скачать книгу бесплатно
Да!
Конечно.
Извините, ребята!!!
Всё время.
Выцелив самого трезвого, надо сказать:
– Вы мне кажетесь наиболее здравомыслящим из присутствующих…
Строить собутыльников будет исключительно он.
Было дело, даже участок впаривали.
На носилках лёжа, под капельницей.
– И соседи хорошие: зампред избиркома и полковник из ФСБ – соглашайтесь!
От порога с ехидцей:
– Что-то вы сегодня быстро приехали!
Вот же ж б…дь, а?
– Ну, тогда мы внизу подождём, в машине, – позовёте, когда пора будет…
Готово дело – оскорблены донельзя.
О журналах.
Их восемнадцать.
За сутки – подписей семьдесят.
На днях ввели девятнадцатый.
Учёт журналов.
Коллега.
Изящен.
Подтянут.
Эрудит.
Интеллектуал.
Знаток поэзии и шахматных комбинаций. Цитирует наизусть и искромётен до зависти.
Убеждён, что все нам должны, но милосерден – войдя в положение, соглашается взять вещами.
DVD-плеером, например.
Или узелком столового серебра.
С полной сумкой порой со смены идёт.
На станцию пожаловал Госнаркоконтроль.
Помимо комиссии, ещё и автоматчик в бронежилете.
Они что думали – мы отстреливаться будем?
Обожают пересчитывать пачку денег под самым носом. Тут главное – не ляпнуть что-нибудь вроде «смотри, не ошибись!», иначе непременно кляузу настрочат.
Главврач «Скорой» заканчивает интервью так: звоните и обращайтесь!
И тёплый взгляд в объектив.
Не на камеру поучает: врача надо бить, но не добивать!
А когда докладывают: мол, государь, медик-то разбегается, отвечает: плевать – хоть полтора человека, но останется!
По всему видать, крепко сидит.
А однажды у нас свечу вывинтили – кому-то среди ночи понадобилась.
Остального, правда, не тронули, взяв лишь то, что крайне необходимо.
Как папуасы.
– Могу я вас попросить воздержаться от фамильярности в адрес человека, в услугах которого вы в данный момент крайне нуждаетесь?
И удивление:
– Но ведь я ж старше!
Тоже не редкость.
У пациента, как правило, родственники. Наихудшая разновидность – бодренький балабол.
С онкологическими, как с детьми, – предельная искренность!
Никаких недомолвок и без утайки.
Они ж чувствуют.
И с бабками дементными так же:
– Любаша, девонька, ну дай ручку, дай… во-о-от молодец!
Всё позволят – ЭКГ, сахар, инъекцию…
Подсознательно.
Элитный дом. Всюду иконы и выдержки из Завета.
Тридцать семь штук – от прихожей до спальни.
А перед дверью, на ход ноги, молитва – от руки и аршинными буквами.
Похоже, сильно с совестью не в ладах.
Многие с возрастом прозревают.
Мечутся, исхудалые, по подушкам, истекая потным отчаяньем.
– Не так я жил, не та-а-ак!!!
Вызвав ночью, молодняк с амфетаминовой абстенухой лепит горбатого, втирая про дистонию.
– Вы не первые, кто вызывает с такими симптомами. Давайте честно – что принимали?
Возмущаются натурально, особенно девочки.
Что ж, дистония так дистония – пожалуйте ягодицу.
Через час перезванивают: не помогает!
Что вы говорите?
Кто б мог подумать!
Ещё раз: чего и сколько?
С неохотой раскалываются.
Почему шифруются?
Бестактно, оказывается, о таком спрашивать.
«Я вся такая внезапная… Противоречивая вся…»
А кисы, перебрав с кокаином, сетуют на душевную хрупкость, заряжая про походы по кардиологам… Пока не расколешь.
Старики гниют в одиночестве, гордясь успехом детей.
Мальчишкой отсидел в немецком концлагере.
После войны шёл за третий сорт – был на оккупированной территории.
Ни справок, ни компенсаций, ни льгот.
В девяностых немцы, раскаявшись, прислали извещение на пособие.
А в департаменте его не нашли в списках.
И попросили подтвердить документами.
Он закатал рукав, показал номер.
Предъявил письмо из Германии.
Сказали, что недостаточно.
Ну, плюнул.
Через пятнадцать лет проблема – неуплачен налог с пособия.
То есть кто-то за него получал.
Изловчился.
А нынче, поди, на Бессмертный полк ходит!
Доктора, одержимого православием, фельдшера избегают – неловко, говорят, за него как-то.
Перед больными.
Концерт Шнура в Ленсовете.
Пьяные, потные, полуголые, неуправляемые имбецилы.
Летающие бутылки, битые черепа, облака табачья.
Кровь, моча, разлитое пиво.
Хрип и корчи со сцены.
И мат.
Отовсюду.
Со всех сторон.
Вакханалия матерщины.
