываясь и посмеиваясь, слушали причитания паромщика, пыхтевшего от жары и злости так, будто не могучая мохноногая лошадь, а он, собственноручно, крутил тяжеленный ворот. Мишель вытащил кинжал и развлекался тем, что пускал лезвием солнечные зайчики на потеху крестьянским детишкам, а потом, подмигнув Жаку, громко сказал:

– Вспомнилось мне тут, Жак, как дядюшка Рауль макнул скупого трактирщика в чан с недобродившим элем. Помнишь?

Жак, принимая игру хозяина, кивнул и ответил:

– Как же, ваша милость, не помнить, было дело, не выгорело содрать втридорога за свое кислое пойло…

– Вот я и думаю, не бросить ли этого скрягу, – он кивнул в сторону перевозчика, подкинул кинжал и ловко поймал его за рукоять, – в реку. Скажем потом – ветром сдуло… – Мишель пожал плечами и небрежно махнул рукой так, будто на Орне ежедневно сдувало в воду одного-двух паромщиков, все к этому давно привыкли и воспринимали, как нечто обыденное.

– И рыбы съели, – добавил Жак.

Толстяк побледнел, прикусил губу, и весь оставшийся путь обиженно сопел, но не сказал более ни слова.

Города Мишель не любил с детства. Они казались ему чересчур шумными, многолюдными, душными и в целом бестолковыми. Привычный к неторопливой, размеренной провинциальной жизни, к закрытому и независимому мирку родного замка, Мишель терялся в сутолоке и гомоне городской толпы, и не только душой. Однажды, когда ему было около шести лет, отец взял его в Руан на турнир, и Мишель умудрился потеряться на базаре, засмотревшись на мистерию. Кончилось тем, что громко рыдающего мальчика, который и слова не мог произнести сквозь нервную икоту, один из актеров поднял на помост, и его увидели слуги барона Александра. Ужас, охвативший все его существо, когда он обнаружил, что стоит один в толпе совершенно незнакомых ему людей, кричащих, свистящих, хлопающих в ладоши, надолго запомнился Мишелю.

Сейчас Мишель, конечно, не боялся заблудиться и потеряться, однако, ощущение безнадежной оторванности от всего знакомого и близкого, поутихшее в последние дни, возникло вновь. Больше всего Мишелю хотелось устроиться в каком-нибудь трактирчике поближе к городским воротам, сесть за дальний стол в углу с кружкой эля или вина. Поэтому, едва увидев зазывающую вывеску «Морской змей», на которой было изображено чешуйчатое чудовище, пожирающее корабль, Мишель без колебаний спешился, передал повод последовавшему его примеру Жаку и толкнул полукруглую дверь, взявшись за истертое до блеска медное кольцо. И тут же от тоски не осталось и следа. Зал был полон молодыми людьми примерно одного с Мишелем возраста и, без сомнения, благородного происхождения. Они весело и громко переговаривались, смеялись, столы, сдвинутые в центр, ломились от множества блюд, кувшинов с элем и вином. В углу отдельно стоял небольшой стол, за которым сидела более спокойная и менее знатная компания – это были слуги пирующих господ.

Едва Мишель успел осмотреться, как к нему подскочил хозяин трактира и умоляюще зашептал:

– Сеньор, простите великодушно, но эти благородные господа велели никого не пускать. Они купили на сегодняшний вечер и ночь весь мой трактир со всеми комнатами…

Мишель начал было отвечать, что ему наплевать, кто кого купил, когда он желает поесть, выпить и отдохнуть, но тут из-за дальнего конца стола, пошатнувшись, поднялся молодой человек – высокий, широкоплечий и плотный, с длинными светлыми волосами, завязанными на затылке в пучок, и, широко замахав рукой, громко крикнул:

– Эгей! Это же мой сосед и друг детства Мишель де Фармер! Я не верю своим глазам! Какими судьбами?! Дружище, иди же к нам!

Трактирщик мгновенно исчез в полутьме подсобного помещения. Мишель, обрадованный и удивленный тем, что его давнишний недруг – один из сыновей барона де Бреаля Гийом величает его «дружищем», пробрался к нему. Гийом, обнявшись и расцеловавшись с Мишелем, будто и не было между ними жестоких драк не до первой, как водится у мальчишек, крови, а чуть ли не до смерти, усадил его рядом с собой и провозгласил:

– Сеньоры! Это воистину необыкновенная и счастливая встреча! Буду считать ее хорошим предзнаменованием. Мы не виделись почти три года! Давайте же выпьем за его здоровье и силу! Помнишь, как ты расквасил мне нос? – Гийом наклонился к Мишелю, тыча пальцем в небольшую горбинку на носу, и подмигнул: – Но и я тебе бока намял! Эй, трактирщик! Вина сюда, да не скупись – получше да покрепче, за все тебе заплачено сполна.

Мишель между тем оглядывал компанию молодых дворян. Кое-кого Мишель видел в замке сира Рауля де Небур, большинство же ему было незнакомо, но в основном его занимало, зачем они все здесь собрались. Что же касается Гийома, так он с семи лет находился в замке дядюшки Рауля, изредка приезжая в Бреаль навестить своих близких, и что он делает здесь, в Аржантане, Мишелю было не понятно. Однако он воздержался пока от расспросов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод А. Г. Наймана

2

Перевод А. Г. Наймана

3

Перевод А. Г. Наймана

4

Исход 22, 18

5

Перевод А. Г. Наймана

6

Перевод В. Долиной