Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

– Уймись, я сказал, – потребовал второй, который, судя по всему, был в компании главным.

– Уняться? – взбеленился первый. – Торчим тут как идиоты, занимаемся какой-то херней, так еще всякий хлыщ будет мне хамить, а я должен уняться?

– Тихо, – жестко потребовал главный.

Но буйный нахал явно не хотел «тихо».

– Играем тут в народную дружину, призраков ловим… Босс совсем заболел, что ли?

– Может, сам у него спросишь? – поинтересовался главный.

Наглец как-то сразу потупился, но Максу было плевать на то сколь отчаянно он боится своего босса. Его заинтересовало сказанное ранее.

– Призраков ловите? – переспросил он. – Вы серьезно?

Главный застонал, закатил глаза, а потом резко повернулся к Максу и потребовал:

– Идите-ка отсюда.

Елена мертвой хваткой вцепилась в локоть Макса и потребовала:

– Пойдем.

– Да, согласился он. Точно. Надо подальше от таких орлов, которые в парках ловят призраков.

– Чего?! – взревел тот самый первый наглец.

– Не бушуй, – бросил ему Макс. – Мы уже уходим. А то мало ли – вдруг и впрямь… словите чего.

Ему очень хотелось добавить «Покедова, охотники за привидениями», но он сдержался. Потому что на самом деле, если они ловили тех самых призраков… вернее Того Самого… И впрямь идиоты? Или это чей-то план? Сами бы они до такого не додумались.

Они отошли на несколько шагов, и Макс отчетливо слышал перепалку оставшихся позади охотников за привидениями. Кажется, первый наглец стремился догнать и накидать по чайнику, а главный ему это запрещал. Но наглец, видимо, словил геном быка на корриде, поскольку Макс вдруг услышал сзади стремительно приближающееся топанье. Он резко сместился в сторону вместе с приклеившейся к локтю Еленой, и нападавший, очевидно, не ожидавший ничего подобного, пролетел пару метров вперед. Сумел таки затормозить, стремительно (как ему самому показалось) развернулся, и ревом «Ах ты паскуда», бросился на Макса.

Максу не то чтобы было неудобно из-за вцепившейся в руку Елены, просто появилась еще одна забота – следить за тем, чтобы ее не задело. Поэтому, не устраивая сложных плясок в стиле кунг-фу, он просто уклонился (вместе с повисшей Еленой) от приближающегося агрессивного тела, и отвесил ему – телу – подзатыльник.

Звук был как будто доской ударили по доске, нападавший заорал, схватился за голову и рухнул на колени. Макс даже немного его пожалел – он отчетливо ощутил под ладонью треск костей.

Итак, нападавший в позе эмбриона скорчился на земле и выл. Его товарищи бросились на выручку, а Макс, вместо того, чтобы убежать (что вполне себе мог позволить даже с Еленой под мышкой) стоял и размышлял о том, что вечер все-таки выдался крайне неудачный.

19.

Жизнь так устроена, что в ней всегда находится то, чего тебе делать не хочется, но, черт побери, надо. Кем бы ты ни был, чего бы ни добился в этой жизни – так было, есть и будет всегда. Это не важно. Главное, чтобы в ней было что-то, что делать хочется. Тогда все остальное можно перетерпеть. Потому что если у тебя есть ради чего вставать по утрам, переться в сортир, приводить себя в порядок, то все неплохо. Если есть что-то что тебе неприятно, то можно воспринимать это как плату за дальнейшую возможность заняться тем, с чем готова танцевать твоя душа. Но вот если этого «чего-то» в твоей жизни нет… Если душа не танцует?.. Не с чем ей?.. Тогда ты неудачник, и смысл твоего присутствия на этом свете остается под большим вопросом. Хотя, даже у самого последнего неудачника могут рождаться талантливые дети, например, которые потом чего-то добьются, и вот ради них… Но тогда выращивание, воспитание этих детей для него и становится таким вот «чем-то», таким смыслом. А раз так, то какой он неудачник? А раз так… А раз так… То хрен его не знает вообще что и как.

Алану Рэю когда-то давно выдал это хитрое и одновременно примитивное философское нечто один очень (как ему казалось тогда, как он считал и теперь) умный человек. И каждый раз после какого-нибудь очередного заседания какого-нибудь попечительского совета, совещания в мэрии или сборища совета директоров, существования которого (как и всех предыдущих) Алан Рэй не понимал, он вспоминал эту философию.

Он искренне не понимал – никогда не понимал зачем все это нужно. Для чего? В старом мире до нашествия, в этом новом, странно изменившемся мире. Почему люди никак не могут перестать играть в эти примитивные игры? Наверное, им и впрямь все это нужно. А раз им нужно, и они тебя окружают… Ну, что ж, вынужденный жить в воде, мирится с тем, что мокро. И вопрос тут был не в желаниях.

Ему же хотелось совсем другого. Ему хотелось общаться с молодыми ребятами, работавшими в лабораториях Корпорации, смотреть в их горящие глаза, вникать в их идеи, отбирать лучшие, запуская на всю катушку свое знаменитое чутье (единственный, как ему казалось, его внятный талант), и продвигать. Создавать условия для всех этих мальчишек и девчонок, которые – если уж быть совсем честным – казались намного умнее него. В сущности, что у него было? Как Алан Рэй стал Аланом Рэем? Смарткомы, Сеть, сделавшая то, что когда-то называлось Интернетом абсолютным, бионика, и позитивные батареи. Ну плюс еще четкое понимание устройства мира, умение манипулировать, строить хитрые финансовые планы… и удачное (если так можно выразиться) стечение обстоятельств в виде нашествия. Ах, да, и Стена, разумеется. И организация жизни за Стеной. И добыча ресурсов. И сбор всех этих талантливых, гениальных, создание для них условий… Он знал, что в Городе, как и во всем остальном мире где не было Корпорации и Стены, все были уверены, что за Стену не попасть. Что там – то есть, тут – происходит нечто загадочное. Что тут некая таинственная Шамбала67 2.0, и группа сочащихся песком сионских мудрецов во главе с ним заседают и решают судьбы мира, вступив в сговор с Верхними, Нижними и еще черт знает с кем. Люди такое обожают. Он сам тщательно создавал этот ореол, эту убежденность. Иначе, если хоть кто-то прознает, что можно, оказывается, попасть в этот рай на земле (как им всем казалось), начнется очередная какая-нибудь борьба за какие-нибудь права, которая всегда и во все времена приводит к маразму и деградации. Как говорил все тот же человек, единственная справедливость этого мира – эволюция. Да, понимать человеческие мысли и чаяния, манипулировать ими – это Алан тоже умел. Хотя, тут не было ни его таланта, ни заслуги – его этому научил все тот же человек.

Алан Рэй с детства знал, что люди не равны и не бывают равными. Глупости все это. Дело не в религии, не в национальности, разумеется, не в цвете кожи, не в половых признаках и сексуальной ориентации. Дело в таланте, в способностях, в знаниях и уме. Ну, плюс работоспособность, готовность пахать до седьмого пота и понимание, что ничего бесплатного в этом мире не существует. Только это могло определять. Но так уж сложилось в истории человечества, что за свои права всегда почему-то охотнее всего боролись ленивые идиоты. А доказывать что-то идиотам…

Так и вышло, что большая часть того, что по-прежнему называлось спецдепартаментом (он и сам уже не помнил для чего сохранил название) сводилось к поиску талантливых людей, создания для них условий, и – в случае крайней необходимости – даже переправки их сюда, за Стену. Очень тайно и скрытно.

Но платой за все это становилась необходимость общения со всякими там политиками и прочими причастными неумехами. Они тоже были нужны, хотя порой раздражали страшно. Сегодня как-то особенно.

Алан Рэй вошел в свой кабинет, приглушил зажегшийся было свет, сбросил пиджак (галстук он отродясь не носил) и обессиленно опустился в кресло.

Как-то все навалилось. И когда он начал носить пиджак? В прошлой жизни?

Эта охота за Призраком, и пропажа мальчишки, который только-только обнаружился, и снова куда-то запропастился. В такой обстановке еще и общаться с попечительским советом… Понять бы еще над чем он попечительствует.

– Альфа? – позвал Алан Рэй.

Но Альфа не ответила. Алан Рэй на секунду удивился, прежде чем понять что это значило.

– И вот мы с вами снова вдвоем, Мастер Рэй, – проговорил знакомый голос.

Жесткий, уверенный, и, в то же время, вкрадчивый. Когда-то чертовски давно, впервые услыхав этот голос, Алан Рэй подумал, что такими интонациями можно убедить кого угодно и в чем угодно. То есть, его они, конечно, не убедили, но все-таки…

Алан Рэй угрюмо посмотрел по сторонам, и вскоре увидел в полумраке неясную фигуру развалившуюся на диване. Вечно он так – сперва подаст голос, а потом полчаса высматриваешь его в темноте. Да, звать Альфу было бессмысленно. Алан Рэй давно уже перестал гадать как такое возможно и что вообще происходит. Альфа куда-то исчезала во время его визитов. Она даже не подозревала о существовании этого… Этого… Кого? И сам Алан Рэй никогда ей об этом не рассказывал. Почему? Просто считал это правильным.

– У вас усталый вид, Мастер Рэй, – проговорил визитер.

Говорил он, как всегда, негромко, вроде бы едва слышно, но почему-то получалось очень отчетливо.

– Вы когда-нибудь перестанете называть меня Мастером?

– Что делать, если я вас таковым считаю? – с легкой усмешкой проговорил визитер. – Впрочем, это вряд ли имеет большое значение.

– А что имеет? – поинтересовался Алан Рэй.

Сколько лет прошло? Сорок? Больше? А он так и не решил как относиться к этому персонажу. Даже не понимал до конца кем он является. С одной стороны, именно ему Алан Рэй должен был быть благодарен за неестественно долгую молодость, за возможность постройки Стены и многое другое. А раз так, то и за Алису, в конце концов. С другой… Не было никаких явных доказательств и прямых утверждений, что всем этим он обязан именно данному персонажу. И напрямую об этом никогда не говорилось. Да и как-то не возникало ни благодарности, ни приятия. Было в нем что-то и от Верхних, и от Нижних, и от чего похуже… Ну, если верить легендам, которые всегда обожали полуграмотные и недалекие люди.

– Что имеет? – переспросил визитер. – Ну, например, то, что вы очень уж увлеклись этим вашим Призраком и совершенно забыли про мальчика.

– С чего вы взяли, что я забыл? – усмехнулся Алан Рэй.

– Да, это приятный намек на то, что мои… просьбы для вас достаточно важны, чтобы о них не забывать, но… Мальчик пропал.

– Найдется… Если жив, – сказал Алан Рэй, и тут же об этом пожалел.

Нет, визитер не сказал ни слова, не издал ни звука, но можно было на каком-то физическом уровне ощутить его… Недовольство? Крайнее неприятие самой мысли о том, что такое вообще возможно – смерть этого пацана.

– Он жив, – заверил Алана Рэя визитер. – И он по прежнему где-то недалеко.

– Почему вы так в этом уверены?

На это визитер не ответил.

– И что свет клином сошелся на этом пацане? – вздохнул Алан Рэй.

Визитер помолчал какое-то время, а потом сказал:

– В одном очень старом, но очень хорошем фильме архангел Гавриил оживил одну девчонку – для совершенно утилитарных нужд. Но девчонка оказалась своенравная, постоянно стремилась снова умереть. И тогда Гавриил посадил ее к себе на колени и сказал…

– «Я первым запел гимн, когда поднялись звезды. Я сообщил девушке Марии кто у нее должен родиться. С другой стороны, я обращал землю в соль и разрушал города. Поэтому, как мне кажется, я не должен перед тобой отчитываться»68, – закончил за него Алан Рэй.

– Прекрасная память, – похвалил визитер.

– Кристофер Уокен69. «Пророчество». Вторая часть, по-моему. В связи с нашим общением, я пересмотрел этот фильм раз сто.

– Это забавно, – заметил визитер.

– Значит, у нас с вами теперь такие отношения? – удивился Алан Рэй. – Вы мне приказываете и требуете, чтобы я не задавал вопросы?

Визитер поднялся со своего места и медленно вышел на свет. Надо признаться, он всегда производил очень сложное впечатление. Высокий, какой-то и плавный и одновременно стремительный в движениях. И возникала откуда-то неприятная уверенность в то, что он опаснее всех Нижних и Верхних вместе взятых. Несмотря на хромоту. Откуда она возникала, эта уверенность, тоже было непонятно. За все их долгое знакомство он приносил Алану Рэю только благо. Но… Визитер вышел на освещенное пространство, и Алан Рэй мог в который уже раз полюбоваться на его шикарный костюм, белоснежную сорочку, которая, впрочем, совершенно не мешала ему еще минуту назад скрываться в темноте. Лицо визитера тоже производило двойственное впечатление. Он был аскетически худ, жесткие скулы, почти невидимые губы и крючкообразный тонкий нос так и вопили о каком-нибудь аристократическом происхождении. Равно как и черная (сегодня) трость с серебряной то ли львиной, то ли медвежьей лапой в качестве навершия. И эти глаза. Глубокие, пристально смотрящие, жуткие. Левый – светло-карий, даже скорее насыщенно-желтый, почти светящийся. Правый – светло-голубой, мраморный. Это было совершенно жутко и наводило на нехорошие мысли подходящие скорее к детским страшным сказкам.

– Разве я когда-либо вам приказывал? – удивился визитер. – Да и сами посудите, как я могу вам что-то приказать?

– Приказывать можно по-разному, – усмехнулся Алан Рэй. – Например, «Приказать можно любезно»

– «Хроники Амбера», – улыбнулся визитер. – Но сами подумайте – даже если бы это и было возможно, какой в этом смысл? Можно приказать умереть, можно приказать работать, можно приказать убить… Но невозможно приказать творить. А именно в этом и заключается ваша ценность, Мастер Рэй. И кроме того, вам это может показаться странным, но я, наверное, всегда являлся самым яростным сторонником свободы воли и свободы выбора.

– А почему это может показаться странным? – спросил Алан Рэй.

На это визитер снова не ответил, продолжая сверлить Алана Рэя взглядом своих разнораскрашенных глаз.

– Вы же прекрасно понимаете суть наших отношений, Мастер Рэй, – проговорил визитер.

– И в чем эта суть?

– Я вам давным-давно объяснял – это равноправное партнерство. И если вы припомните, я никогда не то что ничего от вас не требовал. Только просил.

– Как с мальчиком? – предположил Алан Рэй.

– Разве вас это напрягло? – удивился визитер. – Отправить женщину в дальнюю безопасную лабораторию.

– Но лаборатория оказалась не совсем безопасной, – вздохнул Алан Рэй.

– Есть вещи, которые невозможно предвидеть, – как-то не по-доброму усмехнулся визитер. – Вы выполнили мою просьбу. Но разве эта просьба была настолько для вас затруднительна? Потребовала задействования огромных ресурсов и душевных сил?

С этим трудно было согласиться. В течение всех этих лет он появлялся очень редко и просто советовал обратить внимание на тот или иной аспект. И из этого всегда получалось что-то интересное, решалась какая-то важная проблема, появлялась (не обязательно у самого Алана Рэя) новая идея. Алан Рэй сперва очень долго учился доверять словам этого загадочного советчика и его, собственно, советам. В итоге так и не научился. Но советчик был всегда – не «практически всегда», а всегда прав. И давал очень ценные советы. Так что… Пришлось научиться обращать на его слова самое серьезное внимание

Правда, история с мальчишкой выбивалась из общего строя. Но и тут он прав – это и впрямь было мелочью. Мелочью ли?

Все-таки за всем этим сохранялось ощущение какой-то неприятной манипуляции, использования. Что было на уме у этого таинственного незнакомца? Чего он добивался и добивался ли чего-то вообще. Не было даже уверенности в том, что он имеет какое-то отношение к тому, что Нижние и Верхние не нападали на Город и не пытались даже приблизиться к Стене. Но они не пытались и не приближались. А другого объяснения Алан придумать не мог.

– И я, как всегда, просто прошу вас, Мастер Рэй. Уделите больше внимания поискам мальчика. Более того, я готов даже сделать вам в этой связи… Нет, не подарок, а… Даже не знаю как сформулировать… Создать интригу.

– Что вы имеете в виду? – не понял Алан Рэй.

– Когда-то давно я сказал вам, что нужно уметь быть долгожителем. Это имеет свои сложные стороны. Что, собственно, очевидно. Но вы ведь тогда не могли этого понять. Например, то, что прошлое становится все более размытым – там слишком много всего, и каждый отдельный элемент имеет все меньше значения. Слишком много получается прошлого – я бы так сказал. Но если появляется что-то… Оно становится таким острым…

Визитер приблизился и протянул ему что-то в руке. Алан Рэй взял, стараясь не прикасаться к протягивающей ладони (сам не зная почему, он всегда остерегался физического контакта с этим незнакомцем).

Странно, но это была старинная фотография. Кажется, даже на бумаге. Алану Рэю давно было известно, что этот загадочный тип не пользуется никакими электронными средствами. На нем даже смарткома не было. Правда, увидев кто изображен на фото, Алан Рэй разом забыл про все на свете. Это лицо… Сколько он уже его не видел и не вспоминал? Да нет, вспоминал буквально сегодня, вспоминал его слова и хитрый ум. Но так давно… Это было оставленное очень далеко позади прошлое. К чему это фото?

На снимке ему было лет тридцать-сорок, наверное. Он всегда был как-то немножечко вне возраста. Коротко стриженые волосы, хитрый взгляд, явно нарочито задранная бровь – он был весельчаком и хулиганом с этаким колючим безжалостным чувством юмора и злым языком. Он мог объяснить сложные вещи и высмеять что угодно. И некий мальчишка когда-то неприлично давно смотрел на него как на полубога…

– К чему это? – спросил Алан Рэй, поднимая взгляд.

Но визитер куда-то испарился. Он всегда так поступал. Алан Рэй даже не знал в какую сторону смотреть ему вслед. И он позвал:

– Альфа?

– Да, босс, – тут же отозвалась она.

– Есть что-то новое по мальчишке?

– Нет, босс.

– Жаль. Слушай, надо переключить Охотника, Пусть пока бросает гоняться за Призраком и ищет мальчишку.

– Хорошо, босс, – сказала Альфа. – Но есть кое-что странное.

– Что именно?

– Я должна уточнить – ваши распоряжения имеют срок давности?

– Что? – растерялся Алан Рэй.

– Много лет назад вы попросили меня найти одного человека. Тогда это не удалось, но поскольку мои базы данных всегда доступны и я не удаляю информацию, недавно, как ни странно, я смогла его заметить.

Еще до того как она вывела изображение на экран, Алан Рэй скорее почувствовал, чем предугадал что увидит. Он сидел в полном обалдении и смотрел то на лицо на экране, то на зажатую в ладони старинную фотографию. Этого не могло быть, это было фантастичным и невозможным, но… вот оно перед глазами. Вернее, он. Те же самые глубокие глаза с хитрецой, те же резкие черты лица. Даже короткая стрижка та же.

– Это какое-то совпадение? – просипел Алан Рэй.

– Нет, босс, – возразила Альфа. – Очень маловероятно. Моя система распознавания всегда была на высоте.

– Но это невозможно!

– Это факт, босс, – невозмутимо возразила Альфа.

– А откуда?..

На экране началось воспроизведение видео. Теперь Алан Рэй совершенно точно знал, что это не совпадение и не кто-то очень похожий. Это был он. Но ведь это невозможно! Он шел по парку с какой-то молодой женщиной. Ракурс был странный. И Алан Рэй не сразу сообразил в чем дело, но потом до него дошло, что снимала портативная камера закрепленная на человеке. И человеков этих, кажется, было несколько.

Один из них что-то крикнул в сторону прогуливающейся парочки, потом бросился догонять… Послушав их перепалку, Алан Рэй узнал и голос, и манеру стебаться, и все. А когда завязалась драка… Нет, никакое не совпадение. Так драться мог только один гениальный мерзавец. Небрежно, легко, издеваясь над противниками… Он восхищался Роем Джонсом (господи, кто теперь вспомнит великого Роя Джонса?).

Правда, Алану Рэю показалось, что этот невозможный человек из безумно далекого прошлого сделался намного сильнее, быстрее, проворнее.

– Откуда эта запись? – спросил он у Альфы.

– Охотник поручил людям Большого Фила носить на себе камеры подключенные к Сети. Если бы они вдруг заметили Призрака. Или даже не заметили…

– Забавно, – фыркнул Алан Рэй. – За все это время Призрак ни разу не попал в камеру.

– Да, – равнодушно согласилась Альфа. – А после нападения на конвой понятно почему.

– Почему?

– Вокруг Призрака, очевидно, блокируется Сеть. Не знаю в чем причина.

– Ладно, дальше, – потребовал Алан Рэй.

– Что странно, босс, Большой Фил, как всегда, решил всех перехитрить. Он заставил своих людей носить две камеры.

– Зачем? – удивился Алан Рэй.

– Одна была подключена к Сети, вторая работала автономно.

– Что за бред?

– Ну, видимо, он не доверяет никому и хотел иметь собственную независимую информацию. Другого объяснения я найти не могу.

– А чем его не устраивала запись с основной камеры?

– Очевидно, опасался, что я через Сеть могу ее подправить или уничтожить.

– Этот человек когда ходит в сортир случайно не проверяет унитаз на наличие там аллигатора? – вздохнул Алан Рэй.

– Скорее нет, чем да, – равнодушно отозвалась Альфа. – Но в нашем случае произошла странная вещь. На камерах подключенных к Сети этого человека нет.

– Что? – обалдел Алан Рэй. – Как это?

– Удивительное дело. На камерах с выходом в Сеть записано практически то же самое. Но человек – совершенно другой. Этот – только на автономных устройствах. Потом Большой Фил загрузил все это на свои серверы, которые он считает защищенными…

– И ты их оттуда… Умничка.

– Спасибо, босс.

– Но как получилось, что на обычных записях другой человек?

– Ответ один – кто-то взломал Сеть и подправил запись.

– И ты этого не заметила? – растерялся Алан Рэй.

– У меня нет другого объяснения, – спокойно отреагировала Альфа. – Этот человек, очевидно, давно находится в городе, встречается с этой женщиной, но он ни разу не появился ни на одной записи. Система его не видела. Я проверяла – всегда другое лицо. Другая личность, другая легенда.

– А вот это уже… Ты провела диагностику системы?

– Дважды, босс. Тотальную диагностику. Ничего.

– Проклятье. Это очень серьезно.

– Да, босс.

20.

– Я тебя умоляю – сделай с этим что-нибудь, – взмолился Чарли.

– А что не так? – усмехнулся Макс.

– Он бренчит, – фыркнул Чарли.

– Ну и что?

– Ты не понимаешь. Он бренчит постоянно, всегда и везде, сидя и лежа. Он читает школьную программу по физике, и бренчит. Он валяется на кровати, и бренчит. Он даже ест в обнимку с этой гитарой.

– И что в этом такого? – удивился Макс. – Он ведет себя как нормальный мальчишка. Все в порядке. А если тебя раздражает – не слушай. Ты, конечно, не в курсе, но я могу тебя заверить – дети вообще чертовски раздражают. А уж подростки…

– А тебя это не раздражает? – удивился Чарли.

– У меня своего рода иммунитет, – вздохнул Макс. – А ты просто отключи звук.

– Я не могу, – фыркнул Чарли. – Он же постоянно спрашивает. По математике, по физике, по биологии… По любому поводу.

– И как успехи? – заинтересовался Макс.

– Ты знаешь… Вообще-то неплохо. Даже чертовски неплохо. Толковый малый. Но это бренчание… А потом ты показываешь ему что-то новое, и он начинает бренчать по-новому…

– И как успехи в бренчании? – хитро осведомился Макс.

– Черт, тоже неплохо. Ну, насколько я могу судить. Недавно он спросил есть ли у нас пилка для ногтей.

– Это еще зачем? – растерялся Макс.

– Ну, насколько я понял, у него мозоли на кончиках пальцев появились. Сперва он пытался их грызть, как ногти, но они начали задевать за струны. И вот придумал подпиливать…

Макс заржал в голос. Как ни странно, именно такие вещи всегда казались ему в мальчишках самыми яркими, чумовыми, интересными…

– Черт, чего они только не придумают, – восхитился он. – Дай-ка я гляну.

Тим был в своей комнате. Что, собственно, несложно было определить по звуку. Почему-то в последнее время он не закрывал дверь. Разве что на ночь. И это, с точки зрения Макса, было намного страннее непрерывного бренчания. Хотя, конечно, не мощнее пилки для ногтей. Впрочем, сейчас бренчание было менее интенсивным.

Но Макс все равно постучал перед тем как войти.

Тим восседал в кресле перед экраном и рассматривал схему проекта «Манхеттен»70 в разрезе. Вернее – двух чудовищных детишек проекта «Манхеттен». Кажется, ему было интересно, что не мешало пальцам правой руки перебирать струны, а левой – скакать по ладам. И выходило у него, надо сказать, вполне себе достойно. Непонятно что не нравится Чарли. Впрочем, в больших дозах…

Макс вошел, глянул на экран и вздохнул. Кажется, мальчишка только сейчас его заметил. Улыбнулся своей светящейся улыбкой, а потом снова уставился на экран. Но вдруг спохватился, будто что-то вспомнил, перестал улыбаться – даже бренчать перестал – и спросил у Макса:

– Зачем это?

– Что именно?

Тим кивнул в сторону схемы.