Ворона цвета белый металлик

Мотоцикл торжествующе тарахтел, и тирольское эхо гуляло меж бетонных поверхностей.

В ушах свистело. Даша что есть сил обнимала Костика, и было ей, несмотря на весь ужас окружающего запустения, на разруху и тлен, легко, светло и свободно.

Она что-то кричала, понимая, что в грохоте убитого движка её никто не услышит. Но это было неважно, потому что свобода пьянит всегда, какой бы грязной и неприглядной ни была.

Да и некому тут было её услышать.

6.

Это был странный, невозможный, немыслимый секс – прямо на склоне мусорной кучи, прикрытой драным матрасом в жёлтых пятнах, из которого лезла вата.

Костя издавал симфонию вони. Даша была вся склизская от питательного киселя. На неё налипли пыль, бумажные и полиэтиленовые обрывки, песок и мелкие камушки.

Они двигались, всё ускоряя ритм.

Но при этом Даша ощущала себе настоящей и пронзительной, словно закатное небо перед морозным днём.

Она дышала и стонала, царапалась и извивалась.

Она жила полной жизнью.

Которой раньше у неё попросту не было.

Рядом на боку тарахтел ржавый харлей. Его так никто и не удосужился заглушить. Это был тот самый мотоцикл, который привёз их сюда. Пятых всадников апокалипсиса.

Знаете, как зовут пятого всадника апокалипсиса?

Запоздалый гость.

Потом Костик спал, обняв неожиданно обретённую Дашу. Они лежали голышом на том самом узком матрасе.

Девушка размышляла, не обращая внимание на собственную прядь, которая попала в рот. Её место не здесь. Костик здоровский, но зачем ей по здравому размышлению вся эта окружающая пустота и безнадёга? Нет, буду считать случившееся мимолётным курортным романом. Я хочу назад, и я туда вернусь.

– Я не могу, – удивлялась она самой природе своих сомнений, гладя спутанную шевелюру Костика. Вони она больше не чувствовала, – Я просто не могу.

Когда утром Костя проснулся, Даши рядом не было.

Он потратил час на то, чтобы прочесать окрестности. Результат оказался нулевым. Подозревая худшее, парень поднялся по лестнице на нужный этаж, вошёл сквозь изуродованную дверь в дашин жилотсек.

Сквозь прозрачную стенку капсулы и кисель был виден смутный женский силуэт. Он деловито шагал в невесомости неведомо куда.

Костя долго смотрел сквозь пелену, а потом молча вышел из жилого отсека.

7.

Потянулась красочная деловая жизнь. Красная, синяя, зелёная, неоновая. Проекты. Презентации. Честные взвешенные вердикты в отделе Первичного знакомства корпорации “StarТап”. Всё как и должно быть. Но по ночам в непрошенных снах Дарье являлись смутные образы, которые по пробуждении она не могла вспомнить. Пока однажды не проснулась резко – как будто на том свете её плеча коснулась холодная мёртвая рука. И было ей откровение: Дарья с точностью до слова вспомнила, что ей рассказывал чудесным басом на презентации Константин Хорезми Чань. Во сне он вёл её вдоль бесконечных мусорных куч и домов-колонн. Он говорил: давай воплотим проект, в котором постепенно сведём эту (широкий жест рукой) реальность с вашей виртуальной. Пусть они движутся навстречу друг к другу. Пусть мусорная действительность постепенно сблизится с иллюзорным прекрасным миром. И тогда люди смогут сравнить. Смогут выбрать, где хотят жить. Ведь это самое прекрасное в психотипе нашего вида – возможность выбирать. У вас куча специалистов – от архитекторов и геодезистов, до каменщиков и крановщиков, – которые строят эти коробки, будучи уверенными, что возводят новые прекрасные кварталы придуманного мира. Пусть они увидят реальные результаты своих трудов. Пусть все подключённые увидят. Неужели в итоге народ не примется задавать вопросы?

Константина спас его волшебный голос. Не будь его, Дарья тогда и вовсе отправила бы мечтателя в сортировку.

Или на выход. Из дивного нового мира. В который сама случайно попала.

И где встретила его. Стоп-стоп-стоп. Так значит это тот же самый Константин? Но как он попал в мусорный мир? И почему он был на собеседовании таким отталкивающим – ведь уже давно в виртуальном мире можно менять только комплекцию и нельзя трогать реальную внешность2.

Это точно: Дарья Константина в мир-мусорку точно не отправляла. Не могла. Не отправляла? Тогда кто это сделал?

И не Костя ли вызвал её в тошнотворную реальность, чтобы показать, как обстоят дела на самом деле?

Но как он это провернул?

Она почувствовала непреодолимое желание снова очутиться в “мусорном мире”.

Поэтому Дарья ли Банни поднялась на крышу самого высокого и красочного небоскрёба и птицей рухнула вниз.

На мостовой сочились кровью её виртуальные останки. Единственный путь вернуться из иллюзии в реальность.

8.

Колба с киселём, манипуляторы, кишка шлюза, которая её чем-то то ли вылизала, то ли обсосала, и девушка снова в сером заброшенном мире. Точнее – в жилом отсеке, который смутно напоминает дантовский Лимб. Интерком не стал ломаться и любезно соединил Дашу с диджеем «радио для реалистов». С Костиком.

Возможно он хотел приструнить свою интонацию, чтобы звучала бесстрастно, по деловому. Но попробуй обмани женщину, которую любил на ссаном матрасе поверх мусорной кучи!

Они обнялись, словно слиплись. Он отстранился и посмотрел на неё сияющим взглядом.

– Ты вернулась!

– Я хочу увидеть всё.

И она увидела. Они пробирались меж щедрых мусорных куч, откуда Костя доставал пыльные, ржавые, уродливые, но такие реальные артефакты взаправдашней жизни:

– Смотри, радиоприёмник. Чёрт, он работает. Слышишь шипение. Правда, ловить ему тут нечего.

– Это ручной насос. Чувствуешь щекой, как шипит, если нажать на ручку. Было бы целое колесо, накачал бы.

– Это тостер. В него засовывали резаный хлеб. Конечно, нужно электричество, но если оно есть… Через пару минут из этих дырок выстрелят горячие подсушенные хлебцы. Жаль, сливочное масло не сохранилось. Я читал, что вкус получается волшебный. Впрочем, хлеба тут тоже не найти.

– О, аксиометр. Прикинь, эту штуку надевали на палец. Она сообщала, на сколько процентов кровь обогащается кислородом. Не знаю, зачем это было нужно… Но бесполезную вещь не производили бы, верно?

Он был таким наивным и одновременно – таким искушённым. Внутри Даши разливалось тепло – чем дальше, тем горячее. Так что уже через полчаса исследований она почувствовала, что сгорит заживо, если не скажет:

– Ты говорил, что мы тут одни, помнишь. Проснувшиеся. Но ведь в этих домах миллионы виртуалов.

– Точно.

– Давай их разбудим. Только не говори мне, что не умеешь.

– Я могу. Но они там счастливы. Им хорошо. Представляешь, что будет, если они проснутся здесь?

Неподалёку лохматая помойная собака взгромоздилась лапами на загривок другой псины и принялась покусывать её за ухо. Вид у обеих шавок был совершенно счастливый. Они улыбались.

9.

Они ходили по жилотсекам и творили страшное. Костя с помощью какой-то архаичной приблуды замыкал контуры интеллектуальной системы жизнеобеспечения. Всё новых дряблых виртуалов выкидывало из шлюза-кишки. Они вертели головой в луже киселя, рыдали, пытались отползти, спастись, – словом никак не хотели принять свалившуюся на них свободу.

Пробуждённых наша парочка выводила во двор и тут же отправлялась за новыми – всё равно бежать этим людям было некуда.

Даша и Костя раз за разом возвращались с новыми пробуждёнными. Новые склизские люди присоединялись к прежним. Группа во дворе всё росла.

Счастья на лицах всё не прибавлялось.

– Хватит, – сказал Костя, – Больше мы не потянем. Я не уверен, что мы и с этими справимся.

Даша счастливо улыбалась и всё пыталась поймать Костю в объятья. Он давался не всегда, то и дело убегая приободрить хнычущую толпу.

– Пипец мы дел наделали, – смеялся он и словно не верил, что они оба на это решились.

Пробуждённые старались не смотреть на собратьев по несчастью. Многие жмурились. Некоторые впали в некое подобие кататонии – лишь бы не принимать реальность, которая вторглась в них ощущениями.

10.

Эксперимент провалился.

Всех пробуждённых пришлось возвращать по колбам жизнеобеспечения – новый реальный мир не принял никто из них.

Люди вели себя как вялые свиные туши. Так что когда Даша и Костик закончили погрузочные работы, ни на что другое, кроме как свалиться на ссаный матрас сил у них не хватило.

Константин снова проснулся в одиночестве. Но в отличие от первого раза он заслужил записку-объяснение – углем прямо на матрасе: “Извини. Не знаю, что на меня нашло. Мне нужно вернуться”.

И снова в её жилотсеке Костя увидел внутри колбы жизнеобеспечения смутное женское тело. На сей раз оно делало вид, что сидело и жестикулировало.

11.

Прошли недели. Дарья уже начала забывать безрадостный мусорный мир и вонючего анархиста Костика.

“А может мне это всё привиделось? “ – думала она. – “Неслыханное же дело – жить на помойке. Без перспектив, без саморазвития”.

Временами в ней возникало смутное желание как-то помочь Косте. Может, как-нибудь выдернуть его сюда – в мир цветов, карьер и возможностей? Но эти грёзы тонули в реальности окружающей действительности. И правда – кто такой Константин, если не опасный сон?

Она листала каталог аугментаций на журнальном столике, то смахивая понравившееся в мемориз, то отправляя дурное в спам, когда на поверхности входной двери спроецировалась физиономия в насекомом шлеме:

– Дарья ли Банни?

Рыло шлема то и дело озарялось бликами внутриочкового монитора.

Девушка как была в халате, ещё влажная после душа, так и открыла несерьёзную дверь.

Вокруг неё тут же произошло разнообразное движение, в результате которого она незаметно для себя оказалась скованной и обмотанной гололентой: “Преступница первого ранга. Сохранять дистанцию триста метров”.

Это был самый опасный и неприкосновенный ранг. Хуже только космопедозоонекрофилы.

– Мне пиздец, – подумала Дарья, – Но за что?

12.

Рынок вокруг домашних питомцев – это почти что «БигФарма» и торговля наркотиками.

Помещение суда представляло собой стилизацию под аквариум, внутри которого плавали в невесомости все участники слушания. На сей раз корпорация-спонсор настояла, чтобы все облачились в костюмы рыбок с цветастыми хвостами и радужными плавниками.

И все облачились. Кто ещё обеспечит незапланированную премию, как не рекламный бюджет корпорации?

Дарье ли Банни, подсудимой, которая ничего плохого не совершила, достался хвост и чешуя от прямоугольной рыбы-дракона.

Она неловко плавала, пуская искусственные пузыри, и была уверена, что в интернет-голосовании соревнуется на равных с муниципальным адвокатом, примерившим на себя не менее смешной костюм дурацкого ската моторо.

Судья, напротив, был солиден, как морской мятный ангел, которого и изображал на потеху рекламодателей:

– Дарья ли Банни, 10 573 353-я гражданка Униполиса №36. Вы обвиняетесь в убийстве семидесяти шести граждан.

– В смысле – убийстве? – спросила она, и скат моторо не успел её остановить.

Вода в рекламном аквариуме вдруг сделалась солёной и горькой.

– В прямом. Этих граждан уже не социализировать. После ваших-то стараний. Поэтому они отправляются в утилизацию. Это как то, что вы с ними сделали. Только насмерть.

Дарья ди Банни закрыла плавниками глаза, пропустила мимо ушей все прения и только через полчаса между лопаньем воздушных пузырей услышала:

– Дарья ли Банни, вы признаётесь виновной по всем пунктам и приговариваетесь к смертной казни.

Адвокат отплыл в отчаянии. Карьеры после такого провального дела ему точно не сделать.

А Дарья вскоре очутилась в обычном, человеческом помещении – сумрачно освещённом. За стеклом в жадном ожидании замерла публика. В комнате зловещим акцентом стояла громоздкая туша электрического стула. Дарью невежливо, но аккуратно усадили. Вокруг засуетились руки: фиксировали зажимами её конечности, на выбритое темя лепили мокрую губку (боже, это какой-то абсурд! Кто в 21-м веке так казнит?!), а поверх холодной нашлёпки надевали металлический шлем с толстым проводом.

За стеклом бормотал виртуальный священник, не допущенный до очного таинства ввиду тяжести преступления.

Угол обзора сузился на четверть, но у Дарьи хватило зрения разглядеть человека, который по команде опустил лязгнувший рычаг. Дальше были только вспышка, погасившая зрение, и треск электричества, который за тридцать конвульсий и при участии тонны меди во рту справился с её телом.

13.

Дашу выкинуло в кисель судорогой такой силы, что она ударилась лбом о стенку колбы. Внезапная темнота в глазах тут же взорвалась искрами и фейерверками.

Манипуляторы привычным движением вытащили дашино тело в кишку шлюза, внутри её что-то неприятно обсосало, а потом девушку выплюнуло в комнату.

Она снова была вся голая, склизская и липкая. Еще с минуту уходили судороги, после чего девушка смогла встать и, шатаясь, дойти до стены, в которую и упёрлась ушибленным лбом. Посмотрела на запястья. Они были красные, словно варёные. Как и лодыжки.

Потом подошла к экрану-интеркому и замерла. А если Костик не ответит? А если ответит?

Потрясла головой, отгоняя спутанные мысли. А потом решительно вернулась к мембране шлюза.

Ткнулась головой, ожидая, что она призывно раскроется.

Но преграда осталась непреодолимой. Дашу не пускало обратно.

Спустя десять минут бесплодных попыток она поняла, что дверь в нормальную жизнь для неё закрыта навсегда.

Девушка снова приблизилась к интеркому, но так и не смогла себя заставить нажать на вызов.

Решилась только через полчаса, когда кончились слёзы.

– Костик, – прошептала она в интерком, – Привет. Я…

И не нашлась, что сказать дальше.

Несколько секунд в ответ слышалось только дыхание, будто собеседник то ли собирался с силами, то ли боролся с нерешительностью. Наконец раздался недовольный бас:

– Дашка? Тебе заняться что ли ничем? Не могу говорить. Набери через пару часов.

Она отключилась и снова заплакала, будто с чем-то прощаясь, но быстро успокоилась. Обвела взглядом тесную комнатку и, наконец, нашла то, что искала.

Металлическая туба горелки холодила ладонь. Девушка долго вертела предмет в руках, пытаясь разобраться, как бы его оживить.

Наконец, поняла, и из раструба пыхнуло сине-жёлтое пламя. Девушка подошла к окну. Жалюзи оказались тоже пластиковыми и сдались быстро. За ними обнаружился слой какого-то вспененного материала, ещё более вонючего и не менее горючего.

Наконец, в комнату заглянул угрюмый внешний мир – весь в серых колоннах-домах.

Горелка упала на пол, но не погасла и принялась коптить пол. Наверное, кнопку заклинило. Даша вылезла в проём и уселась на оконную раму.

“Пожалуйста, приди. Я подожду тебя пять минут. Честно. И если ты успеешь, всё у нас будет хорошо”.

Глупые мысли. Глупые, бабские и трусливые.

Ни через пять, ни через десять минут Костя не пришёл. Внизу манила бездна, и Даша всё пристальнее вглядывалась в неё.

Что послужило спусковым крючком – порыв ветра или скользкие после киселя ноги – неизвестно.

Но падала она беззвучно. Будто не желая подарить мирозданию крики собственной капитуляции.

14.

На плече изломанного тела сидела взъерошенная ворона. Её тело словно было покрашено в белый металлик. Непонятно – то ли человек с баллончиком так поиздевался, то ли случилась какая-то экзотическая мутация. Ясно было одно – птица эта живая, из мяса и костей.

Ворона старалась не проявлять нетерпение. Сейчас верхняя часть мяса перед ней укрыта какой-то тряпкой – подлетая, ворона видела, как порыв ветра принёс с соседней мусорной кучи цветастое покрывало и набросил на голову мертвеца. Обидно. Самое вкусное из мяса, то есть глаза, пока недоступно. Что ж, ворона подождёт. Остальное мясо пока слишком свежее, клевать несподручно. Ничего, какие-то пара дней, и оно достаточно ферментируется, чтобы можно было приняться за трапезу. Не исключено, что взъерошенная ворона цвета белый металлик хриплым граем позовёт своих товарок.

Вряд ли, конечно. Но вполне возможно.

15.

Костя убил ворону из духового ружья – ещё один щедрый подарок вездесущей свалки. Тушку унесло в сторону, и она покатилась по дороге, поднимая клубы пыли.

Хлопок выстрела эхом заметался между поверхностей, но через пару секунд вырвался на свободу и затих.

Костя подошёл к Даше и перевернул её на спину. Лицо, как ни странно, было почти не повреждено приземлением, и только широко открытые глаза сообщали о том, что она умерла. Вот только от удара глаза девушки провернулись в глазницах, и теперь Даша смотрела на Костю не зрачками, а белками. Скупая кровь нарисовала на лице какую-то абстрактную татуировку.

Даша пахла как при последней встрече – чем-то полузабытым и полузнакомым.

Он не нашёл в себе сил закрыть ей глаза.

Вместо этого парень пару часов сновал по мусорным отвалам – что-то находил и складывал в кучу, что-то браковал и отбрасывал обратно.

Глаза его лихорадочно блестели.

Он подбирал предметы для погребения не просто так. На дороге лежал дорогой ему человек, и парню не хотелось, чтобы Даша оказалась недовольна ритуалом.

И пусть случайный прохожий не отличит погребальный курган от обычной мусорной кучи. Здесь давно не бывает прохожих.

16.

А подбитую ворону Константин потом подобрал, приготовил и сожрал. Не пропадать же добру.

17.

Тут и там сияли неоновые надписи, вроде “Вам сюда”, “Жопу поднял, жизнь потерял” или вовсе “Vault-13”.

Каждое укрытие было подсвечено прикреплёнными к нему уличными фонариками на ножках. А вот центральное освещение в этом огромном замкнутом пространстве отсутствовало. Как и гравитация.

Константин и его собеседник играли в "Лазерпрыг" – новомодное городское развлечение. Что-то вроде «Звёздных войн» в открытом космосе.

С винтовками наперевес они метались в невесомости от укрытия к укрытию. То и дело пустоту разрывали зелёные росчерки лазерных лучей, которые озоново потрескивали.

– Ты что себе позволяешь? – орал мужик с красным, словно обожжённым лицом, одновременно пуляя лучом в Константина. Тот успел скрыться за фрагментом кирпичной стены, висевшей в чёрной пустоте, – Мы за что тебе дни отстёгиваем?

– А что не так? – пробасил Константин, – Сомневающаяся устранена, баланс системы восстановлен.

Он выстрелил в противника, который затаился за ржавым автомобильным остовом, но промазал. Только проделал идеально ровное отверстие в водительской двери.

– Ты помнишь, как тебя зовут, урод?

– Да, Константин. А что?

– Ты мне не штокай, дерево. Расшифруй.

– “Конструкт Аналитический Теневой Индифферентный”.

Синяя будка биотуалета показала себя ненадежным укрытием, поэтому Константин мягко оттолкнулся ладонями от пустоты и завис под углом в сорок пять градусов к земле. Аккуратно, чтобы не создавать импульс, подобрал ноги. И резко выпростал их.

Тело выстрелило в противоположном направлении в сторону ближайшего укрытия, громадного дизеля, заляпанного маслом. Агрегат тарахтел на холостом ходу и поэтому приплясывал в невесомости. Луч, пущенный вдохонку, прожужжал в сантиметре от щеки.

Схватившись за ржавую и витую трубу коллектора, Константин сумел остановить полёт, но тут же вскрикнул – железяка оказалась обжигающе горячей. Ладонь немедленно покраснела.

Он зашипел и подул на ожог. Помогло мало.

Быстро выглянул из-за тарахтящей громады, чтобы оценить диспозицию, и тут же спрятался обратно.

В проклятую трубу коллектора немедленно вонзился зелёный луч – красномордый был омерзительно метким.

Из проделанной дыры немедленно заструился едкий дизельный дым, и Константин зашёлся в приступе кашля.

– Вот именно, – надсаживался противник, – “Конструкт Аналитический Теневой Индифферентный”. Это значит бездушный холодный исполнитель. Так какого же хрена ты трахался с жертвой? Тебе нормальных баб мало? Ты фагоцит. Всего лишь сраная иммунная клетка. Для фагоцита проникаться эмпатией к клеткам-антагонистам – последнее дело! Да ладно бы это – но во время операции эмосенс3 в твоей башке доложил нам, что ты сомневаешься!

– Это… случайность. Такого больше не повторится.

– Очень на это надеюсь. Ещё один инцидент, и отправишься в выбраковку. Понял меня?

– Так точно.

– Тогда доиграем, и пока свободен.

Придя к концу разговора уже в совершенное бешенство, красномордый утратил бдительность и подставился.

Зелёный луч с мясным шкворчанием вошёл ему точно в правый глаз. Тело обмякло. Лишь дымок струился из уничтоженной глазницы.

– И перестань жульничать, ты, кусок дерьма – раздалось по громкой связи. Красномордый уже был снаружи.

Константин улыбнулся одними губами.

А потом вспомнил милую простушку Дашу – существо нервное, впечатлительное и абсолютно безвредное, которую он лично довёл до самоубийства. Верил ли он в то, что ей когда-то говорил – про сближение виртуальности и реальности, про то, что любая свалка – это свидететель и архивариус в одном лице, которых никто и никогда не слушает, про то, что пробуждение – горькая штука, но надо просыпаться. Раз за разом. Именно это и есть жизнь: чередование успокоительного сна и раздроченной гнусной реальности. Одно без другого невозможно.

КонстАнТИн задумался. Да, он верил в то, что рассказывал Даше. До неё вот сомневался, но девушка поселила в холодном разуме жаркую уверенность. А значит теперь КонстАнТИн примется за устранение не паршивых овец виртреала, а их равнодушных пастухов. Череда адресов пронеслась у него перед глазами – жилотсек за жилотсеком. Здесь хранятся заводилы и распорядители уродливого мира.

А заодно он продолжит поиски людей, которые достаточно смелы, чтобы принять реальность во всём её уродстве и достаточно крепки, чтобы не сломаться на первом же испытании.

Он кивнул сам себе.

И принялся за работу.

22-25 декабря 2020 года.

Примечания

1

Брать себе китайские, израильские и арабские вторые имена было популярным символическим жестом. Эдакое добровольное признание вины и сочувствия к народам, уничтоженным в ходе "войны добрых пистолетов".

2

Первый этап виртуализации социума был лишён таких ограничений. В результате от вседозволенности быстро отошли – потому что когда на деловой встрече, которая может привести к многомиллиардному контракту, встречаются эльф и перекачанный варвар, судьбоносных решений не жди. Ох, не зря люди тысячи лет назад придумали дресс-код!

3

Датчик-шпион, который передаёт в приёмник слепки эмоционального состояния.