Сердце Короля Теней

Принц взмахивает рукой, показывая, что я должна пойти с ним. Я один раз киваю и начинаю шагать рядом с ним, отчетливо осознавая, что следом за нами идет молчаливая стражница. Хэйл ни словом не возразила, когда я появилась в дверях своей комнаты, одетая в это изысканное платье. Она лишь смерила меня взглядом, приподняла бровь и сказала:

– Король предпочел бы, чтобы вы оставались в своих покоях.

– Мне это отлично известно, – ответила я, в то время как шея уже начинала болеть от тяжести головного убора. – А тебе велено меня отсюда не выпускать?

Она один раз моргнула, затем качнула головой.

– В таком случае я присоединюсь к нему.

Хэйл пошла впереди, всю дорогу сохраняя молчание. Мне повезло, что она согласилась помочь; сама бы я ни за что не нашла обратной дороги в этот грот. Теперь же я еще более рада, что она прикрывает мою спину. Может, я ей и не нравлюсь, но ее верность Фору неоспорима. Если придется, она меня защитит. Ради него, если не ради меня.

Я иду с принцем Сулом по узкому уступу, огибающему водопад и выходящему в огромную залу на другой стороне. Через мгновение я останавливаюсь, широко распахнув глаза.

Здесь мертвые. Тела всех убитых собраны и замотаны в погребальные саваны, на закрытых глазах лежат черные драгоценные камни. Их так много. Большие и маленькие. Некоторые – душераздирающе крохотные. Ряд за рядом их разложили вокруг священных вод, заполнив весь пол этого огромного пространства.

Желудок проваливается вниз. Я знала, что это будет церемония прощания с мертвыми. Но я не ожидала их увидеть, столкнуться с их количеством. Фор сказал, что итоговое число погибших не столь велико, каким могло бы быть. Но он лишь пытался оградить меня от правды. Скольких из этих душ я могла бы спасти, если бы чуть раньше добралась до Круга Урзулхар? Сколько жизней я могла бы уберечь, если бы не поддалась той боли, что скручивала мое тело?

Мои ноги прирастают к земле. Я не могу двинуться, не могу убежать. Я ничего не могу, только стоять на одном месте, пока сквозь меня льется трольдская песнь. Человеческие уши не созданы для того, чтобы выдерживать такие песни, поющиеся голосами столь глубокими и столь резкими. В этом звуке есть красота, но это опасная, дикая и сокрушительная красота. Я в отчаянии отрываю глаза от вида всех этих тел и впиваюсь ими в Фора. Он прошел сквозь водопад и теперь стоит на дальнем конце бассейна, вода плещется у его бедер. Он так неподвижен, что мне легко поверить, будто я вижу лишь каменную копию того мужчины, которого люблю. И дело не только в неподвижности – куда сильнее поражает это неотвязное ощущение, что меня от него отрезали. Как будто его душа перешла в другой мир, оставив меня здесь.

Я бросаю быстрый взгляд на высокие стены, озаренные висячими кристаллами лорста. Этот зал по меньшей мере пять этажей в высоту, с галереями, выходящими на водопад и бассейн. Сталагмиты служат природным барьером между зрителями и отвесным обрывом, ведущим ко дну каверны. Множество лиц смотрят поверх и вокруг них, наблюдая за своим королем. Многие из этих взглядов сосредоточены и на мне. Некоторые с подозрением. Все – с любопытством. В данный момент я рада, что мой божественный дар впал в спячку; не уверена, что я смогла бы вынести гнет их эмоций в этом зале скорби.

Сул с достоинством шагает вперед, пробираясь между мертвыми к дальнему концу этого зала. Лишь теперь я замечаю другие фигуры: высоких, торжественных трольдов-сановников, министров Фора и членов его двора. Их глаза закрыты, их руки молитвенно сложены. Их кожа, обычно такая сияющая и бледная, потемнела до разных оттенков каменно-серого. Если бы не их фантастические наряды, они бы легко могли слиться со стенами.

Обеими руками вцепившись в юбки, я пересекаю зал, лавируя между завернутыми в саваны телами. Болезненно осознавая каждое из них по отдельности, осознавая пустоту внутри них. Где же их души? Фор сказал, что эта церемония должна привести их к месту упокоения. Значит ли это, что они сейчас бродят по Мифанару и Подземному Королевству?

Сул занимает оставленное для него место среди трольдов. Он принимает такую же молитвенную позу, что и все остальные, и опускает голову. Мгновения спустя его кожа тускнеет до темно-серого, а его тело словно застывает. Приглядевшись, я различаю рядом с ним фигуру его матери, королевы Рох. Она глубоко погрузилась в свое каменно-медитативное состояние и не осознает моего присутствия. И все же я не могу отделаться от жутковатого ощущения, будто она каким-то образом смотрит на меня сквозь свои опущенные веки.

Ну и где же мне встать? Для меня здесь нет места, я также не могу погрузиться в камень, как все остальные. Тем больше было причин послушаться Фора и остаться в своих покоях. Если эта церемония и в самом деле продлится несколько часов, то как я ее выдержу?

Решительно стиснув челюсти, я встаю перед Сулом и его матерью и поворачиваюсь лицом к бассейну. Я впиваюсь взглядом в Фора, мой якорь в этом странном мире резких песен и непроницаемого камня. Ужасный грохот этих трольдских голосов напоминает о хаотичном сотворении миров – пылающую жизнь и крошащийся камень, которые за миг сталкиваются друг с другом, создавая и разрушая. И посреди всего этого Фор стоит неподвижно, держа кристаллическую сферу высоко над головой. Она сияет внутренним светом, пульсирует в такт резонансу песни. В самом бассейне пробудились другие огни, все те сверкающие кристаллы, которые озаряли эти священные воды во время нашей брачной церемонии. Теперь они сияют для мертвых.

Песнь пробирается мне прямо в кости. Она гудит в них, своей глубокой вибрацией соединяя меня с камнями. Как будто эта песнь, поющаяся сотнями голосов, активирует жизненную силу внутри урзула. Вот бы я могла ее понять. Это словно язык, который мне никак не дается. Если бы только кто-то мог научить меня. Тогда, возможно, я сумела бы помочь…

Я моргаю. Сколько времени прошло? Внезапно кажется, что я простояла здесь несколько часов, как будто песнь и гул кристаллов окутали меня, утянули на глубину и погрузили в транс. Но что-то выдернуло меня обратно. Нахмурившись, я качаю головой и снова отыскиваю взглядом Фора.

Он упал на колени.

Мое сердце подскакивает. Что случилось? Он не должен так выглядеть, вес кристалла как будто сокрушает его. Я оглядываюсь на придворных, выстроившихся вдоль стен. Они все так же глубоко погружены в свой камнеподобный транс и словно бы не замечают происходящее. Но на галерее вверху появляется движение, нервно шевелятся тела, сверкают глаза. Зрители беспокоятся. Они тоже понимают, что что-то не так. Я снова поворачиваюсь к Фору. Кристаллы урзула в воде вокруг него мигают. Они сияют уже не тем ярким голубовато-белым светом, а резким, глубоким красным. Свечение в центре того кристалла, что он держит, пылает огнем.

– Фор, – шепчу я, мой голос теряется в неустанном грохоте трольдской песни. Я делаю шаг.

На мое плечо ложится рука.

– Гурат, курспари.

Я поворачиваю голову назад и встречаюсь с устрашающим взглядом Сула. В его глазах отражается красный свет кристаллов урзула.

– Отпусти меня, – говорю я.

Он скалится.

– Тебе нельзя вмешиваться, – говорит он, переходя на мой родной язык. – Это уничтожит его. Фор должен доказать, что он – ттармок, что он может вынести давление мира.

Я качаю головой.

– Это ведь сокрушает его. Он умрет.

– Если на то будет воля Глубокой Тьмы.

– Нет! – Я пытаюсь вырваться из его хватки. – Я не стану стоять в стороне. Я могу помочь ему. – Решимость делает мой голос тверже. – За этим меня сюда и послали.

Пальцы Сула на моем плече сжимаются крепче, как будто ему очень хотелось бы раздробить мне кости.

– Морар-джук! – рычит он. – Тебя сюда послали, чтобы ты стала его погибелью, но не думай, что я стану стоять в стороне и позволю тебе…

Он резко замолкает, когда большая бледная рука отдергивает его назад. Мы оба оборачиваемся, с удивлением обнаруживая, что рядом с нами стоит королева Рох. Ее каменная шкура растаяла, вновь открыв бледное лицо и идеальные черты, подсвеченные красным сиянием кристаллов урзула.

Она что-то рявкает своему сыну по-трольдски.

– Мар! – начинает протестовать он, но она его обрывает, грубо отпихивая в сторону. Он чертыхается и расправляет перед своего одеяния, его глаза перескакивают с меня на нее и обратно. Игнорируя его, Рох поворачивается ко мне. Я удерживаю ее взгляд, кровь моя бежит по венам все быстрее. Она мне не друг; у меня есть причины полагать, что она мне враг. Она не хочет спасения Мифанара или Подземного Королевства, она скорее жаждет их окончательного уничтожения. И она явно не поддерживает ни Фора, ни его правления.

Сейчас она смотрит на меня сверху вниз, воплощая разом свирепую мощь и яростное бессилие. Королева, которая больше не является королевой в мире, находящемся на краю гибели. Она вглядывается в мое лицо. Затем ее глаза на мгновение опускаются к кулону, лежащему у меня над сердцем.

– Ступай к нему, – говорит Рох. Она резко вскидывает глаза, впиваясь в меня взглядом. – Делай то, что должна, курспари-глур.

Я перевожу обеспокоенный взгляд с нее на ее сына. Сул стоит в нескольких шагах за спиной матери, его лицо – маска едва сдерживаемого гнева. Хэйл стоит рядом с ним, успокаивающе положив ладонь на его руку. Я на долю секунды ловлю взгляд своей телохранительницы. За стоической неподвижностью ее лица что-то мелькает, быть может проблеск отчаяния. Я вижу его даже без помощи моего божественного дара. В конце концов, ее брат был среди тех, кто погиб; его душа тоже сейчас на кону.

Но Хэйл была рядом, когда я поднялась в Круг Урзулхар и соединилась с теми великими камнями. Она была там и видела, что произошло. Ту силу, что вырвалась из меня, обратив волну разрушения вспять. Может, она и не все понимает, но знает достаточно.

В течение пяти долгих вдохов Хэйл удерживает мой взгляд, затем кивает. Это все ободрение, что мне нужно.

Отвернувшись от них троих, я приближаюсь к Фору и бассейну. Его голова опущена, лицо – в паре дюймов от воды. Если вес кристалла надавит на него еще хотя бы немного сильней, то он утонет. Я подбираю юбки и пробираюсь между замотанными телами мертвых, игнорируя голос Сула, окликающий меня со спины. Его вскоре заглушает грохот неустанной песни. Земля у меня под ногами гудит из-за всех сокрытых в ней кристаллов, пробудившихся в этом зале.

Остро осознавая, что на меня смотрят глаза всех зрителей, собравшихся на галерее, я отбрасываю в сторону свой тяжелый головной убор и громоздкий узорчатый воротник, после чего прыгаю в ледяной бассейн. Вода достает мне почти до пояса, когда я добираюсь до моего стоящего на коленях мужа. Что же мне делать? У меня нет ни опыта, ни знаний, на которые я могла бы положиться. Но Фор в беде. Я это чувствую. Скоро его душа треснет под этим невообразимым весом. Я должна что-то сделать. Хоть что-нибудь. Закрыв глаза, я протягиваю руки и обхватываю ту сферу, что он держит.

И тут же меня головой вперед вышвыривает из этого мира.

Глава 8. Фор

Меня окружает туман.

Или, скорее, не туман. Туман должен сопровождаться ощущением влаги на коже. Это же – бесформенность. Движущаяся, колышущаяся, закручивающаяся. Она перекрывает зрение, предлагая лишь краткие проблески откровений.

Я покинул свое тело. Я вижу его сквозь эту завесу, оно стоит на краю бассейна, держит камень. Оно будто и не мое вовсе, но когда я тянусь к нему, оказывается, что я все еще с ним связан сияющей, удерживающей меня нитью. Если я надавлю вот так, то смогу заставить его двигаться. Скрежещущие, скованные движения, словно у какой-то марионетки. Но этого вполне хватает, чтобы заставить его – меня – двигаться.

Он – я – та физическая оболочка, в которой я жил до сих пор – входит в бассейн и продолжает идти вперед, как и должно. Не зная точно, что делать дальше, я следую за ним, прохожу сквозь туман и пену водопада, ничего не ощутив. Однако я чувствую Вулуг Угдт. Эта песнь вибрацией проходит через кристалл в его – моих – руках, ей отвечают гул и гармония всех кристаллов в том бассейне. Каким-то странным образом мне кажется, что это они поддерживают мое существование. Словно само мое бытие в этом мире обеспечивается пульсацией тех камней и монотонным гулом голосов.

Поэтому я следую за своим телом, скольжу по поверхности воды, пока оно переходит с одного конца в другой и наконец останавливается в дальней части бассейна. Внимательные глаза смотрят вниз с галерей. Я направляю свое сознание вверх, пытаюсь разглядеть зрителей. Жителей моего прекрасного города, пришедших посмотреть на своего короля, который проводит священные обряды смерти и перехода душ. Но я не могу их различить. Эта клубящаяся хмарь слишком густа. Не вижу я и своих министров с придворными. Даже Фэрейн, дорогая и любимая, сокрыта от моих глаз.

Однако же я могу видеть мертвых.

Они парят в эфире над своими укутанными в саваны телами. Их так много, ряд за рядом, тянущиеся далеко за пределы этого гулкого зала. Мы все вместе находимся в этом пространстве бесформенной бесконечности, в этом царстве Гуральт Харред, как назвали его жрецы, – Месте Ожидания.

Я окидываю взором море мертвых лиц. Песнь Вулуг Угдт и пульсация кристаллов временно придают им форму, так же как и мне. Они не могут остаться здесь. Но их так много, а я не знаю, что должен делать. Как мне направить их к покою? Их лица печальны и серьезны, глаза – темные провалы без света и эмоций. То здесь, то там, по мере того как меняется песнь, они пропадают из виду, чтобы затем проявиться вновь. Они продержатся ровно столько, сколько поется песнь, а Камень Мертвых будет оставаться поднятым, чтобы улавливать вибрации. Мне нужно отправить их домой. Прежде, чем либо закончится песнь, либо мое физическое тело рухнет под ее весом.

Я протягиваю руку, обретшую форму благодаря песне, гудящей жизнью и магией.

– Подойдите, – зову я, мой голос до странного гулок и глух. – Подойдите, друзья мои. Вам пора обрести покой.

Они не двигаются. Те бездонные провалы на месте их глаз смотрят на меня. Песнь катится дальше, а кристалл пульсирует. Их фигуры начинают обретать четкость, и вот я уже вижу раны, от которых они умерли, плоть и кости разорваны, сломаны, истерзаны. Мужчины, женщины и дети – все висят передо мной в этом странном тумане, заполняют поле моего зрения своими страданиями.

Мое сердце сжимается в груди где-то за завесой реальности.

– Подойдите, – молю я, протягивая теперь обе руки, как будто хочу обхватить их всех. – Позвольте мне вам помочь.

Но они не приближаются. Боятся, колеблются. Они мне не доверяют? Они не верят в меня, своего короля? В конце концов, в жизни я их подвел. Кто сказал, что от меня и в смерти будет для них какой-то толк?

Затем среди них что-то движется. Призрачные трольды на миг пропадают из виду, чтобы появиться вновь в нескольких шагах позади, расчищая дорогу для одной приближающейся фигуры. И вновь я чувствую, как подскакивает мое физическое сердце.

– Йок! – восклицаю я и протягиваю к нему обе руки.

Мальчик мертв. Конечно же, я уже знал об этом. Даже сильнейший трольд не сумел бы пережить такое падение. Пускай расплавленная река и не повредила бы его трольдскую шкуру, но сила удара раздробила бы его кости, вынуждая уйти на дно, в то время как горячая магма заполнила бы его легкие и выжгла бы его изнутри.

Теперь же он медленно приближается ко мне – призрачная фигура, с чьих бесплотных рук и ног падают комки застывшей пемзы. Чем ближе он подходит, тем четче я его вижу, и вот я уже могу поклясться, что передо мной стоит Йок, которого я когда-то знал. На нем его идеально отполированная броня, а его светлые волосы зачесаны назад и собраны черным шнурком. Я вижу его нос, искривленный после перелома, который он получил еще ребенком в результате падения. Я вижу скол на его переднем зубе, когда он раскрывает рот. Чего я не вижу – так это его глаз. Они остаются черными провалами пустоты.

– Мой король! – Его голос странно булькает, как будто он и сейчас тонет. Но он продолжает, и слова звучат все четче: – Мой король, мой возлюбленный король! – Он хватает меня за руки и прижимается лбом к тыльной стороне ладоней. – Почему вы здесь? Я подвел вас? Вы тоже погибли? Все было впустую?

– Нет, Йок, – тут же отвечаю я, сжимая его руки так сильно, как только могу. – Ты спас меня. Ты – истинный воин, сердцем и душой.

Мальчик вздыхает, его призрачное дыхание колышет туман перед его губами. Когда он выпрямляется, тьмы в его глазах больше нет. На мгновение он становится тем же честным мальчиком, которого я знал с самого дня его рождения.

– Ступай, Йок, – говорю я. Обхватив его затылок, я привлекаю его к себе и прижимаюсь своим лбом к его. – Ступай и обрети покой, Воин Мифанара.

– Гракул-мир, Арук, – говорит Йок и делает шаг назад, чтобы отдать мне честь. Затем прибавляет уже мягче: – Вы скажете Хэйл?.. – Он умолкает, не зная, как закончить.

Я киваю, крепко стиснув зубы.

– Я скажу ей. Обещаю.

Йок улыбается, почувствовав облегчение. Затем он устремляется вперед и проходит сквозь меня. На миг я чувствую, как он касается моего сердца. Даже когда он исчезает, это ощущение остается. Призрачный след, который, как я откуда-то знаю, никогда не изгладится окончательно. Но сам Йок исчез, отправился навстречу тому покою, который уготовил наш бог.

Я поворачиваюсь лицом к оставшейся толпе, ко всем тем нерешительным, застенчивым душам. Мое физическое тело уже начинает уставать, а душа напряжена после неожиданной боли этой встречи. Но меня ждут столь многие. И я должен встретиться с каждым из них, одним за другим.

– Мой народ, – говорю я, протягивая руки. – Идите ко мне. Позвольте мне помочь вам, чем смогу.

Теперь, увидев, как Йок приблизился ко мне и ушел, они набираются смелости. Один за другим они подходят ко мне ближе, каждый хочет, чтобы его увидели, услышали, обняли и благословили, прежде чем они начнут следующий этап своего путешествия. Многие из них просят меня что-то пообещать или передать послание их любимым. С детьми тяжелее всего. Они лишь спрашивают: «Почему? Почему?» или еще хуже: «Где моя мар?» Для них у меня ответов нет. Я лишь встаю на колени и беру их на руки, обнимаю их, пока резонанс Вулуг Угдт окружает нас и позволяет нам быть вместе. Лишь когда они сами решают отстраниться, я позволяю себе их выпустить и заглянуть им в глаза. Глаза, которые со временем все же проясняются. Когда я спрашиваю о готовности уйти, они кивают, улыбаются и проходят через меня.

Как у кого-либо может хватить на это сил? Не уверен, что я могу и дальше один за другим встречать этих трольдов. Быть может, королева Рох была права – быть может, для нас всех было бы лучше просто обратиться камнем. Твердым и неподвластным ни нашему рушащемуся миру, ни нашим разбитым сердцам. Ничего не чувствовать, ничего не испытывать. Разве не было бы это своего рода раем?

Но я не покажу мертвым своей слабости. Им нужно, чтобы я был сильным. Им нужно знать, что я все еще их король и буду приглядывать за их любимыми, буду нести их наследие и дальше в мире, который они покинули.

Наконец, измотавшись, я содрогаюсь. Но я это сделал. Я отправил все эти души дальше. Обернувшись, я всматриваюсь сквозь густой туман туда, где неподвижно стоит мое физическое тело, держащее кристалл. Какой-то части меня очень не хочется возвращаться в него, ко всем тяготам той жизни. Но я доказал, что я – истинный король Мифанара. Теперь я должен продолжать это доказывать. До последнего вздоха, выжатого из моих легких.

Я двигаюсь прочь, чтобы вновь скользнуть в ту реальность, но затем останавливаюсь. Душа будто сжимается. Что-то тянет меня за краешек сознания. Что-то острое, настойчивое. Я пытаюсь сопротивляться, но оно удваивает свои усилия, вынуждая меня обернуться, вновь всмотреться в царство размытых теней. Я напрягаю глаза, напрягаю сознание.

ТЫ ЗАБЫЛ О НАС.

Голос бьет меня, словно дубинкой по голове. В другом мире тело мое содрогается. Сделав усилие, я придаю своему духу плотности, распрямляюсь.

– Кто здесь? – взываю я к бесформенности. – Кто это?

Никто не отвечает. Но эхо этого голоса – множества голосов, прозвучавших с идеальной синхронностью, – отдается вибрацией у меня в душе. Жуткое предчувствие темной нитью свивается у меня внутри. Я делаю шаг, затем еще один.

– Идите ко мне, – зову я, протягивая руки. – Если вы принадлежите к числу моих дорогих мертвецов, позвольте мне помочь вам. Я ваш король, и я…

Оглушительный бессловесный рев сотрясает небеса, землю, саму реальность, окружающую меня, и разрывает туман на клочки. Бледная мягкость рассеянного света исчезает, сменяясь яростным, пульсирующим сиянием. Передо мной показываются мертвые.

Нет. Не мертвые.

Живые мертвецы.

Они покрыты камнем с головы до пят. Слой за слоем их сковывает грубый камень, такой плотный, что их не различить. Но под ним их души корчатся в агонии, мучаются и пылают. Отравленные.

Я знаю, кто они. Жители Хокната. Сперва угодившие в облако ядовитого газа, поднявшегося из глубин мира, а затем скованные темной магией церемонии ва-джора, проведенной на крови не давшей на то согласия жертвы. Поэтому они, не живые и не мертвые, остаются в этом промежуточном состоянии.

Их так много. Сотни, тысячи. Все эти страдающие души, запертые в своем безумии, в своем гневе. Душа наполняется страхом. Это слишком. Мне хочется бежать из этого места, броситься сквозь завесы реальности обратно, в мир физической материи, где мне не придется иметь дело с такими кошмарами. Но как я могу их бросить? Это мой народ. Жители Подземного Королевства, дети Глубокой Тьмы. Я должен им помочь.

Я опасливо подхожу к ближайшей комковатой фигуре. Пряди белых волос касаются ее плеч, и это единственный внешний признак того, что когда-то она была живым существом. Почему мне кажется, будто я ее знаю? Перед мысленным взором встает воспоминание: темная вода смыкается над головой, безумные глаза смотрят вверх, на меня, и больше на этом лице ничего не двигается. Да, я в этом уверен – это та женщина из озера Хокнат, та, что пыталась утащить Хэйл под воду. Все еще запертая в камне, все еще страдающая от ярости, несомой раогом.

Я тянусь к ней и голыми руками отрываю камень от ее лица. Мои усилия тщетны. Призвав от Вулуг Угдт всю силу, какую могу, я молочу по ней кулаками, отчаянно пытаясь пробиться. Тщетно, тщетно! Я шагаю в глубь этой толпы из тысяч фигур, то тяну за одного, то луплю другого. И все бесполезно. Всей силы моей воли недостаточно, чтобы как-то повлиять на эти чары. Где-то в другом мире мое физическое тело прогибается, гнется, грозит переломиться. Моя жизненная сила натянута до предела, меня едва поддерживают песнь и кристалл. Но я не могу остановиться. Не могу вернуться в свой мир, оставив этих трольдов страдать.

Их голоса пробираются на задворки моего сознания. Сперва тихие, но звучащие все громче и громче; они сливаются в шквал боли и ярости.

ТЫ НАС НЕ СПАС.

ТЫ ОСТАВИЛ НАС.

ТЫ ОСТАВИЛ НАС СТРАДАТЬ.

МЫ ГОРИМ.

НАМ БОЛЬНО.

МЫ УМИРАЕМ.

МЫ ЖИВЕМ.

Все эти голоса у меня в голове, что звучат эхом, гонят прочь всякие мысли и доводы.

ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ НУЖДАЛИСЬ В ТЕБЕ?

КОГДА ЯД ЗАПОЛНИЛ НАШ ГОРОД?

КОГДА МЫ НАБРОСИЛИСЬ ДРУГ НА ДРУГА?

ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ УБИВАЛИ СВОИХ ДРУЗЕЙ?

СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ?

СВОИХ ДЕТЕЙ?

ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ УМИРАЛИ, НО НЕ МОГЛИ УМЕРЕТЬ?

– Я здесь! – кричу я, бросая эти слова вверх, в бушующий эфир. – Сейчас я здесь! И я помогу вам! Я вас не оставлю! – Но мой голос не может пробиться сквозь камень. Мне кажется, будто я тону. Будто земля у меня под ногами медленно осыпается, а я падаю вместе с ней, и все те души из Хокната грозятся свалиться на меня, раздавить своим ужасающим весом. Потому что я не смог их спасти. Потому что я…

– Фор.

Чьи-то руки хватаются за мои.

Я открываю глаза и всматриваюсь в лицо, возникшее так близко. Она бледна и похожа на привидение, смутный силуэт в этом мире резкого света и черного камня. Но я бы узнал ее где угодно, в любом из миров.

– Фэрейн! – Ее имя срывается с моих губ подобно молитве. – Что ты здесь делаешь?

Она улыбается этой скромной, мягкой улыбкой, которая мне теперь так знакома.

– Я твоя королева. Помнишь? – С этими словами она встает, оборачивается и оглядывает обращенных в камень мертвецов. – Им больно.

Их боль заставляет и ее страдать тоже? Она мне как-то говорила, что эмоции других влияют на ее тело и душу. Уж явно страдание таких масштабов должно быть далеко за пределами того, что она способна вынести.

– Фэрейн, – говорю я, мой голос глубок и настойчив, – ты должна уйти. Их слишком много.

Она качает головой. Протянув другую руку, она касается ближайшей из каменных фигур, массивного, сгорбленного мужчины-трольда. Вибрация проносится сквозь нее, сквозь меня, вытекая из того мира, где песнь и кристаллы вибрируют в унисон, сотворяя все нас окружающее. Я чувствую, как тонкие частички моего «я» гудят и натягиваются, готовые оборваться.