скачать книгу бесплатно
Следующие слова, что я написал, были «Ты красива!»
– Милый сын, одной красоты не достаточно. Никому не нужны чужие дети. Это я знаю точно.
Она поднялась со стула и направилась к плите. Как обычно, заваривала молотый кофе для себя, а для всех остальных – черный чай.
Я смотрел на ее спину и думал над сказанными словами. Неожиданно, она поставила чайник и, повернувшись, расставила все точки над «i».
– Ты думаешь, что отец жесток со мной точно так же, как и с тобой? Но это не так. Наедине со мной он очень заботливый и нежный. Поверь, он сильно любит меня, но по-своему. Да, я согласна, он кажется странным и грубым, однако в глубине души он очень ранимый. Я знаю это и принимаю его таким, какой он есть. Я люблю его и никогда не оставлю. Мы с ним как одно целое, разделенное на противоположности. Став взрослым, ты поймешь меня и его. Сейчас ты слишком мал, а потому категоричен в суждениях.
Вот так она дала мне понять, что отец ей ближе, чем я. Ведь она выбрала его и не собиралась уходить. Я был ошарашен и воспринял ее слова как предательство. Добровольный отказ от своего сына, меня.
Конечно, много лет прошло с тех пор, и я совсем по-другому смотрю на ситуацию. Понимаю, что она была права, что она все-таки была счастлива в том маленьком мире с моим отцом.
Я резко поднялся с табурета, чтобы уйти, чтобы она не видела, как сделала больно. Но не успел, мама остановила меня:
– Сынок, не уходи, – я медленно повернулся, – у меня предложение. Раз уж мы так рано с тобой встали, может быть, немного прогуляемся?
Я смотрел на нее заинтересованным взглядом. Мама продолжила:
– Сейчас мы попьем чайку и отправимся в то самое секретное место, где хранятся твои работы. Согласен?
Еще бы! Я и сам ей хотел предложить. Хотел сфотографировать башни и замок. Я быстро кивнул в знак согласия. Мама улыбнулась и направилась мыть чайничек, чтобы заварить свежего чаю для меня.
Через час мы вместе вышли из дому. Несмотря на яркое солнце, на улице было довольно-таки прохладно. Мама заботливо набросила мне на плечи вязаную кофту, которую предусмотрительно взяла с собой.
Мне было интересно, куда мы направляемся. Сжимая в руках фотоаппарат, я шел следом за матерью.
Мы пересекли пустынную улицу, прошли вдоль высокого забора и свернули к тропинке. По ней мы вышли к дому старухи Элл.
Мама прямиком направилась к калитке. От неожиданности я застыл на месте как вкопанный.
– Ну что встал как истукан? Пойдем.
Она вошла во двор, приглашая следовать за ней. Меня несколько удивило, что мать заходит вот так просто, без стука.
Неуверенным шагом я проследовал за ней. В голове вертелись вопросы. Почему именно старуха Элл? Разве не было другого места? Что скажет старуха на наш внезапный приход? Приехала ли ее внучка Берта? Если да, то нам лучше сразу развернуться и уйти.
Оказавшись во дворе, я снова застыл. Всем своим видом показывая матери, что дальше не намерен идти.
Она внимательно посмотрела на меня и рассмеялась:
– Не бойся, дурачок! В это время Элл никогда не спит. Наверное, уже давно хозяйничает по дому. Уверена, при виде нас начнет суетиться, накрывать на стол.
Я так понял, что моя мать и старуха Элл были подругами, причем очень близкими, раз мы могли вот так просто войти без стука.
Мама обняла меня за плечи, и мы вместе подошли к крыльцу.
– Сынок, дома спрятать твои работы оказалось сложнее сложного. Я долго размышляла, как поступить, и не нашла ничего более подходящего. Именно в этом месте твои замки под хорошим присмотром. Элл поставила их в большой комнате, на стол. Скажу сразу, она ими восхищена и не может налюбоваться. В общем, она в полном восторге. Пойдем.
Она уверенно распахнула двери, и мы вошли внутрь. Вдоль стены свисали связанные вениками пряные травы. На полу – маленькая полочка для обуви. Круглый связанный вручную коврик.
Мы разулись и вошли в дверь поменьше. В коридоре было темно, пахло базиликом и тмином.
– Элл, ты дома?
В одной из комнат послышался шорох и торопливые шаги. Навстречу к нам вышла старуха Элл.
Белые, как бумага, волосы уложены гребешком наверх. Старенький сарафан, однако, чистенький, местами потертый в манжетах и подоле. Сверху – черный фартук.
Она внимательно посмотрела на меня и улыбнулась.
– Рада видеть вас, молодой человек, в своем доме. Прошу не стесняться и проходить в комнаты. Пока вы осматриваетесь, поставлю чайку.
И они вместе с матерью направились в соседнее помещение. Кухня была вдвое меньше нашей. Справа – небольшая побеленная печь, на которой что-то кипело в чугунке. У окна – добротный деревянный стол с многочисленными полками снизу. Слева во всю стену – белый кухонный шкаф-сервант. На стеклянных полках – расписная посуда и чашки. Чуть ниже – банки со специями и солениями. На разделочной доске – мелко нарубленная зелень, с виду очень похоже на базилик и тмин.
Пока женщины щебетали, стоя у печи, я направился изучать дом. Следующая комнатка оказалась спальней. Железная кровать у стены, перина и три подушки одна другой меньше. У окна – многочисленные кадки с цветами.
Следующей оказалась гостиная. В центре – квадратный палас. У окна – допотопный телевизор, накрытый ажурной салфеткой. В углу – горшок с высоким фикусом. Вдоль правой стены – мягкий диван с высокими подлокотниками, а слева – деревянный стол с моими спичечными домиками.
Я сразу оживился. Сначала оглядел маленькую сторожевую башню, которую сделал всего за пару дней. Очень впечатляюще получилось. Башня размером с пол локтя. Открытая пасть летучей мыши и высокий шпиль с развевающимся флагом.
Я развернул ее к свету и сделал первый кадр. Затем еще парочку, но уже с разных ракурсов.
Следующим на очереди был маленький домик гнома, похожий на белый гриб. Круглая дверь сбоку и понатыканные по сторонам окошки.
Я сделал два удачных кадра и тут же повернулся к замку моей мечты. Чтобы запечатлеть весь замок целиком, пришлось отступить на пару шагов назад.
Увлекшись, я наступил на что-то мягкое. Повернувшись, увидел изящную ножку. Когда же поднял глаза, то от удивления чуть не выронил фотоаппарат.
Предо мной стояла Берта. Девочка была удивлена не меньше моего. На прекрасном лице читалось не только удивление, но и раздражение.
– Ты кто и что здесь делаешь?
Я стоял перед ней как трехлетний мальчик, пойманный за озорством. Если бы я мог говорить, то объяснил бы все в три счета. Но это было невозможно, а потому, я молчал.
– Ты почему молчишь? Отвечай!
Да уж, не о такой встрече я мечтал. В моих мечтах я был получше одет, а не в этой ужасной бесформенной вязаной кофте. Да и мог говорить. И встречались мы в цветущем саду, среди цветов, а не в доме ее бабушки. Одно меня невероятно радовало, что зубы успели подрасти, и я не казался таким уж монстром. Что и говорить, насмешка судьбы.
Ситуация стала меня забавлять. Как дурак стоял перед ней и улыбался. Трехлетний малыш перед зубрилкой-учительницей.
Поскольку девочка начинала злиться, я решил спасать ситуацию. Жестом пригласил ее присесть на диван. В ответ она лишь с вызовом скрестила руки:
– Воды в рот набрал?
Тогда я сел на край дивана и, отложив фотоаппарат, достал из кармана блокнот. Размашистым почерком вывел слова: «Я не могу говорить, болит горло. Эти спичечные замки принадлежат мне». После чего вырвал листок и передал ей.
Она прочитала строки и внимательно посмотрела на меня. В глазах читался неподдельный интерес.
– Сейчас, я припоминаю тебя. Ты следишь за мной, но я иногда ловлю твой внимательный взгляд.
Настала очередь мне удивляться. Раньше, мне казалось, что она не видит этого. Ведь даже ни разу не смотрела в мою сторону.
Берта вернула мне листок и продолжила:
– Так это значит твои спичечные домики? Ладно, фотографируй. Если не против, я посижу здесь на диване.
Удивительно, сначала набросилась на меня, а теперь сделала одолжение. Разрешила продолжить, хотя разрешение мной было получено ранее, от хозяйки дома, старухи Элл.
Перевернув листок, я написал пару строк: «Можно мне тебя сфотографировать вместе с замками?».
Берта согласилась. Тогда я взял со стола сторожевую башню и передал ей в руки. Она мило улыбнулась, и я сделал первый кадр. В этот момент я поймал себя на том, что больше в снимке меня интересовала именно Берта.
Когда в комнату вошла моя мать и Элл, я сделал множество удачных снимков и уже выключил фотоаппарат.
– Так, ребятишки, – старуха Элл протянула нам карамельные петушки, – Вы заслужили немного сладкого.
Мне так хотелось его попробовать, но я не позволил себе этого. Убрал в карман. Берта же принялась облизывать сладкий леденец, чем несколько смутила меня.
Старуха Элл обратилась ко мне:
– Мы тут с твоей матерью вспомнили, что через пару недель в соседнем городке пройдет ярмарка. Я отправлюсь туда с Бертой продавать леденцы. Так вот, почему бы не выставить твои спичечные замки тоже? Что скажешь?
Я не совсем понял, зачем мне это. Ведь спичечные замки были выстроены мной не для продажи.
Взмахом карандаша я вывел свой ответ на блокноте, который передал матери. Она громко прочитала вслух. Старуха Элл стала переубеждать меня:
– Если ты не хочешь продавать их, то и не станем. Мы просто выставим их на всеобщее обозрение, чтобы люди знали о тебе и твоем таланте. Ведь было бы настоящим преступлением скрывать твой талант.
Я задумался. Посмотрел на мать и, наконец, утвердительно кивнул.
– Он согласен, – мама просияла улыбкой. – Решено, значит Элл возьмет в аренду соседнюю лавочку, а я буду стоять за прилавком. Осталось только продумать, как довезти замки на место.
– О, милая, можешь об этом не беспокоиться, – Элл уверила ее, – я поеду на своем старом автомобиле и поставлю замки на заднее сидение. Ты сядешь впереди, а Берта – сзади, будет держать один из домиков.
– Отлично, значит решено, – мать была счастлива.
В отличие от нее я отнесся к этому намного спокойнее. Когда мы покинули дом старой Элл, мама обхватила меня за плечи и тихо сказала:
– Тебе нравится эта девочка?
Моему изумлению не было предела. Неужели было так очевидно. Я густо покраснел, но оправдываться не стал. Тогда она продолжила:
– Расслабься. Никто ничего не заметил. Я поняла это только по тому, как ты старательно на нее пытался не смотреть. Берта хорошая девочка, у тебя неплохой вкус.
Оставшуюся часть пути мы шли молча. Каждый был поглощен своими мыслями. У дома мать направилась в калитку, а я решил обойти дом и посмотреть на свой нож. Может быть, его уже кто-нибудь нашел.
Я подошел к нужному месту и заглянул меж кустов. Нож был на месте. Отлично. Сейчас я пока не придумал место, куда перепрятать его. Но обязательно придумаю.
Ведь его мог найти мой младший братишка или, еще хуже, отец. Тогда мне было бы несдобровать.
В животе громко заурчало. Я был голоден. Сначала я думал съесть леденец, но в последний момент передумал. Необходима была более серьезная еда. Например, похлебка или жареный картофель.
Я поспешил к дому. Мать, должно быть, уже хлопотала на кухне. Обычно в это время она первым делом готовила завтрак для всей семьи.
Когда вошел в дом, то услышал громкие голоса родителей. Судя по тону, они ссорились. Отец упрекал мать, а та слабо оправдывалась. Мне был непонятен предмет ссоры, и я решил проскользнуть незаметно через кухню в детскую.
Едва я открыл дверь на кухню, отец замолчал и посмотрел на меня. Я быстро взглянул на мать, она выглядела бледной и напуганной.
Стараясь не замечать тяжелого взгляда отца, я прикрыл за собой дверь. Едва сделал первый шаг, как услышал его вкрадчивый голос:
– А вот и наш герой, явился!
Я не понимал, в чем дело, пока отец не швырнул мне со всего маху в лицо вчерашнюю газету. В первую секунду я растерялся и не понял причину такой ярости. Но он быстро мне все разъяснил:
– Я там прочитал кое-какую надпись в самом низу, сделанную тобой. Кажется, там написано: «Я найду тебе нового мужа». Почерк явно принадлежит тебе, мой дорогой сыночек. Ведь только ты пишешь такими размашистыми каракулями.
Газета упала из моих рук на пол. Я сам написал эти слова, для матери. Но мне и в голову не пришло, что отец увидит и прочтет.
Мать вступилась за меня:
– Милый, это была шутка. Ты не так понял!
– Я все правильно понял, – он взревел на весь дом, – я слышал ваш разговор. Я запомнил твой ответ, как ты ответила, что никому не нужна с тремя детьми. Или думала, я конченый кретин?
Он схватил ее за шиворот и потащил в спальню. Швырнул на кровать и, захлопнув дверь, повернул ключ.
Я слышал, как она долбилась с той стороны, умоляя открыть дверь. Но он ее не слышал. Сейчас его интересовал только я.
Когда он подошел ко мне, то поднял газету с пола и оторвал кусок бумаги с моим почерком. Свернул в маленький шарик и, схватив меня одной рукой, стал заталкивать бумажный шарик мне в рот.
– Если ты еще раз, гаденыш, попытаешься влезть в наши с ней отношения, я убью тебя и закопаю в огороде. Сверху посажу яблоню как напоминание о тебе.
Я проглотил бумажку, и он ударил меня по лицу. В следующее мгновение схватил за ноги и потащил в чулан.
Наверное, стоило упираться и орать, но я оставался неподвижен. Если сопротивляться отцу, то это пробуждало в нем еще большего зверя. Он не выносил истерик и соплей.
Он затащил меня в темный чулан. Рассыпал на весь пол горох и заставил меня стащить штаны. Пока я выполнял приказ, он заслонил собой дверной проем, орал:
– Я выбью из тебя всю дурь. Сутки будешь здесь стоять, пока я не отпущу. Наказание тебе такое, за интриги, что плетешь за моей спиной. Хочу, чтобы ты зарубил себе на носу. Я никогда не откажусь от твоей матери. Это женщина моя. Никто не смеет ее у меня отнимать. Никто.
Он вырвал из моих рук стянутые штаны.
– Вставай на колени!
Мне не оставалось ничего другого, как повиноваться. Медленно я опустился коленями на твердый горох. Это было мучительно больно. Колени сразу же заболели.
– Посиди и подумай над своим поступком, мразь!
