Похороны Криса

– Свадьба будет. Но если ты снова откроешь свой поганый рот по этому поводу – она будет без тебя, – Артем, как всегда, произнес это с привычной дозой минорных интонаций. Породу не изменишь.

Лера чуть-чуть прижалась к нему плечом и весело «пропела»:

– Мы с Артемом решили подать заявление в ЗАГС 14 июня, в день открытия Чемпионата мира по футболу.

– Ура! Наши победили!!! Один-ноль!

– Я тебя предупредил: хватит стебаться по этому поводу.

– Дыр-дыр-дыр дыр, успокойся! Я просто рад!

– Хорошо, что ты рад. Мы тоже рады. Но ты сам, когда нас обрадуешь? – вставил я свои «пять копеек».

– В каком смысле «обрадуешь»? – не понял бывший обладатель дредов.

– Без всякого смысла. Сам сказал про счастливое спасение и вытекающие из этого обязательства. Ксюша тебя спасла из канала? Не вертись, не вертись. В глаза смотри! Спасла?

– Ну, спасла.

– Все! Ты обязан на ней жениться.

– Если бы я на каждой женился…

– Ты на каждой не женись. А вот Ксюше сделай предложение.

– Рано мне еще.

– Когда он сделает мне предложение, – не выдержала таких «уговоров» Ксения, – я буду вся в белом.

– Как это? – не понял Артем.

– В белой фате и в белых тапочках.

– Что вы на меня все ополчились? Давайте выпьем за молодых. Горько! – завопил Фай.

– Сладко! Лучше расскажи, как к тебе полковник приходил, – Артем постарался перевести разговор на другую тему.

– Да! Чего рассказывать? Приходил, расспрашивал. Чего, да как. Он больше ВВП интересовался. Кто такой, чем дышит, где работает? Босс, я не знаю, где ты работаешь.

– Сейчас, нигде. Чего ты ему еще разболтал?

– Да не болтал я! Сказал только то, что мы решили говорить. Ничего не знаю: был пьян. Очнулся, а тут всадники в черных полумасках на белых конях…

– Трепло! – подытожил Артем.

Мы договорились все отрицать. На самом деле нас, кроме кавказского «красавца», никто не видел в лицо. База уничтожена. Но своих следов мы там не оставили. Даже от обуви, в которой мы там наследили, на всякий случай избавились.

– Вот козел! – вспылила Ксюша. – Заграбастал все лавры борца с терроризмом и еще хочет…

Я приложил палец к губам, показывая всем, что не стоит говорить о прошедших событиях вслух. Нас могли подслушивать. И все-таки всем нам было немного обидно. Все последние дни новость о разгроме силами ФСБ подпольной банды, готовящей террористические акты во время проведения мундиаля в Санкт-Петербурге, не сходила с экранов телевизоров и с передовиц интернетовских новостных сайтов. Полковник Мирзоян фигурировал в них, как главный герой: мудрый, смелый, решительный.

Вспомнишь в жизни про навоз – а его уж целый воз! Полковник не заставил себя ждать. Только я вернулся из ресторана домой, как в дверь позвонили. Взглянув в дверной глазок, я все сразу понял. Да и что тут понимать? За дверью стояла известная мне по взрыву у полицейского участка мирзояновская тройка и пара автоматчиков в полной амуниции бойцов спецназа. Я не стал выпрыгивать с балкона – одиннадцатый этаж все-таки, а спокойно открыл дверь. В нее ломанулась толпа, словно из переполненного кинозала после окончания сеанса. Кроме тех, кого я увидел в глазок, толпу составляли еще несколько спецназовцев в балаклавах, вертлявый мужичок с видеокамерой, пять или шесть оперативников в костюмах и при галстуках, кинолог с собакой, а также соседка в своем вечном шелковом халате с каким-то новым незнакомым мне хахалем. Все они мгновенно растеклись по квартире. Отовсюду до меня стал долетать шум выдвигаемых ящиков шкафов, стук падающих на пол книг и других предметов. Пару раз раздавался звон разбиваемой посуды. Я выдвинул стул на середину кухни и сел на него:

– Чем обязан столь позднему визиту? Надеюсь у вас достаточно оснований для столь бесцеремонного шмона?

– Больше, чем достаточно, – полковник спокойно уселся за круглый стеклянный кухонный стол, и раскрыл папку. – Вот ордер на обыск. А это протокол, который я начну заполнять через пару минут. Предупреждаю – если я в нем напишу хотя бы одну букву, обратного пути на волю у вас гражданин Пивоваров уже не будет.

Я, конечно, человек в таких делах не опытный. Не привлекался, но и не нарушал. Потому и не привлекался. А может, не потому. Может, просто повезло. Правильно говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. То, что ты на свободе – не твоя заслуга, а недоработка компетентных органов. Тем не менее, я чувствовал, что он просто берет меня в оборот. Пытается запугать и подчинить своей воле. Все-таки я уже не мальчишка. Мне не двадцать лет. Я многое уже понимаю.

В это время в квартиру зашел еще один человек – сильно кудрявый сухонький мужичонка в очках и с бородой. В руках он держал кейс.

Полковник сухо бросил ему:

– Вадик, обрати внимание на состояние ванной. Есть ли на ней следы сильнодействующих кислот или щелочей. А пол на кухне – на наличие частиц крови.

Ну, естественно! Кто кроме «красавчика» мог быть информатором в этом деле? Думаю, других доказательств, кроме свидетельств этого бармалейчика, у Мирзояна нет.

– Ну что, многоуважаемый, – полковник вновь обратился ко мне, – рассказывайте!

– О чем?

– Обо всем.

– Родился я в сентябре месяце. В 1973 году. Мама рассказывает, что на дворе стояла…

– Хватит «ваньку» валять. По существу дела говори.

– Какого дела?

– Ну, все! Ты меня достал! Сейчас ребята на тебя накопают – уже не отмоешься. Плюс свидетель у меня уже есть.

– Какой свидетель?

– Хороший. Разговорчивый.

– Гражданин полковник. Я ничего не знаю. Ничего не делал. Я простой российский журналист. Снимаю природу, животных, травки там всякие, грибочки…

– Вот я и вижу, что ты переборщил с грибами и травками. Повторяю последний раз! Если ты Володенька не расскажешь мне все. Заметь – все! Причем скрупулезно и обстоятельно, то на нары ты загремишь не в одиночку. Пожалей хоть своих молодых друзей. Ты им всю жизнь сломаешь.

– Каких друзей? – я упорно продолжал гнуть свою линию, кося под дурака.

– Пожизненно вам всем светит.

– За что?

– За все! За убийства, за терроризм, за нападение на полицейский участок, за пытки…

– Еще и за пытки? Нормальненько так. Это кого я пытал?

– Ты знаешь кого. Он все в суде расскажет.

Ну и пусть рассказывает. Думаю, кроме «красавчика» ничего у полковника нет.

– Ты ошибаешься, думая, что кроме одного свидетеля у нас нет на тебя ничего. Наследил ты Володенька. Ох, наследил!

Врет собака. Я педант. Отпечаточки своих пальчиков уж точно нигде не оставил.

– И отпечатки пальчиков твоих у нас имеются. На очень интересных предметах.

– На каких таких «интересных предметах»?

– Вот, полюбуйся! – он открыл папку из крокодиловой кожи, вытащил оттуда фотографии и сунул их мне в руки.

Это были снимки моей любимой гири. Черт! Гирю то я забыл протереть. Как так? Вылетело из башки! Правильно говорят: идеальных преступлений не бывает. На чем-нибудь, да проколешься. Впрочем, гиря – это не доказательство. Мы же не били ей по голове «красавчика». И я вновь сел на своего «конька».

– Ах, это… Да. Это моя гиря. Или похожая на мою. И отпечатки на ней точно мои. Если конечно, это моя гиря. Люблю я по утрам гирьку потягать. И в чем тут преступление?

– Тогда как она оказалась в «Парке Авиаторов»? – не унимался допытываться полковник.

– Я-то почем знаю? На днях у меня ее украли.

– Когда именно?

– Не знаю. Я прихворнул и две недели зарядку не делал. А вчера сунулся – гири нет. Сперли.

– Почему не заявил?

– Как вы себе это представляете? Думаете полиции заняться больше нечем? Да и какие перспективы, что ее найдут? Я думал, что мою любимую гирю давно уже на металлобазу сдали.

– Но в квартиру твою, Володя, злоумышленник как-то должен был попасть?

– Зачем? Я гирю на свежем воздухе тягал. На балконе.

– Ну не надо из меня дурака делать. Какой идиот может спереть с балкона одиннадцатого этажа шестидесятикилограммовую гирю?

– Ох, товарищ полковник! Я тоже в детстве думал, что все вокруг умней меня. А оказалось, что идиотов, особенно с феноменальной активностью безумных идей – пруд пруди. Кто-то же ее спер! Зачем? Не знаю. У меня у соседа по даче старую железную дверь прямо с петель сняли. А в самом доме ничего не взяли. Вот спрашивается: как, зачем?

– Меня не интересуют твои соседи по даче, – он вновь открыл свою папочку и извлек оттуда еще кучку фотографий.

На изображениях были какие-то мрачные типы, снятые для уголовного дела с линейкой и в разных ракурсах.

– Какие поразительно наглые рожи! – спародировал я «профессора-археолога» из известного советского фильма. – Кто эти люди?

– Это члены «Петрозаводской УПГ»: Сапог, Носок, Бязя и Беня Ладожский.

Мне эти имена ни о чем не говорили. Нет, правда – ни о чем.

– С какого боку-припеку здесь я?

– Отпечатки пальчиков этих преступников обнаружились на вашей гирьке.

Интересно. Откуда? Удивление мое было неподдельным. И чем мне это грозит? Да ничем! Не был я знаком с эти людьми. Меня не запугаешь. И я продолжил плести экспромтом:

– Ах, вот оно в чем дело!

– Вспомнил?

– Чего вспомнил? Нет! Не вспомнил! Понял! А я думаю – кто это мою гирю слямзил? Наверное, кто-нибудь из этих малоуважаемых людей, проезжая по моей улице, случайно увидел, как я бодрячком занимаюсь по утрам зарядкой и позавидовал. Заказуха это была! Явная заказуха! Вот оно что…

– Какая еще заказуха?

– Обычная. Кто-то же заказывает угон приглянувшейся тачки? Не исключены и другие варианты заказов.

– Чего несешь? Носка вместе с еще десятью членами банды в девяносто девятом взорвали в сауне. Сапог сидит с максимальным сроком. Бязя от туберкулёза десять лет назад скончался. А Беня с общагом сбежал в Израиль.

Ничего не понял. Куда он клонит? Он мне что – их старые дела хочет навесить? Дебилизм какой-то. И тут я понял откуда взялись пальчики всех этих уродцев. Гирька мне эта досталась по случаю. А случай был такой. Поехали мы как-то с моим студенческим другом Жекой в Карелию поохотиться. На заре сели на номерах, замаскировавшись на берегу озера. Только я дунул в манок, чтобы зазвать парочку каких-нибудь жирненьких уточек, как вдруг – вместо них прямо из тумана мимо меня, пыхтя и матерясь, протопал бритоголовый громила. В руках у него и была эта самая гиря. Я сразу не понял – какого рожна? Но следом за «бритым затылком» к озерку подтянулась еще стайка не совсем молодых ребят. Среди них был кудрявый дядечка с кляпом во рту. Двое удальцов при помощи ножного насоса стали накачивать резиновую лодку. А громила достал веревку, с явным намерением соединить в одно целое ноги бедолаги и гирю. Я не герой. И не имел никакого понятия – как мне поступить в данном случае. Но и беспредела такого я никогда не видел воочию. Неожиданно внутри меня все заклокотало до такой степени, что, не знаю как, но я нажал на спусковой крючок. В мертвой тишине выстрел прозвучал оглушительно громко. Дробь продырявила лодку, и та громко засвистела, спуская воздух. Оторопь у «ребятишек» быстро прошла. Они выхватили пистолеты и стали безудержно палить во все стороны. Ничем хорошим для меня это бы не закончилось. Я хоть и замаскировал основательно свою точку, но вычислить они меня могли быстро и легко. Женька тоже все видел. Он сидел в камышах с другой стороны по отношению к банде. Не раздумывая, он всадил в задницу громилы заряд дроби, предназначенной для дичи. Тот свалился так, словно пуля попала ему прямо в сердце. Кудрявый, воспользовавшись неожиданно возникшим хаосом, бросился в озеро и по мелководью рванул в камыши. Бандиты развернулись ко мне спиной и стали пулями косить прибрежные кусты, за которыми спрятался Женька. Испугавшись за друга, я повторил его подвиг. Всадил заряд картечи в самую крупную из попавшихся в прицел задниц. Исход многих битв часто предопределяет паника. Громила неожиданно бодро вскочил и, словно бешенный лось, ломанулся через кусты в лес. За ним, стреляя на бегу, застучали копытами остальные бандиты. Только по чистой случайности ни я, ни Жека не пострадали. А гирю я забрал домой в качестве трофея. Нормальный добытчик не имеет права возвращаться домой с пустыми руками.

Но не рассказывать же мне эту давнюю историю полковнику? И я выдал новый вариант происхождения спортивного снаряда:

– Дык, я же купил эту гирю на барахолке.

– Где? У кого? Когда?

– Когда-когда? Давно. А, вспомнил! Это было летом 1998 года. Как раз «пионер» Кириенко объявил дефолт. Цены взлетели. И я, чтобы мои кровные трудовые накопления не сгорели, поехал на Блошиный рынок на Удельной. Там я и приобрел эту самую гирю.

– Вова, хватит фиглярничать. Меня твои ужимки уже достали.

– Я говорю исключительно правду. Даже человека, продавшего мне эту бандитскую игрушку, я отчетливо помню. У меня фотографическая память. На вид ему было лет семьдесят пять. Худой. Примерно с меня ростом. Одет в черную куртку из кожзама, темные коричневые джинсы и старые ботинки советской фабрики «Скороход».

– Хватит!

– Да. За цвет волос не скажу, так как на голове у него была вязанная черная шапочка.

– Все. Хватит. Достаточно!

– Вы его найдете?

– Найдем. Вот это – кто? – и он сунул мне под нос фотографию «красавчика».

– О! Это ж Бюльбюль-оглы в молодости. Или нет? Видно, что фотка современная. Это его сын? Внук?

– Это человек, который дал против вас показания.

– Первый раз его вижу. А ему можно доверять? Он честный человек? Не врет?

– Это мы сейчас проверим. Сейчас ребята что-нибудь да найдут.

В это время человек с кейсом зашел на кухню и что-то прошептал на ухо Мирзояну. Тот переспросил его вслух:

– Совсем ничего? Он что, ванну поменял? Кислота на эмали уж точно оставила бы следы. У нашего свидетеля волдырь на ноге размером с голову.

– Нет, ванна старая. Но следов точно нет. Не было там кислоты.

Я улыбнулся. Самовнушение, или… черт, не помню, как медицина определяет этот термин, кажется, соматика. Да! Соматика. Это когда психические переживания человека или стресс выливаются в реальные болевые ощущения, болезни и даже травмы. Так вот, самовнушение порой приводит к поразительным результатам. Всего-то вылил на «красавчика» грамм сто горячей воды, а у него волдырь, словно я вылил на него ушат кипятка.

– Тебе весело? – отвлек меня от воспоминаний полковник и скомандовал: – Встань и отойди! Вадик, посмотри пол на наличие крови.

Вадик достал лупу и стал ползать по моему кухонному кафелю. Я ухмыльнулся еще больше. Плитки на полу были огромными, поэтому немногочисленная кровь бармалеев не попала в их стыки. Вернувшись из памятного похода к берегам реки Тосно, я тут же тщательно, но легко и просто, смыл засохшие капли крови с полированной поверхности кафеля.

Поползав минут пять, Вадик поднялся и отряхнул колени:

– Карен Георгиевич, здесь чисто.

Тот в ответ только зло зыкнул:

– Свободен. Сними отпечатки пальцев и можешь уезжать.

На кухню в это время вернулся тот самый рыжий здоровяк, который приезжал с полковником на взрыв во дворе полицейского участка.

Мирзоян спросил:

– Ну как там, Глебыч? Нашли что-нибудь?

– Нет ничего.

– Так и «ничего»?

Рыжий в ответ отрицательно покачал головой.

– Вандалы! Вам бы только ломать. Я сразу сказал, что ни в чем не виноват. Лучше бы террористов ловили.

– Без твоих советов проживу!

Полковник силой усадил меня на стул, оперся ногой о край его сиденья, нагнул свою голову впритык к моему левому уху и прошипел:

– Куда деньги подевал?

– Так вас деньги интересуют? – громко, чтобы все слышали, ответил я. – Так бы сразу и сказали.

Полковник никак не отреагировал на мой пассаж, а рыжий тут же подскочил вплотную. Я продолжил:

– Деньги в кухонном шкафчике за стеклянной дверцей.

Рыжий шустро открыл шкаф. Через пару секунд он уже стоял перед полковником, протягивая ему немногочисленные купюры. Это были деньги, которые мы с Варей всегда кладем на полочку для походов в продуктовый магазин. Полковник машинально взял деньги в руки, но тут же брезгливо разжал пальцы и рублевые купюры разлетелись по кухне:

– Я тебя про деньги спрашиваю! – выдавил он через зубы. – Про валюту!

– Про валюту? А, ну да! Представьте, я дурак думал, что рубли – это тоже деньги. Валюта у меня хранится в холле на книжной полке. Большая Советская энциклопедия, том номер двадцать три.

Рыжий пулей слетал в холл, который я оборудовал в качестве своего кабинета, и вернулся оттуда с увесистым томом энциклопедии. Он открыл его и вытащил купюру в сто долларов:

– Шеф! Здесь больше ничего нет!

– Глебыч? Тебе заняться больше нечем? Иди отсюда! – заорал Мирзоян на подчиненного.

Тот сразу исчез. Полковник вновь прильнул к моему уху:

– Шутки кончились. Даю тебе последний шанс. Ты нашел в парке сумку. Там была большая сумма денег в иностранной валюте. Куда ты ее подевал?

– Сумку?

– Да не сумку! – уже не сдерживаясь, прорычал Мирзоян. – Деньги где спрятал?

– Ах, вы про это…

– А про что еще?

– Не было там денег!

– Я точно знаю, что были! Только не ври мне.

– Там не было денег. Там были только фальшивые банкноты. А это не деньги. Это повод попасть на скамью заключенных.

– Как фальшивые? Куда ты их подевал?

– Я их сжег.

Полковник, недоверчиво глядя на меня, прошел за моей спиной и взвизгнул в другое мое ухо:

– Врешь! Нагло врешь. Но я тебя прижму к ногтю и заставлю рассказать правду.

– Нет, не вру. Вот, смотрите!

Я достал смартфон и включил на нем воспроизведение видеофайла. Мой голос звучал из аппарата ровно и спокойно:

– Сегодня второго июня 2018 года, в три часа дня, я Пивоваров Владимир Валерьевич, номер паспорта такой-то, возраст такой-то, проживающий по адресу такому-то, в присутствии свидетелей таких-то, – далее я перечислил паспортные данные Ксюхи, Фая и Артема, – уничтожаю фальшивые купюры европейской валюты, различного достоинства, на сумму двести сорок тысяч Евро.

Далее я доставал пачки из картонной коробки, давал их пересчитать ребятам и бросал в печь.

После окончания просмотра файла я вытащил из кармана брюк самодельный акт об уничтожении фальшивых купюр и протянул его оторопевшему на миг Мирзояну.

– Шеф, я говорил, что с непрофессионалами всегда трудно. Они вечно придумывают нестандартные ходы, – в арке кухни вновь нарисовался рыжий помощник полковника. – Звонили из лаборатории. Тот клочок несгоревшей купюры, который мы извлекли из печки на даче Пивоварова, оказался изготовленным на подпольной типографии.

Мирзоян только махнул рукой:

– Все, Глебыч! Свободен. Уводи людей. Обыск окончен.

Затем он вновь обратился ко мне:

– И почему ты, мил человек, не обратился с фальшивками в компетентные органы?

– Я ж непрофессионал. Поэтому не знал к кому мне обратиться. Да и боялся.

– Чего?

– Того, что вы, товарищ полковник, или кто-то другой, повесит на меня изготовление и сбыт фальшивой валюты. И судя по всему – не зря я опасался. Как бы я сейчас отвертелся?

– Что ж. Логично.

Он собрал снимки в папочку. Туда же положил написанный моей рукой акт и только пробурчал на прощание:

– Свободен. Пока свободен. Я буду за тобой следить. Пристально следить. Если ты мне соврал, то тебе станет тошно от моей заботы.

И он пошел к дверям, а я не удержался и тихо сказал:

– Вот и делай людям добро. Спасай жизни.

Мирзоян резко развернулся на каблуках:

– Что?

– Что слышал. Бог не фраер. Он все видит и каждому воздаст по заслуге.

Полковник зло ухмыльнулся и скрылся за дверью.

Что ж, выходит не зря я опасался человеческой благодарности.

Поздно вечером ко мне заскочил Фай. Выслушав мой рассказ об обыске, он только покачал головой:

– Вот, сука! – и восхищенно добавил: – Босс, ты умный, ты мудрый и продуманный. Извини, что отговаривал тебя сжигать деньги. Как ты сообразил, что надо так поступить? Откуда в тебе столько хитрости?

– Мой папа был кадровым разведчиком. Он специализировался на дезинформации и разводе агентов ЦРУ, МИ-6 и Моссад, – привычно отшутился я.

«Деньгами» Фай в данном случае назвал ту кучу макулатуры, что я распечатал на своем цветном принтере. Естественно, что я не собирался сжигать столь трудно приобретенные нами еврики, которые вовсе не были фальшивыми. А фальшивка, остаток которой фээсбэшники нашли в печке, была у меня давно. Ее подсунули моему сыну Сашке еще в начале двухтысячных, когда он с рук покупал на «Юноне» ноутбук. Варя давно хотела ее порвать и выкинуть. Но я не давал. И вот, смотри-ка! Пригодилась! Сквалыжность тоже иногда приносит дивиденды.

В понедельник утром мне неожиданно позвонили из «Большого дома». Приятный женский голос вежливо попросил меня ровно в двенадцать часов утра прибыть в ФСБ на Литейном.

– Сухари брать? – грустно попытался пошутить я.

В трубке рассмеялись:

– Нет, что Вы! Оденьтесь поприличней.

Натянув костюм, я на всякий случай звякнул Фаю. Тот меня удивил:

– Только что звонил Артем, его и Ксюшу тоже туда пригласили к двенадцати. А меня нет. Стоп, второй входящий, перезвоню.

Через минуту:

– Босс, меня пригласили. Чтобы это значило? Может, очная ставка?

– Поехали, там разберемся.

Какая может быть очная ставка? Тупит, как всегда. Для очной ставки особое приглашение присылают. «Повестка» называется.

Внизу нас встретили и проводили в приемную начальника УФСБ. Здесь уже сидело несколько человек. Некоторые с камерами и фотоаппаратами.

Без пяти двенадцать всех пригласили в кабинет. Седовласый генерал вышел навстречу и горячо пожал наши руки. Засверкали вспышки фотоаппаратов, забегали операторы с камерами. Генерал был лаконичен:

– Вот на таких ребятах и держится наша Россия уже тысячу лет. Спасибо родные за вашу гражданскую позицию и, не побоюсь этого слова, за героизм. От имени ФСБ России уполномочен передать Вам личную благодарность президента и вручить билеты на матч открытия Чемпионата мира по футболу, который состоится в Москве на стадионе Лужники. Билеты специальные – в ложу гостей. Вам объяснят, что делать и как правильно оформить допуск туда. Спасибо еще раз. Всего доброго.

Приятные ощущения от такого приема перемешивались у нас с недоумением. Как так? Но тот самый рыжий помощник Мирзояна, присутствовавший при награждении в форме майора, быстро развеял наши «непонятки». После приема мы прошли к нему в кабинет, на дверях которого значилось его имя «Толочко Александр Глебович». Здесь мы выслушали душещипательную историю, каким образом информация о наших героических приключениях добралась до самого верха. Он не называл конкретные имена, но я понял, что речь идет о президенте страны. Оказывается, Мирзоян, несколько расшатавший свою нервную систему во время обыска моей квартиры, решил поправить здоровье в своем кабинете при помощи коньяка. Лечение несколько затянулось, и посреди ночи он случайно пять раз выстрелил из табельного пистолета в потолок. В это время в здании находились сотрудники московского ФСБ. Они были специально откомандированы в наш город для усиления мер безопасности. Москвичи решили, что стрелять в преддверии открытия чемпионата мира по футболу не позволительно никому и попытались задержать дебошира. При этом полковник оказал яростное сопротивление и случайно ранил одного из сотрудников в ногу. После этого начались допросы, в ходе которых и всплыли наши фигуры. При этом Толочко выделил свою принципиальность:

– Я лично доложил генералу, все как было. И высветил тот факт, что полковник попытался присвоить все заслуги по разгрому террористического подполья себе.

Вот собственно и все. А ведь я предупреждал полковника, что бог все видит.

Глава девятая

Усмешка Криса

Одиннадцатое июня, понедельник

До открытия Чемпионата мира по футболу три дня

«Открытие чемпионата мира по футболу – это как открытие бутылки с джином. Никогда не знаешь, что из этого выйдет…»

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.11.С.777

Утром в понедельник допросы с пристрастием продолжились. Это неожиданно вернулась домой Варвара. Прямо с порога она уперлась взглядом в пол:

– А-а-а! Так ты все-таки вынес в мусор свою поганую гирю. Молодец! Значит, я победила!

– Ничего подобного. Ты не выиграла. Я до нее пальцем не дотронулся.

– Куда же она делась? Еще скажи, что сборщики металлолома ее сами из квартиры вынесли.

– Никакие не сборщики, а музейные работники.

– Пивоваров, то что ты способен нести полный бред, я и до этого знала. Зря стараешься. Лучше молча признай поражение.

– Варенька. Я сроду глупости не морозил. Это твоя прерогатива. Если чемодан денег, вырученных за этот удивительный раритет советской эпохи, для тебя полный бред, то я не знаю, на какие умные постулаты ты опираешься в своих взглядах на жизнь.