скачать книгу бесплатно
Спустя пять минут они вновь неслись по трассе. Денис наконец-то начал получать удовольствие от поездки, его страхи отступили, и он с любопытством ждал, что откроется за следующим поворотом – длинный пологий подъём, вереница деревьев, широкий луг, мост, перекинутый через безымянную речку; путь, проделанный ими, отмеряли металлические столбики с цифрами, и он следил за тем, как километр за километром число всё растет; для него всё было ново и интересно. Он провожал взглядом каждый встречный транспорт, будь то неказистая легковушка или мощный бензовоз, который с оглушительным рыком проносился так стремительно, что их едва не сдувало с дороги. Но машин было немного, и большую часть времени они ехали по трассе совершенно одни. Вскоре Алек свернул к лесу, они съехали по довольно крутому спуску, что стало для Дениса ещё одним испытанием, а потом долго и осторожно двигались по узкой дорожке, которая блуждала среди деревьев, неожиданно ныряла в кусты, норовя ускользнуть куда-то в сторону. Лишь на последнем отрезке она побежала прямо и вывела к сверкающей глади озера. Алек не стал останавливаться, а направился в сторону, где вместо дороги их поджидала узенькая тропка. Наблюдая за тем, как он ловко управляется с рулем, Денис решил, что этот путь ему хорошо знаком. Всего через несколько минут они оказались на уютной лужайке, на которой стоял небольшой домик. Алек заглушил мотор, снял шлем. Во внезапную тишину, которая обрушилась на них, ворвался человеческий голос:
– О, какие люди! Рад видеть тебя и твоего друга! – откуда-то из-за дома появился улыбающийся старик и направился к ним, – Вот уж не ожидал, что ты будешь не один.
– Познакомьтесь, это Захар, художник, а это Денис, студент, – Алек коротко представил их друг другу, и тут же с беспокойством осведомился, – Ничего, что я его привез?
– Что ты, я всегда за новые знакомства, ведь сейчас для меня это редкость, почти роскошь, – старик заулыбался ещё шире и подал Денису руку, – Я живу здесь один, только Алек по выходным навещает. Привозит продукты и всё необходимое. Не представляешь, как я ему благодарен, – старик, заметив смущение Алека, снова улыбнулся, – Ладно, проходите в дом, там и продолжим беседу.
Когда они уселись за стол, и перед каждым появилась чашка с горячим чаем, Захар заговорил:
– У тебя, как я понял, какие-то свои планы? – он повернулся к Алеку.
– Да, хочу снова сбегать на сопку, и заночевать там. Оставляю Дениса на вас.
– Уверен, мы поладим. Кстати, а на кого ты учишься?
– На историка, но мечтаю работать в архиве, – Денис отпил ароматный чай и потянулся за печеньем. В этом домике он чувствовал себя совершенно умиротворенным. Алек, похоже, тоже.
– Достойная профессия! Не всякий юноша выберет себе такую специальность.
– Ладно, если вы не против, я пойду, – Алек поднялся, – Спасибо за угощение! Мне нужно добраться до сопок до темноты. Я думаю, вам обоим есть, о чем поговорить.
– Когда тебя ждать? – Захар наблюдал, как Алек перебирает рюкзак, решая, что брать с собой.
– Скорее всего, завтра после обеда. Может, чуть раньше, если стартую сразу после рассвета, – Алек быстро прикинул расстояние и свой привычный темп, сделав поправку на сложность маршрута.
– Будь осторожен. Я, конечно, знаю, что в тайге ты как дома, но всё же…
– Всё будет в порядке, не волнуйтесь, – с этими словами Алек закинул рюкзак на спину и вышел из домика. Денис из окна видел, как он стремительно шагает по тропинке.
Захар перехватил его взгляд:
– Так вы с ним друзья?
Денис замялся, но потом честно ответил:
– Не знаю. Вчера на меня напали какие-то парни, а он их разогнал. Разрешил заночевать у него дома. Потом привёз сюда. Но мы не очень хорошо знакомы, я с ним до этого говорил всего несколько раз.
– Вот и со мной так же. Я заметил, что кто-то по выходным берет мою лодку, она там, на озере. Я давно любопытствовал, кто бы это мог быть, видел его мотоцикл, подозревал, что какой-то молодой паренёк. Но что ему могло понадобиться в такой глухомани? Да и зачем переплывать озеро и уходить дальше в лес – вот этого я никак не мог взять в толк. Места там совсем дикие, не то, что на этой стороне, тут и дорога недалеко, и электричество, и вообще – цивилизация, – Захар улыбнулся, заметив недоумённый взгляд Дениса, – Да-да, для городских, конечно, это не самая пригодная среда обитания, а для меня – в самый раз. Так вот, мы всего-то месяц назад познакомились, а он уже взял шефство надо мной. Причем так ненавязчиво, что я даже не заметил, как он стал обеспечивать меня всем необходимым. Возит продукты, лекарства, книги. Всего-то раза четыре приезжал, а кажется, что всегда был рядом, – старик умолк, помешал чай, – Он, конечно, странноватый, я никогда не видел людей, которые были бы настолько закрыты, но рад, что в городе у него есть те, кого он может назвать другом.
– Вряд ли он считает меня таковым, – Денис засомневался, – скорее, он просто хотел отвлечь меня от вчерашнего. Мне кажется, у него нет друзей, я никогда не видел его в компании.
– Я тоже спрашивал его о друзьях и родных, но он мало что рассказал. Понял только, что он всю жизнь провел вот так, в одиночестве, – Захар покачал головой, – не представляю, как это возможно. Хотя я и сам по этой части не очень, как ты мог заметить, тоже не жалую общество людей. На старости лет я наконец обрёл свободу и решил посвятить остаток дней творчеству. А люди только отвлекают от работы, вот я и перебрался сюда, в глушь. Да и натура тут прекрасная, что ни день, то вдохновение, успевай только переносить на бумагу. А ты не против, если я набросаю твой портрет? Мне так проще понять человека.
Денис немало смутился и вначале отнекивался, но потом уступил – старик умел уговаривать. Захар незамедлительно подошёл к своему столу, вытащил из ящика блокнот и протянул его Денису:
– Посмотри пока. Не похвалы ради, просто хочу, чтобы ты понял, что тебя ждёт, – старик улыбнулся, в его ярко-синих глазах зажглись озорные искорки. Он устроился за столом и начал очинять карандаши.
Денис неторопливо листал блокнот. На каждой странице был портрет, подписанный каллиграфическим почерком – имя, чем занимается, дата. Видимо, старик действительно зарисовывал всех своих гостей и знакомых – тут были и егеря, и водитель маршрутки, и рыбак из города, которого Захар снабдил дополнительным пояснением: «заблудился и приехал не на то озеро», улыбающиеся детские лица – внуки, сурового вида мужчина («Кеша, орнитолог»), трое молодых парней, похожие друг на друга как братья, с приятными круглыми лицами и одинаковыми улыбками («электрики, искали поломку») и в самом конце – спящий Алек, напротив имени которого стоял знак вопроса.
– Ну что, ознакомился? Не против попасть в мою коллекцию? – Захар повернулся к нему, – Будь добр, пересядь поближе к окну, там светлее. Это не займёт много времени.
Денис перетащил табуретку на указанное место и повернулся, как просил старик.
– Вот так хорошо. Я мало рисую людей, они всё время спешат, и большинство тех, чьи портреты ты сейчас увидел, мне пришлось набросать буквально за несколько минут, да и условия чаще всего были далеко от идеальных. А вот тебе спешить некуда, у нас впереди целые сутки, – Захар рассмеялся, заметив испуганный взгляд Дениса, – нет, ты не беспокойся, я же не заставлю тебя позировать часами. Для меня главное – передать суть человека, то, что не уловить с первого взгляда. Конечно, внешнее сходство тоже важно, но подобную работу можно и с фотографии рисовать – а это совсем не то. Куда интереснее общаться с человеком вживую, видеть, как меняется выражение его лица, настроение, попытаться проникнуть за то показное, за всю ту шелуху, которую мы так горазды на себя цеплять, чтобы прослыть не теми, кто мы есть на самом деле, – старик говорил и то и дело бросал в сторону Дениса пристальный взгляд, от которого ему становилось немного не по себе, – Ты видел портрет трех молодых людей?
– Да. Они братья?
– А вот и нет! – Захар развеселился, – И даже не родственники. Знаешь, у меня есть теория. Скорее всего, я ошибаюсь, но ведь и раньше так говорили – с кем поведёшься, от того и наберёшься. Когда очень долго с кем-то общаешься, начинаешь неосознанно копировать его поведение, перенимаешь его привычки, разделяешь его интересы. То же самое происходит и с ним. И спустя время вы становитесь похожи друг на друга не только внутренне, но и внешне. Не замечал такое?
Денис задумался над словами Захара – в них был определённый смысл.
– Ты можешь не принимать и даже отрицать это влияние, но со стороны всегда виднее. Так и с этой троицей – они и не догадывались, что за годы общения стали похожи друг на друга как братья. Да, я немного преувеличил их внешнее сходство, но тогда я действительно ощущал их несомненную близость друг к другу. Они сидели за столом, пили чай, один заканчивал предложение за другого, третий начинал новый рассказ, а двое подхватывали его с лёту, словно читали мысли.
– А как получилось с Алеком?
– Увы, я так и не набрался смелости, чтобы нарисовать его портрет открыто. Не знал, как он к этому отнесётся. Почему-то мне не очень хочется его злить. Ты ему не говори, хорошо?
Денис вспомнил свой первый разговор с Алеком, когда тот в ярости набросился на него. Захар, по-видимому, действительно обладал даром видеть людей насквозь, раз опасался.
– Он необычный, – продолжил Захар после недолгого молчания, – Есть в нем что-то одновременно и пугающее, и привлекательное. Подозреваю, что дело в его происхождении – о его народе ходит много тёмных легенд.
– Да, мы как раз летом собираемся поехать в их деревню, и Алек будет у нас проводником, – Денис был рад рассказать старику о предстоящей экспедиции.
– Правда? – тот сразу оживился, – Удивительно! Я не раз пытался проникнуть к ним, но безуспешно, гостей там не любят и старательно отваживают. Говорили, что несколько охотников бесследно исчезли на их территории, что с ними сталось – один бог знает. И вы не боитесь наведаться в такое опасное место?
– Наш руководитель сказал, что нас там ждут.
– Звучит довольно зловеще, – Захар говорил, лихорадочно рисуя, карандаш так и летал над бумагой, – Хотя времена меняются. Вот и один из них обосновался в городе, хоть и не по своей воле.
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Денис.
– Алек сказал, что был вынужден переехать из-за разногласий с отцом. Но судя по его поведению, он недалеко убежал. Порой я чувствую в нём этот страх – страх остановиться. За ним гонятся, и эти преследователи не знают усталости. Поэтому он и бежит все время, не только метафорически, но и буквально.
– А почему вы нарисовали его спящим?
– Не было другой возможности. Мне стыдно за страх перед ним, но я ничего не могу с собой поделать. Это то, что тянется из глубины времён. Наверное, наши первые прямоходящие предки испытывали нечто подобное перед пещерным медведем, или какие там у них были хищники? Звучит довольно странно, ведь я знаю его только с хорошей стороны. Но я чувствую, в нём есть и нечто тёмное, и именно оно меня и пугает. Если бы он согласился позировать, я раскопал бы его мрачную сущность, но подобное откровение вряд ли пойдёт ему на пользу. Да и мне, скорее всего.
Денис так и не решился поделиться своими наблюдениями, но проницательность старика произвела на него глубокое впечатление. Его так и подмывало спросить, что же тот видит в нём самом, но он удержался, боясь неприятных открытий. Захар уловил его сомнения:
– Да, я порой вижу многое, но столь же часто и заблуждаюсь. Человек – существо многомерное, сложное, неоднозначное, и это невозможно передать в одном рисунке. Порой я думаю, что все мои умопостроения – не более, чем абстракции. Может, это моё богатое воображение подбрасывает образы, а может, я вижу лишь то, что хочу. Люди ведут себя совершенно по-разному в зависимости от обстановки. Вот ты, например, сейчас робок и смущён, а в других обстоятельствах отважно возьмёшь на себя ответственность за чужие жизни. И не думай, что это тебе не под силу – у каждого есть резервы, о которых мы и не подозреваем. До поры, до времени, пока звёзды не сложатся так, как надо. У тебя тоже будет момент истины – когда твоё подлинное «я» выберется, наконец, наружу. Поверь, после такого многое меняется. Ты пока не ощущаешь этого, и поэтому неуверен, скован и пуглив, но твоё время обязательно наступит. Подожди, не вертись, потерпи. Немного осталось, – Захар тщательно заштриховывал тени.
Денис посмотрел в окно – солнце здесь светило ярче, чем в городе. Интересно, почему? Чистый воздух или отсутствие вечной дымки, висящей в небе над столицей? Или на природе всё воспринимается острее?
– Если хочешь, можем прогуляться по округе, с удовольствием покажу тебе свои владения. На лодке покатать не получится, Алек перебрался на ней на другой берег, но будь уверен – и здесь есть, на что посмотреть. Места замечательные, кристальный воздух, я бы даже сказал, целебный, ведь вокруг много сосен. Живу здесь несколько лет, но с каждым днём открываю для себя что-то новое. В городе такого никогда не было, там я тянул лямку, работал от звонка до звонка, никакой радости, одна рутина. За годы перестал замечать цветовые нюансы, а для меня, художника, это смерти подобно. Я словно ослеп. Лишь поселившись здесь, снова стал учиться видеть. Снег перестал казаться просто белым или серым, в нём вдруг проявилось множество тончайших оттенков, которые я с удовольствием и бросился рисовать. Это и есть то, чем я всегда хотел заняться. Конечно, мне дорог каждый портрет, но рисовать людей – это всего лишь способ узнать кого-то получше. Ну что, хочешь посмотреть на себя? – Захар протянул блокнот Денису. Тот взял его с опаской, словно боясь встретиться лицом к лицу с незнакомцем, но страхи оказались необоснованными – он с удивлением отметил мягкие черты, спокойный и внимательный взгляд, лёгкую, едва заметную улыбку, которая робко пробивалась в уголках рта.
– Я ничего не приукрашивал, ты ведь уже понял, что мне это несвойственно. Ты такой и есть, поверь моему опыту. Просто тебе нужно быть чуть-чуть смелее. Пообщайся с Алеком подольше, тогда, согласно моей теории, ты сможешь занять у него толику уверенности.
Денис перелистнул страницу и вгляделся в предыдущий портрет. Лицо спящего на первый взгляд казалось умиротворённым, но слегка нахмуренные брови выдавали беспокойство, упавшие на лоб волосы бросали тревожную тень, крепко сжатые губы говорили об упрямстве. Голова была бессильно склонена, словно сон настиг Алека внезапно. На всём его облике лежала печать давней неизбывной усталости и неприкаянности.
– Теперь видишь, да? – Захар забрал блокнот, – Вот поэтому я и не хочу ему это показывать. Все мы боимся увидеть себя со стороны – ведь чаще всего наши представления о себе совершенно другие. Кто-то не любит фотографироваться, кто-то избегает зеркал, я знаю людей, которым неприятен собственный голос, записанный на плёнку, что уж говорить о портретах. Ты ведь понимаешь, что под последним я имею в виду не поточную работу, не туристический аттракцион и уж точно не парадные изображения.
Старик спрятал рисунки обратно в ящик стола:
– Пойдем, прогуляемся? У нас есть время до обеда, можем сходить к озеру.
***
Алек переправился через озеро и углубился в лес. Солнце стояло довольно высоко, день обещал быть ясным и жарким. Природа словно решила взять реванш за те выходные, когда лес был буквально завален снегом. Алек двигался быстрым шагом, а потом, оказавшись на лугу, побежал. В отличие от города, где было почти лето, здесь его наступление задерживалось. Только проклюнулась свежая зелень, почки набухли, вот-вот готовые взорваться, и хотя сухие ломкие стебли прошлогодней травы всё ещё качались на ветру, было ясно, что и в лесу весна вступила в свои права. Со всех сторон раздавались громкие трели птиц, казалось, пел сам воздух, наполненный волнующим ожиданием. Жаворонки взмывали высоко в чистую лазурь, купались в солнечных лучах, ныряли, вновь взлетали, словно качаясь на невидимых волнах. И он был среди всего этого торжества жизни совершенно один. Алек бежал, чувствуя, что всеобщее ликование охватывает и его самого, и Охотника. Его преследователи остались далеко позади, среди безликих бетонных коробок, забились в углы сырых подвалов. Ему было легко, и несмотря на то, что рюкзак оттягивал плечи, ноги сами несли послушное тело над постепенно оживающей землёй.
В обед он передохнул, выпил воды, перекусил. День становился не по-весеннему жарким, солнце припекало всё сильнее. Алек всегда предпочитал холод теплу, и живя в городе, отчаянно скучал по зиме, коротким сумеркам и долгим ночам, когда от мороза трескались старые бревна, из которых был сложен их дом. Он снял куртку, плотно скатал её и положил в рюкзак. Если температура поднимется ещё выше, он не сможет поддерживать нужный темп и не успеет достигнуть сопок вовремя.
Спустя час Алек понял, что лучше уйти с открытой местности. Усталость последних дней, вчерашняя стычка и недосыпание дали о себе знать – он выдохся. Алек с трудом добрел до опушки и с облегчением уселся в тени. Снова приложился к бутылке с водой, выпив её всю. Взглянул на часы – он преодолел только две трети пути, о том, чтобы добраться до сопок до заката, уже не могло быть и речи. Ему всегда было трудно отступать от намеченной цели или менять планы на ходу, именно этой поездкой он давно грезил. Он немного посидел в относительной прохладе, потом решил рискнуть, поднялся, взвалил потяжелевший рюкзак на спину и вновь устремился вперёд.
В этот раз его хватило только на полчаса. Он упрямо продирался через густой подлесок, пока не понял, что больше не может двигаться дальше. Его тело сдалось. В голове зашумело, ноги отяжелели, в ушах стоял противный звон, перед глазами кружились тёмные точки. Алек в ярости выругался, от бессилия ударив кулаком по стволу лиственницы и ободрав костяшки пальцев. Злость дала ему ещё несколько минут, которые он потратил на то, чтобы подыскать продуваемое прохладным ветром место в тени. Устроившись под деревом, он вытащил вторую бутылку с водой и осушил её.
Алек растянулся прямо на нагретой солнцем земле, закинув руки за голову – над ним медленно проплывали беззаботные кучевые облака, клонились нежные ветки берёз, на обломанных кончиках которых, словно слёзы, висели прозрачные капельки сока. Наверху, у самой макушки, деловито сновали крошечные силуэты птиц; откуда-то доносился беспокойный перестук дятлов; в кустах неподалёку заливался лесной жаворонок; всё вокруг дышало покоем, и Алек даже не понял, когда именно его сморил сон.
Первым делом, проснувшись, он взглянул на часы – восемь вечера, он проспал почти четыре часа. Небо заволокло, и стало на порядок прохладнее, Алек зябко поёжился. После долгого дневного сна он чувствовал себя разбитым и усталым. Теперь ему предстоял бесславный обратный путь – он попытался подсчитать, сколько километров успел преодолеть, выходило, никак не менее тридцати. Погода менялась – дело шло к дождю. Ночь обещала быть холодной и ветреной. Алек торопливо перекусил, натянул куртку, и побежал обратно. Чутье Охотника позволяло ему без труда находить дорогу. Где-то на полпути его застал дождь, который вскоре превратился в град, больно бивший по лицу. От дневной жары, когда казалось, что ещё немного – и лето, остались одни воспоминания. Алек двигался неторопливо, размеренно, сохраняя темп, полностью погрузившись в бег, и в какой-то момент вдруг почувствовал, что Охотник отделился от него и широкими скачками несётся рядом. Он непроизвольно повернул голову, чтобы увидеть его – но глаза ничего не различили в полутьме. Может, мелькнула смутная тень, а может, это просто игра воображения. Алек тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения – он и Охотник всегда были одним целым, двумя сторонами одной монеты, и представить их отдельно друг от друга было невозможно.
Через час он добрался до озера. Вновь посмотрел на браслет – почти полночь. Дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал. Алек сел за вёсла и устало погрёб к другому берегу. Дождь усилился, крупные капли звонко стучали по алюминиевому корпусу лодки, вода в озере вскипела. Разгорячённое тело быстро остывало, и Алек начал мечтать о тепле и сухой одежде. Дрожа от холода и стуча зубами, причалил к мосткам, непослушными, едва гнущимися пальцами, привязал лодку, подхватил вёсла – металл неприятно обжёг ладони – и торопливо закинул их в кусты. Впопыхах несколько раз оступился на тропинке, но удержался от падения. Усталый и раздражённый, Алек стремительно шагал между соснами, даже не пытаясь уклониться от хлеставших по лицу веток. Окна домика были темны – и старик, и Денис уже спали.
Алек осторожно приоткрыл дверь и тихо проскользнул внутрь, но тут его ждала неприятность – он споткнулся, с шумом растянулся на полу и невольно выругался. Захар зажёг свет и выскочил из своей опочивальни:
– Кто здесь? Это ты? – в его голосе слышалось удивление, – Мы ждали тебя только завтра. Не ушибся? Ну и вид у тебя, словно переплыл через озеро…
Алек поднялся:
– Всё нормально. Планы пришлось поменять, я вернулся с полпути, попал под дождь.
– Ты поранился? – Денис тоже проснулся.
– Наверное, веткой задело, – Алек рассеянно провёл рукой по мокрому лицу, посмотрел на ладонь – на ней оказалась кровь.
– Тебе нужно переодеться в сухое и согреться, а то заболеешь. Я сейчас заварю чай, – Захар удалился на кухню.
Алек хотел было возразить, что давно не простужался, и не стоит об этом беспокоиться, но потом, как обычно, передумал. С облегчением скинул мокрую одежду, энергично растёрся полотенцем, пока кожа не начала гореть, и лишь потом натянул запасную футболку и джинсы. Холод не отпускал его, и он достал толстовку. Какое же это было удовольствие – нырнуть в её тёплые мягкие объятия.
– Давай, пей, это чай с местными травами, сам собираю и сушу, он согреет и успокоит. Что с тобой случилось? Насколько я успел тебя узнать, ты не из тех, кто сворачивает с полпути, – Захар пододвинул ему большую кружку с чем-то ароматным.
– Перегрелся на солнце, забрался в тень, уснул, а когда проснулся, был уже вечер. Поэтому пришлось вернуться обратно. Попал под дождь и град, а остальное вы сами можете додумать, – Алек отхлебнул напиток, тот оказался очень горячим. Всего через пару минут он почувствовал, как кровь побежала быстрее, на лбу выступил пот, а холодный ком, образовавшийся где-то внутри, стремительно растаял.
– Поешь чего-нибудь, – Захар пододвинул ему тарелку с нарезанным щедрыми ломтями хлебом. Алек соорудил несколько бутербродов – он и не подозревал, насколько сильно проголодался.
– А где Денис? – вдруг спохватился он.
– Наверное, уснул, мы с ним полдня гуляли по окрестностям, а потом весь вечер перебирали книги. Спасибо, что привёз его, мне было приятно с ним познакомиться.
Алек кивнул.
– Может, поспишь на моей кровати? Выглядишь усталым. Я вообще не представляю, как можно столько бегать.
– Не беспокойтесь, я прекрасно высплюсь и на полу.
– Ладно, как знаешь. Я дам тебе ещё одно одеяло. А как ты нашёл дорогу в темноте? Там ведь дождь, ни зги не видно.
Алеку не хотелось говорить об этом, и он молча пожал плечами.
– Вот видишь, ты опять замкнулся в себе. Каждый раз, когда я стараюсь узнать о тебе больше, ты умолкаешь. Ты со всеми такой? – Захар сидел напротив и пристально всматривался в его лицо, словно надеясь прочитать в нём ответ, – Так нельзя, Алек, если ты хочешь, чтобы рядом был хоть кто-то. Я расспрашиваю тебя не из праздного любопытства, поверь. Мы сегодня говорили с Денисом, оказалось, он тоже почти ничего о тебе знает.
Внутри Алека вновь поднялась волна раздражения – он терпеть не мог, когда его слова и поступки обсуждались другими людьми.
– Если у тебя что-то идёт не так, а судя по твоему виду и поведению, проблем у тебя немало, иногда одно то, что можешь поделиться своими тревогами с другом, приносит облегчение, – Захар говорил неторопливо, словно пытаясь донести до него каждое слово.
– Не вижу в этом смысла, – резко ответил Алек. Он чувствовал, что раздражение, копившееся весь день, постепенно перерастает в злость. Охотник, отогревшись, решил дать знать о своём существовании, – Зачем перекладывать свою боль на чужие плечи? Чтобы кто-то другой страдал так же, как ты? Это не мой вариант. Свою ношу надо нести самому.
– Но ведь другие могут помочь, – старик вновь попытался возразить.
– Нет, – отрезал Алек. Он поднялся из-за стола, намереваясь пойти спать.
Захар вскочил и удержал его:
– Я надеялся, что мы спокойно поговорим, может, посидишь немного, успокоишься…
Охотник напрягся, шерсть на загривке поднялась, он был недоволен вторжением в его личное пространство и готов защищаться. Он знал, что враг стар и немощен, и ему ничего не стоит оборвать ту тонкую нить, которая удерживала его на этом свете.
Старик отшатнулся, когда Алек внезапно повернулся к нему – от парня исходили тяжёлые волны угрозы, растекавшиеся по кухне; Захар застыл, увидев, как изменился его гость – в глазах заплясали языки пламени, за спиной выросла огромная тень, напоминавшая зверя, изготовившегося к прыжку, она росла и росла, пока не затопила тьмой всю крошечную кухню. Старик в ужасе отступил назад. С минуту он не двигался, стоял, прижавшись к стене и затаив дыхание, в надежде ничем не выдать своего присутствия – так мыши притворяются мертвыми, уже оказавшись в когтях хищника, но потом видение растаяло. Перед Захаром вновь был Алек, только ещё более усталый и опустошённый, чем прежде. Под глазами залегли тени, во взгляде читались вина и раскаяние. Он печально усмехнулся:
– Теперь ты знаешь обо мне достаточно. Спокойной ночи.
Захар долго сидел на кухне, стараясь унять сердцебиение. Алек уже давно лег, а старик всё не мог поверить увиденному. Что это было? Внушение? Может, он сходит с ума? Или это ему приснилось? Спустя полчаса он нашёл в себе силы подняться, ноги ещё дрожали после пережитого. Захар вышел из кухни, его взгляд упал на стол – и он устремился к нему, как к единственному своему спасению. Вытащил блокнот из ящика, взял карандаши и метнулся обратно. Прикрыл за собой дверь, чтобы свет не мешал спящим, заварил новую порцию чая и приступил к работе. Ему было необходимо переосмыслить внезапную метаморфозу Алека, но портрет зверя никак не давался, образ всё время ускользал. Когда начинало казаться, что он близок к исходнику, один неверный штрих портил всю картину, меняя ее до неузнаваемости. Захар извёл почти все страницы, но ни один рисунок так и не удовлетворил его. К рассвету на полу валялся десяток скомканных листов. Он так увлёкся, что не услышал, как кто-то вошёл на кухню, только шорох разворачиваемой бумаги вернул его к реальности. Захар обернулся и увидел Алека, который присел на корточки и старательно разглаживал один из рисунков. Старика захлестнуло новой волной страха, необъяснимого, мощного, пустившего его сердце вскачь. Алек тем временем собрал все листки, расправил их. Он сел на пол, прислонившись спиной к стене, задумчиво разглядывая портреты. Казалось, он изучает какое-то любопытное явление, дотошно, внимательно, словно ученый, столкнувшийся с неизвестной доселе проблемой. Захару же хотелось оказаться как можно дальше отсюда, где угодно, только не рядом с этим странным парнем.
Алек наконец поднял голову:
– Прости за вчерашнее. Я больше тебя не побеспокою, обещаю. Знаю, сейчас тебе страшно, но это пройдёт, как только я уеду, – он помолчал, раздумывая, продолжать или нет, – Ты вчера столкнулся с моей тёмной стороной. Это и есть моя главная… неприятность. Я пытался удержать его, но слишком устал, чтобы противостоять его инстинктам. Ты не должен был встретиться с ним, – он вздохнул, – Но… Я никогда не видел его со стороны, а твои рисунки впервые позволили мне взглянуть на него.
– Кто ты? – Захар преодолел свой страх и решился задать вопрос, который вертелся у него на языке с самого момента их знакомства.
– Я – человек, и я – Охотник. Мы – одно, но мы два разных существа. Теперь ты знаешь, почему я не могу сближаться с людьми, рано или поздно они вынуждены столкнуться с Охотником, и после этого ничего нельзя исправить. Он метит каждого, и его клеймо остаётся на всю жизнь. Что бы я потом ни делал, былого доверия уже не вернуть, – Алек говорил, смотря куда-то вдаль, избегая взгляда Захара, – Поэтому я решил, что мне лучше быть одному. Слишком больно терять тех, кто тебе дорог. Спасибо тебе за всё. Я сейчас разбужу Дениса, и мы уедем.
– Подожди, не надо, оставайтесь, я в порядке, – Захар попытался улыбнуться дрожащими губами.
Алек остановился на пороге и покачал головой:
– Не стоит. Если повезёт, мы увидимся, может, к тому времени страх слегка притупится. Но сейчас лучше не рисковать. Я хорошо чувствую такие вещи. Точнее, Охотник. Он питается страхом, и в первое время мне лучше быть подальше отсюда. Если ты тревожишься за меня, то могу успокоить – мне не впервой проходить через такое. У тебя есть мой номер, если вдруг что-то понадобится – звони. Я всегда буду рад помочь, – Алек вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Захар с облегчением почувствовал, что страх слегка разжал свои цепкие пальцы – и устыдился этого. За стеной раздавались негромкие голоса, старик очень хотел выйти, проводить ребят, но не смог себя пересилить. Хлопнула входная дверь, заурчал двигатель мотоцикла – звук удалялся, пока совсем не стих. И лишь тогда к нему вернулись силы. Он встал, окинул взглядом кухню и только сейчас заметил, что Алек унёс все рисунки с собой, словно не хотел, чтобы они напоминали ему о случившемся. Этот последний жест, проявление искренней заботы, вдруг так тронул старика, что у него на глазах выступили слёзы.
***
