скачать книгу бесплатно
– В том-то и дело, что он не клиент.
– Не понимаю, – признался я.
– Интегрирование – это лицензированная, узаконенная практика, – стала объяснять Ванн. – Ты находишь клиентов и принимаешь на себя ряд обязательств перед ними, но стать твоей клиентурой может лишь определенная прослойка общества. Подразумевается, что клиентами интеграторов могут быть только хадены. А этот парень «турист». – Она ткнула пальцем в труп. – При жизни он был вполне дееспособен.
– Я не юрист, но все же позволю себе усомниться, – сказал я. – Священник может выслушать исповедь кого угодно – не только католика, а врач может объявить о врачебной тайне в первую же секунду, когда кто-то переступил порог его кабинета. Полагаю, Шварц заявлял именно об этом. Только то, что этот парень – «турист», еще не значит, что он не клиент. Отнюдь. Так же как некатолик вполне может исповедоваться.
– Или же Шварц случайно проговорился и сболтнул нам, что в голове Белла кто-то сидел, – предположила Ванн.
– Это бессмысленно, – возразил я. – Если Белл уже был интегрирован, зачем ему встречаться с каким-то «туристом»?
– Может, они встречались ради чего-то другого?
– Тогда зачем это? – спросил я и указал на гарнитуру.
С минуту Ванн молчала, затем призналась:
– Ну, не все мои теории безукоризненны.
– Это я уже понял, – сухо отметил я. – Но не думаю, что дело в вас. Здесь вообще все лишено особого смысла. Убийство, а может, вовсе и не убийство; жертва без каких-либо документов, которая приходит на встречу с интегратором, возможно уже интегрированным и почему-то, по его словам, не способным вспомнить то, что он обязан помнить. Какой-то клубок несуразностей, да и только.
– И что вы думаете? – спросила Ванн.
– Да откуда я знаю! Я всего второй день на работе, а уже такие головоломки.
– Ребята, закругляйтесь, – предупредил Диас. – У меня другой агент заказал аппаратную на пять.
Ванн кивнула ему и снова повернулась ко мне:
– Ладно, спрошу по-другому. Каковы наши дальнейшие действия?
– Труп опознали? – спросил я у Диаса.
– Пока нет, – не сразу ответил тот. – Как-то странно это. Обычно опознание не занимает много времени.
– Значит, перво-наперво мы должны выяснить личность нашего мертвеца, – сказал я, уже обращаясь к Ванн. – И то, как он умудрился не засветиться в национальной базе данных.
– Что еще? – спросила Ванн.
– Узнать, чем Белл занимался в последнее время и кто в его клиентском списке. Может, всплывет что-нибудь интересное.
– Ладно, – объявила Ванн, – труп беру на себя.
– Ну разумеется. Полу?чите массу удовольствия.
Ванн улыбнулась:
– Не сомневаюсь, что Белл доставит вам не меньше удовольствия.
– А мне обязательно нужно быть здесь в процессе его получения? – поинтересовался я.
– А что? У вас свидание?
– Да, с риелтором, – ответил я. – Ищу жилье. Одобренное правительством. Вообще-то, по закону у меня сегодня для этого должен быть короткий день.
– Не ожидайте их слишком много, – предупредила Ванн. – В смысле, коротких дней.
– Да, эту печальную правду я уже понял, – сознался я.
Глава 5
Риелтор оказалась маленькой элегантной женщиной, которую звали Латаша Робинсон. Она встретилась со мной прямо напротив здания управления ФБР. Недвижимость для хаденов была одним из направлений ее деятельности, поэтому в Бюро мне ее и посоветовали для поиска квартиры.
Учитывая ее клиентуру, шансы на то, что она может не понять, кто я, были близки к нулю. Это предположение подтвердилось, едва я подошел. При виде меня она очень знакомо улыбнулась. Я навидался таких улыбок в свою бытность официальным «ребенком с плаката», частью рекламной кампании хаденской семьи. Впрочем, это меня нисколько не задело.
– Агент Шейн, – сказала она, протягивая мне руку, – очень приятно с вами познакомиться.
Я пожал ее руку:
– Мне тоже, миссис Робинсон.
– Прошу прощения, это так волнительно, – сказала она. – Я не так часто встречаюсь со знаменитостями. То есть не с политиками, я имею в виду.
– Само собой, такой уж город, – поддакнул я.
– А политиков я не считаю настоящими знаменитостями, вы согласны? Они ведь просто… политики.
– Абсолютно согласен, – сказал я.
– Вон моя машина. – она указала на ничем не примечательный «кадиллак», поставленный так, что ему непременно грозил бы штраф за неправильную парковку. – Почему бы нам не приступить к делу?
Я уселся на пассажирское кресло, Робинсон – на водительское, тут же достала планшет и скомандовала: «Поехали».
Автомобиль тронулся с места и съехал с бордюра – за полминуты до прибытия дорожной полиции. Я заметил их в зеркало заднего обзора. Мы покатились на восток по Пенсильвания-авеню.
– Машина просто проедет несколько минут, пока мы все обговорим, – сообщила мне Робинсон и принялась тыкать пальцем в планшет; несмотря на все разговоры о волнении, она мгновенно переключилась на деловое настроение. – У меня есть перечень ваших основных требований и личные данные, – она окинула меня взглядом, словно хотела удостовериться, что я действительно хаден, – поэтому давайте просто кое-что уточним, прежде чем начать.
– Хорошо, – согласился я.
– Как близко к работе вы хотите жить?
– Чем ближе, тем лучше.
– Ближе в смысле метро или в пешей доступности?
– Метро тоже подойдет, – ответил я.
– Предпочитаете оживленный квартал или тихий?
– Все равно.
– Это сейчас вам все равно, но если я предложу вам квартиру рядом с каким-нибудь баром в Адамс Морган[2 - Район на севере Вашингтона.] и вы ее возненавидите, то будете проклинать меня.
– Обещаю вам, что шум меня не побеспокоит. Я всегда могу приглушить свой слух.
– Вы хотите использовать квартиру для встреч?
– Не совсем. В основном я предпочитаю общение где-нибудь на стороне, – ответил я. – Хотя время от времени могу пригласить друга.
Робинсон снова посмотрела на меня и, казалось, решала для себя, стоит ли выяснять у меня подробности, однако передумала. Хотя вопрос был бы вполне резонным. Сейчас вокруг хватало трил-фетишистов. Только это, должен признаться, совсем не мое.
– Будет ли там физически присутствовать ваше тело и если да, то понадобится ли вам комната для сиделки? – спросила она.
– С моим телом и уходом за ним уже все улажено. Для него место не потребуется. По крайней мере, прямо сейчас.
– В таком случае могу предложить на выбор несколько малогабаритных квартир специально для хаденов, – сказала Робинсон. – Желаете взглянуть?
– Они стоят моего времени?
– Некоторым хаденам нравится, – пожав плечами, ответила Робинсон. – Я лично считаю их довольно маленькими, но ведь это специфические квартиры.
– Это далеко отсюда?
– Целое здание с такими квартирами расположено на Д-авеню, в юго-западном квадранте, прямо у метро «Федеральный центр». В министерстве здравоохранения и социальных служб работает много хаденов, им удобно жить там.
– Хорошо, давайте взглянем, – согласился я.
– С них и начнем, – решила Робинсон и надиктовала «кадиллаку» адрес.
Через пять минут мы остановились перед каким-то депрессивным образчиком безымянной брутальной архитектуры.
– Как мило, – сухо выдавил я.
– Думаю, раньше это было правительственное офисное здание, – поделилась мыслью Робинсон. – Лет двадцать назад его перестроили. Это одно из первых зданий, переделанных под запросы хаденов.
Она проводила меня в чистый, скромно оформленный вестибюль. За стойкой дежурного сидел трил. Он сразу начал передавать свои личные данные в общий канал. В моем поле зрения данные его владельца высветились над головой трила: Женевьева Турне, двадцать семь лет, уроженка Роквилла, штат Мэриленд; адрес для личных сообщений.
– Здравствуйте, – сказала Робинсон Женевьеве и показала удостоверение риелтора. – Мы бы хотели осмотреть свободную квартиру на пятом этаже.
Женевьева посмотрела на меня, и я запоздало осознал то, что не отправил своих личных данных в общий канал. Некоторые хадены воспринимали это как грубость. Я поспешно передал информацию.
Она кивнула, встрепенулась, но тут же справилась с собой и сказала Робинсон:
– Квартира пятьсот три будет не заперта ближайшие пятнадцать минут.
– Спасибо, – сказала Робинсон и кивнула мне.
– Секундочку, – попросил я и повернулся к Женевьеве. – Будьте добры, вы не могли бы открыть мне гостевой доступ к каналу дома?
Женевьева кивнула, и в моем поле зрения появилась иконка. Я тут же соединился.
Стены вестибюля сразу заполнились надписями.
Часть из них были просто банальными объявлениями: люди искали соквартирантов, сдавали жилье в субаренду или спрашивали о своих потерявшихся домашних питомцах. Однако большинство сообщений касалось забастовки и предстоящего марша – в них квартирантам предлагали оставаться дома, публиковались планы забастовщиков, а также просьбы пустить хаденов, прибывших в город на марш протеста, в квартиры, с сардоническими замечаниями, что, мол, «много места они не займут».
– Все в порядке? – забеспокоилась Робинсон.
– Да, просто рассматриваю объявления на стенах, – ответил я.
Я почитал еще немного, а потом мы прошли к лифту и поехали на пятый этаж.
– Здесь особенно широкие кабины, и лифт гидравлический, – заметила Робинсон. – Чтобы облегчить подъем тел в квартиры.
– Я думал, здесь только малогабаритные квартиры, – сказал я.
– Не все. Часть из них полномерные, с медицинским оборудованием и комнатами для обслуживающего персонала. Но даже в маломерках есть крюки для «колыбелей». Вообще-то, изначально они предназначались для временного размещения, но я слышала, что некоторые хадены уже пользуются ими постоянно.
– И почему? – спросил я, когда лифт остановился и двери раскрылись.
– Закон Абрамса—Кеттеринг, – выходя из лифта, обронила Робинсон и пошла по коридору, я за ней. – Государственную помощь урезают, и многие хадены вынуждены сокращать расходы. Из собственных домов они переезжают в квартиры, из квартир – в маломерки, да и в маломерках кто-то заводит соседей, и они заряжаются по очереди. – Она снова окинула взглядом мой сверкающий дорогущий трил, словно хотела сказать, что уж мне-то эти проблемы точно не грозят. – Конечно, для рынка это скверно, но хорошо для вас как для потенциальных клиентов. Сейчас у вас выбор гораздо больше, и все сильно подешевело. – Она остановилась возле квартиры 503. – Ну вот и пришли. Надеюсь, вы будете не слишком шокированы. – Робинсон открыла дверь и отступила в сторону, пропуская меня вперед.
Малогабаритная квартира для хаденов за номером 503 была размером два на три метра и совершенно пустая, если не считать крошечного встроенного стола. У меня тут же начался приступ клаустрофобии.
– Это же не квартира, это шкаф! – воскликнул я и шагнул вперед, чтобы Робинсон тоже смогла войти.
– У меня она обычно ассоциируется с ванной комнатой, – сказала риелтор и указала на маленький, облицованный плиткой пятачок с двумя прикрытыми сливами в полу и несколькими электрическими розетками. – Вот это, кстати, медицинский уголок. Он как раз на месте, где должен быть унитаз.
– Миссис Робинсон, что-то непохоже, чтобы вы пытались настойчиво навязать мне эту квартиру, – заметил я.
– Ну, честно говоря, это не самый плохой выбор, если вы просто ищете место, где оставлять трил на ночь. – Она указала на правый дальний угол, где размещались кронштейны и вмонтированные в стену высоковольтные розетки для индуцированных зарядников. – Тут все спроектировано в расчете на стандартные размеры «колыбели» для трила, есть отличная проводка, быстрая беспроводная сеть, надежные контакты. Помещение продумано специально для трилов, поэтому нет ничего лишнего, что только занимало бы место, вроде шкафов и раковин. Здесь есть все, что вам нужно, и абсолютно ничего из того, что вам не нужно.
– Я ненавижу эту квартиру, – признался я.
– Я так и подумала, поэтому показала ее первой, – невозмутимо произнесла Робинсон. – Теперь, когда с этим покончено, можно будет взглянуть на то, что действительно вас заинтересует.
Я снова посмотрел на выложенный плиткой угол и представил себе подвешенное там человеческое тело. Подвешенное на долгие годы. Навсегда.
– И эти квартиры пользуются спросом? – спросил я.
– Еще каким, – ответила Робинсон. – Обычно я с ними не вожусь – на них слишком маленькая комиссия. Как правило, их сдают через объявления в интернете. Сейчас эти квартирки расходятся, как горячие пирожки.
– Я уже чувствую себя немного подавленным.
– Вам это совершенно ни к чему. Вы же не будете здесь жить. И тело свое оставлять здесь не будете.
– Но ведь кто-то же будет.
– Да, – подтвердила Робинсон. – Может, и слава богу, что тела ничего не чувствуют.
