Сага о Сверрире

124. О съезде епископов и послании папе

Предыдущей зимой умер в Исландии епископ Торлак святой.[244] В то же лето Паль, сын Йона сына Лофта приехал из Исландии. Он пробыл зиму в Норвегии, на севере в Нидаросе. Следующей весной[245] он отправился по суше на юг в Вик. Он встретился со Сверриром конунгом в Осло. Конунг проводил там зиму.

Паль отправился на юг в Данию и был посвящен в епископы архиепископом Абсалоном. Летом он вернулся в Норвегию и отправился на север в Бьёргюн. Сверрир конунг тоже отправился весной в Бьёргюн. Все епископы, которые тогда были в Норвегии, должны были съехаться туда на совещание с конунгом. Архиепископ Эйрик прислал тогда в Норвегию послание с требованием, чтобы все епископы приехали из Норвегии к нему.[246] Все епископы съехались в Бьёргюне, и Паль епископ тоже приехал туда.

Предыдущим летом Сверрир конунг собирался послать войско на запад на Оркнейские острова, чтобы отплатить оркнейцам за их измену. Когда об этом стало известно на западе на островах, Харальд ярл и Бьярни епископ взялись за дело. Ярл отправился на восток и с ним Бьярни епископ и все лучшие люди с Оркнейских островов. Они приехали в Норвегию на съезд епископов. Съехавшиеся хёвдинги встречались друг с другом и совещались, и было решено послать людей к папе с посланием. На послании была печать Сверрира конунга и всех епископов, съехавшихся в Бьёргюн и названных раньше. Поехать взялись Торир епископ и Рикард Черный Магистр.[247] Они поехали к папе Селестину с этим посланием.

125. О примирении Сверрира конунга с Харальдом ярлом

После этого началась тяжба Сверрира конунга и Харальда ярла. Был созван тинг у церкви Христа. Дружинники стояли вокруг престола конунга, а некоторые сидели перед ним. Много людей стояло вокруг, и среди них был ярл. Он выступил и сказал:

– Здесь собралось великое множество добрых мужей, и я нуждаюсь в том, чтобы народ меня поддержал. Я человек старый, как это видно по моей бороде, и я склонялся перед многими конунгами, иногда с большой любовью, но всегда в беде. И вот я снова в беде, потому что я навлек на себя гнев Сверрира конунга. Но я не так уж виноват в том, в чем меня обвиняют. Не я собрал войско бунтовщиков. Правда, я не боролся с ним, но я не мог идти против всего народа страны, в которой я должен быть ярлом. Оркнейцы не во всем подчиняются мне. Многие из них совершают набеги на Ирландию и Шотландию или грабят купцов, и все это против моей воли. Однако говорят, что я умею и наказывать. Но не буду говорить долго о том, что случилось. Я предаюсь божьей и Вашей власти, государь.

После этой речи ярл прошел между людьми вперед и упал на колени перед конунгом. Конунг осмотрелся вокруг и не сразу заговорил. Он сказал:

– Большое кровопролитие произошло, когда такое сильное войско, какое было у островитян, вторглось в Норвегию. Это было против моего желания и желания моих людей. Но теперь ярл приехал сюда, как вы можете видеть, и раскаивается в том, что он совершил против меня. Он просит помилования, и я помилую его, потому что и я буду нуждаться в том, чтобы всемогущий бог был милостивей ко мне, чем я того заслужил. Встань, ярл, и будь в мире с богом и со мной! Я скажу об условиях нашего примирения, когда у нас будет больше времени.

Сверрир конунг велел записать все условия его примирения с Харальдом ярлом. Он велел сделать перепись всех тех земель и владений на Оркнейских и Хьяльтландских островах, которые отходили теперь конунгу, а раньше принадлежали павшим в битве у Флорувагара. Он назначил срок в три года родичам погибших. В продолжение этого срока они могли выкупить земли. Но, если они не были выкуплены за этот срок, они отходили конунгу навсегда. Все налоги и подати с Хьяльтланда отходили конунгу. Харальд оставался ярлом Оркнейских островов, но с тем условием, что половина штрафов за проступки причиталась конунгу. Он поставил сюсломаннов, которые должны были следить за выполнением этого.[248]

Харальд ярл дал клятву верности конунгу, прежде чем они расстались.

126. Речь Сверрира конунга к епископам

Сверрир конунг обратился с речью к епископам перед расставанием. Он сказал:

– Мой совет вам, добрые господа, с умом отправлять должность, на которую поставил вас бог. Помните всегда, что это не наследство, которое вы получили от ваших отцов, а также, что если Эйрик Слепой и отнимет у вас власть, то он даст вам мало хорошего взамен, потому что у него самого ничего нет. У него сейчас не больше девяти или десяти человек, да и те на чужом содержании. Но если вы будете держаться меня, то я за вас постою.

Они обещали быть верными ему и его делу.

127. О Хрейдаре Посланнике

Хрейдаром звали одного человека. Он был родом из Вика, но давно уехал из страны и много где побывал. В то лето он привез в Норвегию послание с печатью, называемое золотой буллой.[249] Его послал Сверриру конунгу Кирьялакс конунг греков. В послании было написано, что Сверрир конунг должен прислать конунгу греков десять сотен хороших воинов.[250] Он послал также человека, которого звали Пэтр Злой, к Кнуту конунгу в Данию с таким же поручением. Третьего человека он послал к конунгу шведов.

Хрейдар Посланник несколько раз говорил конунгу о своем поручении, и конунг сперва не отклонял просьбу. Он говорил, что подумает. Хрейдар остался у конунга на зиму.

В ту осень[251] умер Кнут конунг в Швеции. Сёрквир сын Карла пришел к власти и стал конунгом после него.

128. О Николасе епископе

Той же осенью Николас епископ поехал на юг в Данию к архиепископам Абсалону и Эйрику и помирился с ними. А следующей зимой с юга из Рума в Данию приехали Торир епископ и Рикард магистр и с ними один кардинал из Румаборга.[252] Но все они внезапно заболели и умерли. И в Норвегию не пришло никакого известия о том, как они выполнили свое поручение. Но спустя некоторое время к Сверриру конунгу приехали какие-то датчане, и у них были с собой послание и печать папы. Они сказали, что Торир епископ и Рикард магистр отдали им послание в залог под ссуду, которую они им дали. Они передали послание конунгу, и тот дал им столько денег, сколько нашел нужным.

Сверрир конунг велел прочитать это послание в церкви и показать папскую печать. В послании было написано, что, как только папа узнал о правоте конунга в его споре с архиепископом, он снял отлучение от церкви с конунга и со всего его государства.[253] Конунг сказал, что Торир епископ и его спутники были однажды вечером приглашены в гости к какому-то священнику, и там им подсыпали яда в питье, и они все умерли.

129. Начало восстания посошников

Весной[254] Хрейдар напомнил конунгу о поручении, с которым он приехал. Конунг ответил так:

– Не похоже на то, что будет мир здесь в стране. Я слышу, что датчане опять вскармливают волков против нас. Да и здесь есть люди, на которых нельзя будет положиться, если начнется какое-нибудь восстание. Я сейчас не отошлю от себя никого из своего войска.

Тогда Хрейдар спросил, не разрешит ли конунг сыновьям бондов и купцам уехать, если они захотят. Конунг сказал, что разрешит.

Хрейдар набрал себе людей и летом отправился из страны на юг в Халей, где есть торжище и торговый поселок. Туда прибыл Николае епископ с множеством норвежцев, и большинство их было из Вика. У Николаса и его людей был мальчик, про которого они говорили, чтоб он сын Магнуса сына Эрлинга и зовется Инги, а берестеники говорили, что он датчанин и зовется Торгильс Кучка Дерьма. Они набрали там войско, и очень многие примкнули к этому войску.

Архиепископ Эйрик был с ними заодно. Затем они направились с этим войском на север в Норвегию. С ними был Сигурд сын Эрлинга ярла и многие другие могущественные мужи. Это войско называли посошниками.[255]

130. О Сверрире конунге и посошниках

Сверрир конунг был тогда на востоке в Вике. Посошники доплыли до Сальтэйярсунда. Сверрир конунг услышал о них, когда они были в Сеймсфьорде, и сразу же направился навстречу им. Сам конунг и Николас из Вестнеса вели разведку. Конунг разузнал, сколько у посошников народу. Оказалось, что войско их было велико. Конунг велел Николасу и Сигурду Лаварду пристать с их кораблями у хутора, что называется Сонаберг, и постараться провести посошников. А сам он пошел на веслах к Хастейну, встретил там стражу посошников и обратил ее в бегство.

Затем он поплыл к своим людям, и они перестреливались некоторое время с посошниками, но мало кто пострадал. Струг, которым правил конунг, стоял всего ближе к берегу.

Посошники высадились в местности, которая теперь называется Мугавеллир. Они вытащили свои корабли на берег. У них было пять боевых и сто мелких кораблей. У конунга было тридцать кораблей, и большинство из них – мелкие.

Когда конунг увидел, что они не могут справиться с такой большой силой, он велел своим людям быть осторожными и не вытаскивать свои корабли на берег. Конунг остановился вне досягаемости выстрела по другую сторону пролива у острова и оставался там некоторое время. Он велел установить камнемет на горе прямо против кораблей посошников, и вечером, когда он был установлен, берестеники принялись метать камни в корабли посошников, и разбили некоторые из них.

Вечером, когда смеркалось, конунг поставил своего сына Лаварда и Эйлива Рыжего стеречь камнемет. Они правили одним кораблем, и у них было восемьдесят человек. Конунг сказал им:

– Будьте настороже! Ночью сюда могут прийти посошники.

И конунг ушел к кораблям. Стояла лютая стужа. Многие были на ногах, чтобы согреться, некоторые сбились в кучу у камнемета. Была безлунная ночь. Между материком и островом тянулся риф, и посошники перебрались по нему во время отлива на остров. Их было сто человек, и все в кольчугах. Берестеники, что лежали у камнемета, обнаружили их приближение и вскочили на ноги, только когда в них полетели копья. Эйлив Рыжий сказал:

– Мы их прогоним, их всего-то жалкая горстка.

И он стал сопротивляться, и с ним еще несколько человек. Большинство их пало. А Сигурд Лавард, конунгов сын, бросился вниз по крутому склону и с ним другие. Они побежали к кораблям, так же как и те, что ушли раньше. Посошники бросились за ними, и они бежали всем скопом. Берестеникам очень помогло то, что в темноте было не разобрать, кто свои и кто чужие. Все же берестеники потеряли больше двадцати человек.

Посошники разбили камнемет. Но, когда берестеники на кораблях увидели, что происходит, заиграла труба к сходу на берег. Николас из Вестнеса был первым на берегу. Тут посошники отступили и вернулись к своим.

Сверрир конунг последними словами ругал своего сына Лаварда, и поделом:

– Я стаивал на страже иначе, – сказал он, – когда боролся за власть против Магнуса конунга. Горе тому конунгову сыну, который возглавляет свой отряд так плохо, как ты сегодня. Отправляйся на берег и не попадайся мне на глаза до утра.

Тут многие сошли на берег и стояли там, на страже до рассвета.

131. О Николасе епископе и берестениках

Однажды, когда Сверрир конунг находился в Сеймсфьорде, он был на струге, и они шли на веслах недалеко от берега. Посошники взошли на какую-то горку и кричали оттуда. Сигурд Ярлов Сын крикнул:

– Что Сверрир, мой кормилец, на корабле?

Льот сын Харальда откликнулся:

– Здесь Сверрир конунг, и верно, что никогда он не был кормильцем худшего человека, чем ты, и ты это теперь доказываешь.

Тогда Николас епископ сказал:

– Почему ты не сходишь на берег, Сверрир? Не хочешь ли сразиться, безбожник? Но ты больше любишь грабить и разбойничать! Я покажу тебе мою рясу, – и он поднял свой щит, – а митра и посох, которые я буду носить против тебя по велению папы, – это шлем и меч. Это оружие я буду носить до тех пор, пока ты не будешь, убит или изгнан из страны.

Берестеники перебивали его речь. Они говорили:

– Мы бы не замедлили сойти на берег, если бы там были только такие, как ты, предатель! А это оружие ты будешь носить до Страшного суда!

А некоторые говорили:

– Плохо ты будешь носить свое оружие, если будешь носить его, как раньше!

Конунг не велел своим людям переругиваться с ним. А епископ сказал:

– Берестеники всегда упрекают меня в недостатке мужества. Выходи один на берег, Сверрир, и я пойду против тебя, и тогда посмотрим, кто лучше поможет – мне апостол Петр и святой Халльвард или тебе гаутская ведьма,[256] которой ты веришь!

Тогда Сверрир конунг сказал, и его люди слышали его слова:

– Если я буду сражаться с Николасом один на один, то скажут, что это собачья драка и что у нас обоих нет мужества. Конунг велел своим людям плыть прочь.

132. Сверрир конунг уплыл на север в Трандхейм

На следующее утро конунг созвал своих людей на домашний тинг и спросил их, что они советуют предпринять. Николас из Вестнеса сказал:

– Нам не нравится киснуть здесь без пропитания. Мы хотим либо напасть на посошников и сразиться, либо уплыть отсюда куда-нибудь, где у нас будет пропитание.

Конунг отвечает:

– Вы говорите, Николас, то, что многие думают. Я знаю, что ополченцы хотят домой. Но как им ни надоело стоять здесь, тем, кто стоит там, в проливе, это надоело ничуть не меньше, и они разбегутся, если мы подождем достаточно долго. Но раз вы хотите уйти прочь отсюда, то пусть будет по-вашему.

Конунг велел плыть прочь, и в воскресенье они отплыли. Конунг распорядился отвезти тела своих воинов в церковь в Сальтейярсунде. Затем конунг со своим войском отправился на север. Ветер был попутный до самого Бьёргюна. Он отпустил домой все ополчение и поплыл на север и оставался всю зиму в Трандхейме.

А посошники двинулись на север в Вик. Был созван Боргартинг.[257] На нем Инги, сын Магнуса конунга, был провозглашен конунгом. Они подчинили себе весь Вик и Упплёнд и поставили всюду своих сюсломаннов. Николас епископ был в своей епархии в Осло зимой, но иногда бывал на юге в Дании. Ивар Косой был посвящен в епископы в Хамаре.[258] К их войску присоединился тогда Халльвард из Састадира и многие другие. В ту же зиму Николас епископ и Сигурд Ярлов Сын вынули из стены в церкви на Хёвудей много добра, которое принадлежало Сверриру, и увезли с собой.

133. Созыв ополчения и речь Сверрира конунга к войску

Следующей весной[259] Николас епископ и Сигурд Ярлов Сын направились в Хейдмёрк и послали людей на север за горы. Те спустились к фьорду, который называется Альди, около Ругсунда, и убили там сюсломаннов Сверрира конунга, Торира Дарри и Эйнара Люгру и их людей, а Торир Ворон и Торгильс, сюсломанны Сверрира конунга, бежали к нему. Посошники вернулись в Упплёнд.

Зимой после рождества Сверрир конунг созвал бондов на тинг и потребовал ополчения по всему Трёндалёгу, Халогаланду, обоим Мёрам и Раумсдалю. Все ополчение должно было явиться к нему ранней весной, и в день Халльварда[260] он приплыл в Бьёргюн со всеми своими кораблями. У него было тридцать сотен человек, все на кораблях.

Конунг долго оставался в Бьёргюне, до самого дня Маргреты,[261] и ожидал ополчения, которого он требовал отовсюду к югу от Стада. К нему стеклось столько народа, что, когда он отплывал из Бьёргюна, у него насчитывалось шестьдесят сотен. Он доплыл до пролива Грёнингасунд со всей ратью, и люди удивлялись, почему он не плывет дальше. Но он не обращал внимания на то, что говорили.

Конунг держал тинг с бондами и много говорил своим людям, так что и бонды, и воины слышали его. У него было множество ополченцев, а это был народ во многом непокорный и строптивый. Конунг обратился к ним с речью на тинге и сказал так:

– Не пристало добрым сыновьям бондов отправляться в поход из Трандхейма или Халогаланда, или Мёра, или, может быть, откуда-нибудь поближе, чтобы сражаться со всякой хозяйской справой или утварью бондов, рубить и портить все, что попадется вам на пути. Это не подвиг или то, чем можно похвастаться, а для владельца – ущерб. Я прошу вас, – сказал он, – не делать больше такого. Конунгу не стоило бы говорить об этом, если бы не было необходимости. Я бы не мог называться правителем страны, если бы я не заботился о том, чтобы в стране, которой я правлю, бесчинства становилось меньше, а не больше. Я прошу вас по-хорошему прекратить бесчинства, потому что мне бы не хотелось наказывать вас. Но я должен буду наказывать вас, если вы не будете вести себя лучше. Я думаю, что имею полное право на власть в этой стране, хотя Николас епископ отрицает это. Я не знаю, откуда Николас епископ взял, что я не должен быть конунгом Норвегии. Многие носили звание конунга, будучи сыновьями служанок. Я же – истинный сын Сигурда конунга и Гуннхильд. Хорошо известно, из какого она рода. Но, если тут есть кто-нибудь, – и, наверное, есть – кому это неизвестно, я могу немного рассказать об этом.

И он перечислил на тинге весь ее род во всех его ответвлениях, и многие узнали тогда о своих родичах с отцовской и материнской стороны, о которых они раньше не знали. В заключение своей речи конунг сказал, что он не знает никого в Норвегии, кто бы тогда имел больше права перед богом и людьми на звание конунга, чем он:

– И хотя Николас епископ хотел бы другого конунга, мы, берестеники, как и раньше, не обращаем на это внимания. Конунг, который правит страной, должен быть суров и справедлив. Но нам кажется, что, хотя Николас человек языкастый, у него сердце зайца и он вероломен, как лисица. Это мы всегда в нем замечали. И если бы мы перечислили всех потомков Ингирид,[262] то оказалось бы, что в этом роде мало таких, на кого можно положиться. Магнус был вероломным, и Бурис тоже, как впоследствии оказалось. Но лучше об этом много не говорить. Все в конце концов открывается о каждом. Я полагаю, что не много пройдет времени до того, как мы, берестеники, сразимся с посошниками, и тогда узнаем, как храбр или тверд этот лисий хвост в битве против нас, берестеников.

134. Приготовления Сверрира конунга к битве

После этой речи тинг кончился, и бонды отправились домой, а берестеники и ополченцы вернулись на корабли. Вскоре подул попутный ветер. Конунг велел трубить к походу, они поставили паруса и отплыли и не останавливались, пока не приплыли в Осло. Там уже собрались посошники со всем своим войском.

Вечером в день Якоба[263] Сверрир конунг пристал к острову Хёвудей. На следующее утро он сошел на берег, чтобы послушать службу. Когда он вернулся к кораблям, он созвал войско на домашний тинг и сказал:

– Посошники в городе с большой ратью и намерены биться с нами. Слушайте внимательно, как я хочу напасть на них. Мой сын Хакон должен подплыть к глиняному обрыву у Нуннусетра со всеми стругами, они должны сойти там и двинуться к городу. Они должны зайти в тыл тем, кто на пристанях. А мои лендрманны Грегориус сын Йона, Сигурд из Модастадира и Эйстейн сын Рёгнвальда вместе с ополчением из Мёра должны пристать к берегу у церкви Марии и подняться там по южной улице. Все остальные должны следовать за стягом к пристаням, там, наверное, их главные силы. Идем на корабли и двинем на них!

Протрубили к битве, и все корабли двинулись к берегу, разделившись так, как распорядился конунг.

135. Битва Сверрира конунга с посошниками

Николас епископ обратился к посошникам и построил их полки. Он сказал:

– Сигурд Ярлов Сын со своим полком и Халльвард из Састадира с упплёндцами должны построиться у Нуннусетра и следить за тем, чтобы берестеники не пришли оттуда. А сыновья Энунда Хлунна, Кольбейн Пакленосый и те люди, которые всего надежнее, должны быть на берегу и защищать пристани. У Сверрира конунга не такое большое войско, как вы думаете. У него так мало народу, что на полскамьи приходится не больше одного человека.[264] Видите, они поставили на скамьях свои спальные мешки. Вы думаете, что это люди? Берестеники прокляты церковью, у них и мечи не секут. Они не посмеют напасть на нас. Будьте молодцами! Сверрир погиб, если он нападет на нас. Наверное, его постигнет такая же неудача, как в Сеймсфьорде.

Епископ был на коне, и с ним было несколько клириков. Он был в своем дворе, когда началась битва. Оба войска издали боевой клич. Сверрир конунг подплыл к пристаням так стремительно, что грузовые корабли, которые там стояли, были раздавлены. Посошники потопили несколько кораблей, стоявших у пристаней, и поэтому берестеникам было трудно пристать. Завязалась перестрелка. Затем они перешли через грузовые корабли и сошли на берег. Бенгейр Длинный и Ботольв сын Эвура первыми взошли на пристани. Один англичанин замахнулся на Бенгейра и сказал, что тут они не взойдут. Бенгейр взмахнул мечом – он мастерски владел мечом и щитом – и отсек у англичанина часть челюсти, попав ему мечом ниже носа. Тут много берестеников взошло на пристани. Посошники давали им отпор, и разгорелась жаркая схватка. Один, человек сказал епископу:

– Господин, скачите быстрее, потому что ваши люди теперь очень нуждаются в том, чтобы Вы их воодушевили! Похоже на то, что у берестеников мечи все же хорошо секут.

Тогда епископ сказал:

– Надо уезжать. Дьявол вырвался на свободу!

После этого они поскакали из города и не останавливались, пока не прискакали на Гьёлурас. Там они стали ждать свое войско.

Григориус сын Йона и его люди пристали к берегу в устье реки, где море было мелкое. Когда корабли сели на мель, люди попрыгали за борт, прошли по воде и вышли на берег. Отряд посошников стоял у Козьего моста. Когда они увидели, что берестеники сошли на берег, они бросились на них так стремительно, что берестеники должны были отступить на корабли. Некоторые из них пали, другие бросились в море. Вернувшись на корабли, они отплыли к Трелабергу, сошли там на берег и оттуда двинулись к городу. Но, когда посошники увидели это, они встретили их у Козьего моста, и снова загорелась жаркая битва.

Хакон сын конунга пристал у глиняного обрыва. Они гребли так сильно, что все струги врезались в берег. Хакон и его люди сразу же спрыгнули с кораблей, построились и пошли на посошников. Сначала они стреляли из луков, потом стали метать копья. Посошники не выдержали натиска и бежали на север от города. Берестеники преследовали их и убивали, кого могли. А некоторые сражались в городе, напав с тыла на тех, кто стоял на пристанях.

Теперь и Муха Победы, стяг Сверрира конунга, показался над пристанью. Тут посошники и горожане бежали, кто из города, кто в свои дворы.

Сверрир конунг шел по Длинной улице, и, поднявшись по ней, он увидел, что на полях за городом идет битва. Он повернул, перешел реку выше города, напал на посошников с тыла и перебил почти всех, кто там был. Берестеники обыскали город, вламывались в дома посошников и убили многих. Но многие бежали и скрылись из города.

Отряды берестеников были на полях, а некоторые на Мёртустоккаре, и они нападали на посошников всюду, где могли. Кровопролитие было велико, но у посошников было много больше убитых.

Однако на этот раз большинство их вожаков спаслось.

136. О Сверрире конунге и ополченцах

После этого Сверрир конунг велел трубить сбор всему войску на Мёртустоккаре. Он держал речь и сказал так:

– Благодарение богу за то, что Христос не лишил нас, берестеников, удачи, но дал нам победить и в этот раз. Я надеюсь, что лисохвостый Николас едва ли бежал без страха в сердце. Но вам я скажу, что пусть корабли наши стоят у Хёвудей. Я не хочу, чтобы посошники напали на нас или чтобы нас застали врасплох, если некоторые из них посмеют вернуться в город, думая, что наши люди лежат в городе пьяные.

И люди вернулись на корабли и сделали, как им велел конунг. Они захватили все добро, что было в городе, потому что и бонды, и купцы сражались против конунга. Большинство боевых кораблей, которые там были, они сожгли. Но они захватили корабль Книжная Сумка, который раньше принадлежал Николасу епископу, и корабль Горсуд, который был построен по распоряжению Хиди. Хиди взял себе Книжную Сумку и сжег Осторожность, корабль, который у него был раньше. Но он сохранил гвозди и паруса, потому что снасти принадлежали бондам.

Конунг стоял теперь у острова Хёвудей. Он велел снести всю добычу на поле на южной стороне острова. Затем он велел разделить добычу на четыре части. После этого был созван домашний тинг, и конунг обратился с речью к своему войску. Он велел людям пройти под стягом, и было сосчитано, сколько их. Оказалось, что их пятьдесят сотен.

От Николаса епископа пришел человек, какой-то священник, и у него было с собой письмо Сверриру конунгу, которое епископ велел написать. В письме стояло, что епископ хочет помириться с конунгом. Конунг отвечал, что он говорит это не в первый раз.

– И я не знаю, что из такого примирения получится. Но я готов дать Николасу пощаду, если он явятся ко мне сам. И можешь сказать ему, что, как мне кажется, многое могло бы принести мне большую славу, чем его смерть, если он попадется мне в руки. Пусть приезжает, если хочет.