Чем чёрт не шутит. Том 2

– Я, как птица Феникс, сгораю и возрождаюсь, вновь, из пепла, ещё более могущественным и прекрасным! – многозначительно, возразил Ильич.

– А сам-то больше похож на жареного цыплёнка табака, и дело твоё – табак! – с убеждённостью истинного гурмана, заметил Яков, предъявив, в качестве весомого аргумента, свой кулак.

Опасаясь, как бы Яков не «дал ему прикурить», «держащий кукиш в кармане», Ильич, хотя и о других его карманах нельзя было сказать, что там «не было ни шиша», решил перевести разговор, с трагической для него темы, на трагикомическую: – Вот чёрт-то попутал, и витки спиралей, в развитии наших жизней, опять схлестнулись-переплелись! Дежавю и реинкарнации здесь отдыхают! Мы, помнится, встречались с тобой ещё до встречи в лесу! 19 января 1919 года, ты тормознул мой роллс-ройс «Серебряный дух» на Сокольническом шоссе! Взял, так сказать, меня с шофёром, на гоп-стоп, и забрал у меня пропуск в Кремль, браунинг и автомобиль. А в январском лесу 1924 года, похитил даже мою личность!

– Свою личность ты сам хотел передать мне, правда, в другом качестве, потому-то и устроил дикую охоту на меня, со всей своей чекистской псарней, вот мы и повстречались, тогда, на твоей охоте, пусть и не в городских джунглях, и не на большой дороге, так в лесу! А в лесу, как говорят, и медведь – Архимандрит! А на тебе столько кроваво-грязных грехов, что тебе их только кабан отпустить не побрезговал! Этот кабан не чета кабану убитому Мелеагром, из-за того кабана возникла ссора и разразилась война, а этот хотел предотвратить Вторую мировую войну и мировую революцию! Да и ты, явно, не походил на Геракла, совладавшего с Эриманфским кабаном, а больше походил на Эврисфея, спрятавшегося, от страха, в бронзовый сосуд! Не получилось из тебя даже Ориона-охотника, убитого Артемидой и превращённого в созвездие! Крепости духа тебе не хватило, хотя вонючий крепкий запах из тебя исходил, вместе с испражнениями. Я хоть и не Циолковский, но смею предположит, что если бы ты хотя бы пердеть-то сумел толково (умело выпускать газы), то взлетел бы с сосны и улетел бы к звёздам! И даже, возможно, достаточно было бы толкового срача и мочетока, чтобы совершить Великий и спасительный скачок! Но ты, как видно по сему, способен только к нисходящему развитию и бестолковому просранию и засранию страны, куда бы тебя чёрт не заносил, на вершину ли власти, или на сосну! Хоть кабан и не бобёр, но тебя, как осинку, завалил, а я ободрал и, как ёлочку, нарядил! – съязвил Яков.

– Не изгаляйся, архиурка! Да срал я на твои «советы» и «выводы», и плевал на них, с высокой сосны! Тоже мне, Марк Твен нашёлся! Думаешь, что я так и поверил в твою сказку о «Принце и нищем»?! Этот сценарий разыграл Иосиф и его камарилья, да и придумал, пожалуй, тоже он, недаром, он родился 21 декабря, когда самый короткий день и самая длинная ночь, – закономерная склонность к тёмным силам, теперь это ясно даже мне – некогда воинствующему атеисту. А ты – его старый верный пёс! – прорвало Ильича.

Яков презрительно рассмеялся и пояснил: – Не переоценивай оккультных способностей товарища Сталина, просто они с товарищем Дзержинским оказали тебе медвежью услугу, азартно, как лохи, пытаясь меня переиграть! Я же шестёркой ни у кого не был и не буду, даже шестёркой Сатаны, хотя его шестёрки и посильнее тузов и королей! Я такой крепкий орешек, что твои медвежатники меня ни расколоть, ни вскрыть, как сейф, не смогли, я же от них ускользнул, как шарик в напёрстке, от взглядов лохов. Твоя личность и личина для меня, что шелуха! Я согласен с арабами в том, что милосердие к падшим врагам превыше справедливости. Хотя ни кабан, ни я тебя не убили, но это, как видно, не сделало тебя сильнее, ты, как никто другой, нуждаешься в подачках. Я же в подачках от СССР не нуждаюсь, ибо сам держу великий итальянский общак! Вот тебе паспорт на имя Краплёного и сберкнижка к нему, получай, по ним, с богатого банковского счёта! – с этими словами, он бросил Ильичу паспорт и сберкнижку, которые тот, с радостью, поймал.

– Вот теперь вижу, что не врёшь! – растрогался Ильич.

– Это ещё что! Я передам тебе часть компромата на тебя и Сталина, а часть оставлю себе, на всякий случай!

– Здорово, что ты, Иаков, не оказался моей Ахиллесовой пятой, а достоин, как и я, называться Богоборцем (Израилем)! Здорово, что Иосиф Сталин, хотя и не твой, и не мой сын, но и не Дамоклов меч над нами, и не преследователь мой, а последователь! – умилился Ильич.

– Ты ещё скажи, что мы с тобой – два сапога пара или двуглавый орёл!! – рассмеялся Яков. – A что касается Сталина, то его шевелюру и твою лысину под одну гребёнку не причешешь, а забриваться под тебя он не спешит, так что вряд ли он твой последователь, тем более что твою «ленинскую гвардию» он пустил в расход! У него ведь ещё была кликуха (погоняло): «Давид», вот ей он хочет соответствовать и завалить тебя – «Голиафа», ибо недавно я спровадил трёх исполнителей от НКВД, по душу Краплёного, но этих «ангелов смерти» у Иоси много, как мух в общественном туалете! И хотя он получил предупреждение от этой троицы, что при мокрухе всплывёт и компромат, но будь готов и к встрече незваных гостей, тех, что хуже татарина! – добавил он, с усмешкой.

– На каждого его ангела, я сто чертей найду! – с уверенностью, граничащей с самоуверенностью, произнёс Ильич, и продолжил весьма рассудительно: – А по отношению к моей Советской «гвардии», Иосиф поступил весьма разумно, ибо ещё милетский тиран Фрасибул мудро поучал: «Ты же делай, как я, если хочешь упрочить свою распорядительную власть: всех выдающихся граждан губи, кажутся ли они тебе враждебными или нет, ибо распорядителю власти даже и друг подозрителен». Да чёрт с ней, с этой «гвардией», я бы с ней поступил так же, и Иосиф это прекрасно понимает! Эта «ленинская гвардия» своё отвоевала, и её не стоит беречь, как берёг свою гвардию, при Бородино, Бонапарт! Теперь у меня есть куда более работоспособная и дисциплинированная гвардия! В СССР мне жаль только почившую сестричку Анюту и безвременно почившую сестрёнку Маняшу, особенно, недавно почившую Маняшу! А то, что «старый друг лучше новых двух» – то к политике это не относится, ибо там мне нужны не друзья, а именно гвардейцы, и чем больше новых, не страдающих звёздной болезнью, и не пытающихся тянуть на себя одеяло, гвардейцев, тем лучше и спокойней мне за власть и дело! Ибо мои гвардейцы должны смотреть на меня – Главкома, не как на друга или недруга, а как на непререкаемое Божество! Это так и будет, вот увидишь! – с искренней убеждённостью оракула, произнёс Ильич, не раскрывая, как ему казалось, своих Германских козырных карт. Хотя баварская шляпа и выдавала его с головой, в глазах Якова, не забывшего ещё того, как величали Ильича его враги в семнадцатом: «германский шпион».

– Ну что же, французская поговорка: «врёт как адвокат», это не про тебя нынешнего, надеюсь! С адвокатской практикой ты окончательно завязал? – спросил, хитро улыбаясь, Яков.

– Этой ерундой я лишь в молодости тешился, да и то безуспешно – это явно не моё призвание! А потом сам судил, и весьма успешно, и о мире, и многих в мире, и буду судить мир по справедливости и революционной целесообразности – в интересах «революционного народа», а не «массы населения неоформленной»: обывателей, мещан и прочей трусливой и склизкой сволочи! И пусть потом Страшный Божий суд решает за кого он, за смелых и сильных, или за «козлов» и «петухов», то есть за тварь дрожащую и западложную! Что бы там евангелисты ни писали, о том, что «не судите, да несудимы будете», всё это чушь! Бог – не дурак, и его суд нас оправдает! Свои законы и свой суд есть и в уголовном мире, и там трусов и подонков осуждают на смерть! Только сильные и смелые достойны счастливой жизни! Иосиф, дока в религии, говорил мне о том, что запрещённую официальной церковью правду вещал Ориген, а он вещал о том, что Бог помилует даже Дьявола! Так что дьявольски сильн!1ые, умные и смелые личности будут всегда держать верх над слабыми, глупыми, трусливыми – западложными людишками! И это куда правдивее, чем откровение Иоана Богослова! Такова ведь и твоя, и моя правда, и справедливость! От такого никакой воинствующий атеист («безбожник») не откажется, даже такой, каковым был я! Так выпьем за встречу двух наидостойнейших личностей – нас с тобой!! Эй, человек! Бутылку «Смирновки»! – подытожил, выкриком официанту, Ильич, под одобрительный кивок Якова.

– Помню твою статью в «Правде», за 29 мая 1919 года, где ты утверждал, что каждый месяц приближает мировую пролетарскую революцию! Но не указал, правда, сколько месяцев пройдёт, когда с мировой пролетарской революцией мы столкнёмся, как поезда, лоб в лоб! – улыбнулся Яков, а Ильич задорно рассмеялся его чёрному юмору.

Выпив с Яковом бутылку «Смирновки», Ильич заморил червячка оставшимися от трапезы Якова итальянскими червячками, то бишь вермишелью, а Яков запел «Мурку». Песня взяла за душу и Ильича, и он, проглотив еду, подхватил «Мурку», как мог! Но своего голоса ему не хватало, и, решив набрать за себя как можно больше голосов, дабы недостатки его голоса не были столь заметны на фоне хорошо поставленного голоса Якова, Ильич, по старой детской привычке, влез на стул и продекламировал стихи, обращаясь к стайке девиц из старших классов гимназии, зашедших перекусить в кафе, но стихи отнюдь не детские, а грозные стихи Маяковского:

И песня,и стих– это бомба и знамя,и голос певца подымает класс,и тот,кто сегодняпоёт не с нами,тот —против нас.

При этом, он яростно размахивал правой рукой, сжатой в кулак, а в глазах его сверкал лёд и пламень! От себя, он, не менее грозно, добавил: – Это вам не мура и не о МУРе!!

Девицы, сначала, оробели от такого зрелища, а потом, подняв визг, хотели было постыдно сбежать, не заплатив за надкушенные ими ватрушки, но были схвачены официантами у дверей. А сообразив, наконец, чего от них хочет Ильич, они благосклонно сменили свой визг на вопли о печальной судьбе неверной Мурки, станцевали, и даже всплакнули, после того как Ильич перевёл им содержание текста песни. Внешне, вероятно, не уступая Мурке в смазливости, эти девицы превзошли её в верности своим новым кавалерам, и не покинули их даже тогда, когда другие порядочные «бонтонши» попытались бы покинуть, спасая свою репутацию.

– Берём этих баб и валим ко мне на виллу! – предложил гостеприимный Яков.

Ильича, как и девиц, уговаривать не пришлось. Гурьбой они ввалились на виллу «Сеттани», в которой с ноября 1906 по март 1909 года жил Горький, и куда к нему в 1908 году приезжал в гости Ильич. Эта белая вилла располагалась в южной части острова, на вершине довольно высокого холма, высоту которого помогал преодолеть фуникулёр. Фасадом дом был обращён к южной бухте Марина Пиккола. Сама вилла купалась в необыкновенно чистом целебном воздухе, этим она особенно понравилась Якову, и он купил её у тогдашнего владельца Блезуса. В Ильича же потоки целебного воздуха, на вершине долгожданной радости посещения незабываемо сказочного острова, вдохнули могучие силы. Перед неукротимой половой мощью Ильича не устоял бы не только рекорд Геракла, ставший тринадцатым подвигом, но и все сатиры лопнули бы от зависти, а героям книг Апулея, Рабле, Боккаччо такая мощь и не снилась! Весь остаток дня и всю ночь каменная вилла сотрясалась от грандиозной оргии, превосходящей по накалу памятные Капри оргии Тиберия! От пробудившегося вулкана страстей и этого эпицентра сексуального землетрясения, вся вилла покрылась трещинами и напоминала шалаш, сквозь «прутья» которого проникли лучи утреннего солнца. Яков, Ильич и потрёпанные девицы вовремя вышли из пострадавшего здания, а своевременный сильный напор ветра завершил разрушение здания, под досадливым взглядом Якова, явно переборщившего с гостеприимством и развлечением. Прогнав девиц, теперь уже лёгкого поведения, Ильич попытался его успокоить: – Неустойку я тебе возмещу сполна! В июле тысяча девятьсот десятого, я гостил у Горького на вилле «Спинола», она находится почти рядом с площадью, на виа Лонгано у скалы. Здание очень прочное, его сам чёрт не разрушит, недаром там был раньше монастырь! Пойдём, я тебе это надёжное и просторное святое место куплю!

– Пошли, осмотрю! Если мне понравится, я сам себе куплю, а если мне не понравится, покупай её себе! – махнул рукой Яков.

Вилла «Спинола» – здание мрачноватое, неуютное, буро-красного цвета Якову не понравилась, и он купил, по соседству с ним, большую белую виллу, а Ильич в «Спиноле» не разочаровался и приобрёл её себе, сняв в сберегательной кассе необходимую сумму денег, со счёта, финансируемого Германией и Италией, на имя Белого. У Якова, в подобного рода паспортах и огромных суммах денег на сберкнижках, тоже недостатка не было.

В первую же ночь своего пребывания на вилле «Спинола», в качестве её хозяина, Ильичу приснился Алексей Максимович Горький, отчаянно ругающийся матом. От этого громкого мата, Ильич проснулся, но видение Горького не исчезли со сном, напротив, в лунном свете явственно был виден призрак (привидение) Горького, который, не обращая внимания на Ильича, плавной походкой двигался перед окном комнаты и костерил, на чём свет стоит, ВКП (б) и Советскую власть, с их воинствующим атеизмом.

После фразы призрака Горького: «Этот воинствующий атеизм – одна херня, а не наука!», Ильич, протирая от удивления глаза, нашёлся лишь на робкую шутку: – Не одна херня, а много херни!

Озабоченный своими проблемами призрак, машинально, отреагировал: – Сплошная херня, а последствия её не охуительные, а весьма и весьма хуёвые!!! – выдохнув это, душевно-призрачный Горький опомнился, и, вперившись взглядом в кровать под балдахином, различил в ней Ильича. От изумления, призрак Алексея Максимовича перестал «окать», а только ахал!

– Да, это я – Владимир Ульянов-Ленин, в своей плоти и крови, и в своём уме! Да, выгляжу на свои 67 лет, а ты как умер год назад, в свои 68, так на 68 и выглядишь, с чем тебя и поздравляю! Поздравляю и с новой жизнью на этом сказочном острове, уже у меня в гостях! Нужно ли, при этом, быть чем-то недовольным?! Может быть просто по русскому мату соскучился?! – прокартавил, пришедший в себя, Ильич.

Призрак Горького вновь опомнился и, вежливо раскланявшись с новым хозяином виллы, с горечью, ответил: – Это для тех, кто во плоти своей, Капри – лучшее место и время жизни! Для них, это сказочный земной рай! А, для бесплотных, лучшее место и время – небесный рай! Но, так как меня чёрт попутал с большевизмом и атеизмом, да так, что я выступал на II съезде Союза воинствующих безбожников в 1929 году и принимал деятельное участие в СВБ, Бог распорядился, чтобы духу моего в небесном раю не было! Ещё бы, ведь от атеистической пропитки дух дурно пахнет – зловонит! Чуешь, как несёт от моего зримого духа, отнюдь не французскими духами?! В твоём-то теле, этот запашок, что во флаконе пробкой заткнутом.

– А я подумал, что это от моих носков или подмышек прёт! – признался Ильич, поморщив нос.

А Горького печальный призрак продолжал: – Но, так как я, в тайне души своей, очень переживал за Российский народ, из-за того, что он из царского огня попал в большевистское полымя, а хороший психолог Сталин в этой моей душевной травме разобрался, и чтобы я чего лишнего не написал, меня отравил, втихаря, и, будучи несостоявшимся святым отцом, меня отправить пытался в мир иной (потусторонний) без покаяния и отпущения грехов; то Бог распорядился иначе, и направил меня – православного по крещению, не в католическое чистилище и не в кромешный ад, а на Капри, для покаяния и очищения грехов, и мольбах о небесном рае, поскольку здесь бесплотность моя не даёт возможность удовлетворить мне мои желания, а соблазны здесь велики и мучительны! Правда, вот завидно мне белой завистью, что самоубийцу Серёгу Есенина, если ангелы не врут, Господь отправил в небесный рай! Из-за бережного отношения Есенина к зверью, как братьям нашим меньшим и тварям Божьим, за поэта ходатайствовал перед Господом Богом католический святой Франциск Ассизский, они с Есениным в духовном родстве, а также за него ходатайствовал перед Господом Богом и, близкий Сергею по духу, православный святой Серафим Саровский! А ведь ещё в четырнадцатом Есенин утверждал:

Если кликнет рать святая:«Кинь ты Русь, живи в раю!»Я скажу: «Не надо рая,Дайте родину мою».

Вот и выходит, что та уходящая Русь, о которой он писал и которую любил, ушла в небесный рай, и он с ней, родной, туда же! А вот лжесамоубийцу, а на самом деле, как он говорит, бабой убиенного, Маяковского, я узрел в тридцать пятом в Московском метро, где он привиденичал. Он сказал, что его туда чёрт угораздил, сначала в канализацию, а потом в метрополитен! Да, можно сказать, не из грязи в князи вышел, не из фекалий в митрополиты, а опустился в метрополитен! Но он надеялся, скоро, не только со строящейся станции имени Маяковского, на площадь своего имени выйти, но и в родном Багдади побывать, который хотят в Маяковский переименовать! А пуще всего, надеется обосноваться на шеститысячнике «Маяковского пике» – в горах Памира – на «Крыше мира»! Маяковский и в привидении своём самовлюблённости не утратил, мне о себе хвастнул:

Пусть звёзды гаснут,Свет их всё ж живёт!Но их и зажигают,Если это кому-то нужно.Мой свет нужен всем и всегда,Больше, чем свет сердца Данко!Мой свет, без тени и лени,Ленина свет пересветит,Навечно Аврору затмит!Меня ж зажигать будет всё и всегда,И я не погасну вовеки!И сам я зажгу всех и вся,Я – вечный огонь,И горючего хватит —Вселенная вся запылает,Энергию эту во веки веков сохраняя!В лучах моей славы бледнел бы и слабел быГиперболоида Гарина луч!Лучи его, в сравнении с моими:Отрезки и точки, запятые и крючочки!Мои – перспективны и прогрессивны,Бесконечны и незаменимы!

И это всё притом, что он – бледная тень, даже самого себя! Какая там из него светоч для народа?! Катерина и та – ослепительно яркий луч света, не только в сравнении с тёмным царством, но и в сравнении с ним! Солнце русской поэзии – Пушкин, и тот был уверен, что его ничтожество ожидает за гробом, после греховной «Гаврилиады» и посрамления Корана, и надеялся лишь на «душу в заветной лире» и памятник свой нерукотворный, так оно и есть! А этот агитатор и горлопан большевизма – «маяк» большевистского пути, попади он в ад, и там бы всех «затрахал» призывами к революции и коммунизму так, что и чертям бы тошно стало! Вот они от него и отделались, хорошо ещё, что вместе с призраком коммунизма по Европе шляться не отправили! И без него-то народу тошно! Я вот тоже, вслед за тобой, разделял народ на «революционный народ» и на народ как «массу населения неоформленную», считал, что литературное дело должно быть составной частью общепролетарского дела, говорил, что кто не с нами, тот против нас, потом одумался, но поздно было!

– Неужели теперь ты переменил своё мнение о народе, о котором в своём романе «Жизнь Матвея Кожемякина», исторически верно, писал, что в древности русский народ хвалил греческий царь, арабы, норвежцы и другие, а потом всё это пропало и как будто иной совсем явился народ? Похвальных древних отзывов ты насчитал 17, а более новых стыдных 22. Да, византийский император Маврикий (539—602 г.г.) сказал: «Племена славян любят свободу и не склонны ни к рабству, ни к повиновению». Но это было до татаро-монгольского ига, а вот после него, в первой половине 17 века Фридрих Великий писал о России: «…простой народ тупоумен, предан пьянству, суеверен и бедствует», а французский посол маркиз де ла Шетарди писал в первой половине 18 века о русском народе как о «привыкшем к неволе, к низкому, бесчеловечному раболепию перед тем, кто всего более ему делает зла». И во второй половине 18 века французский посол граф Сегюр писал о России, что у «низшего класса народа в этом государстве нет всеоживляющего и подстрекающего двигателя – самолюбия». Да ты и сам утверждал, что крестьянские деревни – это такое болото, в котором могут увязнуть по уши любые прогрессивные начинания! Все эти нелицеприятные характеристики относились к народу как массе населения неоформленной, то есть к «глупым пингвинам», а вот революционный народ России – это «гордые буревестники», ставшие «орлами», не двуглавыми, а многоголовой стаей, как и большевистская партия их направляющая клином и вышибающая клин империализма! Большевистская партия лучше всех сориентировалась в буре Первой мировой войны, благодаря мне – мозгу большевистских партийных голов! Моим умом жил «семилетку» народ после Октябрьской пролетарской революции, Сталинским, пока, живёт, но, скоро, опять и очень даже надолго моим жить будет! Так что не переживай о народе понапрасну, что не своим он ныне умом живёт, и не забывай, что своего ума у русского народа давным-давно не стало! – напомнил Ильич.

– Твоего ума, как и Сталинского, на всех не хватало и не хватит! Да и те, кому достанется понемногу, и то пропьют! Церковь увещевала, что Божьим умом и по Его законам и заповедям народу надо бы жить – нетужить, у Господа его хватит всем сполна, такой ум не пропьёшь и не прогуляешь, он образумит!!! А народ-то наш, в массе своей, только вид делал христианский, а жил по наущению бесов, они же и «революционный народ» породили, а вы с Иосифом – лжебоги, в кои вас бесы и вывели, для такого сорта людей! Да, плоха была родословная нашего народа, он, подстрекаемый бесами, язычествовал и борзел, и, увеличиваясь в численности, ухудшался в качестве, а потому даже будучи крещён, быть рабами Божьими не желал! По заслугам монгольское иго и получил, потом – крепостничество, а затем, чёртовыми путями и путями на хуй, в пизду и жопу, дошёл до вашего тотального режима – вашего социализма в отдельно взятой стране! А я-то, дурак, каюсь светом «сердца Данко», помогал большевикам народ туда заманивать, как глупых мотыльков на свет костра, и завёл как Иван Сусанин поляков в непроходимые дебри! Если китайский мудрец 17 века Чжан Чао писал о нехристях китайцах, что у достойного мужа много доброго и мало злого, у обыкновенного человека мало доброго и много дурного, у морально низкого нет ничего доброго и много дурного, то в нынешней России, в массе своей, остались морально низкие люди! Но это же ожидает и Китай и любую другую страну, если там победят чёртовы большевики, доводящие страну до полного атеистического маразма и революционной целесообразности. Конечно, я и раньше знал, что абсолютно безгрешен и благ лишь Бог, то есть только у Бога совсем нет зла, а есть разумное добро; что Бог есть любовь и три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино (единосущная Святая Троица). В этом я полагался на Христа и Новый Завет, и на то, что здесь разум не противоречит чувству, ибо понять – значит простить, а Бог всё знает и всё понимает и всех! Он создал этот мир и его законы и каждый получает своё в своё время и на своём месте! Всё на том и этом свете предопределено Богом! Ты когда-то заметил, что человек познаёт мир и объективно и субъективно. Да, своя доля субъективности есть и у любого мудреца. А вот Божья личность абсолютно объективно и справедливо, с бесконечной любовью, относится ко всем людям – по сути, детям Своим, и не только к людям, ибо прав Ориген, утверждавший, что прощён Богом будет даже Сатана-Дьявол, и меж ними будет мир и согласие, не в ущерб людям. Воистину, всё действительное – разумно, но далеко не всё разумное действительно в настоящее время, ибо всему разумному – своё время! Все разумные причинно-следственные связи, изменяющейся картины мира, не видны были и мудрецу Гегелю, и всем пророкам и провидцам! А с точки зрения простых людей, многое может казаться неразумным, но существования дураков, умных, гениев, подлецов и негодяев, и праведников – это разумные причинно-следственные связи, ведущие человечество по неисповедимым для многих путям Господним к раю! Знал я, что и чёртовы пути, по плану Господа, приводят в рай! И даже молился «иконе» с изображением лилового лыбящегося Чёрта- Дьявола, который вдохновлял меня и помогал в литературном творчестве! Грешил я на земле в своё удовольствие, надеясь на Божью милость на небесах и на небесные (неземные) удовольствия! Но вот выходит так, что любовь к подлецам и нераскаявшимся грешникам у Бога согласно народной примете: «бьёт, значит любит»! Любовь Его к нераскаявшимся грешникам проявляется после их смерти, в битье суровыми обстоятельствами, до духовного очищения от духовных грехов, словно выбивание пыли из ковров! Я и сам, клин клином выбивая, охаиваю свои прежние грешные слова и дела, дабы поскорее очистить душу от грехов, накопившихся больше, чем пыли в пылесосе, и сидящих в ней глубже заноз в теле! Да, все пути приводят в рай, но не предполагал я, что этот чертовски тернист и долог, рассчитывал, что он чертовски удачлив и весел! Эх, чёрт побери! Ну что ж, чему быть, того не миновать! От судьбы не уйдёшь!