Геймекер

На седьмой день Савва вернулся в город. Жизнь продолжалась. Городская суета захватила его, но отпуск только начинался, спешить было некуда.

Когда диск «Сотворение Мира» в очередной раз попался на глаза, он задумался, вспомнив как хотел сотворить свой собственный мир, создать нечто прекрасное, чего никто никогда не видел.

Вместо этого у него получилось пошлое повторение того, что уже набило оскомину. Хотелось же сделать нечто такое, чтобы мир его стал неповторимым, чтобы только он сам мог считаться его Создателем, а последовавшие за ним народы, во тьме невежества, до сих пор блуждавшие в круге внешнем и внутреннем, запомнили Его имя, выбили его на скрижалях вечности, покрыли елеем благодарности, попутно выдав ему пару Оскаров и большую кучу капусты.

«Начать нужно с того, – подумал Савва, – чтобы отделить что-нибудь от чего-то другого». В прошлый же раз был дурной пересказ уже приевшейся истории —свет от тьмы, воду от тверди, скотов от гадов.

Савва долго и напряженно размышлял, что бы такое разделить, не так как это уже бывало со всеми прочими бездарными пачкунами, которых и запомнили то по чистому недоразумению, однако ничего умнее распиливания женщины пилой в голову не приходило. Но это только поначалу, решил Савелий, он еще не вошел в тему. То ли еще будет!

Поднатужившись, он смог представить, что женщину можно распилить не обычной пилой, а циркулярной, не поперек, как обычно, а вдоль, начиная с межягодичной впадины до макушки. На большее его не хватило.

На кой черт нужно пилить женщину и что можно сделать из ее половинок, он так и не придумал, кроме нелепой мысли о том, что если дополнить каждую из них, то из одной женщины можно слепить двух, что, конечно было глупостью, поскольку меню игры и так содержало фото десятков женщин, любую из которых можно вызвать к жизни одним нажатием кнопки. Чего-чего, а дефицита девок ни в этом, ни в иных мирах никогда не было.

Ничего не придумав, он запустил игру и напряг воображение, пытаясь извлечь вдохновение из священных вибраций грузившегося диска, приготовлявшего только его достойные потенции вселенского демиурга. Наконец, его осенило – можно отделить звуки от тишины!

Правда, такие настройки в игре отсутствовали, но она достаточно гибко могла адаптироваться к заморочкам, возникавшим даже в не совсем здоровых головах дурковатых ламеров.

Через 5 минут после введения Саввой запроса, монитор утробно загудел, изображая «Хаос», и покрылся сетью из множества мелких, зигзагообразных, как бы кипящих, линий. Савва догадался – они представляют собой первичный акустический бардак – исходный материал для сотворения Его Мира. Он начал перетаскивать эти нервически бившиеся линии. В левой части гул стихал, становился спокойней, а в правой – нарастал. Через час работы левая часть экрана полностью замолчала, а правая стала издавать высокий, противный звук, какой бывает у плохо налаженных микрофонов.

Войдя во вкус творения, вдохновенно, словно дирижер, повелевающий вселенским оркестром, Савелий отделил «мягкое» от «твердого», «форму» от «обесформленного». В «формах» он наделал два десятка геометрических фигурок, начиная от овалов и заканчивая прямоугольниками. Он наделил их мягкостью или твердостью, цветами, а также способностью выбирать себе те или иные звуки из «Звуков», выделенных им из Хаоса.

Опцию «По образу и подобию» он применил к двум равнобедренным треугольникам. Треугольник с вершиной, направленной книзу, он назвал Болваном, а с вершиной вверх – Дуррой и, ускорив виртуальное время в миллион миллиардов раз, прилег отдохнуть.

Когда Савва вновь включил комок, то вздрогнул от мата, которым его поливала позеленевшая от горя Дурра́. Перед сном он забыл повелеть Болвану плодиться и размножаться, и она миллион миллиардов лет провела ни разу не трахнутой. Заткнуть неизвестно откуда возникший рот у этого треугольника не было никакой возможности. Быстренько исправив ошибку, Савва вышел из игры и несколько дней туда не заглядывал.

Через недельку решив, что за это время треугольная дама удовлетворила свою страсть и успокоилась, он вновь вызвал свой мир из небытия. Однако и на этот раз пробыл там недолго.

Теперь на него орал мужской треугольник. Мало того, что его миллион миллиардов лет заставляют трахаться по 12 раз в сутки, это еще можно пережить. Но то, что после этого его ни разу не накормили, было возмутительно.

Треугольник вопил – когда он доберется до Саввы (а уж он постарается сделать это в самое ближайшее время), он вырвет ему бороду и все остальное, что выступает за пределы его геометрически несовершенной фигуры. Брызжа слюною, он тряс листами бумаги, мелко исписанными математическими формулами, подтверждавшими слова о том, что их встреча не за горами.

Савве стало стыдно. Он понял, что быть созидателем непросто. Ответственность за благополучие собственных творений может изгрызть совесть, измучить чувствительную душу создателя, лишить его сна. Порывшись в меню игры и немного поразмыслив над выбором между кнопками «Уничтожить» и «Оптимизировать», он нажал вторую.

Тут же, в геометрическом мире появилась еда в виде мелких, мягких фигурок разной формы, а также сексшоп с соответствующим набором разнообразных прибамбасов, в который сразу же устремилась заволновавшаяся Дурра, покрывшаяся пульсирующей краской нежнейших розовых переливов.

Голодный треугольник, поблескивая на Савву злобным взглядом, начал жрать съедобные бирюльки, запихивая их за щеки. Он не успевал пережевывать одни, как уже совал в рот следующие, давился, но процесса не прекращал. Очевидно – следующий миллион лет, отвлечь его от этого занятия будет невозможно. Даже Дурре. И никакие переливы ей не помогут.

Почувствовав себя неуютно, Савва счел за благо смыться из этой линии игры, пока треугольная розовая дама не прочухала создавшуюся ситуацию, и вернулся в первоначальную, классическую версию, которую он инициировал еще до рыбалки.

Мир, в который он попал, был прекрасен. Везде, куда бы ни пал взгляд, цвели и благоухали цветы, деревья давали пло́ды. Тучные стада бродили по изумрудным пастбищам. Их могучее мычание, порождавшее в душе отголоски чего-то иконного, истинного, разносилось на многие мили и отдавалось затейливым эхом в холмах, покрытых лесом. Мириады бабочек и расцвеченных всеми цветами радуги птичек носились в воздухе, щебеча на разные голоса.

Это был Рай. Слава богу, Савва не внес в программу ничего нового, кроме суккуленции, которая, кстати сказать, торчала на самом приметном месте, посреди поля, видом своим распугивая скотину. Как хорошо, подумал Савва, что когда он творил это растение, воздержался от сотворения запаха.

В Раю, чтобы он действительно стал райским садом, не хватало только Евы. Савва понял это сразу, как только заслышал утробное урчание в брюхе, проходившего мимо носорога. Не мешкая, он принялся за дело. Однако, вспомнив морду сотворенной им зебры, мгновенно осознал – даже если у Евы эта часть тела выйдет в тысячу раз лучше, то и тогда, при виде ее, он до конца жизни останется импотентом. Не мудрствуя лукаво, он перешел в меню игры, предлагавшее несколько десятков, мухой не тронутых Евственниц, уже заждавшихся своего ауктора.

Глядя на эти многочисленные и весьма аппетитные фото, Савва пожалел, что взял коробку не с той игрой, поскольку эта предполагала наличие в Раю только одной, заранее оплаченной Евы. Лежавший рядом на полке ларька другой диск, покрытый витиеватой арабской вязью, обещал райские кущи со множеством гурий, своими заманчивыми телесами заполнявших пространство этикетки, правда, не предполагая возможности их самостоятельного творения. Однако теперь стало ясно – Савелий преувеличил свои творческие способности и потребность самовыражения. Творить ничего, кроме очередного борделя, ему не хотелось. Все эти райские кущи, сами по себе, как оказалось, интересны ему лишь в качестве приложения к уже упомянутым девицам не слишком тяжелого поведения.

Но делать нечего. Подняться с дивана и выйти на улицу за новой игрой сил не хватало. В конце концов, если окажется недостаточно единственной Евы, он всегда сможет вернуться в «Тихий дом», тем более, что появилось интригующее сообщение о том, что майора Мюллера, из Пуату, перевели на восточный фронт в город Czerhanóvka, где ему было приказано сформировать новый бордель особого типа.

Все же, чтобы не пускать деньги на ветер и воспользоваться творческим потенциалом приобретенного им диска, Савва решил использовать не уже готовую Еву из игрового каталога, а сотворить ее самостоятельно из предлагаемых полуфабрикатов. Обширный реестр давал немалый набор голов, задниц, ляжек и других, потребных для этого акцессуаров.

К тому же он вспомнил, почему его выбор пал именно на диск «Сотворения». Упаковка «Гурий», густо заляпанная отпечатками пальцев, свидетельствовала о том, что изображенные на ней красавицы уже привлекли к себе немало внимания и были не столь уж непорочны. Они впитали в себя распутные взгляды людей неправедных, нечистых (возможно, даже не постившихся по пятницам), и не соответствовали его божественной, лучистой природе. Его женщина должна быть безупречна! Он сотворит ее сам и будет первым, кто увидит и познает ее!

Больше часа он экспериментировал с размером бюста, степенью и формой оволосения лобка и другими, тому подобными, вариантами, сделав с десяток пробных бабешек. Наконец, выбрав из них самую удачную, он щелкнул кнопку «Вдохнуть душу живую» и отправил ее в Рай. Затем, покопавшись в инете, нашел наиболее полно иллюстрированный вариант Камасутры и скачал на свой планшет фирмы Ëппл.

Вновь вызвав панель параметров Евы, он пометил опцию «Степень сексуальной озабоченности» как высокую и, нажав кнопку энтр, провалился в Райский сад.

Ева уже ждала его там.

Глава 39

На седьмом месяце жития Вика объявила, что беременна. Уже вторые месячные не наступили. Событие не стало неожиданностью. Поселенцы много раз обсуждали такую возможность. Вика использовалась всеми с завидной регулярностью, не простаивая ни дня без уважительной причины. Странно, что это не случилось значительно раньше, потому что программную опцию, инициировавшую применение противозачаточных средств в виртуале (которая имелась), нужно было активировать в ручном режиме при каждом входе в программу, о чем, естественно, отправляясь в краткосрочное инспекционное турне, Вика не подумала. Ник уточнил это обстоятельство еще в первые недели пребывания на Площадке. Оставалось только ждать, когда программа, на основе вероятностных выборок, инициирует соответствующий процесс. Теперь время настало. Рождение ребенка ожидалось месяцев через семь.

Беременность восприняли неоднозначно. С одной стороны, весть о предстоящем рождении ребенка всех обрадовала. Он разнообразил бы жизнь, придавая ей смысл. С другой стороны, с его появлением возвращение в реальный мир становилось невозможным не только в техническом, но и в моральном отношении. Ребенок станет аборигеном этого мира. В реале для него места не было.

Самой беременности и родов они не опасались. Такие программы прекрасно работали, начиная с продвинутых вариантов «Борделя», многократно были проверены, никаких форм патологии, этого плана, в них не предусматривалось. Лактация и грудное вскармливание тоже давным-давно были обкатаны. Так что риска для Вики и ребенка практически не было.

Некоторые сомнения вызывал процесс выхаживания и воспитания ребенка, о котором все четверо знали очень мало – детей никто не имел. Но теперь они могли опереться на знания своих новых друзей из дикого леса.

Времени оставалось достаточно. Мужчины начали неспешную подготовку к увеличению семейства. Они расширили помещения внутри пещеры. Сквозь толщу камня пробили небольшие отверстия для освещения и вентиляции. Вырубка песчанника происходила легко – Ник с Михалычем из запчастей джипа сделали электрический отбойный молоток, проходивший сквозь мягкий песчаник, словно лопата через влажную глину.

Из родника, сбегавшего со скалы внутрь пещеры, провели водопровод, и даже выдолбили небольшой внутренний бассейн, постоянно пополнявшийся чистейшей проточной водой. Из бензобака изготовили ванночку для купания и другую необходимую утварь. На случай непредвиденных обстоятельств, сделали запасы продуктов, чему способствовало то, что помимо сушенки и свежатины, из «Дикого леса», им теперь доставляли неограниченное количество соли, которой там хватало, поскольку берег океана, как оказалось, находился всего в десятке километров от их границ.

Большой проблемой стало изготовление тканей для обихаживания ребенка. Загвоздка заключалась в том, что реальных животных, в пределах площадки, не существовало, а стало быть, они не имели ни шкур, ни шерсти для изготовления какого-то подобия пеленок. Дерматиновая обивка сидений джипа не очень подходила для этих целей. Шкуры и примитивные валяные ткани из «Дикого леса» сквозь изгородь передавать не получалось.

Ник и Ансельм много раз совещались по этому поводу и нашли выход. Волокна растений, похожих на лен, обильно произраставших в предгорных областях «Дикого леса», перемешивались с очищенной шерстью каких-то животных и свивались в нити, которые через ячейки ограды передавались на площадку. Здесь они, в несколько рядов укладывались на плоской поверхности и сваливались, словно валенки, многократными движениями ребристого валика, выточенного из твердого дерева. Получалась мягкая, хотя и неровная, ткань, хорошо пропускавшая воздух, впитывавшая воду и вполне подходившая для детских пеленок. В перспективе Ник задумал строительство небольшого ткацкого станка, но, оказалось – сделать его не так просто.

Используя советы аборигена, объяснившего им, как выбирать глину, колонисты организовали небольшое гончарное производство. Хотя изделия выходили такими корявыми, что над ними смеялись даже дикие люди, функцию они выполняли. Меньше чем за месяц Глеб, лучше других освоивший это ремесло, изготовил множество разнообразной посуды. Некоторые горшки выдерживали жар костра. В них можно было варить рыбу и овощи, что положительно сказалось на разнообразии меню колонистов.

С помощью того же Ансельма, ребята освоили плетение из ивовых прутьев корзин, коробов, рыболовных верш и много чего другого. Глеб, освоивший и это искусство, выплел детскую кроватку, а затем и другие предметы мебели, включая большой круглый стол, стулья и даже кресла-качалки.

Помимо примитивных, поселенцы освоили и более продвинутые технологии. Используя удобный рельеф, они сделали небольшую запруду на ручье, протекавшем рядом, соорудили водяное колесо и, соединив его с электрогенератором от автомобиля, получили электричество. Поскольку ежедневно программа могла выдавать новый генератор и другие компоненты электрооборудования джипа, количество электричества, бывшего в их распоряжении, было практически не ограничено. Сложнее оказалось придумать, как его использовать. Освещение, отопление и вентиляцию «Берлоги» быстро перевели на дармовую, электрическую тягу. Чуть дольше пришлось поработать над электрификацией процесса приготовления пищи, на чем настаивала Вика. Но и с этой задачей парни справились в течение недели

Следующая крупная веха в их жизни произошла в начале второго года их новой эры.

Отправившись к Приемному павильону по какой-то хозяйственной надобности, Михалыч застал там Глеба и Вику. Не тех Глеба и Вику, с которыми они жили в «Саду драконов», а тех, которые только что прибыли туда из реала.

За месяцы, проведенные на природе, Михалыч, как, впрочем, и другие застрянцы изменился как внутренне, так и внешне. Тело загорело, окрепло от физической работы и постоянного движения. Волосы на голове отросли до плеч и сплетались в две короткие косички, торчащие на затылке. Бритв и ножниц в хозяйстве не имелось, и если волосы подрезали самодельными ножами, то для того, чтобы бриться, они не годились. Черная косматая борода и усы покрывали нижнюю часть лица. Городская одежда износилась и состояла лишь из коротких шорт – остатков брюк, да широкого дерматинового пояса, на котором болтался массивный нож.

Михалыч не видел посторонних многие месяцы. При виде чужаков, в его мозгу сработали какие-то древние механизмы. Его гортань, сама по себе, издала устрашающий рык, тело бросилось вперед, в атаку на пришлого самца, посмевшего посягнуть на его территорию. Цивильного вида, расслабленный до того, самодовольный хлыщ чудно подпрыгнул от неожиданности и побеждал, но был настигнут, сбит с ног и оглушен несколькими ударами кулаков. Его бабенка визжала, как зарезанная. Михалыч ее почти не слышал, краем глаза все же удерживая ее в поле зрения.

Странное дело – инстинкты. Через пару часов, пытаясь восстановить хронологию событий, Климентий так и не мог объяснить, куда девался этот пришлый мужик. В тот вечер, несмотря на поиски, его так и не нашли в пределах Площадки. Лишь на следующий день, придя в себя Вика (вторая Вика) рассказала – обездвижив Глеба тяжелой затрещиной, Михалыч одной рукой поднял его, бросил на пульт, и, набрав код, отправил восвояси, в реал. Все это произошло в одно мгновение.

Потом Михалыч, не переставая взрыкивать, словно мешок, забросил Вику на плечо и, не разбирая дороги, перепрыгивая через препятствия так, что та быстро потеряла появившуюся было у нее способность взвизгивать от страха, потащил в «Берлогу». Там, не нагибаясь, он сбросил ее у почти погасшего костра и забился в углубление скалы, дрожа всем телом и вздрагивая от каждого шороха. Силы оставили его.

Услышав необычный шум, остальное народонаселение Площадки, которое в этот час отдыхало внутри пещеры, вяло потянулось к выходу. По одному появляясь из двери, они застывали у входа.

Удивительно, как быстро может отвыкнуть человек от суеты большого города, толп снующего люда, стад чадящих автомашин, всего этого скопища колес и моторов, искоса смотрящих и сканирующих тебя глаз, грозящих в любую минуту поглотить, низвергнуть с таким трудом завоеванных жизненных позиций и даже физически уничтожить. Теперь этот странный, некомфортный мир вновь материализовался перед ними в виде женщины, испуганно сидевшей у костра.

Живя уединенно, колонисты отвыкли от вида нормальных, цивилизованных людей. Существо, оказавшееся перед ними, производило странное впечатление. Оно казалась им какой-то пародией на человека, неким бескостным, студнеобразным созданием, обряженным в клоунское, неподобающее облачение. Никто с первого взгляда не узнал в нем Вику. Расслабленный месяцами естественной, патриархальной жизни мозг не то чтобы не помнил, какими они были совсем недавно, но воспринимал прошлую жизнь как призрачное видение, почти не имеющее отношение к реальности. Даже Вика (их собственная Вика), имевшая сейчас иную доминанту, устремленная вниманием вовнутрь себя, восприняла появление новой, абсолютно чуждой ей и будущему ребенку женщины как явление внешнее, мелкое, не имеющее к ней никакого отношения. Хотя черты показались знакомыми, но и это для нее не имело значения. Появившись в дверях и увидев причину переполоха, она даже не стала выходить из Берлоги. Неуклюже повернувшись в дверном проеме и придерживая руками объемный живот, она мелкими шагами удалилась в свою комнату, оставив мужчин разбираться с этим странным, докучливым инцидентом.

Происшествие, случившееся с ними, действительно могло вызвать приступ паранойи у любого нормального человека. Хорошо, что Ник поленился внести шизофрению в программу «Зубастого мира». Это спасло и их, и Вику, поскольку в их цифровых мозгах теперь боролись несколько противоречащих друг другу протоколов программного обеспечения.

Однако постепенно ребята начали осознавать, что означало ее появление. А означало оно многое. Во-первых – покой их маленького, почти райского мирка – необратимо нарушен. Он никогда не будет столь прост и уютен как раньше. Эта мысль оказалась сложна и запутана, так что только начальные строчки, ее составляющие, начали появляться на свет, теряясь в сумраке еще не додуманного мозгового пространства, которое и ворошить то пока не хотелось.

Вторая мысль казалась простой и незамысловатой, но еще более тревожной, чем первая. У них появилась еще одна женщина.

Нужно отметить – последние недели Вика (их первая Вика), находившаяся на девятом месяце, перестала допускать их к телу. Матримониальные развлечения с диким народом тоже сошли на нет. Поэтому мужчины были наполнены спермой.

К тому же, женщина не просто появилась. Ее отбили у соперного племени, вторгшегося на их территорию. Она была захвачена, пленена, находилась в их власти. На основании этой древней, до сей поры еще не явленной, но, как оказалось, реальной и действенной юрисдикции, она должна быть подвергнута насилию и сделаться их собственностью. Это ощутили они все, ясно и однозначно. Хотя за месяцы совместной жизни парни давно научились понимать друг друга с полувзгляда, однако именно теперь, глядя на нее, они впервые столь отчетливо осознали свое, совершенно особое единство, сплотившее их в некую новую сущность, обособившую их от всего остального мира. Этот мир бесцеремонно вторгся в их пределы, и должен ответить за это.

Помимо прочего, женщина, сидевшая перед ними, испуганно тараща глаза на косматых, загорелых дикарей, уже раздевавших ее глазами, была Викой. Их общей женщиной, с телом, которым каждый обладал не один десяток раз, при виде которой кровь, по привычке, устремлялась к причинному месту, наполняя его жизнью и готовя к предстоящему действию.

Природа позаботилась о том, чтобы и Вика к ожидавшему ее событию была готова тоже. Здесь же, у костра она была раздета и познала первые радости и невзгоды первобытной жизни. И те, и другие, в ту ночь, были явлены ей в избытке.

Больше всего женщина удивилась, когда дикари, между очередными радостями, сочли необходимым отправить ее в душ, где, впрочем, ни на минуту не переставали одаривать своим вниманием, при ярком свете электрического освещения.

Когда же, в конце удочерительной процедуры, ее передали на попечение Вики (их первой Вики), которую, только теперь, она рассмотрела и узнала, она уже потеряла способность удивляться. Та же, критически поглядев на ее промятое до последней косточки и омытое в душе тело, лишь хмыкнула под нос, и молча указала на нишу скалы, где в качестве постели ей приготовили охапку свежего, душистого сена.

Когда на следующий день, Ежевика (как стали называть ее колонисты) выползла из Берлоги, поняв, что ничего серьезнее группового секса ей не угрожает, и познакомилась с дикарями, она сначала обиделась и долго орала. Она ревела и причитала, что засадит их пожизненно, и даже не станет носить им в тюрьму передачи. Но к вечеру затихла, и когда при неярком свете костра к ней подсел Глеб с экзотическим фруктом в руках, и после недолгих разговоров принялся играть в обнимашки, она не стала кочевряжиться а, тяжело вздохнув, приступила к исполнению вмененных ей природой обязанностей.

Гораздо труднее ей оказалось найти общий язык с Викой. К счастью, ее теперешнее состояние не способствовало развязыванию серьезных конфликтов, а мелкие наскоки можно было списать на физиологическую раздражительность. Независимая и колкая в реале Ежевика сама не знала, какими адаптивными талантами обладает, как легко может подстроиться, чтобы наладить отношения со «старшей женой». Та, хоть и делала вид, что не слишком рада новой «вертихвостке», но на самом деле, в преддверии родов, радовалась появлению еще одной женщины, на которую можно положиться. К тому же, умом она понимала – трое молодых, до одури постоянных мужиков на ее единственную задницу – многовато, и еще одна телка в их коллективе будет совсем не лишней.

Через неделю девицы уже стали близкими подружками, уединяясь, болтали целыми днями. Было забавно наблюдать, как Вика, сидя у костра, с неловкостью глубоко беременной женщины, тяжело дыша и придерживая руками живот, давала советы Ежевике о том, как лучше опустошить того из любовников, которым та в этот момент занималась.

Ежевика залетела быстро, вероятно с первого вечера. Уже через три недели, Вика, по секрету, сообщила мужчинам – та, скорее всего, беременна. Она не ошиблась. Когда через два месяца в Павильоне прибытия появились очередные посетители, в этом уже никто не сомневался.

Глава 40

Сава уже несколько дней развлекался с Евой. В целом, дела шли неплохо, учитывая прекрасный сеттинг Райского сада, сделанный со вкусом и фантазией не столько для самого «Сотворения», сколько для всей линейки «Заоблачного мира» намного качественней, чем это требовалось для дешевой дисковой игры. «Сотворение» фирма рассматривала не в качестве самостоятельного продукта, а скорее как рекламу ее основных ролевиков в сетевом и консольном сегментах, который лишь попутно обозначал присутствие фирмы на рынке дисковых игр.

Проблема «Сотворения мира» состояла в том, что изначально игра не позиционировала себя в качестве эротической. Опции, относившиеся к сексуальным настройкам Евы, были скупы и примитивны. К тому же, периферическое оборудование фирмы QHI (Quiet House International), которым уже давно пользовался Савва, плохо сопрягалось с программой, глючило в самых неподходящих местах, обламывая кайф. Но что еще можно ожидать от игры на трехдолларовом диске.