FNaF: Into the pit

Милли села за своё место за столом и осмотрела отвратительно выглядящую еду: кашеобразный мясной рулет, растворимое картофельное пюре и шпинат со сливками, который, как она знала, был упакован и заморожен в твёрдом блоке, пока он не разогрел его в микроволновке. Это была еда, которую можно было есть, даже если у тебя не было зубов, что, как предположила Милли, было связано с тем, что это ей готовил пожилой человек.

Милли наполнила свою тарелку картофельным пюре, поскольку это была единственная съедобная вещь на столе.

– “Теперь убедись, что ты взяла немного мясного рулета и шпината”, – сказал дедушка, передавая ей миску с зеленью. – “Тебе нужно железо. Ты всегда выглядишь очень бледной”.

– “Мне нравится быть бледной”. – Милли слегка припудрилась, чтобы её лицо выглядело ещё бледнее, контрастируя с чёрной подводкой для глаз и чёрной одеждой, которую она предпочитала носить.

– “Ладно,” – сказал дедушка, накладывая себе мясной рулет, – “Я рад, что ты не печёшься на солнце, как твоя мама, когда была в твоём возрасте. И всё же тебе не помешало бы немного румянца на щеках”. – Он протянул ей тарелку с мясным рулетом.

– “Ты знаешь, я не ем мясо, дедушка”. – Мясо было грубой вещью. И также это было убийство.

– “Тогда съешь немного шпината”, – сказал дедушка, накладывая немного на её тарелку. – “В нём полно железа. Знаешь, когда я учился готовить то немногое, что мог, всё было связано с мясом: мясной рулет, стейки, жареная говядина, свиные отбивные. Но если ты поможешь мне найти вегетарианские рецепты, я обязательно попробую их приготовить. В любом случае, для моего здоровья было бы лучше есть меньше мяса”.

Милли вздохнула и толкнула шпинат на тарелке. – “Не утруждай себя. На самом деле не имеет значения, ем я или нет”.

Дедушка отложил вилку. – “Конечно же это имеет значение. Всем нужно есть”. – Он покачал головой. – “Тебе никак не угодишь, да, девчушка? Я пытаюсь быть хорошим и выяснить, что тебе нравится. Я хочу, чтобы здесь ты была счастлива”.

Милли отодвинула свою тарелку. – “Пытаться сделать меня счастливой – пустая трата энергии. Я не счастливый человек. И знаешь что? Я рада, что не счастлива. Счастливые люди просто лгут себе”.

– “Ну, если тебя ничего не ждёт, кроме страданий, то, думаю, тебе лучше начать работу над домашним заданием,” – сказал дедушка и съел свой последний кусочек картофельного пюре.

Милли закатила глаза и выбежала из комнаты. Домашнее задание было мучением. Школа была мучением. Вся её жизнь была мучением.

В своей убогой комнате Милли открыла ноутбук и стала искать «знаменитые стихи о смерти». Она перечитала свои старые любимые: «Аннабель Ли» (кошка с таким же именем лежала, свернувшись, на её кровати) и «Ворон» По, а затем попробовала ещё одно, которое никогда раньше не видела, написанное Эмили Дикинсон. В стихотворении говорилось о Смерти как о парне, подбирающем девушку на свидание. Свидание со смертью. От этой мысли у Милли закружилась голова. Она думала о смерти как о красивом незнакомце в чёрном плаще, выбирающем её в качестве той, кого он заберёт от скуки и невзгод повседневной жизни. Она представила его похожим на Курта Кэрриона.

Вдохновившись, она взяла свой чёрный кожаный дневник и начала писать:

О, Смерть, своё изуродованное лицо покажи,

О, Смерть, как я жажду холодных объятий твоих.

О, Смерть, моя жизнь – такие мучения,

Что только ты можешь освободить меня.

Она знала, что стихи не обязательно должны рифмоваться, но Эдгар Аллан По и Эмили Дикинсон писали с рифмой, поэтому в своих стихах она тоже так делала. Неплохо, подумала она.

Вздохнув от ужаса перед тем, что лежало перед ней, она закрыла дневник и достала домашнее задание. Алгебра. Какая польза от алгебры перед неизбежной смертности людей? Никакая. Ну, никакая, кроме того, что, если она не сдаст все свои уроки, её родители откажут ей в карманных деньгах, которые дедушка выдавал ей каждую неделю. И она копила деньги на новые траурные украшения. Она открыла учебник по алгебре, взяла карандаш и начала.

Через несколько минут раздался стук в дверь.

– “Что?” – огрызнулась Милли и резко захлопнула учебник, как будто ей помешали заниматься тем, что ей действительно нравилось.

Дедушка толкнул дверь ногой. Он нёс стакан молока и тарелку ароматного шоколадного печенья. – “Я подумал, что тебе может понадобиться немного энергии для учёбы”, – сказал он. – “Я знаю, со мной шоколад всегда делал своё дело”.

– “Дедушка, я уже не маленький ребёнок”, – сказала Милли. – “Ты не можешь купить моё счастье несколькими печеньками”.

– “Хорошо”, – сказал дедушка, всё ещё держа тарелку. – “Значит, ты хочешь, чтобы я их забрал?”

– “Нет”, – быстро ответила Милли. – “Оставь их”.

Дедушка покачал головой, слегка улыбнулся и поставил тарелку и стакан на прикроватный столик Милли. – “Я собираюсь повозиться часок в своей мастерской, девчушка”, – сказал он. – “Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится”.

– “Мне ничего не понадобится”, – сказала Милли, возвращаясь к домашнему заданию по алгебре.

Она подождала, убедившись, что он ушёл, а затем принялась за печенье.

– “Вариантов того, как умереть. Именно!” – сказал голос в темноте. – “Ты уже начинаешь понимать, смышлёная девочка. Теперь я назову первую пару вариантов с ленивым выбором. Они не требуют от меня ничего, кроме того, чтобы я держал тебя здесь и давал природе идти своим чередом. Их преимущество в том, что для меня это проще простого, но не так просто для тебя. Медленные, с большим количеством страданий, но кто знает? Они могут подействовать на твою болезненную чувствительность. Масса возможностей для томления. Тебе нравится томиться”.

– “Что ты имеешь в виду?” – спросила Милли. Каким бы ни был ответ, она знала, что он ей не понравится.

– “Обезвоживание – один из вариантов”, – сказал голос. – “Совсем никакой воды, и ты можешь начать умирать всего через три дня, а то и через семь. Ты молодая и здоровая, так что я бы сделал ставку на то, что у тебя это займёт некоторое время. Лишение организма воды имеет завораживающие эффекты. Без жидкости, поступающей для фильтрации и промывания, почки отключатся, и твоё тело начнёт отравлять самого себя, делая тебе всё хуже и хуже. Как только эти яды успеют накопиться, ты сможешь испытать полную недостаточность органов, сердечный приступ или инсульт. Но для тебя это смерть. Очень эффектная. Очень романтичная”.

– “Ты что, смеёшься надо мной?” – голос Милли был крошечным и тихим, как у испуганной маленькой девочки.

– “Вовсе нет, моя дорогая. Ты мне нравишься, Милли, и именно поэтому я здесь, чтобы исполнить твои желания. Как джинн, за исключением того, что это ты тот, кто заперт в бутылке”. – Голос перестал хихикать. – “Истощение – ещё один классический вариант, но это действительно как медленно движущийся поезд. Организму требуются недели, чтобы израсходовать запасы пищи, расщепить все белки и переключиться на себя. Это может занять недели. Некоторые люди держались даже пару месяцев”.

Милли знала, что дедушка спасет её прежде, чем она умрёт с голоду. – “Это никак не сработает. Дедушка приходит повозиться сюда каждый вечер после ужина. Он найдёт меня”.

– “Как?” – спросил голос.

– “Он услышит меня здесь. Я буду кричать”.

– “Кричи сколько хочешь, милая. Стены звуконепроницаемые. Тебя никто не услышит. И потом, через несколько дней ты будешь слишком слаба, чтобы кричать”.

До зимних каникул оставалась всего одна неделя, и вся школа была украшена венками, рождественскими ёлками и иногда подсвечниками.

Милли не понимала, почему люди так радуются праздникам. Они были просто отчаянной попыткой изобрести какое-то счастье перед лицом полной бессмысленности жизни. Что ж, им её не одурачить. Люди могут желать ей счастливого Рождества и счастливых праздников, наряжаясь Санта-Клаусами с покрасневшими лицами, но она никогда не скажет такое в ответ.

Не то чтобы люди старались изо всех сил пожелать Милли всего хорошего. Когда она шла по коридору в столовую, одна блондинка из группы поддержки – Милли даже не знала, как её зовут, – сказала: – “Я удивлена, что вижу тебя при свете дня, Дочь Дракулы”. – Болельщица посмотрела на своих таких же подруг-блондинок, с которыми она разговаривала больше, чем на самом деле разговаривала с Милли, и все они рассмеялись.

Эта вещи с Дочерью Дракулы началась потому, что она носила с собой экземпляр книги Брэма Стокера “Дракула”, и один из задиристых популярных парней сказал: – “О, смотрите, как мило. Она читает книгу о своём отце”.

С тех пор она стала Дочерью Дракулы.

Конечно, все знали, что на самом деле она дочь Джеффа и Одри Фицсиммонс, что делало её почти такой же неудачницей, какой она была бы, если бы Дракула был её настоящим отцом. Фицсиммонсы были своего рода посмешищем в городе, известные своей склонностью начинать проекты с большим энтузиазмом, а затем забрасывать их. Когда Милли было десять лет, они купили обветшалый, но некогда красивый колониальный дом и с головой окунулись в его ремонт. Он продолжался около трёх месяцев, пока у них не кончились время, деньги и энергия. В результате у дома было странное лоскутное качество – гостиная и кухня были перекрашены и имели новую отделку, но в спальнях всё ещё были старые, облупившиеся обои и полы со скрипучими досками. Трубы в ванной комнате визжали, когда включали воду, а старинная ванна, раковина и унитаз никогда не выглядели чистыми, независимо от того, сколько их вымывали.

Но больше всего разговоров было о внешнем виде дома. Отец Милли перекрасил переднюю и одну стороны в приятный нежно-голубой цвет с кремовым оттенком, но краска была дорогой, покраска утомляла, и он на самом деле не любил подниматься по лестницам. В результате передняя сторона дома была красиво выкрашена, но задняя и другая стороны всё ещё были покрыты старой, облупившейся белой краской. Мама Милли сказала, что никто не заметит. Это было похоже на то, как люди наряжают рождественскую ёлку таким образом, чтобы уродливая сторона была повернута к стене.

Люди заметили.

Люди также заметили неспособность Фицсиммонсов иметь постоянную работу. Родители Милли всегда придумывали какой-нибудь новый план, который в конце концов должен был принести им успех их мечты. Какой-то год её мама делала свечи и продавала их на фермерском рынке, в то время как её отец открыл магазин пищевых добавок, который закрылся через шесть месяцев. После этого её мама и папа открыли магазин, в котором продавали пряжу и вязальные принадлежности, и они могли бы заниматься этим, если бы кто-то из её родителей знал больше о пряже и вязании. А потом они купили грузовик с едой, хотя оба были ужасными поварами.

Милли не могла понять, как её родители могли оставаться такими оптимистами, терпя неудачу за неудачей, но они ими оставались. Они набрасывались на каждый новый проект с огромным энтузиазмом, а затем, через несколько месяцев, и проект, и энтузиазм исчезали. Они не были бедными – всегда была еда, даже если к концу месяца её количество сокращалось до блинной смеси и макарон с сыром в коробках, – но они всегда беспокоились о том, как будут оплачиваться счета.

Милли знала, что её дедушка помогал им несколько месяцев. Её дедушка тоже считался странным в городе, но к нему относились снисходительно, поскольку он был старым и овдовевшим, а также много лет был отличным учителем математики в средней школе. В результате он заслужил звание “эксцентричный” вместо “странный”.

Некоторые люди говорили, что, возможно, взявшись за эту преподавательскую работу в Саудовской Аравии, Джефф наконец-то взял себя в руки и пошёл по стопам своего отца. Однако Милли знала, что её отец упустит эту возможность, как и многие другие, которые у него были раньше.

Так что, быть Дочерью Дракулы или дочерью Джеффа и Одри Фитцсиммонс? И то и другое было билетом в один конец, было становлением изгоем в обществе.

В столовой Милли потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к оглушительному шуму сотен подростков, разговаривающих и смеющихся. Она прошла мимо стола, полного популярных девушек, и увидела свою лучшую подругу из начальной школы, Ханну, сидящую с ними, смеющуюся над чем-то, над чем смеялись все остальные девушки. Милли и Ханна были неразлучны с детского сада до пятого класса, вместе играли на качелях или скакалке на каждой перемене и играли в куклы или настольные игры в домах друг у друга после школы.

Но в средней школе популярность начала становиться всё более и более важна для Ханны, и она перешла от Милли к толпе, которая всегда хихикала по поводу одежды и мальчиков. Что Милли понимала, а Ханна – нет, так это то, что эти девочки никогда не воспринимали Ханну как нечто большее, чем просто тусовщицу. Ханна жила в скромном маленьком домике в скромном маленьком районе, и у неё не было ни денег, ни социального статуса, чтобы они приняли её к себе. Популярные девушки не отталкивали её, но и не пускали в свой внутренний круг. Милли грустила из-за того, что Ханна предпочла принимать крошки от популярных девушек, а не настоящую дружбу от неё.

Но с другой стороны, многие вещи заставляли Милли грустить.

Милли сидела одна, покусывая сэндвич с салатом из яиц и яблочные дольки, которые дедушка упаковал для неё, и читала Таинственные рассказы. Ей удалось заглушить весь шум в столовой и сосредоточиться на рассказе, который она читала, “Падение дома Ашеров”. Родерик Ашер, главный герой этой истории, не выносил никакого шума.

Но вдруг она почувствовала, что за ней наблюдают.

Она оторвала взгляд от своего занятия и увидела долговязого парня в очках в тонкой оправе и с вьющимися волосами, выкрашенными в огненно-рыжий цвет. Оба его уха были усеяны серебряными серёжками. Милли приметила его чёрную кожаную куртку.

– “Привет, эм, хочу спросить,” – он кивнул на стул напротив Милли, – “здесь кто-нибудь сидит?»

Этот парень хочет сесть с ней? Никто никогда не хочет садиться с ней.

– “Моя воображаемая подруга”, – сказала Милли. Погодите… это была шутка? Она никогда не шутила с людьми.

Парень улыбнулся, обнажив полный рот брекетов. – “Ну, твоя воображаемая подруга не будет против, если я посижу у неё на коленях?»

Милли на секунду посмотрела на пустой стул. – “Она говорит: «Делай, как хочешь»”.

– “Ладно”, – сказал он, ставя поднос на стол. – “Спасибо. Вам обеим. Я ещё никого толком не знаю. Я новенький”.

– “Приятно познакомиться, Новенький. Я Милли”. – Что, она теперь была комиком?

– “Меня зовут Дилан, на самом деле. Я только переехал сюда из Толедо”. Он сделал жест рукой в сторону её книги. Его ногти были короткими, но покрашенными в чёрный. – “Фанатка По, да?”

Милли кивнула.

– “Я тоже”, – сказал Дилан. – “И мне также нравится Г. Ф. Лавкрафт. Я люблю всех старых страшных писателей”.

– “Я никогда не читала Лавкрафта”, – сказала Милли. Лучше быть честной, чем пытаться что-то выдумывать и загонять себя в угол. – “Однако я о нём слышала”.

– “О, тебе бы понравилось”, – сказал Дилан, макая в лужищу кетчупа куриный наггетс из столовой. – “Всё очень тёмное и запутанное”. – Он оглядел столовую, на его лице было пренебрежение. – “Значит, эта школа действительно такая отстойная, как кажется?”

– “Отстойнее”, – сказала Милли, делая пометку в книге и закрывая её. Дом Ашера никуда не денется, и она не могла вспомнить, когда в последний раз вела интересную беседу.

– “Ну, вот что я тебе скажу”, – сказал Дилан, жестикулируя с картошкой фри. – “Пока ты единственный человек, которого я здесь вижу, и который кажется крутым”.

Милли почувствовала, как её лицо вспыхнуло. Она надеялась, что румянец не скрасит её бледность. – “Спасибо”, – сказала она. – “Мне, э-э… нравится твоя куртка”.

– “А мне нравятся твои серёжки”.

Она потянулась, чтобы коснуться одной из чёрных слезинок, свисавших с мочки её уха. – “Спасибо. Они реактивные. Викторианские траурные украшения”.

– “Я знаю”, – сказал Дилан.

Он знал? Какой парень из средней школы разбирается в викторианских траурных украшениях? – “У меня есть несколько”, – сказала Милли. – “В основном я нахожу их на eBay. Однако я не могу позволить себе самое любимое, а именно…”

Дилан поднял руку. – “Подожди, не говори мне. Это те украшения, в которые вплетают волосы умершего, верно?”

– “Да!” – сказала Милли, потрясённая и поражённая. – “Они иногда появляются на eBay, но всегда стоят целое состояние”.

Прозвенел звонок, сигнализируя о том, что обеденный перерыв подходит к концу. Дилан наклонился к Милли и чуть ли не прошептал: – “Не спрашивай, по ком звонит колокол”.

– “Он звонит и по тебе”, – закончила выражение Милли. Откуда этот парень? Из Толедо, конечно, но как он мог быть таким продвинутым и знающим? Она никогда не встречала никого похожего на него.

Дилан встал. – “Милли, это было редкое удовольствие. Ты и твоя воображаемая подруга не будете против, если я присоединюсь к вам двоим завтра на обеде?”

Милли почувствовала, как уголки её рта дернулись незнакомым образом. – “Мы совсем не будем против”, – сказала она.

– “Послушай, я также думал о том, чтобы заморозить тебя до смерти”, – сказал голос. – “Я подумал, что могу отключить здесь электричество, так что обогреватель выключится, и моё металлическое тело станет довольно холодным. Но я понял, что твой дедушка придёт, заметит, что в его драгоценной мастерской отключилось электричество, и сразу же всё исправит. Так что замёрзнуть до смерти – это не выход. Извини, если твоё сердце так жаждало этого, сладкая моя”.

Милли дрожала, но не от холода, а от страха. – “Я не понимаю. Почему ты хочешь убить меня?»

– “Интересно, что ты спросила”, – сказал голос. – “На самом деле есть несколько причин. Во-первых, это просто то, чем можно занять себя. Я сидел на свалке целую вечность, пока твой дедушка не нашёл меня и не привёз сюда, где я тоже просто сидел. Мне до смерти скучно. Не то чтобы я мог умереть в буквальном смысле, но ты поняла, что я имею в виду”.

– “Разве не существует других вещей, которыми ты мог бы заняться, кроме убийства людей?” – спросила Милли. Кем бы ни было это существо, оно явно было мыслящим. Может быть, она сумеет переубедить его.

– “Ничего такого интересного. И, кроме того, есть вторая причина, которая заключается в том, что смерть – это то, чего ты хочешь. С тех пор как ты сюда переехала, ты всё время болтаешь о том, как хочешь умереть. Так что, я люблю убивать людей, а ты хочешь умереть. Это взаимовыгодные отношения. Как у тех маленьких птичек, которые собирают паразитов с носорогов. Птица наедается, а носорог избавляется от маленьких зудящих жучков. Мы оба получаем то, что хотим. Двойная победа”.

Милли внезапно поняла, что говорила о смерти, писала о ней, но это всегда была просто интересная идея, с которой можно было подурачиться. Она никогда не собиралась предпринимать никаких действий, чтобы это стало реальностью. – “Но я не хочу умирать. Не по-настоящему”.

Ужасный грохочущий звук окружил Милли, а корпус машины, в которой она была заперта, задрожал. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в этом звуке смех.

На ужин дедушка приготовил спагетти с соусом маринара, чесночным хлебом и салатом Цезарь. Это было намного лучше, чем еда, которую он обычно смешивал вместе.

– “Ты и в самом деле сегодня ешь”, – сказал дедушка.

– “Потому что это действительно вкусно”, – сказала Милли, накручивая спагетти на вилку.

– “Ну вот, наконец-то я нашёл то, что тебе нравится есть”, – сказал дедушка. – “Я добавлю это в свой ограниченный репертуар. Я оставил соус без мяса для тебя и добавил фрикадельки к своему, так что все счастливы, как травоядные, так и плотоядные”.

– “Ну, насчёт «счастливы» ты, может быть, преувеличиваешь”, – сказала Милли, не желая признавать, что у неё действительно был хороший день. – “Но спагетти вкусные, и мой день в школе был не таким уж отвратительным”.

– “И что же сделало этот день менее отвратительным, чем обычно?” – спросил дедушка, накалывая фрикадельку.

– “Я познакомилась с кое-каким человеком, который кажется довольно крутым”.

– “В самом деле? С кое-какой девушкой или с кое-каким парнем?»

Милли не понравился намекающий тон дедушки. – “Ну, не то чтобы это имело значение, но случилось так, что это парень. Но не пытайся превратить это в какую-то любовную историю. У нас просто был приличный разговор, вот и всё”.

– “Приличный разговор – это нечто, особенно в наши дни. Большинство людей твоего возраста не отводят взгляда от своих телефонов даже для того, чтобы спросить «как дела»”, – сказал дедушка. – “Не хочу гнать телегу вперёд лошадей, но я познакомился с твоей бабушкой, когда был чуть старше, чем ты сейчас”.

– “И что, ты теперь обручил меня с парнем, с которым я только познакомилась? Дедушка, мне четырнадцать!”

Дедушка рассмеялся. – “Ты права, что слишком молода для обручения. И мы с твоей бабушкой тоже не были обручены, когда были подростками. Но мы были влюблены друг в друга в старших классах, а потом поступили в один и тот же колледж. Мы обручились на последнем курсе колледжа и поженились в июне, сразу после выпуска”. – Он улыбнулся. – “А всё началось с хорошего разговора за обедом, как у тебя сегодня, так что никогда не знаешь наверняка”.

– “Притормози, старик”, – сказала Милли, сдерживая улыбку.

Взгляд дедушки стал смягчённым и затуманенным. – “Я просто предаюсь воспоминаниям. Жаль, что ты не знала свою бабушку, Милли. Она действительно была чем-то особенным. И потерять её, когда ей не было даже сорока…”

– “Это как «Аннабель Ли»”, – сказала Милли.

– “Стихотворение По?” – спросил Дедушка. – “«Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли…» Да, наверное, что-то такое”.

– “Ты знаешь По?” – спросила Милли. Было странно слышать, как он рассказывает наизусть одно из её любимых стихотворений. Дедушка был математиком; она не ожидала, что он разбирается в поэзии.

– “Хочешь верь, хочешь нет, но я довольно грамотный старикан. Я люблю По и многих других писателей. Я знаю, что тебе нравится По, потому что его произведения тёмные и жуткие, и легко романтизировать смерть, когда ты молода, а она так далеко. Но По говорил о смерти не потому, что считал её романтичной. Он писал о ней, потому что потерял очень много людей, которых любил. Ты никогда не испытывала такой потери, Милли. Это… меняет тебя”. – Он сильно заморгал. – “Знаешь, в течение многих лет после её смерти друзья всегда пытались свести меня с другими женщинами, но это никогда не срабатывало. Она была для меня единственной”.

Милли никогда раньше не задумывалась о чувствах дедушки. Как он, должно быть, чувствовал себя, когда бабушка заболела и умерла. Как он, должно быть, был одинок после того, как она умерла. Как он, может быть, всё ещё одинок сейчас. – “Должно быть, это было тяжело”, – сказала она. – “Потерять бабушку”.

Дедушка кивнул. – “Так оно и было. Я до сих пор скучаю по ней каждый день”.

– “Что ж, спасибо за ужин”, – сказала Милли. – “Думаю, мне лучше приступить к домашнему заданию”.

– “Без напоминания?” – сказал дедушка, улыбаясь. – “Это, безусловно, особенный день”.

В своей комнате Милли не думала о смерти. Она подумала о Дилане и о том, что дедушка сказал о бабушке. На этот раз, когда она мысленно перечитала в голове «Аннабель Ли», казалось, что это было стихотворение о любви, а не о смерти.

– “Глупышка Милли, для человека, который не хочет умирать, ты потратила слишком много времени на разговоры об этом”. – сказал окружающий её голос. – “Но ведь таков порядок вещей, не так ли? Говорить всегда легче, чем действовать”.

– “Я думаю”, – шмыгнула Милли, – “что когда я сказала, что хочу умереть, то на самом деле я хотела убежать. Я не хотела смерти. Я просто хотела, чтобы моя жизнь была другой”.

– “О, но это действительно требует каких-то действий, не так ли?” – сказал голос. – “Менять жизнь к лучшему, особенно когда мир – такое жалкое, гнилое место? Гораздо проще – и в конечном счёте гораздо приятнее – просто разрушить его. Что подводит меня ко второму набору вариантов. Гораздо более интересных. Они быстрые и простые для тебя по большей части, но они требуют немного больше усилий от меня. Но я и не жалуюсь. Нет ничего, что я люблю больше, чем хороший вызов, чтобы избавиться от скуки. Скажи, тебе нравится Дракула, не так ли?”

Милли едва нашла в себе голос ответить. – “К чему ты клонишь? Собираешься укусить меня в шею?”

– “Ну и как бы я это сделал, если ты у меня в брюхе, глупая девчонка? Я знаю, что ты фанатка Дракулы. Дети в школе называют тебя Дочерью Дракулы, не так ли? Ну, чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что этот персонаж был основан на реальном человеке, принце по имени Влад Дракула. Но он более известен под своим прозвищем Влад Цепеш”.

Внутренности Милли, казалось, превратились в желе.

– “Влад убил тысячи своих врагов, но его главным достижением было создание «леса кольев», где тысячи его жертв – мужчин, женщин и детей – были пронзены кольями, вбитыми в землю. Конечно, я не принц и не могу стремиться к такому уровню достижений, но одно маленькое старое пронзание не может быть таким уж трудным делом, не так ли? Я могу просто взять один из моих металлических стержней и провести его через полость моего тела, и он пройдёт прямо через тебя и выйдет с другой стороны. Если шипы пройдут через твои жизненно важные органы, смерть наступит быстро. Если этого не произойдёт, могут последовать несколько часов кровотечения и страданий. Люди, которые шли через лес кольев, рассказывали о стонах и хрипах жертв. Так что… пронзание! Можно сказать, что другие смерти просто пронзены достоинством этой!” – Тон голоса был радостным. – “Всё может пройти быстро или медленно, но результат в конце концов один и тот же. Как я уже говорил, двойная победа”.