Чаровница

Ларэ рассеянно кивнула, глаза ее стали на секунду круглей, но стоило Мае развернуться к своим приятельницам, как лицо чаровницы, пусть и бледное, вновь выражало лишь вежливость и покладистость перед дочерью своего благодетеля.

– Ларэ, – но Мае не дали договорить. Раздавший размеренный стук в дверь прервал все будущие намерения госпожи. Вместо этого ей пришлось сказать. – Войдете!

– Госпожа, слуги перегружены работой, и я вызвался им помочь. Вы просили их доставить вам платья, – совершенно спокойным тоном произнес появившийся в дверях лекарь. Взгляд его смотрел прямо, словно он и не подозревал о наличии кого- то еще в комнате.

Ларэ это подарило возможность хорошенько разглядеть его. Теперь, когда она знала… А что если вазу забрали слуги? Например, чтобы почистить. Но это абсурд. Они никогда не поступали так с вещами. Да и зачем? Она видела, как мойщики самое большое обтирают предметы искусства мокрыми тряпками, причем с опаской шевельнуть предмет хоть чуть. А вот стекла… Кто- то из них наверняка убирал стекла. Надо бы разузнать об этом. И тогда может получиться, что лекарь… он… кто, похититель чужих локонов? Или не похититель; может, он свой привязал к лапке птицы. Все это казалось Ларэ весьма несуразным. Больше всего она напрягалась при мысли о том, что в ту ночь она сперва ясно рассмотрела лицо лекаря, а затем хлоп, и проснулась в своей комнате. И ей бы успокоиться, свести все к своей впечатлительности, да только чувство, будто ее тело и сознание словно предали ее вчера, не позволяли ее душе унять тревожное любопытство.

Помимо разбитой вазы наверняка можно было найти и другие нити, за которые потянешь, и клубок развяжется.

Но как бы ей спросить?

– Входи, Моаз. Как здорово будет узнать мнение мужчины, умеющего одеваться.

Мая похвалила его? Ларэ бы не согласилась с ней по поводу одежд лекаря. Они как представлялись ей странными, так и представляются до сих пор.

– Думаю, мне будет весьма неудобно, да и вам тоже…

– Нисколько! – Мая указала рукой на печально известный пуф. – Присаживайся, – за учтивой фразой дочери Эразия скрывалось слишком много от требовательности, и Моаз не решился ей противостоять. Он аккуратно уложил ворох платьев на гладко застланную постель и, подойдя к Ларэ и Масэне, замешкался. Взгляд его случайно упал на чаровницу, та встретила его прямым напором. Затем мужчина сложил руки за спиной и вытянулся по струнке рядом, оставшись стоять.

– Ларэ, – позвала Мая. – Давайте, берите свои платья и примеряйте, а мы все посмотрим, как они по вам сядут.

Девушка сглотнула, посмотрела на гувернантку в надежде, что та остановит это безобразие, но та упрямо молчала и делала вид, что никого не замечает.

– Мне выйти? – неуверенно спросила Ларэ.

– Незачем. Можете воспользоваться моей ширмой, – Мая ткнула на деревянную перегородку, притулившуюся в углу вплотную к белым воздушным занавесям. – А вы, Моаз, для верности отвернитесь.

Так и поступили. Служанки госпожи помогли чаровнице со шнурками на спине и спустя десять минут пыхтений, Ларэ вышла из за перегородок в нежном порхающем одеянии феи. Синие шелковые рукава по широкой косой линии опускались к ее запястьям, так что концы их касались струящегося подола в том месте, где за ним находились колени девушки. Длина платья полностью скрывала простого вида лодочки на ее ногах, верх плотно облегал талию, а лиф заканчивался чуть ниже ключиц в форме сердца.

– Прекрасно, не находите? – поинтересовалась Мая у Моаза и Масэны.

– Вам бы оно подошло больше, – стеклянным тоном отозвалась гувернантка.

«По крайне мере, она хоть что- то сказала», – подумала Ларэ.

– Вам очень идет, – тише обычного произнес лекарь.

Ларэ было хотела поймать его взгляд своим, но тот быстро улизнул им в сторону. Вряд ли он стеснялся. Вчера на совместной прогулке он вел себя весьма уверенно в общении с ней.

– Настолько, что вы бы пригласили ее на танец? – спросила Мая у него.

– Да, – коротко ответил он, не глядя на девушек.

Ларэ задумалась, действительно видела именно его в своем «несне». По складу своего характера он был строг с самим собой, всегда уравновешен и спокоен. Это придавало ему загадочности, а чаровнице головной боли. Теперь она засомневалась в том, что увидела. Куда проще было забыть об всем этом; она правда хотела. Ведь по своему существу в увиденном не имелось никакого смысла. Случившееся или не случившееся этой ночью не несло никакой понятной опасности. И все же, все же, все же…

– Вы чувствуете себя плохо? – вдруг спросила у Ларэ Мая.

– Нет, – и тут в голове у нее мелькнула идея. Она цепко ухватилась за нее и уже быстрее произнесла, будто боялась, что ее перебьют. – Наверное, мое лицо бледнее привычного оттого, что вчера плохо спала. Даже начало чудиться всякое.

– Почему же?

– Моя настойка вам не помогла?

Мая и Моаз спросили одновременно.

Лекарь наконец поднял к ней взгляд. Обеспокоенный взгляд. Вот только о чем он испытывал тревогу? О самочувствии чаровнице или о том, что она могла запомнить?

– Мне уже гораздо лучше, однако я определенно вздремнула бы еще. Особенно перед вечерним приемом. Но знаете, кое- что мне вчера показалось странным. В попытке поймать сон я отправилась в прогулку по дому. Я знала, что все разошлись по своим делам, однако не думала, что не сумею застать и охраны, – после этого Ларэ отвернула лицо от госпожи и взглянула прямо на единственного мужчину в комнате. – И вас, лекарь, тоже не нашлось на месте. Я думала, возможно, вы поможете мне вернуть сон. Или хотя бы ваш помощник. Но ни вас, ни его я не застала.

Она немного приврала. Теперь оставалось наблюдать за тем, как он выкрутиться. Припомнит ли, что чаровница все- таки видела его, и он даже обратился к ней или придумает что- то иное. Менее подозрительное.

Лекарь растянул губы в мягкой улыбке. Для Ларэ это стало неожиданным поворотом.

– Разумеется, все так и было. Позвольте, я объясню. Мне и Гоуди пришлось покинуть пост поздно ночью. А всем наемникам – их посты. Оказалось, в доме, где планируется провести сегодняшний прием гостей, позарез нуждались в лишних руках. Сильных руках. Было необходимо освободить залы от большого количества тяжелой мебели, спустить некоторые люстры ниже к полу, развесить железные фонари: все это не под силу сделать женской части прислуги, а мужской катастрофически не хватало. Вот мы и отправились в тот дом. Да в такой спешке, что по пути я даже умудрился разбить вазу. Но уже сообщил об этом господину, и он меня великодушно простил. Исчерпано ли ваше любопытство, Ларэ?

Словно немая, чаровница кивнула.

Лекарь либо удачно выкрутился, либо его настойка так подействовала на Ларэ, что восприятие ее реальности предало ее на одну ночь. Так и до недоверия к себе недолго…

К сожалению, его версия событий звучала куда более… логичной, объяснимой, имеющий смысл.

Неужели… неужели она не права? А еще, именно в этом момент особенно остро, она поняла, что между ними протянулось странное ощущение пропасти из- за недоверия, гложущего ее нутро, которое, лекарь, разумеется в ней разгадал. Словно бы вчерашнего их дня и вовсе не случалось.

– С вами все в порядке, госпожа чаровница?

Почему он перешел на официальное обращение? Будто до этого он и не звал ее по имени. Будто они не договорились, а сам он не предлагал ей того же. Ларэ вспомнила, как вчера лекарь спас ей жизнь, причем не единожды и стыд затрепал края ее ауры, окрасив их в ярко розовый. Он никогда не давал ей повода усомниться в нем. Нет. Что это? Неблагодарность? Ларэ вовсе не неблагодарная.

Чаровница попыталась спрятать растерянный взгляд, уронив подбородок в яремную яму.

Из нехорошего положения ее вытащил приятный голос Маи. Правда, только внешнюю ее оболочку, не душу.

– Ларэ, не стойте. Вас ждет следующее платье. Это, конечно, чудесное, но нужно посмотреть их все. Ну же, возвращайтесь обратно за ширму, – Мая пошевелила пальчиком в воздухе, намекая, чтобы девушка развернулась.

Ларэ вдруг совершенно перехотелось идти на званный вечер. То есть она и раньше на него не рвалась, но теперь другие силы потянули ее мысли прочь от намечающегося праздника. Но она рисковала показаться строптивой перед своими нанимателями и потому, не став перечить, вернулась за ширму, хотя все, чего ей сейчас действительно хотелось- это спрятаться где- нибудь в одиночестве.

И скоро ей выпала подобная возможность. Спустя час после всех примерочных баталий и скудных похвал лекаря о ее виде, Ларэ очутилась в своей голубой уютной комнатке и сразу же рухнула на кровать.

Потом подумала, что неплохо бы ей немного вздремнуть перед приездом гостей, встала, переоделась в ночную сорочку и залезла под одеяло. Этой ночью она ужасно не выспалась. Когда она проснется ей предстоит серьезный разговор со своей совестью. Да, она ошиблась и признала это теперь. Но это потом. Сейчас главное поспать, совсем, совсем нем…

…

Она спала сладко, и, казалось бы, ничто не могло вызволить ее из бессознательных оков. Кроме. Кроме этого.

Спустя какое- то- по ощущениям Ларэ чересчур малое- время некий шум вторгся в вязкое, темное болото, в кое с каждой секундой ее сознание затягивало все глубже. И ей совсем не хотелось доставать себя из него, поэтому, хоть шум и звучал раздражающим набатом, ее тело упорно сопротивлялось тому, чтобы откликнуться на него. Вялые, раздражительные мысли потекли мимо сознания девушки одно за другим.

«Начался ли уже праздник? Если да, то что там на нем происходит? Разве не должны господа все свое веселье проводить в соседнем особняке? Ну и шумные эти богатеи, раз аж досюда долетают эти звуки. К тому же, совершенно неясно, для чего им понадобилось тревожить колокол…»

Последняя мысль прошлась по всем головным нервам девушки и пустила адреналин во все конечности ее членов. Ларэ распахнула глаза и подскочила на кровати, неосознанно пытаясь разглядеть происходящее в мутные стекла окон, выходившие в сторону коридора. Но те, во- первых, были слишком малы, а во- вторых, коридор был пуст. Если что и произошло, то не рядом с ее комнатой. По словам Канары, колокол будили только в случаях крайней беды, чтобы сообщить всем пребывающим во владениях Эразия Бульбы о настигнувшей их беде. Причем только той, которая коснулась бы их всех, и все из- за нее подвергнулись бы риску оказаться в опасности.

«Что происходит?!»

Стоило ей задаться этим вопрос, как ровно в ту же секунду кто- то постучал в дверь ее комнаты. Стук этот прозвучал между динь- донами колокола; причем слегка неуверенно и довольно тихо, как если тоже был встревожен.

Ларэ, несмотря на свое желание разобраться в происходящем, незваному гостю дверь поначалу открыла весьма неохотно, сперва позволив образоваться лишь щели, достаточной для ее глаз, а затем, с куда большим рвением, открыла ее настежь, прямой спиной встречая того, кто пришел к ней.

Моаз. Он выглядел хмурым и нетерпеливым. Последнее подтвердилось, когда мужчина обернул пальцы вокруг запястий Ларэ, придвинул к ней лицо и прошептал:

– Прошу, поторопись.

Он снова перешел с ней на общение через «ты». Может, он только при господах играет роль человека, чурающегося ее? Впрочем, сейчас не об этом. Слишком много выражали черные глаза мужчины, чтобы Ларэ позволила себе утонуть в них и собственном самобичевании.

– Что случилось? – с трудом находя в легких достаточно воздуха для слов, спросила девушка.

Моаз был краток.

– У нас мало времени. Бульба мертв. Его убили, – каждое слово он произнес четко и быстро, почти жестко.

Сердце Ларэ чуть не обмерло от этих слов. Что лекарь только что сказал? Убили?

– Поэтому звонит колокол? – голос ее сел. Кто мог пойти на такое? Зачем? У двоюродного брата султана были враги? Или это враги его венценосного родственника? – Но кто мог?

– Неважно – кто, важно – кого подозревают. Вернее, пока еще нет, но скоро – определенно будут, – скороговоркой проговорил мужчина, продолжая удерживать запястья Ларэ. Словно она потеряла бы равновесие без его рук.

Возможно, и потеряла бы.

– И кого же?

Взгляд мужчины сложно было разглядеть в полутьме, орошаемой лишь скудной пляска света настенных бра, но девушка чувствовала его всем свои существом – напряженный, отрезающий все лишнее и сосредоточенный лишь на главном. Голос лекаря изменился на следующей фразе. Впервые он дрогнул.

– Тебя.

Ларэ раскрыла рот и не сразу сумела выдавить звук из своего горла.

– Что? – это все, что у нее получилось придумать. Она была столь ошеломлена, что даже не могла посетовать на то, что все мысли ее заморозились.

Моаз говорил всерьез. Этот человек и шутить- то не умел.

– Охрана на ушах. Но пока рассредоточена. Тебе надо собираться.

– Но я этого не делала! – вырвался у нее панический тон. Что происходит?

Вдруг, послышался шум в одном из ближайших соединяющихся коридоров – быстрое дыхание и бег нескольких пар ног. Это заставило кровь в венах чаровницы забурлить еще сильней.

– Я верю, однако твое кольцо… я не смог забрать его оттуда. В спальне старика слишком много собралось слуг. Оно валялось под кроватью. Я знаю, что ты не могла, но остальные… Просто поторопись. Им нужен виновник, и они не станут долго рассуждать, когда найдутся свидетели, знающие, кому оно принадлежит. Многие видели тебя с этим кольцом. За магистратом уже послано. Стоит ему заполучить улику, он обязательно допросит каждого и выйдет на тебя. Учитывая все слухи о твоем воровском прошлом, пусть и ненастоящем, он ни за что тебя не отпустит. Отвертеться от обвинений станет почти невозможно. Я решил, лучше вытащить тебя отсюда сейчас. Бери только самое нужное, – мужчина выждал несколько секунд, рассматривая ее лицо в попытке увериться, что девушка поняла сказанное им.

О, она поняла. Кошмарно испугалась, но поняла. Значит, ее потерянное кольцо? То самое с аметистом? Ее подставили. Ладно, она потом разберется. Сейчас и правда лучше покинуть дом, ставший ей ловушкой. Как окажется на достаточном расстоянии от него, там все и обдумает.

Она бросилась назад в спальню, а Моаз остался караулить в дверном проеме и то и дело поторапливал ее, вертя головой в ожидании свидетелей или пленителей. Ларэ поняла, насколько ей повезло с его отзывчивой натурой. Он мог просто пройти мимо. Девушка заметила, что сам лекарь прихватил с собой только небольшой мешок какого- то темного цвета, веревки которого перекинул через плечо, на манер набедренной сумки. В остальном он имел лишь свои необычные одежды на себе, кроме жилетки; ее он снял, надев черную, длинную накидку сразу поверх рубашки.

Впопыхах Ларэ схватила ту сумку, с которой явилась сюда в первый день, и забросала в нее первое попавшееся под руку платье, одолженное с щедрого плеча Маи, не забыла про платок бабушки, ну и конечно, драгоценный кошелек с золотыми монетами в качестве аванса за этот месяц от Эразия Бульбы. В груди у нее разрослась горечь при воспоминании о старике. Ей толком и не попрощаться с ним, не выказать дань уважения за, пусть и недолгий, но теплый приют. Ей уже никогда не выплатить ему долг. Она бы не взяла этих денег с собой, будь у нее выбор. Но там, за стенами дома Бульбы, да еще и в бегах… теперь уже не только за воровство, а еще и кое- что похуже, ей несдобровать. Куда же катилась ее жизнь? Она так радовалась светлой полосе, и как же скоро и резко эта полоса оборвалась.

Наспех, через голову она просунула себя в другое платье – зеленое, цвета водорослей, с широкими, как у летучей мыши рукавами и подолом, разлетающимся при поворотах, словно солнечный круг. Бросившись после этого в двери, где лекарь от неожиданности чуть не упал и подхватил ее за плечо, они помчались вдоль перил к лестнице. Вон из полумрака дома, где свет тысячи свечей гонял тени, словно голодная кошка мышек, прямиком под сумеречное, располосованное оранжевыми и фиолетовыми полосками, небо улицы.

– Вся охрана собралась в той части дома, где находятся господские покои. Поэтому препятствий мы не встретим.

Моаз оказался прав и в то же время – не совсем. Наемники, обычно выстраивающиеся вдоль каменных дорожек, действительно отсутствовали. Однако вот гости… Экипажи их стояли, словно брошенные наспех – вкривь и вкось- по всему переднему двору поместья. Сами прибывшие сгустились перед входом во второй дом, на достаточном расстоянии, чтобы чаровница и лекарь показались им двумя прошмыгнувшими мимо тенями. Женщины в расшитых бисером платьях и мужчины в парадных кафтанах почти все были заняты тихими переговорами друг с другом. По их изумленно- пораженным лицам Ларэ поняла, что их уже известили о смерти Эразия Бульбы. Все они были заняты этой вестью, и потому, наверное, что те некоторые из них, кто обратил внимание на две разнополые фигуры, невесть куда спешащие, не озаботились их личностями и причинами спешки. Ларэ и Моазу повезло пройти мимо нескольких десятков господ совершенно без каких- либо осложнений.

Но радоваться было рано. Один наемник все же караулил перед входом в конюшню, к коей она прибежали ради… неужели, она впервые… оправдает звание воровки? Ларэ претила эта мысль. К сожалению, чтобы в короткое время оказаться от ставшего опасным места, как можно дальше, здоровые скакуны им были просто жизненно необходимы.

Заметив наемника еще из- за угла, лекарь толкнул чаровницу в ближайшие кусты- колючки и сам присел за ними вместе с ней. Кусты садовник обрезал в виде идеальных мячей размером с высокого карлика, и те вполне умещали их сложенные в три погибели тела. Через мелкие прорехи в кривых ветвях Ларэ и Моаз разглядели коней между стенами и крышей деревянного строения. Лоснящиеся морды освещал подрагивающий свет факелов, крепленных к балкам изнутри. А снаружи на посту стоял безмятежный, никуда не торопящийся мужчина в ярко- зеленых шароварах и жилете. Он сам являлся оружием по своему телосложению; блеск сабли, вдетой в его пояс и вовсе заставил девушку нервно сглотнуть и чуть ли не отчаяться.

Что они делают? Главное, чтобы этот бугай их не увидел. Жизнь дорожи парочки копыт. И так справятся. Только Ларэ хотела поделиться своими переживаниями с Моазом, как тот разогнул ноги, встал в полный рост и, отойдя от кустов на несколько шагов, кашлянул, привлекая к себе внимание наемника. Девушка глядела за его действиями с полным изумлением, не понимая, что творит ее… спаситель? Действительно, лекарь помогал ей по доброте душевной. Словно герой из сказок ее бабушки.

Она надеялась, удачливый герой, хотя прямо сейчас его поступок казался ей безрассудным. Их же вычислят! Моаз наверняка что- то задумал. Точно задумал. Ведь задумал?! Чаровница закусила губу от волнения и ничуть не отвлеклась на боль, когда зажала ее слишком сильно и прокусила. Она попросту не заметила этого.

Тем временем лекарь, поправляя на ходу застежки на рукавах сюртука, остановился в шаге от бугая и что- то ему сказал. Они проговорили меньше минуты – Ларэ не слышала из своего укрытия, о чем – и наемник оставил свой пост и бегом рысцой удалился в сторону дома.

Моаз повернулся к ней и замахал рукой, призывая покинуть кусты. Так она и поступила, на всякий случай, не переставая оглядываться. Но округа была пуста.

– Я сказал ему, что колокол означал и что помощник их командира вызывает его на подмогу к остальным. Конюхам обычно приказывают ни за что не покидать своих постов, в том числе и из- за колокола. Вот он и остался, – пояснил мужчина ей свои действия раньше, чем она успела спросить. Он толкнул дверцу на петлях, и они вошли в конюшню. Некоторые кони заржали, узнав своих наездников.

– Ты слишком рисковал, – Ларэ покачала головой, выискивая загон той бурой лошадки с белым пятнышком, с которой уже имела дело.

– Нисколько, – не согласился он. – Никому неизвестно пока о тебе. К тому же, все люди во владениях Бульбы хорошо меня знают. С этим я знаком особенно хорошо, как и со вторым, который его подменяет; Зейда ты видела. Этого звали… впрочем, неважно. И нет, Ларэ, на этой ты не поедешь, – сказал он, заметив, что девушка пробирается к знакомой ей коровушке- кобыле.

– Почему? – она замерла и уставилась на лекаря.

– Она медленная. Берем только коней. Я —Гура. Ты – его брата, – и с этими словами он пропихнул ей в руки кусочек знакомой, зловонной травы. Понятно, что он имел ввиду.

До ворот они прошли пешком, держа своих животных- друзей под уздцы. К счастью, на воротах тоже никого из охраны не нашлось. Ларэ даже не могла поверить до конца такой удаче.

– Ничего удивительного, – беспристрастным тоном осадил ее удивление Моаз, выравнивая направление своего коня, – все сбежались в дом, на панихиду. Они пока еще не подозревают тебя. Большинство слуг всегда заняты только своей работой, главный наемник отсутствует, вчера он взял отпуск и уехал в город, а у его заместителя, уверен, сейчас и других хлопот хватает. Кроме того, им, возможно, еще не известно, что Бульба покинул мир насильственной смертью. Без осмотра лекаря им это маловероятно удастся. Но нам не стоит ждать, когда они соизволят отреагировать. Слуги не поняли…

– Магистрат поймет, – закончила за него девушка, лихо вскидывая свое тело на седло и не замечая, как и в этот раз произвела этим впечатление на лекаря, на несколько секунд застывшего в завороженном на нее взгляде.

Лекарь был из тех, кого привлекал воинственный блеск, пусть сам он еще этого и не осознал. А чаровница, вышедшая сухой не из одной передряги, в коей ей довелось побывать в свой бродяжнической жизни, имела в себе все задатки храброй личности. Но пока ей только предстояло проверить их на прочность.

– Именно, – оклемался он от наблюдения за уверенными движениями Ларэ, не умаляющими ее женское достоинство, и пришпорил своего коня. – А теперь давай поторопимся. До финиковой рощи не меньше нескольких часов пути. Успеем за два, если галопом.

– Мы отправимся в финиковую рощу? К Малеку?

– Да. У нас выискался отличный повод повидаться с ним, не находишь?

И оба они ринулись вон из обширного двора Эразии Бульбы, гоня из сердец сожаления; вперед, к бескрайнему горизонту, едва проглядывающемуся в ночи.

…

Кольца! На забыла свои кольца! Все до единого! Впопыхах она оставила их на столике у кровати, словно сувенир для своих старых знакомых.

Она даже ни разу не заходила в комнату Эразия Бульбы. Что о ней теперь станут думать Мая и Канара? Она станет предательницей в их глазах. Она потеряет их дружбу.

С другой стороны, кто она и кто они? Они всегда происходили из разных миров.

На подходе к финиковой роще, когда пальмы стояли уже почти перед мордами их статных коней, Ларэ задала своему спасителю вопрос:

– Что насчет Гоуди?

– Он не причастен, – уверенно сказал мужчина.

Ларэ вгляделась в его полный достоинства профиль, отвлекшись от поводьев в ее руках.

– Но ведь ты сбежал. Это не отразится на Гоуди? Не покажется магистрату подозрительным? – кое- кая истина, вдруг, только в эту секунду осенила ее головку и надавила на легкие. – И магистрат, он ведь сын Эразия, – тише, слегка ошеломленно, произнесла девушка себе под нос. Взгляд ее рассеянно метнулся к низкому человечку, вышедшему из- за стволов пальм. Малек помахал им рукой, длинно растянув свои губы в приветственной улыбке. В темно- синих шароварах и длинной, свободной рубахе из крашенной темно- зеленой ткани он почти сливался с ночью. – Для него дело отца – не очередное дело, оно семейное, близкое сердцу. Он будет мне мстить, – обреченно отчеканила она последнее предложение.

Моаз рядом вздохнул и, как только копыта его коня перешли границу рощи, спешился. Одобрительно похлопывав ездовое животное, он поднял взгляд на чаровницу, и та кое- чего в нем не разглядела. Страха. И это удивило ее.

Он настолько бесстрашен? Словно герой из детских сказок.

– Браво, ты восхищаешь, – полушутя, полусерьезно произнес он. – Даже в столь критическом для себя положении проявляешь заботу о других. Словно принцесса выдуманных волшебных историй.

Похоже, не только Ларэ сравнивала его подобным образом. Или он прочел ее мысли. Может, он все- таки особенный? Иначе, как ему постоянно удается угадывать, о чем она думает? Девушку нервировала эта его способность находиться с ней в одной мыслительной вселенной. Она не привыкла, чтобы ее понимали и считала это подозрительным. Никто раньше не читал ее, будто открытую книгу.

– Ты не ответил на вопрос, – сказал она и спрыгнула на засушливую землю.

– Не волнуйся о моем помощнике. Перед уходом я наказал ему вернуться в город, к родителям. У магистрата и его людей нет причин подозревать мальчонку. Привет, Малек, – он отдал поводья подошедшему юноше.

– Моаз, ты снова привез ее ко мне, – радостно и одновременно удивленно проговорил он своим заботливым тоном дедули. Потом обратился к Ларэ. – Однажды я сказал этому господину, что если он когда- нибудь найдет женщину себе по нут…, – но договорить ему не позволили руки лекаря обернувшиеся вокруг его рта и тела. Возвышаясь над Малеком, мужчина упер подбородок в его кучерявую макушку, крепко прижимая к себе.