скачать книгу бесплатно
Из левой глазницы невырослика торчала штука, похожая на подзорную трубу, а череп до ушей обвивал полуобруч, который затем уходил вниз и пролегал под подбородком – словно челюсть держал.
– Ты чего мне продал, Кварц? – орал горожанин. – Твоё денежное дерево – сплошной обман!
– Ты забываешься, Дитр, – голос у полумеханического мужчины переливался с одного тембра на другой. – Если следовать инструкциям, на дереве вырастают самые натуральные купюры.
– Так-то оно так. Но цветёт твоё механическое растение раз в месяц. А удобрять его нужно такими же же купюрами, только измельчёнными! Я подсчитал: на удобрение уходит больше денег, чем потом вырастает.
– Так я ж тебе не денежный станок продал, – переливался механический мужик, – а красивый сувенир.
– Ты этого не уточнял!
– Инструкцию надо читать, дубина! А теперь пошёл прочь, иначе так засвечу, что потом за механической челюстью явишься.
– Прекратить скандал! – заорал, перекрикивая толпу, констебль. Он подъехал к спорщикам на самобеглой трибуне. – Иначе оштрафую обоих.
– Я в своём праве, – крикнул Кварц, и бочкообразное тулово пыхнуло в горожанина паром. – Патент на торговлю есть. Инструкцию к каждому товару – прилагаю. Все вопросы к этому скандалисту.
– В праздник положено веселиться, а не дебоширить. Пока только предупреждение. Потом будет штраф. Ты меня услышал, Дитр?
– Я ещё до тебя доберусь, Кварц. Попомни мои слова. Чёртовы недомерки – один обман от вас!
Здоровила, плюясь и фыркая, смешался с толпой.
– Привет, дядюшка Кварц, – звонко крикнула Хи.
Мехатон с лязгом, скрипом и грохотом развернулся на голос:
– Малышка Хи! Рад тебя видеть.
К. едва успел соскользнуть на землю. В следующий момент полумеханический гигант обнял девушку своими стальными лапами – вопреки опасениям К. очень осторожно.
– Спасибо за те шестерёнки со свалки, малышка. Ты мне очень помогла. Подожди-ка…
Стальные пальцы зашарили в огромной кожаной сумке, висевшей на бедре.
– Да что ты, дядюшка, – всплеснула руками Хи. – Не надо денег. Я ж по-соседски. И потом мне Огастеус с друзьями помог.
Глядя на самодовольное и спесивое лицо Кварца, К. понял две вещи. Первое: пожилой невырослик считал ниже своего достоинства лично копаться на свалке и не гнушался прибегать к помощи хрупкой девушки. Второе: чёртов Огастеус совсем недавно составлял заметную часть её жизни. Настроение резко упало.
– А это что за субъект? – спросил Кварц, указывая на К. – Я его не знаю.
– Новенький. К. Он остановился у матушки Ззз и теперь служит у неё администратором.
– Старуха всё играет в богадельню. Привечает всякий сброд. Не закончится это добром, помяни моё слово.
– Рад познакомиться с коллегой, – улыбнулся К. протягивая руку. – Вы ведь инженер, верно?
Высоченный мехатон с лязгом наклонился, навис над путешественником, и на К. уставился злобный взгляд:
– Какой я тебе коллега, недомерок. Я полноразмерный член общества. А ты так – пыль под ногами. Я бы с тобой и говорить не стал, если б не малышка Хи.
К. побагровел, и Хи успокаивающе погладила его по голове. Словно ребёнка:
– А что это за дерево такое, дядюшка?
– Новый эксперимент. Испытываю метод сортировки мелких объектов.
– На нём правда деньги растут?
– Да нет, конечно. Тут в чём экивок: корни нужно «удобрять» рваными купюрами. Обрывки всасываются внутрь «ствола», там сортируются, распределяются по узору и склеиваются обратно в в единые дензнаки. Потом сворачиваются в трубочку, протягиваются сквозь полые ветви и проталкиваются наружу. Вроде как листва.
– Тогда почему денег уходит больше, чем потом вырастает?
Кварц развёл руками:
– Технология мелкой сортировки пока несовершенна. Большой отход. Ничего, здоровилы проспонсируют, и я доведу её до ума.
– А вы плут, дядюшка!
– Но-но. Я честный изобретатель. Что ж теперь – бедствовать должен? Ладно, малышка Хи. Старый механик, конечно, всегда рад с тобой поболтать, но торговля не ждёт. Когда ещё в одном месте соберётся такая толпа! Эй, «инженер», а ну-ка стой.
К. поднял голову. В следующий миг в его физиономию вляпалось что-то мягкое и прохладное, похожее на тесто. Парень отшатнулся и принялся отфыркиваться, вытирать лицо, а механик, ухмыляясь, уже прятал деревянную миску с чем-то мягким. На поверхности осталась вмятина от лица.
– Что вы себе позво…
– А, не переживай, – Кварц теперь был сама любезность. – Слепок это. Для полиции. Гвидро забыл при регистрации, вот – попросил меня исправить оплошность. Надеюсь, понятно, что эта просьба секрет?
– Но для чего это?
– А вдруг какое преступление совершишь? Раз, и полиция наделает по слепку бюсты розыска и расставит по городу. Чтобы быстрее поймали, значит. Это куда надёжнее каких-то там портретов «Их разыскивает полиция».
Кварц подмигнул.
К. достал платок и вытерся уже основательно, а потом позволил Хеольге снова усадить себя на плечи. Кварц тут же о них забыл и заорал переливающимся голосом:
– Механические товары! Ручная работа! Облегчат жизнь и порадуют глаз! Заставь соседа лопнуть от зависти! Механизмы для работы и дома, которые вам ещё незнакомы! Налетай – только сегодня шедевры от Кварца за бесценок!
– Неприятный старик, – пробормотал К., когда они достаточно отдалились.
– Да ты что – он, конечно, ворчун, но такой милый. И талантливый.
– А почему безногий?
– Дядюшка Кварц ветеран. Ноги потерял в Вестнордском сражении – подорвался на мине.
– А с голосом что?
– Надышался хлором в Семидневном стоянии. Ему выжгло голосовые связки и трахею. Дядюшка потом три года не мог говорить. Но ведь он гений! А гении не отступают перед трудностями. Поэтому дядюшка сделал себе голос. У него теперь в горле эолова арфа. Отсюда такое странное звучание. Мне его так жалко, когда есть жалость. Он так трогательно рассказывает о своём прошлом…
2
Праздник продолжался. В ожидании начала торжественной части здоровилы разделились на кучки и разбрелись по площади. А вот невыросликов практически не было – из опасения, что затопчут и по причине того, что химические чувства их не особо интересовали. Живых эмоций хватает.
– Ты слышал, на федеральной хорде какая-то авария. Или теракт, – кричал один здоровила другому.
– И что?
– А то, балда, что все рейсы отменили! Ни одного дилижатома в ближайшую неделю!
– Вот отрыжка Предков! Значит, никаких туристов? Серьёзный убыток!
– Ты-то ладно. А мне в ближайшем дилижатоме должна была приехать партия товара. Половину багажного отделения выкупил. Как теперь быть? В лавке куча предзаказов!
Наконец, праздник начался.
Лысый ухоженный хлыщ перед входом сообщил, что, дескать, начинаем и попытался анонсировать культурную программу. Но публика его просто смела, и наёмному комедианту пришлось убраться в сторону со словами: «День открытых дверей открыт. Давайте дадим волю чувствам».
О нём мгновенно все забыли.
К. на руках девушки (теперь он не возражал) миновал несколько коридоров, лестниц и мостовых переходов между зданиями, пока они оба не очутились в просторном цеху. Помещение было ярко, по-хирургически освещёно.
Это был прямоугольник примерно пятьдесят на сто метров. Его сердцевину занимало хитросплетение автоклавов, чанов, перегонных ёмкостей, хитро изогнутых труб, змеевиков, проводов и гофрированных шлангов. Всё это многообразие пыхтело, свистело и вибрировало. Тут и там были рассыпаны манометры, термометры, циферблаты контроля смесей, вентили и переключатели. Выглядело всё так, будто было смонтировано сто лет назад и с тех пор только ремонтировалось да подкрашивалось.
Кое-где свистели утечки. На них никто из деловитого персонала внимания не обращал. К. ощутил растущий гнев. Хуже наплевательского отношения к механизмам может быть только… Да ничего не может быть!
Ангар был трёхуровневым. По периметру его окружали три галереи. В двух местах они прерывались платформой лифта – чтобы можно было перемещаться между ярусами.
Пахло сложным букетом – ноздри улавливали и цветочные ароматы, и фруктовые, и те, которые невозможно определить сходу. Фоном ощущался тяжёлый нефтяной запах – К. почему-то подумал, что именно так «благоухает» тормозин.
Гости Дня открытых дверей сейчас толпились в помещении, выходившем на производство одним длинным окном. Под окном перемигивались консоли управления. На стульчиках сидели и контролировали оперативную ситуацию несколько здоровил в белых приталенных халатах с раздвоенным хвостом – как у фрака. На гомонящих гостей они не обращали никакого внимания.
Лысый ухоженный хлыщ со входа материализовался и здесь – всё с той же культурной программой, которую никто не хотел слушать.
На верхней галерее терзал духовые инструменты немноголюдный оркестр.
– Что-то эти ребята совсем не похожи на химиков, – сказал К., указывая на здоровил в белых халатах. Халаты были приталенными и походили на белые фраки. На головах работников торчали странные шляпы-цилиндры, которые внизу оканчивались очками-гоглами. Нижнюю часть лица закрывали маски-клювы респиратусов. Люди-птицы церемонно вышагивали вдоль верхней галереи. Они не работали, а танцевали.
Внизу, в центральном пространстве между серебристых чанов и змеевиков порхали другие сотрудники, тоже здоровилы. Они делали вид, что крутят регулировочные вентили. Улыбались при этом так демонстративно и ненатурально, что К. почувствовал, как у него разливается желчь.
– Они и не химики. Даже не сотрудники завода. У настоящих слишком сосредоточенные лица. Поэтому директор-распорядитель нанимает актёров из местной гильдии лицедеев. Говорят, они тут за день зарабатывают больше, чем у себя за полгода. И почти весь гонорар берут чувствами.
– А эти тоже из театра? – К. показал на галерею с музыкантами. Они сделали паузу и теперь синхронно вытирали платочками красные лица.
– Нет. Это филармония.
Хи замялась:
– Наверное, тебе стоит это знать. Бо?льшая часть настоящих сотрудников – невырослики. Видишь в дальнем углу стремянки? Они легче переносят жару и чад производства. И стоят дешевле. Но в праздники их меняют на норма… на больших людей. Директор говорит, это увеличивает продажи.
– Проклятый город.
Меж тем, на лифте-платформе поднялся здоровила, облачённый в нечто похожее на костюм шеф-повара. Он широко улыбался, кланялся и тряс сжатыми в замок руками.
– Директор фабрики, – шепнула Хи.
– Дамы и господа! – протрубил он в микрофон, свисающий на шнуре с потолка. – Спасибо, что пришли на сто сорок пятый ежегодный день открытых дверей. Я тронут. Спасибо! Программа у нас простая – сначала краткая лекция о том, чем мы все здесь занимаемся. Потом экскурсия. И наконец – бесплатная де-гу-ста-ци-я! И сюрприз в самом конце.
Публика взорвалась аплодиментами.
– Сегодня вы первыми попробуете новые чувствосочетания. Восторг гарантирую! А заодно можно будет обновить чувственный багаж, – он подмигнул. – По сниженной цене!
Гости снова зааплодировали.
– Итак, буду краток. Историю вопроса вы и так прекрасно знеаете.
К. нахмурился. Как раз он и не знал.
– Наш город – не просто город. Эта фабрика – а мы сейчас в одном из трёх цехов, самом большом – снабжает чувствами весь центральный округ страны. Мы с вами незаменимы, помните об этом.
Публика снова поддержала оратора аплодисментами. К. осмотрелся. Его взгляд остановился на странной троице. На плечах у жилистого Лентая гнездился невырослик с длинной спиной. А уже у него на шее восседал тип в шерстяном костюме, словно небрежно вылепленный из пластилина. На шишковатой физиономии красовался длинный нос, перечёркнутый посередине шрамом. На самом кончике носа сидели чёрные круглые очки. Водянистые глаза, поймав взгляд К., нырнули ему в самое нутро, отчего путешественник похолодел. Пластилиновый тип криво ухмыльнулся. Блеснули стальные острые зубы. В этот момент трёхчастная конструкция покачнулась, и неприятный тип съездил тростью по среднему звену. То есть по человеку с длинной спиной. Тот ойкнул. Лентай с красным от натуги лицом равнодушно посмотрел на К. добрыми глазами.
По обе стороны от «пластилинового» замерли двое здоровил, которые слишком старательно старались на него не смотреть. Телохранители, подумал К., начиная понимать, что очень уж непростой этот пластилиновый человечишко. Кто же он такой? Почти на поверхности сознания мелькала догадка, но К. так и не смог её поймать.
Директор «Фабрики грёз» продолжал восторженную речь:
– Большая часть из вас или работает здесь или состоит в семье нашего сотрудника. И это здорово! Наша политика – что произвёл, то и заработал. Поэтому мы платим не деньгами, а чувствами. Усердные сотрудники и члены их семей никогда не знают дефицита в эмоциях. Они живут полной жизнью!
– А чем платят невыросликам? – поинтересовался К. у Хохотушки Хи.
– Тоже чувствами. Они потом их сами продают норм… таким как я.
– Именно благодаря нашей фабрике Радостьвилль на хорошем счету у центрального правительства. Буквально на днях мы закончили перевооружение производства и готовы представить новые разработки. Но хватит слов. Добро пожаловать в дегустационную!
Толпа ломанулась через широкую дверь в чрево ангара. Нашим героям хватило ума двинуться в числе последних. В цеху людская масса немедленно разделилась на кучки и обступила лотки, на которых теснились многочисленные кеги с манометрами. Бочонки были подписаны. Тут же началась давка. Продавцам приходилось прилагать максимум усилий, чтобы их не повалили вместе в лотком. Здоровилы тянули трубки штуцеров к кегам, привинчивали их, и в саксы маленькими порциями спешило соответствующее чувство.
От гвалта и гомона звенело в ушах. Наконец, компаньонам удалось пробиться к одному из столиков. К. всмотрелся в надписи.
«Лёгкое плотское желание на фоне желудочной сытости» – гласила одна.
«Веселье с ноткой грусти» – предлагала вторая.
«Мечтательность, оттенённая удивлением и снисхождением» – интриговала третья.
«Весёлый гнев с лёгким послевкусием близкого удовлетворения» – резюмировала четвёртая.
Хи утопила на два щелчка рычажок радости и схватила себя за немедленно порозовевшие щёки:
– Комплескные оттенки! – воскликнула она, – Я хочу попробовать. Можно?
