Полное собрание стихотворений

«Ты любишь его всей душою...»

Ты любишь его всей душою,И вам так легко, так светло...Зачем же упрямством пороюСвое ты туманишь чело?Зачем беспричинно, всечасноТы радости портишь самаИ доброе сердце напрасноСмущаешь злорадством ума?Довольствуйся тем, что возможно!Поверь: вам довольно всего,Чтоб, тихо живя, нетревожно,Не ждать, не желать ничего...

«Нет, верба, ты опоздала...»

Нет, верба, ты опоздала,Только к марту цвет дала, —Знай, моя душа сызмалаВпечатлительней была!Где же с ней идти в сравненье!Не спросясь календаря,Я весны возникновеньеЯсно слышу с января!День подрос и стал длиннее...Лед скололи в кабаны...Снег глубок, но стал рыхлее...Плачут крыши с вышины...Пишут к праздникам награды...Нет, верба, поверь мне, нет;Вешним дням мы раньше рады,Чем пускаешь ты свой цвет!

«Помню: как-то раз мне снился...»

Помню: как-то раз мне снилсяГенрих Гейне на балу;Разливалося весельеПо всему его челу...Говорил он даме: «Дама,Я прошу на польку вас!Бал блестящ! Но вы так бледны,Взгляд ваш будто бы погас!Ах, простите!– я припомнил:Двадцать лет, как вы мертвы!Обращусь к соседке вашей:Вальс со мной идете ль вы?Боже мой! И тут ошибка!Десять лет тому назад,Помню, вас мы хоронили;Устарел на вас наряд.Ну, так к третьей... На мазурку!—Ясно вам: кто я такой?»– «Как же, вы – вы Генрих Гейне:Вы скончались вслед за мной...»И неслись они по зале...Шумен, весел был салон...Как, однако, милы пляскиПерешедших Рубикон!..

«Могучей силою богаты...»

Могучей силою богатыЗа долгий, тяжкий зимний срок,Набухли почки, красноваты,И зарумянился лесок.А на горах заметны всходы,Покровы травок молодых,И в них – красивые разводыВеснянок нежно-голубых.Плыву на лодке. РазбиваюВеслом остатки рыхлых льдов,И к ним я злобу ощущаю —К следам подтаявших оков.И льдины бьются и ныряют,Мешают веслам, в дно стучат;Подводный хор! Они пугают,Остановить меня хотят!А я весь – блеск! Я весь – спокоен...Но одинок как будто я...Олин я в поле – и не воинМне нужно песню соловья!

«Порою между нас пророки возникают...»

Порою между нас пророки возникают,Совсем, совсем не так, как думаете вы,Их в этот мир вещать не степи посылают,Сиянье не блестит с избранной головы.Нет в наши дни у нас пророков по призванью,Им каждый может быть, – пустыня ни при чем;Вдруг замечается – в противность ожиданью —Огонь, светящийся на том или другом.Ничтожнейший из нас в минуту ту иль в этуПророком может быть; случайно он постигБольшую истину, и он вещает свету...Знать, огненный к нему с небес сошел язык...И скажет он свое, и быстро замолкает,И, бедный, может быть, всю жизнь свою прождет:Вот-вот сойдет язык, вновь пламя заиграет...И, в ожидании, он, чающий, умрет...

«Велик запас событий разных...»

Велик запас событий разныхИ в настоящем и в былом;Историк в летописях связныхЖивописует их пером.Не меньше их необозримыПрироды дивные черты,Они поэтом уловимыПри свете творческой мечты.Но больше, больше без сравненья,Пестрее тех, живей другихЛюдского духа воплощеньяИ бытии сердец людских.Они – причина всех событий,Они – природы мысль и взгляд,В них ткань судеб – с основой нитейГнилых и ветхих зауряд...

«Раз один из фараонов...»

Раз один из фараоновСкромный дом мой посетил;Он, входя, косяк у двериДлинным схентом зацепил.Бесподобная фигура!Весь величественно-груб,Поражал он ярким цветомКрасной краски страстных губ.Хрустнул стул, чуть он уселся;Разговор у нас пошелНа различные предметы:Как он с Гиксом войны вел,Как он взыскан был богами,Как он миловал, казнил,Как плотинами хотел онУкротить священный Нил,Как любил он страстно женщин...Чтоб свободней говорить,Попросил меня он двериПоплотнее затворить.И пошел он, и пошел он...Ощущаю в сердце страхПовторять вс то, что слышалПри затворенных дверях.Удивительное сходствоС нами... Та же все канва:Из времен «Декамерона»И деянья, и слова!

«В древней Греции бывали...»

В древней Греции бывалиСостязанья красоты;Старики в них заседали,Старики – как я да ты.Дочь твоя – прямое диво,Проблеск розовой зари;Все в ней правда, все красиво ..Только – ей не говори!..Запах мирры благовонной,Сладкий шепот тишины,Лепет струйки полусоннойВ освещении луны;Голос арфы, трель свирели,Шyм порханья мотыльковИль во дни святой неделиДальний звон колоколов...Вот те тонкие основы,На которых, может быть,Можно было б ткать покровы —Красоту ее прикрыть.

«Совсем примерная семья...»

Совсем примерная семья!Порядок, мир... Чем не отрада?Но отчего вдруг вспомнил яСтраничку из судеб Царьграда:По лику мертвого царяГуляют кистью богомазы,И сурик, на щеках горя,Румянит крупные алмазы;Наведена улыбка губ,Заштукатурены морщины,А все же это – только трупИ лицевая часть картины!

«Как ты чиста в покое ясном...»

Как ты чиста в покое ясном,В тебе понятья даже нетО лживом, злобном или страстном,Чем так тревожен белый свет!Как ты глупа! Какой равнинойРаскинут мир души твоей,На ней вершинки – ни единой,И нет ни звуков, ни теней...

«Вы побелели, кладбища граниты...»

Вы побелели, кладбища граниты;Ночная оттепель теплом дохнула в вас;Как пудрой белою, вы инеем покрытыИ белым мрамором глядите в этот час.Другая пудра и другие силыПод мрамор красят кудри на челе...Уж не признать ли теплыми могилыВ сравяеньи с жизнью в холоде и мгле?

«Какое дело им до горя моего...»

Какое дело им до горя моего?Свои у них, свои томленья и печали!И что им до меня и что им до него?..Они, поверьте мне, и без того устали.А что за дело мне до всех печалей их?Пускай им тяжело, томительно и больно...Менять гpyз одного на груз десятерых,Конечно, не расчет, хотя и сердобольно.

«По берегам реки холодной...»

По берегам реки холодной —Ей скоро на зиму застыть —В глубоких сумерках наносныхТончайших льдин не отличить.Вдруг – снег. Мгновенно забелелаСтремнина там, где лед стоял,И белым кружевом по черниСнег берега разрисовал.Не так ли в людях? Сердцем добрымОни как будто хороши...Вдруг случай – и мгновенно глянетВесь грустный траур их души...

«Какая ночь убийственная, злая...»

Какая ночь убийственная, злая!Бушует ветер, в окна град стучит;И тьма вокруг надвинулась такая,Что в ней фонарь едва-едва блестит.Л ночь порой красотами богата!Да, где-нибудь нет вовсе темноты,Есть блеск луны, есть прелести закатаИ полный ход всем чаяньям мечты.Тьма – не везде. Здесь чья-то злая чара!Ее согнать, поверь, под силу мне:Готовы струны, ждет моя гитара»Я петь начну о звездах, о луне.Они всплывут. Мы озаримся ими —Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней,И в град, и в вихрь раскатами живымиЗальется в песне вешний соловей.

«Ты тут жила! Зимы холодной...»

Ты тут жила! Зимы холоднойПокров блистает серебром;Калитка, ставшая свободной,Стучит изломанным замком.Я стар! Но разве я мечтамиО том, как здесь встречались мы,Не в силах сам убрать цветамиВесь этот снег глухой зимы?И разве в старости печальнойВсему прошедшему не жить?И ни единой музыкальной,Хорошей думы не сложить?О нет! Мечта полна избыткаВоспоминаний чувств былых...Вот, вижу, лето! Вот калиткаНа петлях звякает своих.Июньской ночи стрекотаньеИ плеск волны у берегов...И голос твой... и обожанье, —И нет зимы... и нет снегов!

«Как робки вы и как ничтожны...»

Как робки вы и как ничтожны, —Ни воли нет, ни силы нет...Не применить ли к вам, на случай,Сельскохозяйственный совет?Любой, любой хозяин знает:Чтобы траве пышней расти,Ее скосить необходимоИ, просушив, в стога свезти...

«Было время, в оны годы...»

Было время, в оны годы,К этим тихим берегамПриплывали финикийцы,Пробираясь к янтарям.Янтари в песках лежалиЧто янтарь – смола одна,Финикийцы и не знали;Эта мудрость нам дана!И теперь порой, гуляяКраем моря, я смотрю:Не случится ль мне, по счастью,Подобраться к янтарю.Говорит мне как-то море:«Не трудись напрасно, друг!Если ты янтарь отыщешь, —Обратишь его в мундштук.Он от горя потускнеет...То ли было, например,Попадать на грудь, на плечиДревнегреческих гетер!..Отыщи ты мне гетеру,А курить ты перестань,И тогда тебе большуюЯнтарем внесу я дань».С той поры хожу по взморью,Финикийцем жажду быть,Жду мифической гетеры,Но – не в силах не курить...

«На сценах царские палаты...»

На сценах царские палатыВдруг превращают в лес и дол;Часть тащат кверху за канаты,Другую тянут вниз, под пол.Весной так точно льдины тают:Отчасти их луч солнца пьет,Отчасти вглубь земли сбегают,Шумя ручьями теплых вод!Знать, с нас пример берет природа:Чтоб изменить черты лицаИ поюнеть к цветенью года —Весну торопит в два конца...

«Эта злая буря пронеслась красиво...»

Эта злая буря пронеслась красиво —Налетела быстро, быстро и пропала;Ясный день до бури, ясный – вслед за неБудто этой бури вовсе не бывало.Но она промчалась далеко недаром:Умертвила сосну многовековую,Повалила наземь, обнажила корни...Плачу я над нею, глубоко тоскую!Ну, так усыхайте, девственные корнями!Нет, не пережить вам, корни, обнаженья!Ты, хвоя, рассыпься пожелтелым прахом, —Ты ведь не осилишь злого приниженья!Плачь, душа, плачь горько по сосне убитой!Лейтесь, лейтесь, слезы, молчаливо-дружно...Это – над собою сам хозяин плачет...Говорят, что бури этой было нужно!..

«Лес густой; за лесом – праздник...»

Лес густой; за лесом – праздникЗдешних местных поселян:Клики, гул, обрывки речи,Тучи пыли – что туман.Видно издали – мелькаютЛюди... Не понять бы нам,Если бы не знать причины:Пляска или драка там?Те же самые сомненьяБыли б в мыслях рождены,Если б издали, случайноГлянуть в жизнь со стороны.Праздник жизни, бойня жизни,Клики, говор и туман...Непонятное верченьеКраткосрочных поселян,

«Славный снег! Какая роскошь...»

Славный снег! Какая роскошь!..Все, что осень обожгла,Обломала, сокрушила,Ткань густая облегла.Эти светлые покровыШиты в мерку, в самый раз,И чаруют белизноюК серой мгле привыкший глаз.Неспокойный, резкий ветер,Он – закройщик и портной —Срезал вс , что было лишним,Свеял на землю долой...Крепко, плотно сшил морозом,Искр навеял без числа...Платье было б без износа,Если б не было тепла,Если б оттепель порою,Разрыхляя ткань снегов,Как назло, водою талойНе распарывала швов...

«Тьма непроглядна. Море близко...»

Тьма непроглядна. Море близко, —Молчит... Такая тишина,Что комаров полночных песня —И та мне явственно слышна...Другая ночь, и то же мореНещадно бьет вдоль берегов;И тьма полна таких стенаний,Что я своих не слышу слов.А я все тот же!.. Не завишуОт этих шуток бытия, —Меня влечет, стезей особой,.Совсем особая ладья.Ей все равно: что тишь, что буря...Друг! Полюбуйся той ладьей,Прочти названье: «Bcё проходит!»Ладьи не купишь, – сам построй!

«Мой стих – он не лишен значенья...»

Мой стих – он не лишен значенья:Те люди, что теперь живут,Себе родные отраженьяУвидят в нем, когда прочтут.Да, в этих очерках правдивыхНе скрыто мною ничего!Черты в них – больше некрасивых,А краски – серых большинство!Но если мы бесцветны стали, —В одном нельзя нам отказать:Мы раздробленные скрижалиХоть иногда не прочь читать!Как бы ауканье лесноеИль эха чуткого ответ,Порой доходит к нам былое...Дойдет ли к внукам? Да иль нет?

«Кто утомлен, тому природа...»

Кто утомлен, тому природа —Великий друг, по сердцу брат,В ней что-нибудь всегда найдетсяДуше звучащее под лад.Глядишь на рощу: в колыханьиОна шумит своей листвой,И, мнится, будто против волиТы колыханью рощи – свой!Зажглись ли в небе хороводыИ блещут звезды в вышине,Глядишь на них – они двоятсяИ ходят также и во мне...

«Как вы мне любы, полевые...»

Как вы мне любы, полевыеГлубокой осени цветы!Несвоевременные грезы,Не в срок возникшие мечты!..Вы опоздали в жизнь явиться;Вас жгут морозы на заре;Вам в мае надобно родиться,А вы родились в октябре...Ответ их: «Мы не виноваты!Нас не хотели опросить,Но мы надеждою богаты:К зиме не будут нас косить!»

«Не может юноша, увидев...»

Не может юноша, увидевТебя, не млеть перед тобой:Ты так волшебна, так чаруешьСредневековой красотой!И мнится мне: ты – шателенка;По замку арфы вкруг звучат,К тебе в плюмажах и беретахС поклоном рыцари спешат.И я в раздумьи: как бы этоИ мне, с лоснящимся челом,В числе пажей и кавалеровЯвиться в обществе твоем?И я решил: стать звездочетом,Одеться в бархат – тьмы темней,На колпаке остроконечномНашить драконов, сов и змей;Тогда к тебе для гороскопа, —Чтоб остеречь от зол и бел, —В полночный час в опочивальнюЯ буду призван на совет.Тогда под кровом ночи звездной,Тебе толкуя зодиак,Я буду счастлив, счастлив... ТолькоБоюсь, чтоб не слетел колпак!

«Не знал я, что разлад с тобою...»

Не знал я, что разлад с тобою,Всю жизнь разбивший пополам,Дохнет нежданной теплотоюНавстречу поздним сединам.Да!.. Я из этого разладаПознал, что значит тишина, —Как велика ее отрадаДля тех, кому она дана...Когда б не это, – без сомненья,Я, даже и на склоне дней,Не оценил бы единеньяИ счастья у чужих людей.Теперь я чувства те лелею,Люблю, как ландыш – близость мхов,Как любит бабочка лилею —Заметней всех других цветов.

«Здесь роща, помню я, стояла...»

Здесь роща, помню я, стояла,Бежал ручей, – он отведен;Овраг, сырой дремоты полный,Весь в тайнобрачных – оголенОгнями солнца; и пескиСпаивает ветер в завитки!Где вы, минуты вдохновенья?Бывала вами жизнь полна,И по мечтам моим счастливымШла лучезарная волна...Все это с рощей заодноКуда-то вдаль унесено!..Воскресни, мир былых мечтаний!Воскресни, жизнь былых годов!Ты заблести, ручей, волнамиВдоль оживленных берегов...Мир тайнобрачных, вновь покройМеня волшебною дремой!

«Серебряный сумрак спустился...»

Серебряный сумрак спустился,И сходит на землю покой;Мне слышно движение лодки,Удары весла за горой...Пловец, мне совсем неизвестный,От сердца скажу: добрый путь!На труд ли плывешь ты, на радость,На горе ли, – счастливым будь!Я так преисполнен покоя,Я так им богат, что возьмиХоть часть, – мне достанет делитьсяСо всеми, со всеми людьми.

«Какая засуха!.. От зноя...»

Какая засуха!.. От знояК земле все травы прилегли...Не подалась ли ось земная,И мы под тропик подошли?Природа-мать – лицеприятна;Ведь, по рассказам, не слыхать,Чтобы в Caxape или в КобиМогли вдруг льдины нарастать?А здесь, на севере, Сахара!Край неба солнце обожгло;И даже море, обезумев,Совсем далеко вдаль ушло...

«Порой, в октябрьское ненастье...»

Порой, в октябрьское ненастье,Вдруг загорится солнца луч,Но тотчас быстро погасает, —Туман так вязок, так тягуч.И говорит земля туману:«Не обижай моих красот!Я так устала жарким летом,В моих красотах недочет.Я так бессильна, так помята,Глаза сиянья лишены,Поблекли губы, косы сбиты,А плечи худы и бледны.Закрой меня! Но день настанет,Зимой успею отдохнуть,Поверь мне, я сама раскроюСвою окрепнувшую грудь!»Сказала, и, закрывши очи,Земля слабеющей рукойСпешит, как пологом, туманомПрикрыть усталый облик свой.

«О, неужели же на самом деле правы...»

О, неужели же на самом деле правыГлашатаи добра, красот и тишины,Что так испорчены и помыслы, и нравы,Что надобно желать всех ужасов войны?Что дальше нет путей, что снова проступаетВся дикость прежняя, что, не спросясь, сплеча,Работу тихую мышленья прерываетИ неожиданный, и злой удар бича...Что воздух жизни затхл, что ржавчина и плесеньТак в людях глубоки и так тлетворна гниль,Что нужны: пушек рев, разгул солдатских песен,Полей встревоженных мерцающая пыль...Людская кровь нужна! И стон, и бред больницы,И сироты в семьях, и скорби матерей,Чтоб чистую слезу вновь вызвать на ресницыНе вразумляемых другим путем людей, —Чтоб этим их поднять, и жизни цель поставитьИ дать задачу им по силам, по плечу,Чтоб добрый пастырь мог прийти и мирно правитьИ на торгующих не прибегать к бичу...

«Что тут писано, писал совсем не я...»

Что тут писано, писал совсем не я, —Оставляла за собою жизнь моя;Это – куколки от бабочек былых,След заметный превращений временных.А души моей – что бабочки искать!Хорошо теперь ей где-нибудь порхать,Никогда ее, нигде не обрести,Потому что в ней, беспутной, нет пути...

Баллады, фантазии и сказы

Статуя

П.В. Быкову

Над озером тихим и сонным,Прозрачен, игрив и певуч,Сливается с камней на камниХолодный, железистый ключ.Над ним молодой гладиатор:Он ранен в тяжелом бою,Он силится брызнуть водоюВ глубокую рану свою.Как только затеплятся звездыИ ночь величаво сойдет,Выходят на землю туманы, —Выходит русалка из вод.И, к статуе грудь прижимая,Косою ей плечи обвив,Томится она и вздыхает,Глубокие очи закрыв.И видят полночные звезды,Как просит она у негоОтвета, лобзанья и чувстваИ как обнимает его.И видят полночные звездыИ шепчут двурогой луне,Как холоден к ней гладиаторВ своем заколдованном сне.И долго два чудные телаБелеют над спящей водой...Лежит неподвижная полночь,Сверкая алмазной росой;Сияет торжественно небо,На землю туманы ползут;И слышно, как мхи прорастают,Как сонные травы цветут...Под утро уходит русалка,Печальна, бела и бледна,И, в сонные волны спускаясь,Глубоко вздыхает она...

Весталка

В храме пусто. Красным светомОбливаются колонны,С тихим треском гаснет пламяУ весталки Гермионы.И сидит она на камне,Ничего не замечая,С плеч долой сползла одежда,Блещет грудь полунагая..Бледен лик преображенный,И глава ее закрыты,А коса, сбежав по тоге,Тихо падает на плиты.Каждой складкой неподвижна,Не глядит и не вздыхает;И на белом изваяньиПламя красное играет.Снится ей покой богатый,Золоченый и счастливый;На широком, пышном ложеДремлет юноша красивый.В ноги сбито покрывало,Жмут докучные повязки,Дышат свежестью и силойВсе черты его и краски...Снится ей народ и площадь,Снятся лекторы, эдилы,Шум и клики, – мрак, молчаньеИ тяжелый гнет могилы...В храме пусто... Гаснет пламя!Чуть виднеются колонны...Веста! Веста! Пощади жеСон весталки Гермионы!

Мемфисский жрец

Когда я был жрецом МемфисаТридцатый год,Меня пророком ОзирисаПризнал народ.Мне дали жезл и колесницу,Воздвигли храм;Мне дали стражу, дали жрицу —Причли к богам.Во мне народ искал защитыОт зол и бед;Но страсть зажгла мои ланитыНа старость лет.Клянусь! Клянусь бессмертным Фтою, —Широкий Нил,Такой красы своей волноюТы не поил!..Когда, молясь, она стоялаУ алтаряИ красным светом обливалаЕе заря;Когда, склонив свои ресницы,И вся в огне,Она, по долгу первой жрицы,Кадила мне...Я долго думал: царь по власти,Я господинСвоей тоски и мощной страстиМоих седин;Но я признал, блестя в короне,С жезлом в руке,Свой приговор в ее поклоне,В моей тоске.Раз, службу в храме совершая,Устав молчать,Я, перстень свой сронив вставая,Велел поднять.Я ей сказал: «К началу ночиВзойдет звезда,Все лягут спать; завесив очи —Придешь сюда».Заря, кончаясь, трепеталаИ умерла,А ночь с востока набегала —Пышна, светла;И, купы звезд в себе качая,Зажегся Нил;В своих садах, благоухая,Мемфис почил.Я в храм пришел. Я ждал свиданья,И долго ждал;Горела кровь огнем желания, —Я изнывал.Зажглась румяная денница,И ночь прошла;Проснулась шумная столица, —Ты не была...Тогда, назавтра, в жертву мщенью,Я, как пророк,Тяжелой пытке и сожженьюЕе обрек...И я смотрел, как исполнялсяМой приговорИ как, обуглясь, рассыпалсяЕе костер!

Мертвые боги

И.П. Архипову

Тихо раздвинув ресницы, как глаз бесконечный,Смотрит на синее небо земля полуночи.Все свои звезды затеплило чудное небо.Месяц серебряный крадется тихо по звездам...Свету-то, свету! Мерцает окованный воздух;Дремлет увлаженный лес, пересыпан лучами!Будто из мрамора или из кости сложившись,Мчатся высокие, изжелта-белые тучи;Месяц, ныряя за их набежавшие гряды,Золотом режет и яркой каймою каймит их!Это не тучи! О, нет! На ветрах полуночи,С гор Скандинавских, со льдов Ледовитого моря,С Ганга и Нила, из мощных лесов Миссисипи,В лунных лучах налетают отжившие боги!Тучами кажутся их непомерные тени,Очи закрыты, опущены длинные веки,Низко осели на царственных ликах короны,Белые саваны медленно вьются по ветру,В скорбном молчании шествуют мертвые боги!..Как не заметить тебя, властелина Валгаллы?Мрачен, как север, твой облик, Оден седовласый!Виден и меч твой, и щит; на иззубренном шлемеСветлою искрой пылает звезда полуночи;Тихо 'склонил ты, развенчанный, белое темя,Дряхлой рукой заслонился от лунного света,А на плечах богатырских несешь ты лопату!Уж не могилу ли станешь копать, седовласый?В небе копаться и рыться, старик, запрещают...Да и идет ли маститому богу лопата?Ты ли, утопленник, сросшись осколками, сноваМчишься по синему небу, Перун златоусый?Как же обтер тебя, бедного, Днепр мутноводный?Светятся звезды сквозь бледно-прозрачное тело;Длинные пальцы как будто ногтями расплылись...Бедный Перун! Посмотри: ведь ты тащишь кастрюлю!Разве припомнил былые пиры: да попойкиВ гридницах княжьих, на княжьих дворах и охотах?Полно, довольно, бросай ты кастрюлю на землю;Жителям неба далекого пищи не надо,Да и растут ли на небе припасы для кухни?Как не узнать мне тебя, громовержец Юпитер?Будто на троне, сидишь ты на всклоченной туче;Мрачные думы лежат по глубоким морщинам;Чуется снизу, какой ты холодный и мертвый!Нет ни орла при тебе, ни небесного грома;Мчится, насупясь, твоя меловая фигура,А на коленях качается детская люлька!Бедный Юпитер! За сотни прожитых столетийВ выси небесной, за детски-невинные шашни,Кажется, должен ты нянчить своих ребятишек;В розгу разросся давно обессиленный скипетр...Разве и в небе полезны и люлька, и розги?Много еще проносилось богов и божочков,Мертвые боги – с богами, готовыми к смерти,Мчались на сфинксах двурогие боги Египта,В лотосах белых качался таинственный Вишну,Кучей летели стозубые боги Сибири,В чубах китайцев покоился Ли безобразный!Пальмы и сосны, верблюды, брамины и маги,Скал ьды, друиды, слоны, бердыши, крокодилы —Дружно сплотившись и крепко насев друг на друга,Плыли по небу одною великою тучей...Чья ж это тень одиноко скользит над землею,Вслед за богами, как будто богам не причастна,Но, несомненней, чем все остальные, – богиня!Тень одинокая, женщина без одеянья,Вся неприветному холоду ночи открыта?!Лик обратив к небесам, чуть откинувшись навзничь,За спину руки подняв в безграничной истоме,Грудью роскошною в полном свету проступая,Движешься ты, дуновением ветра гонима...Кто ты, прекрасная? О, отвечай поскорее!Ты Афродита, Астарта? Те обе – старухи,Смяты страстями, бледны, безволосы, беззубы...Где им, старухам! Скажи мне, зачем ты печальна,Что в тебе ноет и чем ты страдаешь так сильно?Может быть, стыдно тебе пролетать без одежды?Может быть, холодно? Может быть... Слушай, виденье,Ты – красота! Ты одна в сонме мертвых живая,Обликом дивным понятна; без имени, правда!Вечная, всюду бессмертная, та же повсюду,В трепете страсти издревле знакомая миру...Слушай, спустись! На земле тебе лучше; ты ближеЛюдям, чем мертвым богам в голубом поднебесье-.Боги состарились, ты – молода и прекрасна;Боги бессильны, а ты, ты, в избытке желаний,Млеешь мучительно, в свете луны продвигаясь!В небе нет юности, юность земле лишь доступна;Храмы сердец молодых – ее вечные храмы,Вечного пламени – вспышки огней одиночных!Только погаснут одни, уж другие пылают...Брось ты умерших богов, опускайся на землю,В юность земли, не найдя этой юности в небе!Боги тебя недостойны – им нет обновленья.Дрогнула тень, и забегали полосы света;Тихо качнулись и тронулись белые лики,Их бессердечные груди мгновенно зарделись;Глянула краска на бледных, изношенных лицах,Стали слоиться, твой девственный лик сокрушая,Приняли быстро в себя, отпустить не решившись!Ты же, прекрасная, скрывшись из глаз, не исчезла —Пала на землю пылающей ярко росою,В каждой росинке тревожно дрожишь ты и млеешь,Чуткому чувству понятна, без имени, правда,Вечно присуща и все-таки неуловима...

Людские вздохи

Когда в час полуночный люди все спят,И светлые звезды на землю глядят,И месяц высокий, дробясь серебром,В полях выстилает ковер за ковром,И тени в причудливых гранях своихЛежат, повалившись одни на других;Когда в неподвижно-сверкающий лесСпускаются росы с высоких небес,И белые тучи по небу плывут,И горные кручи в туманах встают —Легки и воздушны в сиянье лучей,На игры слетаются вздохи людей;И в образах легких, светясь красотой,Бесплотно рожденные светом и тьмой,Они вереницей, незримо для нас,Наш мир облетают в полуночный час.С душистых сиреней, с ясминных кустов,С бессонного ока, с могильных крестов,С горящего сном молодого лица,С опущенных век старика мертвеца,Со слез, ускользающих в лунном свету,Они собирают лучи на лету;Собравши, – венцы золотые плетут,По спящему миру тревожно снуютИ гибнут под утро, при первых лучах,С венцами на ликах, с мольбой на устах.

Последний завет

В лесах алоэ и араукарий,В густой листве бананов и мимоз —Следы развалин; к ним факир и парийПорой идут, цепляясь в кущах роз.Людские лики в камнях проступают,Ряды богов поверженных глядят!На страже – змеи! Видимы бывают,Когда их гнезда люди всполошат.Зловещий свист идет тогда отвсюду;Играют камни медной чешуей!Спеши назад! Не то случиться худу:Нарушил ты обещанный покой.Покой! Покой... Когда-то тут игралаЛюдских судеб блестящая волна,Любовью билась, арфами звучалаИ орошалась пурпуром вина.Свободны были мыслей кругозоры,Не знала страсть запретного плода,И мощный царь, – жрецов вещали хоры, —Мог с божеством поспорить иногда...Каких чудес дворцы его не зналиВ волшебных снах чарующих ночей!Каких красот в себе не отражалиЧасы любви во тьме его очей!Раз было так: чуть занялась денница,Полночный пир, смолкая, утихал,Забылась сном на львиной шкуре жрица,Верховный жрец последним отплясал.Еще с утра, с нарочными гонцами,Проведал царь победу над врагом.Последний враг! Царь – старший над царями!Он делит землю только с божеством!Погасло в нем последнее желанье,Смутился дух свободой без границ...И долго царь глядел на пированьеСквозь полутень опущенных ресниц.«Ко мне, мой сын!» И до царева ложа,На утре дней в лучах зари горя,По ступеням, дремавших не тревожа,Подходит робко первенец царя.И царь, приняв от сына поклоненье,Заре навстречу, звукам арфы вслед,В словах негромких, будто дуновенье,Вещал ему последний свой завет:«Когда мой час неведомый настанетИ сквозь огонь и ароматы смолСвободный дух в немую вечность канет,Приемлешь ты в наследие престол.Свершив обряд, предав меня сожженью,Как быть должно по старой старине,Ты этот город обратишь к забвенью,Построишь новый, дальше, в стороне, —Чтоб тишина навеки водвориласьЗдесь, где замкнет мне смерть мои уста,Чтоб в ходе лет здесь вновь не зародиласьЛюдских деяний вечная тщета...Чтоб никогда ни клики поминанья,Ни звук молитв в кладбищенской тишиНе нарушали тихого блужданья,Свободных снов живой моей души.Я так устал, я так ищу покоя,Что даже мысль о полной тишинеДороже мне всего земного строяИ всех других ясней, понятней мне...»И божество завет тот услыхалоИ, смерть послав мгновенную царю,В порядке стройном тихо обращалоВ палящий день прохладную зарю.И далеко от этих мест отхлынулЛюдских страстей живой круговорот,Pоскошный лес живую чашу сдвинул,И этих мест чуждается народ.Змеиный свист здесь слышен отовсюду,Сверкают камни медной чешуей.Спеши назад! Не то случиться худу —Нарушил ты обещанный покой.