Моя посессия

Я нервничал потому что не хотел опоздать на встречу, но ещё больше из-за самого факта, что я еду на сатанинский шабаш. Что это за люди? Не имел ни малейшего понятия.

Вот, я оказался у центральных ворот Лосиного Острова. Истинный уголок дикой природы в гигантском мегаполисе, который много веков пожирал более мелкие городки и селения вокруг себя. Как нарочно, по пути экраны в вагонах метро показывали сюжеты про тёмные уголки столицы и среди них фигурировал Лосиный Остров. В сюжете в виде коротких сообщений и картинок рассказали историю о якобы стоявшем там и ушедшим под землю монастыре, хотя документально это не подтверждено, и аномальной поляне, где действия, совершённые на одной её стороне (брошенный мусор, закопанная записка), тут же отражаются на другой. Ну, и конечно о том, что это излюбленное место ведьм и прочих поклонников тёмных культов.

Какое совпадение!

Когда я вошёл в корпус у ворот, первое впечатление было, что меня никто не ждёт. Было пустынно, за стойкой информации с сонным видом сидел жирный парень, пялящийся в монитор с таким видом, словно его только что достали с того света. Один человек сидел прямо в зале с бумажным стаканом, напоминающим те, что дают в безымянных районный забегаловках. Мне стало неловко. Очевидный вопрос: «А зачем я вообще сюда припёрся?» встал с особой остротой. Чужой голос в голове хихикнул.

Лёгкий хлопок по плечу. Я обернулся. Это был тот парень, что сидел с кружкой.

– Ты к Руслану? – тихо спросил он.

– Э, да наверно.

Я ведь не знал имени того человека, который меня спас, а сказать: «Знаете, я тут к поклонникам Сатаны на огонёк зашёл» было неприемлемо.

– Случайных людей он не зовёт. Иди за мной.

Не было никакого духа приключений – был только сосущий страх, что теряю себя и чувство неловкости из-за того, что я иду к незнакомым, взрослым людям без конкретной цели.

Меня провели в лес, где не было ни дорожек, ни людей, вообще ничего, что могло напомнить, что мы находимся в парке в относительной близости к густой застройке Москвы. Каждый шаг отдавался болью где-то в середине живота и прорывающимися в мимике судорогами радости. Нечто внутри меня ликовало – оно жаждало того, навстречу чему мы шли, хотя что ожидает меня впереди, я не имел ни малейшего понятия.

Ярко пахло растительностью, в этом запахе смешались и многолетние залежи опавших листьев, и испарения мха, густо покрывающего низ деревьев и застилающего большую часть земли, и был ещё один неопределённый запах – не то пыли, не то ещё чего-то, что ощущалось здесь совершенно неуместно. Это примерно, как если бы в пустыне резко запахло хвойной тундрой, только наоборот.

Мы шли не долго, но к моменту, как мы остановились, стемнело. Провожающий встал в неприметных зарослях – тут не было выдающихся деревьев или чего-то в таком духе, что бы указывало на экстраординарность этого конкретного места.

– Мы пришли? – спросил я.

Он посмотрел на меня с раздражением. Во мне эта реакция вызвала такую ненависть, что я удивился и снова испугался за своё ментальное здоровье: если так ненавидеть каждого, кто бросил на тебя раздражённый взгляд, то меньше, чем за сутки умрёшь от разрыва сердца.

Я стал высматривать что-то необычное вокруг. Ничего не было. Ни поляны – ничего вообще. Сколько нам тут торчать я спрашивать не стал. Идти обратно пешком было рискованно из-за темноты, но не невозможно: город был недалеко.

После часа ожидания, моё терпение было вознаграждено. Но даже самому злейшему врагу я не пожелаю такой награды.

В абсолютной, взвешенной тьме зажёгся огонь. Воображение сразу нарисовало картину, в которой несколько высоких, худых мужчин в чёрных плащах ходят вокруг чучела с рогатым черепом и монотонно поют тёмные гимны. Я непроизвольно пошёл в ту сторону, но проводник остановил меня.

Судя по размеру огонька, он располагался от нас на приличном расстоянии. Что это именно костёр, я решил потому, что свет свечи не был бы виден столь отчётливо сквозь густые ветви.

Через какое-то время действительно раздалось пение. Только пели не мужские голоса, а женские.

– Где Руслан? – спросил я.

– Он там, – проводник кивнул в сторону огня – сегодня праздник ведьм, не наш. Руслан там в качестве гостя. Сами мы не молимся, обряды, посвящённые Сатане – это скорее формальность, чтобы напомнить нам кто мы, а в ведьминских ритуалах есть настоящее тёмное начало. Когда они закончат, Руслан попросит их взглянуть на тебя. Сейчас нам туда нельзя, потому что непосвящённым вообще нельзя присутствовать на таких мероприятиях – последствия энергетических волнений будут непредсказуемыми, но всегда негативными.

– Но если в сатанизме нет реальной мистики, то кто гарантирует, что Руслан не пострадает, присутствуя на этом ритуале? – задал я очевидный вопрос.

Он посмотрел на меня.

– В сатанизме есть только ты. Ничего не может тебя ранить, – кратко ответил проводник.

Я заткнулся. Зачем Руслан пошёл на это сборище, если сатанисты и ведьмы не проводят совместных обрядов? Ответ пришёл очень быстро в виде слов самого Руслана: «Если тебя признали своим, вернее друзей ты не найдёшь». Получается, они пришли к этим ведьмам ради меня.

Моя родная психика сжалась: я был скромным парнем, хотя и любил повыпендриваться, мысль, что кто-то предпринял из-за меня столько усилий, была мучительной – я предпочитал справляться с проблемами сам. Но что-то новое во мне, что заставило ударить Настю и вырвать себе зубы, раздулось и запело песню полную наглого веселья и кумарного хохота. Из-за Меня! Столько людей напрягло свои силы. Как же это прекрасно!

Я ничего не мог сделать с этим вспучиванием внутри себя. Это был не я.

– Сколько нам тут стоять? – в полный голос, в котором засквозило нахальство спросил я.

На этот раз он не огрызнулся. Этот необычный тон видимо как-то подействовал на него. Парень ответил, как будто извиняясь.

– Несколько часов. Сегодня ведьмы приносят дар природе в целом. Это не сезонный праздник, а нечто уникальное. На самом деле, это удивительное совпадение, что ты появился на горизонте именно в это время. Таких, как эти женщины, немного, их буквально единицы. Есть всякие сумасшедшие, которые мнят, что могут накладывать сглазы и порчу, есть те, кто думает, что могут их снимать и прозревать будущее, но это всё чушь. Настоящие ведьмы – это обнажённые комки нервов, они никогда не появятся на публике и не будут кривляться. Постороннее внимание для них сродни избиению раскалёнными прутьями. Многие из них действительно безумны, потому что не выдерживают того, что им открыто. Но те, что смогли сберечь разум, общаются с такими силами, что остаётся только смотреть с открытым ртом. Они все как распахнутые настежь ворота, через которые в этом мире циркулируют не улавливаемые никакими приборами энергии. Там и знания о будущем и прошлом, и способность высушить, убить человека или сделать кого-то повелителем всей планеты. Но от их воли тут мало что зависит, поэтому в основном они занимаются оформлением и перенаправлением этой энергии через свои ритуалы. Никто не знает, зачем и куда они её отправляют, кроме них самих, естественно. И сегодня, как я уже сказал, особый день – день жертвы всей природе. Венец природы у нас кто?

– Ч-человек.

– Точно. Природа, не птички и деревья, а вообще природа, включая чёрные дыры и тёмную материю Вселенной, то есть природа целиком, может требовать только единой, высшей жертвы – человеческого сознания. Ей нужно как-то упорядочить себя, и человек в состоянии это сделать. Мы – уникальные существа во Вселенной.

– Не понял, они что человека собираются убить?!

Это было настолько дико, что я не мог поверить. Почему я оказался в эпицентре этих событий? Или может мне казалось, что я в эпицентре. Эдакий эффект высвечивания своего эго прожектором, продиктованный моим недугом.

Проводник после паузы произнёс: «Увидишь».

Горловые напевы становились всё громче. Они кричали, обращаясь к чему-то. Всё громче. И громче. И громче.

Во мне не было больше ни страха, ни смущения. На то, чтобы преодолеть расстояние между местом, куда привёл меня тот человек и поляной, где были ведьмы, ушло не больше двенадцати секунд, как я считаю теперь.

Там действительно был костёр. Было три женщины, но, если ты думаешь, что это сексуальные красотки в рваных колготках и оборванном тряпье, то ты заблуждаешься. Какие-то цацки на них действительно были, но даже по внешнему виду можно было заметить, что они не несут никакой нагрузки – чисто вкус самих этих женщин. Выглядели они не старыми, не молодыми, а чем-то между: деревянные лица, потухшие глаза, как будто они отрешились от мира и от самих себя. Не было ни фанатизма, ни даже страсти – только осознание, что то, что они делают, должно быть сделано.

Я наблюдал это, уже стоя в поле их видимости, но видел меня кто или нет, мне было безразлично.

Женщины пели, ходя по поляне, разнося и ставя пакеты и стеклянные пузыри в, казалось, случайном порядке. Костёр горел явно не для ритуальных целей – чисто для освещения, хотя в нём были какие-то ароматические вещества: воняло до рези в носу.

Это была завершающая фаза. Колбы блестели, ловя свет костра. Пение стало громче. Вдруг поднялась тёмная фигура, одетая, как остальные, в чёрный плащ. Она была выше других, и сначала я решил, что это Руслан, но фигура была слишком тонкой, её походка была настолько вызывающе-эротичной, что Русланом она быть точно не могла: помимо того, что фигура была явно женской, в походке не было хромоты, которую приобрёл Руслан, приняв предназначенный мне строительный противовес. Это была четвёртая девушка, которая до этого сидела на земле, обхватив колени. Плащ закрывал не только её тело, но и лицо, и всё выглядело так, что она является центральной частью этого ритуала.

Женщины, не прекращая монотонного бормотания, стянули кожух с крупного, вытянутого объекта, который стоял там всё это время. Мой мозг не сразу подобрал для него категорию – уж больно неестественно он смотрелся здесь в лесу, да ещё и в контексте всего происходящего. Это была ванна. Обычная, эмалированная, розовая ванна. От тяжести четыре её ножки вросли в землю, и выглядела она от этого ещё более дико: как будто поднялась из подземного мира. Длинная фигура в чёрном подошла к ней головокружительной походкой супермодели, скинула плащ… Дьявол, я ничего красивее в жизни не видел и не увижу! Такое существо может свести с ума одним взглядом или движением, не учась искусству гейши всю жизнь. Это было природное совершенство, такое рождается раз в тысячелетие! Божественная женщина, чудо природы. Я видел её спину и ягодицы, её ноги и божественные, тонкие щиколотки, тонкие ступни, за которыми хочется целовать землю! Вдруг мне захотелось… Нет, не заняться с ней любовью. Испортить. Изрезать её всю. Вырвать ноздри. Поломать уши, чтобы они стали похожими на пельмени. Это снова проснулось во мне. Я заметил, что уже стою в кругу света костра. Ведьмы не обратили на меня внимания, но я почувствовал, что стою словно связанный и кажется то, что меня связывало, исходило от них.

Богиня легла в ванну. Как она это сделала! Слёзы текли от вожделения и желания испортить эту красоту – она просто не могла быть! Дьявол!

Ведьмы стали высыпать внутрь, прямо на Её тело, порошки из пакетов, которые они расставили до этого. Они делали это довольно долго: минут десять, не прерывая пения. Пение становилось всё громче, мои колени начали подрагивать. В какой-то момент моё сознание прояснилось, и я успел удивиться, почему парень, приведший меня сюда, не держал меня, когда я двинулся к костру?

Ведьмы начали воздевать руки к небу, и их пение превратилось в крик. Теперь всё выглядело как настоящий шабаш, без всяких скидок. Теперь да, теперь узнаю этот стереотипный образ.

Я не успел оглядеться: ведь тут поблизости должен быть и Руслан: почему он до сих пор не вышел?

Девушка в ванной лежала, легко откинув голову, положив руки на края, как будто действительно расслабляясь у себя дома в ванной. Её словно нисколько не смущало то, что творится тут. Сухие, да именно сухие бабы, как я теперь бы их точно назвал в сравнении с Ней, надели длинные, резиновые перчатки. Затем они подняли вверх руки, а в них – прозрачные колбы. Их голоса взлетели до самых верхних нот, и пение превратилось в визг.

Прозрачная жидкость полилась из пузырьков одновременно. Продолжали звучать неясные заклинания, произносимые, на древнеславянском языке, в котором сейчас чувствовалась дикая мощь.

Разнёсся неприятный запах. Бывает, мы не понимаем природу того или иного звука или запаха, но они имеют такой характер, что мы всеми инстинктами чувствуем в них опасность. Потом к этому запаху присоединился запах горелого мяса. Нет, не горелого. Сырого. Запах мяса, усиленный многократно, с примесью какой-то сырой кислинки. Это была кислота. Мощная и в большом количестве.

Я рванулся к ванне, но был сбит с ног. На мне что-то лежало, что-то живое.

– Не мешай им. Обряд натурализации должен быть завершён.

– К… Какой н… Натурализации?

– Нужно отдать природе что-то по-настоящему ценное, при этом оно должно быть живое, – говорил сдавленный голос, похожий на голос Руслана – они таким образом уничтожат её тело, как можно дольше поддерживая в ней жизнь, а потом развеют остатки в этом лесу. Порошок – это щёлочь, чтобы затормозить действие кислоты, она должна быть живой как можно дольше. Настолько долго, пока невидимая часть обряда не будет завершена.

– Она будет сгорать частями? – выдавил я.

– Да, именно так. И она будет в сознании.

Не было крика. Странно, но не было крика. Это ошеломило сильнее, чем самый лютый, самый рвущий жилы надрывный крик.

Она добровольно принесла себя в жертву и сдерживалась, убеждённая, что делает благое, а то и великое дело.

Я пробыл в таком положении 3-5 минут, придавленный теперь одним только телом Руслана: ведьмы сосредоточились на своём ужасном таинстве, и убрали с меня невидимые путы. Нечеловеческая часть внутри отступила, я больше не испытывал того звериного чувства: истерзать тело горевшей сейчас в кислоте красавицы. Во мне осталось только искреннее сочувствие. Было очень-очень жаль девушку.

– Пусти меня, – тихо попросил я Руслана.

Он медлил. Я не сопротивлялся, лежал спокойно. Он видимо решил, что я больше не представляю угрозу для ритуала, встал, протянул мне руку. Я действительно не собирался больше ничего делать. Точно также, как две минуты назад я не собирался вообще выбегать на эту поляну или пытаться помешать ведьмам делать то, что они делали. Но ведь я уже не вполне принадлежал себе, моя воля сохранилась лишь в качестве тонкого налёта – остальная психика была выжжена и занята чем-то очень примитивным и однозначно, прямолинейно злым. Настоящее зло теперь жило во мне.

В момент, когда я поднялся, девушка закричала. Она всё-таки не выдержала, никто бы не выдержал. Быть столь прекрасным, молодым и гореть заживо, наблюдая, как твоя кожа пузырится, лопается и расходится красными проплешинами с неровными краями, обнажая синие вены и бордовое мясо, которое тут же начинает отваливаться кусками – просто невыносимо. В этом крике звучало всё. Не только боль, но и горечь расставания с жизнью прекрасного существа. В нём было зашифровано всё это – так, что и слоны, и птицы бы поняли всё то, что я описал словами.

И это опять проснулось во мне. То, что ненавидит людей, их поступки, вообще всё, всю природу. Оно растеклось по моим и без того уже выжженным нервам, захватило управление моим телом. Я наблюдал из своих глаз, как приближаюсь к ванной, руки тянутся к обрубкам некогда бывших длинными волос, хватают их, и вытягивают обгоревшее местами до костей тело из ванной. Там, где щелочной порошок был насыпан гуще всего, пузырилась густая, белая пена – в этих участках её тело сохранилось больше.

Вокруг неё сразу же стала дымиться трава, это место надолго запечатлеет её силуэт. Хуже всего выглядели суставы, где мышечная ткань почти отсутствует: те самые великолепные, тонкие щиколотки и изящнейшие запястья теперь представляли собой скопище тонких, быстро желтеющих косточек. Я высунул язык и издал горловой звук. Нечто среднее между рыком животного и рвотным позывом. Язык оказался в глотке этой несчастной. Это было мерзко, меня тошнило, но я не мог остановить этот процесс: я вылизывал её боль, отпечаток её крика, в котором запечатлелось страдание в сорванной до крови трахее. Последний вдох уничтоженной девушки был моим, я проглотил её душу и, кажется, мне это понравилось. По-моему, именно к этому и стремилась та сущность, что управляла моим телом.

От удара мой череп чуть не треснул, и я погрузился в бессознательное.

Затем было несколько моментов прояснения, я был как утонувший подо льдом, к которому периодически возвращается сознание. Говорили Руслан и ведьмы.

Голос Руслана звучал озабоченно, даже сочувствующе. Он указывал на меня и что-то спрашивал.

Невнятный голос одной из ведьм сообщил:

– В нём обитает демон… Эта сущность… … Он нарушил обряд… Случается раз в тысячу… Мы должны… …

– Что потребуется? – это был голос Руслана.

– Он не принадлежит этому миру… Никого не должен встретить…

У хорошей истории должен быть хороший конец или почему у этой конец плохой

Перед глазами висело пятно потолка. Я решил, что это склад или другое нежилое помещение. Хотелось думать, что я во сне и прошлая ночь тоже была сном. Шум машин неподалёку дал знать, что я не на окраине, а где-то в людной зоне. Высокий потолок также может означать, что я в центральном районе города – в старом доме.

Мозг лихорадочно работал, но вхолостую: шестерёнки вращались без полезного выхлопа: на поверхность поднимался один нервоз. Я решил прекратить думать и расслабился. Стало легче. Я поднял и развёл руки в стороны: плавно, как балерина. Локти во что-то врезались. Моим ложем была койка с зарешёченными стенками, похожая на колыбель для младенцев. Я заржал и, смеясь, выгнулся и оторвал корпус от простыни. Поднявшись, я оглядел пространство: серые стены, пустое помещение, высокое окно без занавески – всё говорило о том, что тут никто не живёт. Тогда откуда здесь эта огромная колыбель и как я тут вообще оказался?

Пространство казалось одновременно родным и сюрреалистичным, вывернутым наизнанку и обыкновенным в одно и то же время.

Колыбель осталась за спиной. Странно, я не помнил, как выбрался за её стенку. Следовало всё время ожидать появления Руслана или тех ведьм, но состояние безмолвия ума было дороже.

Лестница вниз тоже была пустой и серой. Везде летала пыль, как будто в обозримом пространстве упал метеорит. Воздух был выпуклым и безвкусным. Казалось, если вдыхать такой воздух, тебя раздует как шар, и ты лопнешь.

Я вышел. Помещение, где я очнулся располагалось в четырёхэтажном, старом здании на улице Маросейке, сразу передо мной открылся Т-образный перекрёсток, на одном из углов которого была втиснута башня здания, контрастирующая с неприглядностью общего корпуса.

Дороги пустовали. Пыль, придававшая пространству странный объём, была и здесь. Где-то на подкорке билась мысль, что всё это не по-настоящему: цвета слишком блёклые, воздух очень разреженный, всё как будто застыло и было создано для меня, чтобы наблюдать за мной. Но я не позволял этой мысли пробиться на поверхность: в безмыслии – спокойствие, а в спокойствии – сила.

Вышагивать по вечно забитым машинами полосам шоссе – очень странно, но я успел насладиться этим, прежде, чем встретить то существо.

Оно напоминало очень полного человека: байкера или санитара в серой одежде, словно перешитой из мешков, скреплённых какими-то ремнями. Но это на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении ноги его были противоестественно раздуты, суставы выглядели так, как будто и не были задуманы, чтобы сгибаться, каждая черта человека в этой фигуре была заточена строго под цель, никак не связанную с человеческой жизнедеятельностью. Острый нос на большом, лысом черепе оплыл, как будто был сделан из воска, а глаза – вставленные в череп искусственные протезы, смотрели прямо на меня. По-хозяйски. Не было движения напасть, не было никаких намёков на стремление разорвать меня. Прямой взгляд. Я почувствовал себя совершенно беззащитным.

Лысое существо увидело меня, убедилось, что я – его. Пока, видимо, ему ничего было не нужно.

За секунду до того, как пространство растаяло, жирное тело деревянно развернулось и пошло по улице прочь.

Я сидел за круглым, деревянным столом, уставившись на маленький кулон с золотой окантовкой.

Удивлённо вскинутые брови и непонимание на моём лице.

– Теперь оно внутри, – сказал женский голос.

– Тут? – я указал на странный кулон.

Никто не ответил.

Я огляделся. В обставленной полками, книжными шкафами с порванными, очевидно очень старыми книгами и чудными предметами, вроде черепов, чёрных свечей и прочей рухляди, сидели двое: женщина с сухим лицом и Руслан.

– Ну, теперь ты свободен – сказал Руслан и протянул мне руку.

Позже, когда я пришёл в себя, они рассказали мне, что я был обладаем (женщина так и сказала: обладаем) свирепой, потусторонней сущностью, которая, в отличие от некоторых других разновидностей, не стремилась шутить или быстро убить обладаемого. Она, как и всё, что связано с тьмой, очень примитивна и действует подобно программе, которая заключается в причинении бессмысленного, максимально болезненного страдания носителю и его окружающим. Мне сообщили, что, если бы моё здоровье было покрепче, то демон проявлял себя куда опаснее, но так как мои нервы сгорели в первые несколько дней посессии, я впал в апатию, и демон не мог меня задействовать, не погубив носителя, то есть меня. Тёмная сущность бессмертна, но процесс проникновения из тёмной ткани Вселенной – той, что учёные зовут тёмной материей, очень долог, к тому же демону ещё нужно вселиться в существо с достаточно развитой нервной иерархией, что выдержит такое подселение. Таким существом в нашем мире является человек. Сущность такого уровня будет дорожить обладаемым ей, поэтому мне было сохранено вялое сознание и относительная физическая независимость – в противном случае я был бы мёртв ещё 3 дня назад. Тайны обрядов отделений демонов давно утрачены, они, если кому и известны, то только церковникам, да и то – лишь отдельным группам, поэтому ведьма, поддавшись давлению Руслана, решила провести эксперимент.

Я был оглушён, поэтому моё сознание было беззащитно перед любыми воздействиями из вне, так как демон, заключённый в тело, является частью нервной системы обладаемого, он тоже не был в курсе того, что происходит вокруг. Ведьма обманула нас обоих: из бессознательного состояния я был переведён в состояние гипноза, где мне внушили, что я нахожусь в здании напротив того, где мы располагались сейчас, ведьма смотрела в окно и нашёптывала то, что видела перед собой, подкорректировав для удобства некоторые детали – такие, как дорожный траффик, чтобы моё подсознание оставалось максимально спокойным. Колыбель была выбрана специально, чтобы дать мне чувство абсолютного покоя, чтобы задействовать как можно более глубокие слои моей психики и убрать у меня любое сомнение в происходящем. Я должен был быть уверен в реальности. Она нашёптывала мне всё это сцена за сценой и ждала, когда я увижу это. И я его увидел.

Момент контакта – что-то вроде синхронизации: мы видели друг друга и были одним. Если бы я бодрствовал, то это состояние было бы как раз тем, как когда я только наблюдал за происходящим, а моё тело несло меня к ванной, где лежала жертва, или как когда я вырвал себе передние зубы. Но я был внутри своей головы, поэтому ничего подобного не произошло.

Ведьма ещё раз подчеркнула, что моя полная вера в реальность была важнейшим фактором успеха. Сейчас я чист.

Способом, которым меня ввели в гипнотическое состояние, был тот странный кулон, который по размеру и виду напоминал наручные часы, только вместо циферблата и стрелок в нём было 4 капсулы, 3 из которых были повёрнуты вертикально и одна – горизонтально. Капсулы были похожи на пилюли, задача которых хранить в себе лекарство, а дальше – раствориться в желудке и дать лекарству оказаться внутри. Каждая была поделена на две половины: одна цветная: у каждой капсулы – половина своего цвета, а другая – бесцветная. Бесцветная сторона трёх капсул была повёрнута вниз, а горизонтальная смотрела цветной стороной в центр кулона. Мне почудилась в этом какая-то загадка, в этом должен был быть какой-то порядок, но не было ключа, который бы помог раскусить этот механизм.

Руслан сказал, чтобы я извинился за то, что произошло в Лосином Острове. Ведьма молча выслушала и отмахнулась.

– Твои извинения ничего не меняют. Ткань Вселенной сшита не до конца, Подарок был испорчен, и у нас нет ничего равноценного, что мы могли бы отправить Туда. Теперь просто живи, мы избавили тебя от твоего недуга. У тебя больше нет дел здесь.