скачать книгу бесплатно
– Тук, тук, тук! К вам можно? – толстенький, мягонький, невысокого роста мужчина в черном фраке, фалды которого сзади не смыкались и походили на надкрылья жука, постучал в полуоткрытую дверь и, не дождавшись ответа, потому как знал, что на этот вопрос ему никогда не отвечали, осторожно толкнул ее от себя. Тяжелая дверь из красного дерева, обитая кожей, в которой блестели серебряные мебельные гвозди, нехотя сдвинулась с места.
В большом полутемном кабинете за громоздким письменным столом с резными толстыми ножками, на котором безупречно ровно были разложены стопками бумаги, сидел мужчина лет шестидесяти. На сосредоточенном и даже суровом лице его застыли скука и безразличие ко всему происходящему. Он сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел в сторону окна с опущенными тяжелыми бордовыми шторами.
– Я зафиксировал еще несколько выходов, – толстенький человек уже пролез в кабинет, но на середину комнаты не решался выходить и оставался недалеко от двери.
– Один выход сегодня был из Москвы, один из Санкт-Петербурга.
Уставший мужчина за столом, казалось, совсем не слышал слов говорящего, ни один мускул не дрогнул на его напряженном лице, только губы задвигались, будто существовали отдельно от всего лица.
– Кто выходил? Фиксировали?
– Да, конечно. Девушка 32 года в Москве, и в Санкт-Петербурге был мужчина 40 лет, – толстенький, обрадовавшись ответу, продвинулся немного вперед, к центру кабинета.
– На место выезжали? – мужчина за столом, наконец, перевел взгляд на говорящего и поменял позу. Руки он, скрестив, положил перед собой, а голову наклонил вправо.
– Да, я сам только что с московского адреса. Мы схватили преемника, но он не реагирует ни на что.
– Знаю я ваше «ни на что»! Чтобы не смели его и пальцем трогать! – закричал вдруг мужчина, и весь кабинет завибрировал. Казалось, даже воздух и вся тяжелая атмосфера в этом помещении сразу же пришли в движение. Толстенький человек и вовсе затрепетал, как крылья бабочки, и сразу же стал каким-то легким, воздушным. Казалось, дунь на него сейчас, и он тут же вылетит в это окно, как гелиевый шарик.
– Да мы его… и не смогли бы… он ведь… – что-то нескладное выходило из уст шарика.
– Если, как в прошлый раз, полутруп мне привезете, поедешь сам лично вместо него на возврат, – теперь от безразличия не осталось и следа, за столом сидел мужчина – сильный и властный, глаза его горели холодным огнем, крылья носа раздувались при разговоре. Это был начальник. Предводитель. От одного взгляда на которого становилось не по себе.
После услышанных слов толстенький человек затряс нижней губой, говоря что-то в свое оправдание, но беззвучно.
Начальник вдруг опять потерял всякий интерес к говорящему человеку и происходящему вокруг. Он резко встал со своего места и быстро подошел к окну. Его походка была стремительной, движения четкими. Во всем его теле угадывались годы напряженных военных тренировок. Такая резкость и энергия в движениях совсем не сочеталась с его выражением лица и общим состоянием, в котором он пребывал еще десять минут назад.
Предводитель резко раздвинул тяжелые шторы, и в комнату ворвался дикий поток солнечного света. Комната будто встрепенулась ото сна.
Толстенький человек, откатившийся к тому времени уже обратно к входной двери, тоже заметно повеселел. Видимо, он знал об этом ритуале своего начальника и понимал, что, как и комната, которая только что наполнилась светом, настроение его предводителя сейчас изменится в лучшую сторону.
Но чуда не произошло, и, постояв немного в раздумье и посмотрев на недосягаемый для толстенького человека пейзаж, начальник так же стремительно задернул шторы и вернулся на свое место.
– Приведи мне преемника из последних! С этим со всем надо быстрее кончать! У них, – и начальник многозначительно поднял указательный палец вверх, – данные о ежеминутных выходах по всей России, а ты мне приносишь данные о двух! Чтобы в течение часа тут был преемник!
Последняя фраза была грозным криком, почти рычанием, и толстенький человек отступил на шаг назад, ударился об дверь пяткой, извинился, еще раз, не глядя, сделал шаг назад – как-то неловко у него это вышло – и в итоге он почти вывалился из кабинета, закрыв за собою дверь.
Оставшись в полутемном кабинете, предводитель еще с минуту смотрел на закрытую дверь, затем достал из выдвижного ящика стола маленькую записную книжку в красной кожаной обложке, открыл ее на том месте, где была закладка-ляссе, снял колпачок с серебряной перьевой ручки, лежавшей рядом со стопкой бумаг, и аккуратно что-то вычеркнул.
– Мне бы только узнать, в каком году этот заумный еврей сюда явится, только б узнать… – начальник говорил сам с собой. Комната опять наполнилась его злобой, это было так удивительно, как пространство вокруг человека реагировало на изменения его настроения.
7 глава. Сумасшедший дом или больница
Я открыла глаза.
Место, в котором я находилась, было похоже на палату больницы. Белые стены, в комнате только моя кровать, с одной стороны окно с прозрачными белыми занавесками, с другой – небольшая белая тумбочка, в дальнем углу виднелся шкаф с белыми дверями, а напротив – входная белая дверь.
Привстав и оглядевшись, я начала осознавать и осматривать свое тело. Одета я была в белую, кажется, хлопковую ночную рубашку, руки и ноги – подвижны. Лицо, голова, грудь – я быстрыми движениями ощупала свое тело – все на месте.
Ни боли, ни ломоты – ничего не ощущалось. Было такое впечатление, что я очень хорошо выспалась. Я давно не испытывала такого прилива сил. Из воспоминаний в голове крутилось только что-то связанное с водой, но что именно, я не помнила.
«Мужчина какой-то мне помогал».
Я встала с кровати, опустила босые ноги на пол. Покрытие, опять же, белое, было теплым и приятным на ощупь. Я уверенно встала и направилась к двери. В эту же секунду раздался стук, не дожидаясь моего ответа, дверь открылась, и вошла женщина.
«Я действительно в больнице», – подумалось мне. Ведь женщина была одета в медицинский халат, белые удобные тапочки, а в руках держала листы бумаги.
Женщине на вид было лет 30-35. Светлые волосы прядями проступали из-под медицинской шапочки, взгляд больших выразительных глаз сразу же располагал к себе, открытая улыбка подтверждала общий благосклонный настрой. Ее появление в комнате не вызвало у меня беспокойства.
– Здравствуйте! – заговорила врач первая. – Как вы себя чувствуете?
Я неосознанно тоже ответила ей улыбкой на улыбку:
– Спасибо, все хорошо.
Она подошла ко мне ближе и взяла меня за руку.
– Отлично, пульс полностью восстановился. Пить хотите?
– Да, хочу, – только после вопроса я осознала свою действительно острую жажду.
Она достала из кармана халата маленькую прозрачную капсулу и протянула мне.
– Вот, только сразу не глотайте, подержите немного во рту.
– Хорошо, – я взяла капсулу, положила в рот, и тут же, как после «Орбита Эвкалипта» (или какая там самая термоядерная жвачка), вся полость рта наполнилась свежестью. Это была ни вода и ни мята, это какая-то необычная и неведомая мне свежесть, от которой жажда моя мгновенно прошла.
– Ого! Круто! Что это за жвачка? – я посмотрела на врача (или медсестру – по одежде я не могла распознать ее специальность).
– Это два литра воды, – она все так же улыбалась и смотрела на меня открытым добрым взглядом.
«Та-а-ак, начинается!» – и вдруг, как лавина, на меня обрушились воспоминания.
Будущее. Переходы. Перелеты. Гарри Поттер. Элвис Пресли. Водоворот. И, видимо, смерть.
От нахлынувшего я еле устояла на ногах, и женщина в белом услужливо подхватила меня под локоть.
– Сама справлюсь! – я отдернула свою руку от нее.
– Эмма, все хорошо! – меня уже начала подбешивать ее голливудская улыбка.
– Мы здесь для того, чтобы тебе помочь.
– Мы? – удивилась я. Комната вдруг стала безразмерной и наполнилась одинаковыми женщинами в белом, которые улыбались и смотрели на меня приторно мягко.
– О, боже мой! Что это? – я закрыла лицо руками и слегка согнулась.
– Не бойся! Не бойся! – как заводные куклы жужжали со всех сторон женщины.
– Да свалите от меня! – я еще больше сгруппировалась и накрылась руками.
Тут же все смолкло. Я открыла глаза, выпрямилась и опустила руки.
Комната была пуста.
«Охренеть! Блин, я не хочу в дурку!»
Я вернулась обратно на кровать, села и начала рассуждать: «Что же все-таки происходит? Я с ума сошла? Я умерла? Я действительно оказалась где-то за пределами 2022 года?» Ответа не было.
«И не будет!» – я инстинктивно посмотрела в сторону двери. Там снова стояла эта же женщина в белом. Она была одна, все так же улыбалась, но теперь держала перед собой поднос с какими-то тюбиками.
«Зубная паста, что ли?» – подумала я.
– Нет, это не зубная паста, – мягко ответила врач и подошла ко мне поближе.
«Опять читают мои мысли!» – спокойно проговорила я про себя.
– Эмма, так и я тебе отвечаю по средствам мысли. Движения губами – это только твоя проекция. Если ты захочешь увидеть истинное наше общение, то я перестану шевелить губами и говорить мы сможем, просто улыбаясь друг другу.
Врач уже подошла ко мне вплотную.
«Так что это за тюбики?» – я не произнесла ни слова. Слова были в моей голове, и они там прозвучали, как мелодия.
– Это еда на ближайшую неделю, чтобы нам не тратить время на это, – с этими словами приятная врач протянула мне один из тюбиков, лежащих на простом медном подносе.
Я взяла. Покрутила со всех сторон. Тюбик как тюбик. Просто белый, без надписей и картинок. Точно похож на зубную пасту, и такая же мягкая консистенция внутри. Я поперекатывала туда-сюда содержимое и стала откручивать крышку.
– Нет! – врач аккуратно отстранила мою руку. – Не надо откручивать! Просто приложи к губам.
Я послушалась. Приложила к губам тюбик с «зубной пастой» и тут же ощутила во рту какой-то безвкусный холодный гель.
– Тьфу! – я сплюнула его на пол и туда же кинула тюбик. – Что это за фигня?
Женщина снисходительно улыбнулась.
– Тебя так долго промывали, а ты опять к своим мыслям и словам возвращаешься!
– Не поняла? – я внимательно посмотрела на нее.
– Эмма, а что тут непонятного, уже пора адаптироваться. Приходить в себя. Времени на твои вопросы нет, – от милой улыбки на лице врача не осталось и следа.
– Блин, да что ж вы так все быстро переобуваетесь? Я вспомнила, как Элвис так же вдруг ни с того ни с сего стал говорить со мной резко.
– Да потому что слишком много тратим время на тебя одну. И, знаешь ли, с двадцатого века люди быстрее все понимают, чем ты.
– Опять двадцать пять. Опять история с этим перемещением.
– В общем, Эмма, – женщина положила поднос с оставшимися тремя тюбиками рядом со мной на кровать и присела с другой стороны. Я повернулась, чтобы удобнее было слушать.
– Давай ты просто слушаешь и, как в школе, не задаешь лишних вопросов. Принимай действительность такой, какая она для тебя открывается. Договорились? – заговорщический тон женщины и правда напомнил мне нравоучения моей исторички со школы.
– Ну, допустим, – я скрестила руки на груди и отвела от врача взгляд в сторону.
– Так вот, ты не сошла с ума и не умерла, и не случился с тобой тот бред, который ты себе напридумывала. Ничего в этом необычного нет. Ты находишься здесь. В корпусе прибытия. Сейчас 2172 год от Рождества Христова, если тебе так проще.
– Да, блин, да, – я перевела взгляд на женщину, говорившую, точнее, посылавшую мне эти мысли. – Совсем ничего необычного. Каждый день со мной такое происходило, знаете ли.
– Нет, не знаю. По моим данным, тебя перевели сюда в первый раз.
Я цыкнула.
– Да я преувеличиваю! – ответила я.
– Постарайся понять: здесь только твоя реальность. Не надо постоянно ходить с широко раскрытыми глазами, как будто ты в сказку попала. Никаких сказок. Мы все здесь работаем. Так же и ты – выполнишь свои обязанности и вернешься обратно. Еще раз повторю. Пока мы будем находиться в обучающей, но твоей реальности, потом перейдем в общую реальность. Поэтому всякие нелепые ситуации, которые могут случаться, это будет дело исключительно твоих рук, точнее, головы. Мысли чисто, четко, и все пройдет гладко! Понятно? – врач говорила твердым, уверенным голосом и больше не улыбалась. Точнее, слова ее в моей голове теперь так звучали, а улыбка сошла с губ.
– Нет, не понятно! А почему вы сначала так мило мне улыбались, как в вип-палате частной больницы, а теперь резко изменили свой тон?
– Да потому что нужно было, чтобы твое сознание не отторгло мой образ. Ты же видишь, я и говорю на твоем языке, используя твои выражения, все это для того, чтобы не произошло раздвоения. Но уже слишком долго с тобой все работают. Надо двигаться дальше, мы все объясняем, объясняем, а ты все не понимаешь и не понимаешь.
«Не, ну надо ж, так на мою историчку похожа! Даже такие же фразы!»
– Ну, естественно такие же, тебе уже говорили, что все общение состоит пока из твоих воспоминаний.
– Я уже запуталась: говорю я или думаю. Вы так легко читаете мои мысли.
– Может, хоть это обстоятельство тебя научит думать, что говоришь и говорить, что думаешь! Здесь это очень важно. Запомни: в наше время нет совсем никаких границ, ни в общении, ни в отношениях. Здесь все предельно открыто и доступно. Поэтому очень внимательно отнесись к своим мыслям.
– Ага.
– И все-таки съешь то, что я тебе дала, – женщина встала, подняла с пола тюбик и протянула его мне.
– Да не буду я, тем более с пола есть! – я отодвинула ее руку.
– Эмма, мы тут не в бирюльки играем! Ешь – тебе говорю!
– Да вы что, лексикон всех учителей моей школы выучили? – я вспомнила, что так говорил наш физрук.
– Ешь! – она настойчиво протягивала мне этот тюбик.
– Блин, ладно, давайте, – я взяла. – А можно представить вкус курицы или пельмешек, раз я творец реальностей?
Женщина замотала головой, и по ее поведению я поняла, что опять что-то не то спросила.
– Да у себя спроси. Вот, правда, у меня эллины быстрее адаптируются, чем ты.
– Кто, блин? – я посмотрела на женщину так же, как смотрела в свое время и на историчку: как на больного человека, непонятно почему разгуливавшего среди здоровых.
Врач ничего не ответила, отошла от кровати и, мне показалось, с тоской посмотрела в сторону двери.
