Поцелуй феи. Книга1. Часть 3

– Милая Анта, а ты бы не могла рассказать мне о вашем ведовстве? – попросила Лала. – У себя дома я тоже варила зелья. Но тут у вас все растения другие. Мне интересно было бы послушать.

– Конечно, добрая фея, – обрадовано отозвалась ведунья. – Я с удовольствием. Вы знаете, в алхимии считается, что всякая природная сущность, будь то травка или животное, или предмет, состоит из набора элементов высших сил, и сочетанием этих элементов можно менять их сущность. Но в ведовстве всё иначе. Мы понимаем, что природа устроена сложнее, каждая природная сущность обладает собственными особыми свойствами, и пронизана связями с другими сущностями. Наше умение в использовании их свойств и управлении связями. К примеру, заговор может установить, разрушить или обнаружить связь. В алхимии нету заговоров, а в ведовстве есть, и их действие доказано, поэтому так странно видеть, когда учёные мужи кичатся своей алхимией, а на ведовство смотрят с пренебрежением, как на обман. Ну не смешно ли? В ведовстве исцеление – это разрыв связи с хворью, многие хвори излечиваются просто заговорами, словами, без всяких снадобий, все знают, что это помогает, но лекари учёные всё равно с презрением глядят на нас, будто мы глупые дремучие, и сами никогда ни заговоров не применяют, ни молитв. В ведовстве зелья всегда варят в сочетании с заговорами, нужны не только правильные травы, но и правильные слова, чтобы зелье обрело силу. И конечно ведунья должна быть ведуньей, иначе тоже ничего не выйдет. Должна обладать силой ведовской, дабы её слова влияли на связи меж сущностями. Обычно к ведовству последние детки в семье имеют способность. Всегда последнюю из дочерей, кто позже всех родилась, самую младшую, учит бабка или мать. Или учит сына, ежели он был последним рождён.

– То есть я не смогу по вашей науке делать зелья, раз не ведунья? – полюбопытствовала Лала.

– Не знаю, вы всё ж таки фея, волшебством владеете, – пожала плечиками Анта. – Вы какое дитя в семье?

– Старшенькая, – сообщила Лала.

– Тогда наверное всё же нет, – с сожалением молвила Анта. – А как вы у себя готовили зелья?

– Тоже варила. Но без заговоров. У нас часто капельку магии добавляют в зелье, чтобы оно раскрыло свои свойства. Или же заряжают магией. Слова над ними не говорят. В нашем мире есть что-то подобное, как вы делаете. Но оно злое. Известно, что ведьмы болотные шепчут проклятья над зельем, когда его варят.

– Ну, ведьмы и ведуны недалеко друг от друга отстоят, что касаемо управления силами природы, – заметила Анта добродушно. – Одной мудростью пользуемся. Древними знаниями праматерей. Просто у ведьм душа чёрная, а у нас светлая. Возможно вы, добрая фея, магию используете так же, как мы заговоры, она вам их заменяет.

– Ты можешь звать меня Лалой, Анта, – улыбнулась Лала. – В наших растениях часто магические силы сокрыты, и магия позволяет их высвободить. Поэтому я думаю, что ваше ведовство совсем иная наука. Удивительная, действительно связанная с природой.

– Возможно и так, – Анта помешала своё зелье, склонилась, вдохнула его аромат. Кивнула удовлетворённо, и подошла к гостям, глядя на них приветливо. – Добрая фея Лала, дайте мне ваш волос.

Лала быстро исполнила её просьбу. Анта вернулась к камину, скатала волос в махонький клубочек, тихо пошептала над ним какие-то слова и бросила в угли. Затем она долго сосредоточенно возилась у стола со своими мешочками, приготовила три плошки, положила в каждую немного сухих травок, сняла с углей котелок и налила оттуда во все три до краёв. Над каждой плошкой пошептала что-то.

– Ну, вот и всё, готово, – объявила она радостно.

Рун осторожно ссадил с себя кошку. Лала первой подошла к столу, он вслед за ней. Её глазки блестели любопытством.

– А почему три плошки? – поинтересовалась она.

– Для этого зелья нужен «синий дымок» – очень редкий цветочек, у меня его нет, фея Лала, – охотно отозвалась Анта. – Я его попробовала заменить смесью иных ингредиентов. Может выйдет, может нет. Три смеси, три попытки будет у вас. Это всё, что я могу. Надежда есть. Но это зелье совсем не всегда действует. Никто не знает, почему. Даже с синим дымком могло бы не сработать. Три попытки, тройная надежда. Только ей богу, я так и не пойму, зачем это вам. Меж вами всё ладно и без зелий. Тут и сомнений нету никаких. Я даже не знаю, как вы будете отличать, что оно сработало, от того, что меж вами сейчас.

Она добродушно рассмеялась.

– Мне надо, – улыбнулась Лала. – Я отличу точно и сразу, милая Анта, уж поверь мне.

– Ну хорошо, – весело ответила Анта.

– А мне всё надо выпить из плошки? – озаботился Рун.

– Нет, хватит и пары глотков, – объяснила Анта. – Они полны до краёв, чтобы дольше остывало. Чтоб настоялось правильней. Как полностью остынет, станет готово, тогда и надо пить. Ежели у какого-то из зелий вдруг совершенно пропадёт запах, значит это оно, значит получилось, пить его надо. Но если запах останется у всех трёх, всё равно надо испытать каждое. Всё равно может сработать. Лучше, чтобы вы, фея Лала, взяли плошку, и своими руками передали Руну. Можете попробовать сказать прежде над зельем слова заветные «дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери». Вдруг у фей речь тоже силой обладает. Но это совсем не обязательно. Все слова уже сказаны.

Лала задумалась, сосредоточенно повторяя фразу заговора про себя.

– Я запомнила, – с воодушевлением сообщила она.

– Тогда я покину вас, гости дорогие, – извиняющимся тоном поставила их в известность юная ведунья.

– И куда же ты уходишь, милая Анта? – удивилась Лала.

– В дюжине вёрст отсюда есть поселение старообрядцев. Там у меня родня, – поведала девица. – Пойду им покажусь. Пусть хоть увидят, какая я была. Да открою им секреты забытые. Пока вновь старой не стала, не запамятовала. Ну и хочется одного старичка навестить. Тоже там живёт. Ухлёстывал за мной молоденькой. Пусть снова полюбуется.

На последних словах она разулыбалась.

– Чтож, коли так, прощайте, дорогая бабушка-ведунья, – озорно произнесла Лала. – Спасибо вам за всё. Мы уже уйдём, когда вы воротитесь.

Она вдруг подлетела к девушке и обняла её.

– Вам спасибо, добрая фея Лала, – душевно поблагодарила её Анта.

– Только не расстраивайся пожалуйста, как волшебство рассеется. Это доброе волшебство, – попросила Лала.

– Не расстроюсь, – заверила Анта, сияя. – Оно чудесное. Действительно, стоит пол царства.

Лала отступила от неё. Анта посмотрела на Руна, словно ожидая объятий и от него. Взгляд Лалы немедленно стал суровым и очень серьёзным. Анта рассмеялась.

– Прощайте, гости дорогие.

Она быстро вышла, кошка покинула избушку вместе с ней. Дверь закрылась, Рун с Лалой остались одни. Сколько-то времени они стояли молча, задумчивые.

– Ох уж эти девицы, – тихо посетовала Лала с чуть расстроенным выражением личика. – Не успела помолодеть, как начала глазки строить.

– А она строила? – с сомнением осведомился Рун. – Баба Анта, мне?

– А то ты прям не заметил, Рун, – в голоске Лалы прозвучали нотки недоверия и упрёка.

– Ну не сердись, любимая, – он шагнул к ней и прижал к себе. – Я не заметил. Правда. Как мне было заметить, когда я замечаю лишь тебя?

– А сам только и поглядывал на неё, – буркнула Лала.

– Ну, это же чудо чудесное, – мягко объяснил Рун. – Я такого даже представить не мог! Что увижу когда-нибудь. Как кто-то помолодел. Я на чудо дивился. Ну и как зелье варит, тоже интересно было. Очень. Лишь поэтому смотрел. Мало ли девиц вокруг. Из девушек меня интересуешь только ты, красавица моя.

– Правда? – с надеждой жалостливо спросила Лала.

– Правда, – ласково улыбнулся он. – И она, между прочим, не такая уж и миленькая, как считает себя. Хотя конечно… глаза как уголья, волосы как смоль. Порода-то видна ведовская. Ничего не скажешь.

Лала вздохнула расслабленно.

– А вообще, ты меня удивляешь, Лала, – усмехнулся Рун. – Уже и к старушкам меня ревнуешь.

– И вовсе я не ревную, Рун, – возразила Лала со смущённой улыбкой. – Просто не хочу потерять. Коли влюбишься в кого-то, потеряю неизбежно.

– Ну, теперь мы долго не встретим никаких старушек. Можешь пока не переживать боле, – с юмором успокоил её он. – Или может сейчас зелье сработает, и получишь ты своё могущество. И домой через несколько дней отправишься. К слову, не вижу почему-то в тебе радостных ожиданий по поводу могущества. При том, что возможно оно столь близко.

– Могущество волнует, Рун, пока ты беспечная, – умиротворённо промолвила Лала. – Когда переживёшь тоску по дому, и боль разлуки при разрыве с женихом, и страх неволи, и злодеев нападенье. И теплоту любви чужого сердца. И упоенье счастьем бесконечное. Оно уже как будто и не важно. Ну, важно, но поменее чем раньше. Есть многое настоль его важней, что на одни весы и не поставишь.

– О как заговорила, – подивился Рун весело. – Надеюсь, я один из этого много? Того, что важнее могущества.

– Да ты, ты, заинька, – подтвердила она с нежностью.

***

Прошло сколько-то времени, и зелье в плошках остыло.

– Поди уже всё? – вопросительно посмотрел Рун на Лалу.

Она подошла к столу, попробовала жидкость пальчиком:

– Давай ещё несколько минуточек подождём, милый.

С её личика не сходило сияние, что не удивительно, с учётом, чем они занимались весь этот период ожидания.

– Ну, тогда лети снова ко мне, – добродушно позвал он.

– Нет, любовь моя, разомлею, а мне сейчас надо будет слова произносить заветные, – мягко отказалась Лала. – Если это как чары, это требует сосредоточенности.

– Ладно, – смиренно развёл Рун руками.

– Ты пока готовься, мой дорогой, – посоветовала Лала.

– Зачем? И к чему? – удивился он.

– Ежели сработает, ты станешь другим. Воспылаешь, – не без доли иронии сообщила она. – Это любопытный опыт. Мало кому удаётся пережить. Мгновенный переход от дружеских чувств к влюблённости. Этот контраст перехода меж чувствами позволит тебе до конца познать, что есть любовь. Я даже немножко тебе завидую. Я бы тоже хотела познать любовь столь чётко, ясно и осознанно. Я бы на твоём месте попыталась быть очень внимательной к своим ощущениям. Начиная с сейчас, чтобы сравнить их с потом.

– Вообще конечно интересно, ты права, – кивнул Рун. – Столько разговоров о любви. Хотелось бы наконец узнать, что она такое, и почему ты не считаешь за неё то, что я чувствую к тебе сейчас. Чем оно отличается от того, что сейчас.

– О, Рун, это очень будет отличаться, уж поверь мне, – со значением сказала Лала. – Это должно отличаться. Несопоставимо.

– Я всё же уверен, что и сейчас тебя люблю, – чистосердечно поведал Рун. – И коли я прав, то зелье выпью, а ничего не произойдёт, даже если оно сработает. И мы будем думать, что оно негодное.

– Ты не влюблён в меня, Рун. Объятья не обманешь, – с улыбкой, исполненной ласкового сожаления, молвила Лала.

– Ну, я иного мнения, чтоб ты знала. Между прочим, чуть не забыл, ты зеркало наколдовала бабе Анте. Это не тянет на штраф? – невинно осведомился он

– Нет, заинька, это была необходимость, – лукаво ответствовала Лала. – Не дать ей поглядеть на себя было бы жестоко. Мне капельку магии надо, чтобы зеркальце явить. Феи почти все это умеют. Без этого платьица менять трудно было бы. Я большое зеркало могу легко призвать. А тут маленькое явила. Чтоб уж ты не ворчал на меня.

– Ну, может быть, – всем своим видом изображая сомнение, весело проронил Рун. – Я, честно говоря, удивился, как баба Анта себя повела после чар. Радостная такая. Словно навсегда ей молодость вернулась, а не на день. Я не знаю, смог бы я радостным быть в подобной ситуации. Мне кажется, что нет. Может даже наоборот.

– На неё чувства нахлынули. Былые, как в девичестве. Ошеломили её, – объяснила Лала. – Это хорошо. Иначе да, печалиться бы могла. А так не стала, и думаю, что и не будет. Надеюсь. Это что-то подобное тому, Рун, как ты меня обнимаешь. Сердечку очень хорошо. Поэтому даже в разлуке с мамочкой, с папочкой мне не до печалей. Не пробиться им сквозь счастье. Так и она. Вот сейчас если подействует зелье, я предполагаю, что тебя тоже ошеломит. Любовь. Будешь окрылён и вдохновлён бесконечно. Словно волшебство творится прямо в твоей душе.

– Да? Чтож, посмотрим, – пожал плечами Рун. – Не пора там ещё? А то я уж в нетерпении. Так ты мне расписала всё.

– Наверное пора, – Лала склонилась над плошками, втянула ноздрями воздух над каждой, взяла ближнюю со стола. – К сожалению все три сильно пахнут травами. Сиди, милый, я тебе принесу. Лучше тебе сидя принимать, вдруг слишком ошеломит. Знал бы ты, как у меня ножки подкашиваются порой от твоей магии. А тут наверное ещё сильнее может.

– Сидя так сидя, – благодушно согласился он.

Лала осторожно, чтобы не расплескать, подошла к нему с плошкой. Поглядела на него как-то по-особенному, и особенно тепло:

– Готов, мой хороший?

Её голосок был переполнен ласковыми нотками.

– Готов, – с уверенностью отозвался он.

– Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, – произнесла Лала взволнованно.

Рун протянул к ней руки, принимая плошку. Вздохнул глубоко, тоже вдруг впав в волнение. Принюхался к жидкости.

– Довольно неприятный запах, – посетовал он. – Что, прям один глоток? Или больше?

– Лучше два, – попросила Лала.

– Ладно, четыре.

Он поднёс плошку ко рту, стал быстро пить большими глотками. Один глоток, второй, третий, четвёртый, пятый. После пятого он остановился, весь скривившись:

– Фу, мерзость какая.

Лала приняла у него плошку из рук. Уставилась на него во все глаза, и ждала, замерев. Рун тоже замер, прислушиваясь к ощущениям внутри. Вдруг лицо его посерело, потом побелело и далее приобрело очень странное неестественное выражение.

– Ну как? – спросила Лала, с затаённой надеждой. – Подействовало?

Рун некоторое время не отвечал. На его лбу выступил пот.

– П…п…подействовало, – с трудом проговорил он. – Только не… не так, как ты думаешь. Ох… Лала, мне срочно надо… на двор. Не… ходи за мной.

Держась рукой за живот, он стрелой выскочил наружу. Лала лишь проводила его взглядом с растерянным личиком.

Не было его долго. Лала испереживалась, не зная, что делать, раза два приближалась к двери, неуверенная, но всё же отходила назад. Наконец снаружи послышался звук шагов, и на пороге появился Рун. Вид у него был немного бледный и слегка обескураженный.

– Ну что, любимый? – мгновенно подлетела к нему Лала.

Он вздохнул. Поглядел на неё задумчиво, подбирая слова.

– Ну, если бы это было снадобье от запора… бабулька бы озолотилась. Ох, Лала, как у меня в животе бурлило. Я такого и не припомню. Ужас какой-то! Еле в себя пришёл.

Лала чуть покраснела. Обняла его сама.

– Прости меня, заинька.

– Да ничего, – по-доброму молвил он. – Ты-то не виновата. Такое вот ведовство.

– Значит, больше не будем проверять, – тихо заметила Лала. – Я так волновалась за тебя, Рун. Думала, вдруг тебе там плохо.

– Ну, хорошо мне точно не было, – усмехнулся он. – Нет, Лала, давай уж проверим всё. Когда ещё будет второй шанс? Может и никогда. Тут хоть ведунья знакомая, я знаю, что она умелая. Точно знаю. И магии ты столько потратила на её пожелание. Что-то не сошлось в этом зелье. Вдруг в остальных сошлось? Чего теперь бояться, второй раз всё равно так не будет, нечем просто, пусто в животе. Мне теперь долго не захочется, я думаю.

– Так жаждешь отправить меня домой? – со смесью теплой приязни и деланного мягкого укора поиронизировала Лала.

– Да я с первого дня пытаюсь от тебя избавиться, – с юмором посетовал он. – Но что-то не выходит никак. Не переживай, Лала. Это просто травы лесные в зелье. Неопасные. А коли живот будет болеть, полечишь меня. Так и быть, без штрафов.

– У меня магии мало, Рун, – поведала Лала, повеселев.

– Ну, объятьями полечишь. Это тоже помогает, – без всякой шуточности сказал он. – Ну что, давай пробовать? Представь, раз, и я воспылаю. Вот тогда пообнимаемся.

– Ох, Рун, тогда объятья с тобой станут прямо волшебством, – глазки Лалы заблестели мечтательно. – Бесконечностью счастья. Не представляю, как это.

На её личике зажёгся энтузиазм. Она отстранилась, улыбаясь. Рун уселся на табуретку:

– Я готов. Неси, милая.

Лала принесла плошку, произнесла над ней заветные слова, подала. Рун понюхал, прежде чем отпить.

– Это ещё хуже пахнет, – констатировал он с сожалением. – Вот же напасть. Эх!

Он быстро сделал несколько глотков. Скривился так, что смотреть было страшно. Лала осторожно взяла у него плошку, замерла, в взволнованном ожидании. Сколько-то времени ничего не происходило. Вдруг его передёрнуло. Он сжал челюсти. А затем вскочил, с выпученными глазами, и стрелой вылетел за дверь, оставив Лалу одну, совершенно удручённую.

В этот раз вернулся он гораздо быстрее. Выглядел бледным, но относительно бодрым. Лала, пока него не было, не находила себе места, а едва появился, бросилась к нему.

– Что, Рун? – жалостливым голоском спросила она.

– Ну… это получше было, – сообщил он спокойно. – Стошнило всего лишь. Вырвало.

– Ох, – выдохнула Лала в безмерном огорчении.

Рун отправился к своей табуретке, сел устало.

– Чтож за гадость-то такая? – покачал он головой с осуждающим непониманием. – Ежели, Лала, девица будет поить подобным пойлом кавалера… Убежит он навсегда, мне кажется, и уж не подойдёт боле. Это скорее отворотное зелье, чем приворотное.

Лала виновато потупила очи. Рун вздохнул.

– Давай уж третью, – махнул он рукой. – Чего тут теперь. Выживу поди.

– Может всё же не надо, Рун? – просяще промолвила Лала. – Не получилось что-то у бабушки Анты. Третье зельеце тоже пахнет травками. Ты уже мой герой, на такие подвиги ради меня пошёл. Не пей.

– Ох и подвиги, – улыбнулся Рун. – У таверн побудь, там таких героев много встретишь. Кто пьёт незнамо что, а потом рыгает, валясь под оградами. Я-то хоть не валяюсь. Давай третью, Лала. Проверим уж всё. Вдруг окажется, мой героизм был не зря.

Его уверенный тон не оставил ей выбора. Лала принесла ему последнюю плошку, прошептала слова заветные, подала с нерешительностью, глядя грустными глазками. Рун принюхался.

– Ну, это как-то даже приятно вроде пахнет, – отметил он, чуть приободрившись. Замолчал ненадолго, собираясь с духом. – Эх, была не была!

Он сделал несколько глотков. Замер, прислушиваясь к ощущениям. Лала взяла у него плошку, тоже застыла в напряжённом ожидании. Время шло, и ничего не происходило.

– Нет, – наконец озвучил Рун результат наблюдений за собой слегка разочарованно, выйдя из оцепенения. – Не подействовало. Вообще никак. Словно чаю попил просто. Ну или, как я говорил, оно сработало, а я и до него тебя любил.

Лала осторожно положила ладошку ему на плечо.

– На могущество нет и намёка, – тихо поведала она. – Может, Рун, это зелье не сразу срабатывает? Почему мы решили, что сразу? Вдруг проснёшься ты завтра, и глядь, любишь без памяти.

– Может и так, – Рун призадумался. – Нет, Лала. Тогда зачем три зелья? Баба Анта точно подразумевала, что сразу должно подействовать. Поэтому их три. Иначе бессмысленно бы это было. Одно бы приготовила.

– Наверное ты прав, – вынуждена была признать Лала.

– Ну и ладно, – философски пожал плечами Рун. – Не сработало и не сработало. Хотя бы проверили. Ито большое дело. Я думаю, не стоит тут оставаться. Мало ли. Вдруг охотники явятся какие. Или старообрядцы набегут, услышав про тебя от бабы Анты. Время до вечера ещё полно, сколько-то пройдём. Всё ближе к озеру окажемся. И там уж ты меня вознаградишь за все мои подвиги.

– Я тебя очень вознагражу, мой хороший, – серьёзно пообещала Лала.

– Ну вот, значит я даже выгадал, – порадовался Рун. – Сейчас немножко полечи меня своими объятьями, красавица моя. И пойдём.

Лала разулыбалась, сделала несколько шагов к столу, дабы поставить плошку, и вдруг остановилась в задумчивости. И затем вернулась обратно.

– Рун, – промолвила она робко.

– Что, дорогая невеста?

– Можно я по-своему попробую?

– Что попробуешь?

– Пробудить зелье. Я хочу добавить в него магии.

– Хочешь, чтобы я ещё раз испил? – немного озабоченно осведомился Рун.

Она кивнула с виноватым личиком.

– Ну, только если третью, – извиняющимся тоном проговорил он. – Лала, я первые две… я не вынесу этого ещё раз. Третью давай. Она как чай просто.

– Спасибо, жених мой ненаглядный, – с искренней теплотой и благодарностью посмотрела на него Лала. – Ты мой рыцарь настоящий.

– Рыцарь очень надеется на награды. На озере, – улыбнулся Рун.

– Будут, будут тебе награды, любимый, – заверила Лала озорно.

Она приподняла плошку, поставив на левую ладонь, опустила правый мизинчик в зелье. И вдруг стала очень сосредоточенной, а её мизинчик засветился синим светом.

– Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, – произнесла она негромко с молитвенными интонациями, словно обращая просьбу к высшим силам.

По поверхности жидкости прошла неяркая синяя вспышка и угасла вместе с сиянием мизинца. Рун наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Лала подала ему зелье. Он понюхал оное с осторожностью, и поднял на неё удивлённые глаза:

– Не пахнет, Лала! Совсем. Запах исчез. Кажется сработало.

Лала наклонилась к плошке, тоже принюхалась.

– Ох, Рун, и правда!

Её голосок был переполнен изумлённым воодушевлением.

Рун решительно поднёс плошку ко рту, и стал пить. Один глоток, ещё один, ещё.

– Рун, побольше прими, побольше, пусть любовь посильнее будет, – в чрезвычайном волнении принялась увещевать его Лала. – Я тебя освобожу от действия зелья сразу как получу могущество.

Он быстро пил, пока не осушил плошку полностью. Бросил её сбоку у табурета, и застыл, прислушиваясь к себе. Лала тоже затаила дыхание, вся уйдя в ожидание. Наступила мёртвая тишина. Рун глубоко вздохнул. Затем ещё раз. На его физиономии постепенно отобразилась отрешённая растерянность. Зрачки заблестели, словно в них зажёгся огонь. Он медленно перевёл взгляд на Лалу, странно воззрившись на неё.

– Ну что, Рун? Подействовало? – полушёпотом спросила она с надеждой и капелькой страха.

– П… подействовало, – кивнул он, продолжая неотрывно всматриваться в неё.

– Правда?!

Выражение его лица несколько раз быстро сменилось, вдруг став то жалостливым, то напряжённым, то потерянным, то недоумённым.

– Лала, – проговорил он как-то очень тоскливо, с грустным сожалением. И снова несколько раз глубоко вздохнул, а затем вцепился обеими руками в край табуретки, да так крепко, что пальцы побелели. – Лала, тебе надо бежать. Нет, лететь. Тебе надо улететь вверх, чтобы я тебя не мог… достать. И я бы… на твоём месте не надеялся, что я… не буду смотреть тебе под юбку… Я буду, Лала. Буду. Неотрывно. Но тебе… всё равно надо лететь. Иначе твоя честь… сильно пострадает.

– Лала оторопело глядела на него, не шевелясь.

– Лала, – сказал он чуть не плача. – Лети пожалуйста. Чего ты стоишь? Улетай. У тебя времени… совсем немного.

Он задышал отрывисто, из глаз покатились слёзы.

– Рун, что с тобой? – бесконечно испуганным голоском спросила Лала.

– Улетай, кому говорят! – закричал он истошно.

Лала бросилась за дверь, он через секунду сорвался с места, кинувшись за ней. Далее очень долго снаружи можно было лицезреть странную исполненную драматизмом сцену. На крыше небольшой лесной избушки сидела до смерти напуганная фея, наблюдая, как внизу мечется пожирающий её глазами юноша, лицо которого искажено безумной всепоглощающей страстью.

***

Начало понемногу вечереть. Двое лежали без сил на траве около избушки, прижавшись друг к другу. Рун и Лала. Оба молчали. Лала улыбалась едва заметно, в её улыбке отражалось много чего – облегчение, радость, теплота, капелька счастья, чуточку грусти. Рун был задумчив и спокоен.

– Всё как в тумане из того, что произошло, – тихо поведал он. – Почти не помню ничего.

– Тебе повезло, что не помнишь, – тоже тихим голоском добродушно промолвила Лала. – Я долго этого не забуду теперь. И что ты делал. И что говорил.

– Я что-то говорил? – недоумённо поинтересовался Рун.

– О, ты был очень красноречив, – отозвалась Лала. – Я такого не ожидала от тебя.

– Даже красноречив? И что же я говорил?

– Я бы не хотела это повторять, Рун, – попросила Лала смущённо. – До сих пор краской покрываюсь, как вспомню.

– Даже так? – удивился Рун. – Что же я такого мог наговорить? Постыдное что ли?

– Ну, девицам подобное не говорят. Галантные кавалеры.

– Представления не имею, Лала, о чём ты, – признался Рун несколько озадаченно. – Я и бранного слова-то за всю жизнь ни одного не сказал. Может хоть в общих чертах откроешь мне, о чём я вёл речь?

– Ну… о жертвах. Много. О моей красе. Причём лицом ты не ограничился, Рун. О том, как платьице хотел бы с меня сорвать. Ну и так далее.