скачать книгу бесплатно
Релокейшн
Лес Ситдик
Орлет Дитрих – специалист по новой реальности. Она создает условия, при которых возможны вовлечение и влияние. Влияние на отдельных людей, корпорации, страны. Для этого используется широко внедренный инструмент манипуляции – «Смена обстановки».Это история об общности, выборе и последствиях этого выбора. О силе воображения и способах, позволяющих проявлять воображаемое в физическом мире. О творчестве как способе изменения и о том, как в ответ изменяемое непременно меняет тебя. Книга содержит нецензурную брань.
Релокейшн
Лес Ситдик
Дизайнер обложки Наталья Баринова
Редактор Анна Лобова
Корректор Любовь Лагодич
Верстка Артем Саралов
© Лес Ситдик, 2022
© Наталья Баринова, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0056-3790-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящаю эту вселенную родному маленькому миру,
моим детям.
Дарья, Вера, Тимофей, Нина и Варлаам,
что бы ни происходило, помните – вы любимы!
Лес Ситдик
Релокейшн
2022
Пролог
Там-там-там…
Дождь маленькими железными шариками долбил в шапку раскрытого зонта.
Ты-ты-ты…
Разгонялся и, неожиданно замедляясь, давал небольшую передышку. Пара свободных вдохов, и опять звон, гонка, стук.
Там-там-там…
Впереди дорога, позади дорога. Справа и слева жалобные, сдавшиеся колосья пшеницы. Под ногами размятая, жадно глотающая капли земля. Взгляд устремлен вперед.
Где ты, где ты, где ты?.. Платье вымокло, ноги в грязи, обе руки из последних сил держатся за вертлявую ручку зонта. Ветер, следуя за своим сумасбродным порывом, выворачивает зонт наизнанку и, плюнув в лицо холодными каплями, со свистом уносится в небо подгонять тучи.
Маленькая продрогшая птичка. Потерянная и отчаявшаяся, под большим старым зонтом. Пылинка, песчинка, капелька в этом огромном стонущем мире.
Каждый вечер она встречает возвращающуюся с работы мать. Целый день ожидания ради этих минут встречи. Девочке нестерпимо находиться в компании вздорной чужой старухи, вечно недовольной жизнью, соседями, сыном. Ее сын большой начальник. Он появляется редко. Вместо себя прислал квартирантов, женщину с дочкой. Меня и маму. Тяжелая бабушка, сказал. Характер тяжелый, но ей требуется компания. Мама сказала, что нас бесплатно пустили. Надо потерпеть. Это временно.
Уж лучше бы рядом была своя ворчливая бабушка. Своя, а не чужая, ненужная, забытая, пропахшая нафталином, обидами, сыростью.
Зачем мы приехали сюда? Мы же никого здесь не знаем. И почему с нами не поехал папа?
Дождь с размаху по щекам. Больно, обидно, стыдно. «Что ты позволяешь себе, мелюзга? Как смеешь ты задавать такие вопросы? Кто ты такая?» – возмущенно вопрошает мир.
Захлебываясь слезами неба, покрывшись мурашками, как убитая и приготовленная для жарки курица, Орлет, а именно так зовут девочку, вновь и вновь повторяет:
– Мама, мама, мамочка. Ну где ты? Где ты? Где ты?
Чавкая и дребезжа, там, вдали, куда ходить не разрешалось, потому что железнодорожные пути, потому что опасно, проскрежетал последний автобус. Как будто здесь не опасно. Как будто жить не опасно.
Дождь не прекращался. Дождь испытывал, злил, настаивал. Дождь утверждал свою правоту, силу, владычество.
«Кто ты такая? Как ты смеешь? – настойчиво, не жалея, не слушая, нервно и дергано. – Иди домой, мелюзга! Пошла, пошла отсюда!» – острыми, тонкими водяными прутьями хлестал потерявший всякое человеческое лицо дождь.
– У меня нет дома. Нас временно пустили пожить. Мы должны… Я должна присматривать… но я не пойду туда! – Она кричит. Кри-чит! Я тоже хочу кричать… – Я не пойду туда…
«Глупая, какая же ты глупая! Я раскрою свою огромную пасть, знаешь, что такое пасть? И выпью тебя всю! Всю без остатка!»
И вот когда вся жизнь утекла по капле в землю вместе со слезами и дождем, когда сознание отказывалось верить в то, что замечали глаза, когда одиночество и страх заполнили все видимое пространство, а маленькое тельце била неконтролируемая дрожь и стучали зубы, в тот самый миг заструилась спокойная, мягкая уверенность, что это только начало. Начало нового. Начало другой реальности.
Сила.
Сила и уверенность.
Вдруг.
Из ниоткуда.
Позвоночник расправился, задышал.
Потянул за собою ввысь. Тело разом распрямилось, приобрело живой розовый цвет и как будто стало выше. Сердце увеличилось и стало бескрайним, вместив в себя и поле с колосьями, и раскисшую дорогу, и старую, запутавшуюся бабку, чужую и нелепую, которая стояла на коленях перед маленькой девочкой, покаянно плакала дождевыми каплями и целовала ее руки.
– Я знаю, кто я! Знаю, – шептала девочка.
Я солнце! Я огромное солнце! В моих лучах все греются. Со мной тепло и приятно.
Я, знаю кто я!
Я праздник!
Веселый, волшебный праздник. Такой, на который как-то меня водила мама. Но я лучше. Я в сто раз интереснее.
Я знаю, кто я!
Я теплый летний ветер, пахнущий цветами и травами.
Я все, что выберу, и все, во что поверю. Я не боюсь, потому что я не одна. Мы одно. Одно целое. Вместе. Вместе мы сила.
Часть первая
Глава 1
– Вы, наверное, очень жизнерадостная?
– С чего ты это взял?
– Ну как же? Чтобы таким заниматься, мне кажется, нужно быть очень оптимистичным.
– Не обязательно. Иногда бывает совсем наоборот. Как говорится, на сопротивление.
– Сопротивление?
– Это такой театральный прием. Тебе дают роль, которую ты считаешь чужой, не подходящей твоей природе, а ты должен выжать из нее максимум с тем, что у тебя есть. С этим телом и этим характером. И это может быть провалом, но может быть и большой победой.
– Нет, нет и нет! Ты не можешь показаться в таком виде. Блин, ну все ноги отдавил! Сядь! – Она мягко, но уверенно подтолкнула рыхлое, шатающееся тело к бархатной вызывающе красной софе. «Надо распорядиться, чтобы отвинтили и вынесли эту гадость. А то как красная тряпка для быка. Хотя нет, быки ведь не на цвет реагируют. Однако… у нас такой бык, что может среагировать на что угодно, поэтому – вынести, чтобы не усугублять».
Упав в мягкий бархат, мужчина замер на мгновение, а потом, собравшись с силами, заревел, пытаясь поднять на ноги неподвластное, расползающееся тело. Чертыхаясь и отплевываясь, он все-таки встал. С трудом передвигая ноги, вплотную приблизился к женщине, уронил свои опухшие, отяжелевшие руки прямо ей на плечи.
Маленькая, хрупкая, с короткой мальчишеской стрижкой, которая еще больше усиливала эту хрупкость и создавала впечатление беззащитности, она тем не менее даже не пошатнулась. Годы не оставили на ее лице заметного отпечатка, и только глаза, самый мощный анализатор, выдавали опыт, растворенный во времени. Ей было где-то за пятьдесят, но в ней пульсировала молодая, всем интересующаяся энергия. Серебряные волосы, прямые плечи, пронзительный взгляд карих глаз. В самую глубину всматривались эти глаза. В забытые кратеры, в темные пещеры, в древние, покрытые мхом замки. Мужчина избегал этого взгляда. В дверном проеме вип-каюты атлантического лайнера, который сутки назад причалил в порту Санта-Крус-де-Тенерифе, уже скопились сочувствующие и любопытствующие. В полной тишине люди переглядывались, выразительно качали головами, но никто не решался сказать ни слова. «Вот что за фигня? – пронеслось в голове у женщины. – Опять как будто все под гипнозом! Что за способность такая? Еле жив – а на тебе – в какое-то оцепенение всех загнал. Так, завязывать с этим надо».
– Ну что встали? Доктора сюда! Срочно! И, с вашего позволения, я прикрою? – железно отчеканила она, успев улыбнуться на прощание исчезающим за закрывающейся дверью озадаченным лицам.
Воздух наполнился напряжением. Женщина подыскивала слова, подходящую форму для них. На кого бы он сейчас обратил свое внимание? Какой типаж? Манера? Чем мог быть наполнен этот человек? Надо, чтобы он услышал. Понял. Глаза быстро сканировали обстановку: помятая постель, роскошный персидский ковер залит виски, тут же осколки, остро-переливчатые, большие и маленькие, еще хранящие память о том, что они были единым целым. Запахи солода, дыма и обжаренного кофе настойчиво смешивались с ароматом дорогого восточного парфюма, рядом – трепещущий в агонии, по всей видимости раздавленный ногой, коммуникатор. Лазерный элемент трехмерной голограммы выдавал прямой эфир презентации. Сбор гостей. Еще можно успеть.
– Я все могу… – прохрипел мужчина.
**Вот живешь себе, живешь и вдруг понимаешь, что ничего, абсолютно ничего не бывает просто так. Все имеет смысл. Причем почему-то не один. И это я только про видимые смыслы. Есть ведь еще неосознаваемые, таящиеся, словом, из параллельного и нашего одновременно. Вот, к примеру, имя. Имя – это вообще целая вселенная. Со своим отдельным жизненным укладом и предрасположенностью. Характер и отношение к миру в нем уже спаяны, как кирпичи цементом. И это данность. Данность, с которой нужно считаться. Вы вправе что-то добавить, усовершенствовать, развить, но в целом, если нет у вас сил и энергии на эти телодвижения, то имя все равно приведет вас. Не факт, что туда, куда хотелось, но куда-нибудь приведет обязательно. Вот, к примеру, Митхун Анисович Адамов. Как вам имечко? Язык сломаешь, верно? Митхун мой друг, соратник и партнер, но это в прошлом. Сейчас он для меня лидер, босс и постоянная головная боль. Так вот, имя. Его имя появилось просто. Во времена молодости его мамы был такой известный болливудский актер Митхун Чакраборти. Фильм «Танцор диско» она смотрела, наверное, раз сто и каждый раз рыдала от души и со смыслом. Митхун улыбался ей с плакатов над кроватью, подмигивал с кухонной двери и танцевал приватный танец в туалете, демонстрируя белоснежную улыбку и прекрасно сложенную фигуру. Это был секс-символ того времени. Подвижный, ритмичный, музыкальный.
Стоит ли говорить, что с выбором имени будущему ребенку проблем не было. С отчеством тоже. Папу Адамов не знал. Ну, по крайней мере лет до семнадцати. В наследство отец оставил ему только отчество, зато какое – Анисович! Я как-то поинтересовалась: имя Анис имеет персидские корни и переводится как «сладко пахнущий». Есть, правда, еще одно значение, «близкий друг», и это действительно удивляет. Почему? Потому что Митхун Анисович может стать вам близким в считанные минуты. Талант у него такой. А может и не стать, если вспомнит о существовании анисовой водки. Иметь такое отчество и обожать анисовую водку в любом исполнении – это, я вам скажу, рок, не иначе. Ну и я уже молчу про фамилию. Смесь получилась гремучая. Да и жизнь у него тоже, как в индийском кино. Нет, ну правда. Я до сих пор удивляюсь. А казалось бы, ерунда, всего лишь слово. Просто имя.**
«Ну все, поехали! – дала себе внутреннюю команду женщина. – Мягко, слегка восторженно, с растянутыми, капризными гласными. Хлопаем ресницами, источаем легкий призыв. Большего не надо».
– Я все могу! – еще настойчивее и громче, захлебываясь собственной слюной, вновь прохрипел мужчина.
– Ты прекрасен! И ты все можешь! – прожурчала она и, вывернувшись из крепких мужских рук, взлетев, присела на злополучную красную софу. «Хороший фон. Замечательный! В том смысле, что не хочешь, а заметишь. И цвет подходящий, призывный такой. Да, с призывом бы не перестараться, необходимо как-то тонко пройти по самой кромке – и внимание удержать, и возбуждения дополнительного не вызвать».
Мужчина прекратил раскачиваться и впервые посмотрел на нее.
«Ну вот и молодец, – сказала про себя женщина, – контакт есть». Он прищурил глаза и уже с нескрываемым интересом произнес:
– Мне кажется, что ты знаешь, кто я?
«Конечно, я знаю кто ты, – подумала она, поежилась и отвела взгляд. – Я не смогу его удерживать долго. Где же доктор?»
Шаги бегущих по коридору людей. Рывком открытая дверь. Лицо, искаженное вспышкой гнева, и надрывный крик:
– Стерва-а-а-а! Какая же ты стерва, Орлет!
Глава 2
– Не придет он. Давайте запасной вариант отработаем.
– Орлет просила подождать.
– Так из тайминга вылетим. Он же не вможах.
– Ничего, реанимируют. Не впервой.
– А! Пляски на костях?
– На деньгах пляски. Вот увидишь, он нам еще после этого премию выпишет. Всегда так бывает.
**Ну вот о чем я говорила, не жизнь, а индийское кино.
Да, совсем забыла. Я же про себя не рассказала. Меня зовут Орлет. Орлет Дитрих. Я специалист по новой реальности. Если проще, я тот, кто создает события корпорациям, выполняя их задачи по внедрению тех или иных мнений и желаний. Ну да, те, кто попадают в систему, редко имеют собственное мнение. Их мнение – это моя работа. Рассчитать, спрогнозировать, угадать. Распознать возникающие потребности, назревающие события, возможные повороты и перенаправить всю эту красоту в подходящее для заказчика русло. Сделать так, чтобы нужную мысль считали родной тысячи. Так, чтобы эта мысль была монументальна, как истина, и непоколебима, как… хотела сказать, как закон, но мы-то все знаем, что, если кому-то захочется поколебать закон, то он все же справится. К примеру, Адамову всегда удается. Дорого это ему обходится, но результат всегда предсказуем и ожидаем, независимо от этого самого закона. Одним словом, закон уже заколебали. Нет в нашем мире основ и правды. И он бы давно уже исчез, этот блистающий. Исчез, как исчезает сахар в чашке горячего кофе, если бы не истина. Простая, древняя, пропитавшая наши тела и все видимое вокруг. Что-то я очень сложно, да? Со мной такое случается. Побочный эффект от работы. Хочется трибуну, в крайнем случае броневик, ну и речь в массы. Вообще, проекты бывают разные. Иногда в них так влюбляешься, что уже и сама веришь в то, что напридумывала. К примеру, вот этот. Не проект, а живопись эпохи возрождения. Один из любимых.**
Струи воды, танцуя, выпрыгивали к небу. Скручиваясь и сплетаясь в затейливые узоры, они неожиданно появлялись и так же неожиданно исчезали, подсвеченные изнутри огромного бассейна диковинными ракушками. На подвесной сцене, как бы намекая на сады Семирамиды и, стало быть, на очередное чудо света, восседал оркестр «Виртуозы морей». Целый каскад водопадов создавал для них живой, искрящийся задник. Музыка сплеталась с ароматом живых цветов, которыми в изобилии была украшена площадка для презентации. А над всем этим сложно сконструированным, многоступенчатым пространством высоко в небе парила огромная голубая птица. На крыльях ее время от времени появлялась проекция логотипа корпорации и реклама новейшего продукта с одноименным названием «Вода жизни». Все ждали идейного вдохновителя и по совместительству генерального управляющего корпорацией «Укрощенный холод» Митхуна Адамова. Сегодня корпорация представляла новое направление – свою дочернюю компанию «Вода жизни». Шампанское хихикало в бокалах, щеки у дам розовели, мужчины расстегивали воротнички. Градус настроения неуклонно поднимался вверх. Аромамашины выплескивали молекулы счастья по заранее спрограммированному сценарию, температура нагнеталась.
– Зафиксируйте ему волосы, – распорядилась Орлет, и проворный гример тут же без возражений нанес на голову Адамова защитный флюид.
– Ну не надо. Ты же знаешь, я этого не люблю, – наморщился Адамов.
– Напоминаю! Ты, друг мой, полетишь по трубе с огромной скоростью. На тридцать шестой секунде будет осуществлен выброс, и ты появишься из воды в центре водяной чаши. Это понятно? Голова должна быть в порядке, – выплеснула Орлет громко, четко, доходчиво.
– Ты что, сомневаешься во мне? – поинтересовался Адамов и буквально ввинтил в нее взгляд. Орлет усмехнулась, пожала плечами и деловито одернула серый строгий комбинезон.
– Я про волосы, вообще-то. А еще, хорошо бы самому приходить на репетиции. Вон, твой помощник уже раз десять летал, а Митхун Анисович – ни разу, – так же вкрадчиво промурлыкала ему в тон Орлет. – Поэтому – еще раз – настоятельно рекомендую следовать всем голосовым инструкциям во время полета. Понимаю, что для тебя это крайне сложно, но все же постарайся.
– Орлет, ты стерва! – как-то странно добродушно изрек Адамов, а потом неожиданно сгреб Орлет в охапку и прошептал ей на ухо: – Любишь меня? Давай, признайся, любишь?
Орлет сжала губы и почувствовала, как напряглось ее тело. Нехорошо напряглось – замыкаясь в броню. Адамов тоже это почувствовал. Пауза увеличивалась, превращаясь из шутки в опасность. Митхун Анисович разжал руки, и Орлет вытекла из его объятий ледяной талой водой. Окружавшие их гримеры, костюмеры, администраторы сразу же перестали галдеть, и в этом возникшем беззвучном коконе уже почти осязаемо между этими взрослыми деревьями, этими бескрайними степями выросла стена. Адамов с недоумением попятился. Сшиб сзади стоящий стул, потеряв равновесие, резко качнулся в сторону, но в последнюю секунду удержался, найдя точку опоры и расправив плечи, вновь вырос над миром непобедимой, надменной скалой.
На лице его мелькнула и пропала неуловимая усмешка, готовая стать снисходительной улыбкой, тело вернулось в свое прежнее, но внутри что-то дрогнуло, и он, нелепо подпрыгнув на месте, вдруг начал пританцовывать, потирать руки, напевая себе под нос:
– Ну, где там мое место старта? Где там мое место? Всё, всё, всё. К катапультированию готов. Всегда готов! Ну, давайте, давайте, обеспечьте мне эталонный полет.
И бочком, бочком, посылая многообещающие взгляды молодым ассистенткам, баржа под названием «Митхун Анисович Адамов» отошла от берега. Орлет смотрела вслед удаляющейся спине лидера корпорации, и незнакомой казалась ей эта спина. Чужой и незнакомой.
Недолго думая, резко развернувшись на каблуках, Орлет села туда, где минуту назад прихорашивался Митхун. Смазливый фриковатый гример всплеснул руками и засуетился над разноцветными коробочками.
