Талисман. Книга посвящений

«Ополоумевшим роем…»

Григорию Медведеву, автору «Чернобыльской тетради»

Ополоумевшим роемглубь, поднебесье и ширьбурим, утюжим и роем,травим, кромсаем, крошим.Будто пространства безмерны,будто несметны куши,будто, и вправду, бессмертны,будто, и впрямь, без души!..

«О нет, не существует мастерства…»

Матвею Грубияну

О нет, не существует мастерства,лишь иногда бывают озаренья,когда ложатся намертво словав послушное тебе стихотворенье.А в остальные дни – такая жуть:ничтожный раб, беспомощный невеждасдираю мира пыльные одежды,но только дальше отступает суть.Когда же обнажится естествои зазвучат стихи, вдруг обнаружу,что существует всё же мастерство —кровавый пот, насквозь прошибший душу.

«„Я стихотворец – не поэт‟, – она сказала…»

Инне Лиснянской

«Я стихотворец – не поэт», – она сказалапод мерный шелест пристального зала,где чуть не каждый гений и пророк(о чём в строках у них и между строк).Воскликнуть впору: «Боже, что за поза!» —когда б не жизни искренняя проза,когда бы не стихов знобящий зной,не скорбный ангел за её спиной.Увы, увы – нам, сонмищу поэтов,повсюду возвещающим об этомбез страха, без упрёка, без стыда.Вот – стихотворец. Кто же мы тогда?

Бард

С. Я.

«Гитара» рифмуется с «тарой»…В болоньевой курточке старой,облезлый, смурной и усталый,и трезв, как всегда, не вполне,худой, в гроб кладут много краше(где много вина – мало брашен).«Живу, – говорит, – у параши», —а Горький сказал бы «на дне».С усмешечкою самураявзирая на мир из сарая,по странности не помирая,судьбу проживает – не роль,в стихах его пенится брага,от матов дымится бумага.Джанкойский поэт и бродяга,а Бабель сказал бы «король».На тех, кто проворней, не злится(пускай им безоблачно спится),ему же пивбар и больница,базар и вокзал – всюду зал,на грифе не струны, а нервы,саднят обнажённые стервы.Шепчу восхищённо: «Ты – первый», —Булгаков бы «мастер» сказал.Я знаю, на свете есть песникрасивее и интересней,но лучше не скажешь, хоть треснипро жизнь и её естество.Запел – и мурашки по коже…Рабу Яцуненко Серёжепрости прегрешения, Боже,за каждое слово его.

Попадалово, или объяснение в любви Ларисе Щиголь

В саду поэтическом шляясь без дела,но с умыслом всё ж: не увижу чего ль,я вдруг обнаружил, что в сад залетеланеведома птаха – Лариса Щиголь.И так щеголяла она опереньем,такой был у песенок ейных запал,что, как Одиссей на сиренино пенье,на птицу я эту конкретно запал.Кто с бабками – лопает супчик севрюжий,хлебает уныло пустые щи голь,а я же на завтрак, обед и на ужинсмакую, вкушаю Ларису Щиголь!

Веронике Долиной

Эти очи – на пол-лика.Эти руки – два крыла.То ли Вера, то ли Ника,то ли Долина была…

«Шаги мои неспешны и не гулки…»

Ольге Бешенковской

Шаги мои неспешны и не гулки,бреду сквозь рощу, пью покоя хмель.Я полюбил бесцельные прогулки,в бесцельности которых вся их цель.Всего-то и работы – дотянутьсядо ягоды какой-нибудь съестной,всего-то и заботы не споткнутьсяо ржавый корень, спящий под травой,всего-то и делов – не оглянутьсяна жизнь, что притаилась за спиной.

Всё поровну, всё справедливо

Татьяне Ивлевой

Поэтам деньги не нужны,их бабки губят безвозвратно,с приходом денег им в штаныдуть начинает бес разврата:дружки, зелёное вино,шальные девочки-нимфетки,картишки, скачки, казино,в итоге – «русские рулетки»…Чтобы от этой маетыбедняги кровушкой не харкали,бабло метётся олигархами —оне безгрешны и чисты…

Стихи, написанные после безуспешного поиска могилы друга на безлюдном кладбище

Петру Свенцицкому

Наглая сойка и шустрая белка —пряник с конфетой обеим пожива.Бабушка ветхая крестится мелко,мы здесь одни, может, только и живы.В городе, где нескончаема стройка,в новом недоме новый нежитель.– Бабушка ветхая, белка и сойка,где он покоится, мне подскажите.Не отвечают ни сойка, ни белка,бабушка тоже ушла в несознанку.Был он алкаш, допивался до «белки»,вывернув души нам всем наизнанку,но был поэт и саднящие строкинам, не ушедшим, оставил в награду.…Вот уж и к нам подбираются сроките, о которых нам ведать не надо.Гипсовый мальчик с уснувшею дудкой —напоминанье о тех, кто под нами.В детстве на кладбище странно и жуткои всё спокойней, покойней с годами.

Памяти Наташи Хаткиной

I

…Володя умеет смешить, но сам никогда не бывает смешон

Н. Хаткина Увы, Наташа, быть смешнымслучалось мне не раз:всю жизнь меж пьяных – трезвый в дым,частенько Гондурасменя так сильно волновал,что было спать невмочьмне от того, что я не знал,как бедному помочь,порой в чужой впрягался плуги был кнутами бит,от ржачки лошади вокругкопытились с копыт,и уж подавно был смешон,когда в чужой толпе,ужасной вестью поражён,я плакал по тебе.

II

Но старость, это Рим, который…

Б. Пастернак На блёклых снимках – братья, дяди, тёти,отец и мать, и прочая родня.– А вот и я… Меня не узнаёте?Мне 20 здесь. Ей-богу, это я!Показываем старенькие фотодрузьям-знакомым в вечной маете,чтоб убедить себя или кого-то —мы изменились, но мы те же, те!Ещё сумеем сдвинуть с места горы,ещё, как прежде, можем пить и петь.А старость? Старость – только грим, которыйнаносит Жизнь, чтоб нас признала Смерть.Да вот засада – со времён Адама,кривя ухмылкой свой щербатый рот,по свету бродит сумрачная Дама —глуха как стенка и слепа как крот.И потому под общую гребёнку,не видя и не слыша никого,она стрижёт и старца, и ребёнка,не обминув из нас ни одного.

III

Дар напрасный, дар случайныйА. Пушкин Жизнь случайна и тем дорога,и поэтому, верьте не верьте,я не радуюсь смерти врага,ибо сам отвратительно смертен.А к уходу любимых друзейневозможно вовек притерпеться.Не с того ль среди зябких ночейв сны мои вы приходите греться?Как живётся вам в горнем краю?Хоть была небезгрешною вашажизнь, я знаю, вы нынче в раю —Гриша, Славик, Петро и Наташа.Потому что Господь справедлив,не отдал вас нечистому в руки —ношей адскою здесь наделив,там, бесплотных, вас взял на поруки.Но в обители дружб и любви,среди миртов и запаха миррывы забыли ль обиды свои,вы вкусили покоя и мира?Но, как видно, молчанья обетвами дан. Как всегда, безответноисчезаете, чтобы тот светхоть немного согреть этим светом.

Донецким поэтам

Григорию Ициксону

Ах, что всё это значит,с чего такая боль?Так от вина не плачут —так платят за любовьк друзьям, что вероломны,к любимой, что ушла,к стихам, что так бездомнысредь суеты и зла.Потом ему расскажут —он станет хохотатьи всю картину смажет,юродивый и тать.

«Любимая, не плачь…»

Светлане Куралех

Любимая, не плачь,не то ноябрь разбудишь —дохнет на город нашдождями и тоской.Он нынче тих и добр.А что меня не любишь,так это ведь для слёзне повод никакой.Что делать, если намотмерены судьбоюнеравный срок любвии долгий – нелюбви?Что делать, если намнамечено с тобоютакую жизнь прожить?Что делать? Се ля ви.Ну вот, я так и знал:по окнам дождик лупит,по веткам ветер бьётразмашисто и зло.Что ж делать, если тот,другой, тебя не любит?Любимая, не плачь,нам всем не повезло.Опавшая листвас годами прахом станет.Настанет час – и мывот так же опадём.Не плачь. Ещё на век —на твой и мой – достанет,о чём погореватьи порознь, и вдвоём.

Светлана Куралех / Донецк /

Родилась в пос. Горный Саратовской обл. (Россия). Закончила Харьковский институт ж.д. транспорта – строительный ф-т, Литературный институт им. Горького (Москва) – отделение поэзии. Работала инженером, ст. инженером в проектных институтах Уфы и Донецка. С 1977 года работает в Донецком академическом областном театре кукол руководителем литературно-драматургической части. Автор поэтических сборников для взрослых и книжек для детей, инсценировок и пьес, рецензий, творческих портретов художников, писателей, артистов, музыкантов, автор текстов эстрадных песен и песен к спектаклям. Публиковалась в альманахах и сборниках Украины, Армении, России, Германии. Заслуженный работник культуры Украины. Член Национального Союза писателей Украины. Член Национального Союза театральных деятелей Украины. Дипломант международных литературных конкурсов в Украине, России, Германии.

«Дни холодны, как белые дома…»

Памяти Зиновия Гердта

Дни холодны, как белые дома,и нет тепла в стихах от белых строчек.…Ах, Зяма, это – первая зимабез замыслов твоих и заморочек.Озябший Зямородок, балагур,ударили крещенские морозы.…И реквием тебе сквозь каламбуррождается, как будто смех сквозь слёзы.Пускай твоя душа легко парит,то с Богом говорит, то балом правит,а время, что тебя боготворит,само рассудит всех и всё расставитпо полочкам, по облачным местам,где ты опять играешь бесшабашно…– Ах, Зяма, где ты, где ты?– Где-то там…– Там страшно, говорят?– Совсем не страшно.

Белле Ахмадулиной

(акропосвящение )

Ах, Ахмадулина Белла Ахатовна,Хрупкий Ваш голос – мольба и свирель.Море Цветаевой, небо Ахматовой,Август премудрый, пречистый апрель,Дождь и свеча, что из мрака восстала,Узы друзей, поразительный троп,Локоть и ваза, и проза вокзала,Истовый плач и внезапный озноб…Непостижимо объять на страницеАзбуку истин, что рифмой связалаБелла – Сибилла, швея, кружевница.Есть только голос – мольба, ворожба,Льётся над залом, чтоб души охватывать,Лёгкий Ваш голос – свирель и судьба.Ах, Ахмадулина Белла Ахатовна!

Плач волчицы Акбары

(читая айтматова)

Что ты рыщешь, беда, не обходишь меня стороной?Не тебе я на радость детей своих кровных растила.Где же дети мои? – Только холод сквозит ледяной.Где же дети мои? – Только б сил на погоню хватило.Но проклятый наездник всё хлещет и хлещет коняи в застывшую степь моё тёплое счастье уносит,и последние силы уже покидают меня.Оглянись, человек, – это матерь несчастная просит.Не к добру над курганами чёрные птицы кричат,не к добру над курганами красное солнце склонилось.Человек, оглянись! Отпусти моих серых волчат,если что-то звериное в сердце твоём сохранилось.

Евгению Евтушенко

(акроэкспромт на фотовыставке «невидимые нити»)

Его ли нам не знать?! Поэт, новатор,Вития и знаток хороших вин,Грузинских строк тончайший дегустатор,Ещё – земного шара гражданин.Необычайно нежен, но упрям.Имеет связи, то есть, Катер связи.Юн. Хаживал по Ягодным местам. —Едва ли перечесть все ипостаси.Взлёт неземной душа его познала.Теперь вот потянуло в Детский сад.Уже Невидимая нить связалаШутя его и фотоаппарат.Ему любой барьер дано осилить —На этот счёт давно сомнений нет…Когда поэт является России,Он, как известно, больше, чем поэт!

К 60-летию Юрия Любимова

Послушайте! – путём Обмена и обманана Мастера билетик лишний нам достатьне смог помочь ни Добрый человек из Сезуана,ни Гамлет, ни Тартюф, ни даже ваша Мать.Таганку, как Москву, не взять слезой во взоре —Здесь вечером Час пик – качнуться не дадут.Что делать? – говорят, мол, Тихие здесь зори.Да только на заре спектакли не идут.Но это всё к вам не снижает интереса,Ремни попристегнём, прорвёмся кое-как,А не прорвёмся, нам о вас расскажет пресса,А это всё равно как если бы спектакль.Желаем от души, на этот раз в ПарижеМир потрясти Высоцким уровнем игры,А там, глядишь, Донецк – он всё-таки поближе,А там не за горами и Антимиры.Вам верит зритель Ваш. Вкушайте год от годаБожественную смесь находок и потерь.Без терний нету звёзд. Работа есть работа.А главное – всегда в себя Товарищ, верь!

На могиле Высоцкого

Он покупает неба звуки,Он даром славы не берёт.М. Лермонтов Вот уж кто не принял славы даром,жизнью оплатил свои слова.А слова крутили всем базаром,и плелась за песнею молва.Подступала боком да рысцою:кто-то что-то как-то отмечал,этот хаял голос с хрипотцою,этот в душу лез, а тот молчал.На крестинах или в праздном спорегрязным словом целились в висок…И, в каком-то смысле, в общем хоребыл и мой проклятый голосок.

Юрию Левитанскому

Что-то тарелки давно не летают,Снежные люди куда-то пропали.Ю. Левитанский Что-то над нами никто не кружится,Что-то над нами никто не летает —видимо, что-то в природе вершится,видимо, крыльев пока не хватает.Но неизвестно, когда и откудаВдруг подступает дыхание марта,Как приближение детского чудаИ обещание нового старта.Что за вторженье и что за движенье,что за невидимых крыл трепетанье,что за смятенье, смешенье, сраженье?Или круженье уже и взлетанье?Среди догадок и спорных и сложныхесть только два варианта возможных:либо взлетает корабль марсианский,либо читает стихи Левитанский!

«Не зная Бродского, не суйся в воду…»

«Не зная Бродского, не суйся в воду», —сказала я себе и поплыла,и вырвались лопатки на свободу,и ноги вознеслись, как два крыла.Раздайся, море! Боком, на спиненыряю, как могу и как желаю,гоню одну волну к другой волне,а третью догоняю и седлаю…Вот так бы и Пегаса оседлать.Но где тетрадь? За горизонтом где-толежит на берегу моя тетрадьи томик гениального поэта.Да, Бродский – гений, целая эпоха.А что же я? Я плаваю неплохо.

Елене Камбуровой

(акровпечатление)

Красота согревается светом,А без музыки холоден стих.Мир разумный не знал бы об этомБез прекрасных безумцев своих.Уж такая Вам доля – скитаться,Раны в сердце, как воздух, вбирать,От счастливой судьбы настрадаться,В каждой песне навеки сгорать,А назавтра – из пепла рождаться.

Сергею Образцову

(акропоздравление)

Облака поздравляем, луну, окоём —Бесконечной вселенной прекрасные знаки,Рыбам, птицам свои поздравления шлём,А ещё – каждой кошке и каждой собаке.Зеленеющий лес, поздравленье прими.Царство кукол и детство под кровом отцовским,Образ каждый, любовно взращённый людьми, —Важно также поздравить нам с днём Образцовским.А не трудно Вам с куклами век вековать,Живописцем бывая, кино создавая,Добиваться, творить, убеждать, издавать,УНИМА президентом к тому ж пребывая?То в чужой стороне, то в пределах страныВ каждом доме Вам рады, в саду или в классе.Да, ещё мы особо добавить должны:Образцова все ждут не дождутся в Донбассе.Но сказать не пора ли о Ваших грехах:Боже, Гердт Ваш Зиновий – Апломбов державный,А Сперанский по ширме ходил в сапогах,Самодур у Вас пишется с буквы заглавной!!!Суть не в этом – в другом: вечно юный и новыйЕсть на этой земле Ваш театр Образцовый!

Колыбельная говорящей собаке

Памяти Натальи Хаткиной

Набираю «cot.cot@net»…Странно, что нет тебя на свете,но собачий след ведет в интернет,и я ищу тебя в интернете.Как там? Легко ли по небу ступать,плыть и струиться в колечках дыма?Сладкое дело – в раю засыпать,но колыбельная необходима.Вздрагивают часы от каждого тик-така.Лучшие годы вспыхивают, как спички.Баюшки-бай, Говорящая собака!Привет от Бабочки-шизофренички.

Эпиграммы

Евгению ЛеоновуНам с детства путь его знаком.Вот только много лет,куда идёт он с Пятачком —большой-большой секрет.Валентину ГафтуО поклоненье без предела!Вас любит зритель оГАФТелый.Пускай комедии и драмыотыщут Вас и вдохновят.Пускай почаще эпиграммыв свет выпускает «ГАФТиздат».Льву ДуровуМы любим в цирке Дуровых смотреть:умеют от зверей не озвереть.Куда сложнее жить не озверев,когда ты сам и Дуров, сам и лев.Юрию НикулинуНикулинская слава голосиста.Казалось бы, заслуженный почёт,но, если приглядеться, жизнь артиста —не жизнь, а просто цирк и анекдот.Богдану Ступке(исполнителю роли Тевье-Молочника)Он – бог, он – Шива многокрылый,нет, русский человек скорей,нет-нет, он – українець щирий,но, боже мой, какой еврей!Театру «Ромэн»Что за песня – это крик вселенной,страсть такая и такой дурман,что с любым цыганом из «Ромэна»просто грех не завести роман.Зиновию Гердту(исполнителю роли Люциуса в театре кукол и Мефистофеля – в кино)Мы изучили фас его и профиль,и голос полюбили горячо.Был Люциус, теперь он – Мефистофель.Какого Гердта надо вам ещё?

Юрий Кобрин / Вильнюс /

Родился 21.05.1943 в г. Черногорске Красноярского края в семье офицера Советской Армии. В связи с переназначениями отца учился в пяти школах СССР. С 1950 г. по настоящее время (с перерывом 1956– 1960) живёт в Литве. Работал на ТЭЦ «Сахалинэлектро», заводах Каунаса и Вильнюса. Учился в Вильнюсском госпединституте и на Высших литературных курсах в Москве. Первые публикации относятся к 1961 году. Рекомендацию в Союз писателей СССР в 1966 г. ему дал Арсений Тарковский. Автор 13 стихотворных книг и 13 переводных сборников литовских поэтов. Ю. Кобрин – заслуженный деятель искусств России, академик Европейской Академии Естественных Наук (ФРГ), кавалер ордена Дружбы (РФ) и ордена Великого князя Литовского Гедиминаса (ЛР), вице-президент Международной Федерации Русскоязычных Писателей, член Высшего Творческого Совета Союза Писателей XXI века, член Союза писателей Москвы, Союза российских писателей, Союза писателей Литвы.

Лестница

Наташе

Двадцать две ступеньки – вверх и вниз,лестница крутая винтовая…Голос свыше тихий: «Не сорвись,лёгкой жизни нет и не бывает…»Лестница узка и без перил,слева, справа – пустота сквозная.Кажется, идём уже без сил,каждая ступенька ледяная!Двадцать две ступеньки – это жизнь.Лёд и пламень, ложь и правда рядом.Голос свыше тихий: «Не смирись,балансируй и не жди награды…»Двадцать две ступеньки – вверх и вниз,сделал первый шаг, а там – не сетуй!За руку мою сильней держись,через темень мы выходим к свету.Двадцать две ступеньки… Анонимиз подвала в спины целит взглядом.А над нами – белый Серафим,а под нами – сатана из ада!Каждая ступенька – это год,и судьба такая винтовая…В небо         жизни лестница ведёт,но об этом речь пойдёт другая.

Друг для друга

Н. К.

   Мы созданы друг против друга,нам тесно вдвоём на земле,   и чувств остывающих угольтускнеет в печальной золе.   Мы созданы друг против друга,такая уж выпала жизнь,   вращающаяся по кругу,за поручни только держись…  Мы созданы друг против друга,натягивая удила,  не знаем, чья это заслуганас друг против друга свела.  Читай напряжённую повестьпро бешеную карусель,  измучив друг друга на совесть,какую преследуем цель?  Мы созданы друг против друга,со взглядом сшибается взгляд,  косится зрачком конь муругий,безумен у белого взгляд.  Но – лопнула резко подпруга,и времени грохнул заряд,  волною швыряясь упругойв тела, что, обнявшись, летят.  Над бездной летят друг для друга!Какая прекрасная жизнь…  Над взорванной площадью кругаи после меня держись!

Терпение

Таше

Всю страсть спрессовали в словесный заряд,такое в беспамятстве вместе творили,что каждый другого убить был бы радза то, о чём через секунду б забыли.В духовной тщете – мы часть голытьбы —рвались, чтоб испить из иного колодца,губами прильнуть к измененью судьбы,с которой, известно, напрасно бороться.Всё мнилось, наладятся наши дела:не золото нас защитит, а полудаот окиси жизни, что ржой зацвела,покуда в друзья набивался Иуда…Защитнее олово то серебра,скромна из советского быта посуда,мы честно желали друг другу добра,как дети в сочельник, в надежде на чудо.Терпенью учусь у травы и вола,на сердце не копится злая остуда,не зря же до срока сирень расцвелаи голубь взлетел неизвестно откуда.

Награды

Александру Радашкевичу

И клумпы вешали мне на уши и лапти,два ордена двух стран легли на грудь…Пытались и залапать, и облапить,от их объятий не передохнуть.«…не дорожи любовию народной…».Она подлей истории самой;гнусна она и столь же благородна…Ну и идёшь к ней, шлюшке, на постой.Какой, пусть никакой, а – академик!З. д. искусств России – не хухры! —которой верен не за ради денег,да и Литве не за понюх махры.Не честь мне оказали, дав награды,я оказал им честь, приняв их лесть!Ты скажешь: «Отказаться было б надо…».Но мир – театр. И роль моя в нём есть.Не затравить. Не взять и тихой сапой.Сам вышел из игры. Сам превозмог.Латаю я простреленные латы…Железный волк меня коснулся лапой.               И лёг. У ног.

Спящий мальчик

Глебушке

Упрямый мальчик длинноног, нескладен…Измяв подушку жаркою щекой,припоминает всё, что было за деньв горах, на берегу и под водой.Скала краснела ржавчиной, и даликазались ближе, млели облака,плоды шиповника, зардевшись, ждали,чтоб их коснулась детская рука.Всплывало солнце, и сжималось сердцеот сизоватой блёклости степной…Ты вырастал из призрачного детства,вцепясь ступнёй в разлом коры земной.От пуговицы русского солдатаосталась пыль. Татарского мурзыистлели кости. Здесь плелись когда-товолы, таща чумацкие возы.Над Тихой бухтой был винтообразенслед самолёта. Наши имена —на крыльях чайки, что спустилась наземь,на мидиях, устлавших камень дна.Ты стебельком вонзался в свод небесный.И женщина сказала:                            «Нас из тьмыон вывел. Он помог забыть о бездне,но что он в мире, если бы не мы?..»Дрожало море слюдяною плёнкой,и, замирая, видели втроём,что даль уже не та за дымкой тонкой,и голос звонкий смуглого ребёнкараздался:            «Для чего живём?»

Русская поэзия

Андрею Битову

Что такое русская поэзия?   Это каждый день ступать по лезвию,властвовать собой и знать безумие,   айсберг расплавлять в жерле Везувия!А ещё – высокое смирение   и гордыни дерзкое сомнение,противленье Богу, с сердцем битва,   а в конце – раскаянье, молитва.Что такое русская поэзия?   В дебри разъяснений не полезу я.Лучшие читатели империи —   бенкендорфы, дубельты и берии…В каждую строфу ломились в гости   так, что женских рифм трещали кости!Знали даже скрытых в неизвестности   сыновей и пасынков словесности.Что такое русская поэзия?   Девочка в цветах босая, резваяи шалава грязная, запойная,   грусть-тоска по родине разбойная,белый вальс, смущенье гимназистки,   жар любовный в скомканной записке.Что такое русская поэзия?   Душ сгоревших белая магнезия,ночи без ночлега с папиросами,   жизнь с неразрешимыми вопросами,искорка, погасшая под бровью   вслед за потухающею кровью,запятые, точки бесполезные,   строчки с самой юности любезныеПушкина, Кольцова, Пастернака,   выгнанная на мороз собака…

Exegi monumentum3

Глебу Нагорному

Поминая Пушкина и Блока,с юным Бродским, юный поддавал.Говорили, спорили; эпохащами пахла, как столовый зал.Я ещё застал такое время,а не веришь, то перекрестись!Мне стихи мои читал, добрея,наизусть Красаускас Стасис…Сам себе exegi monumentum.Я с Тарковским знался в дождь и гром,и Вильняле, пользуясь моментом,в томик мой плеснула серебром.Знаю сам, замечен Кем, отмечен,Кто велел, водя моим пером,в затихающей российской речистать неразгибаемым звеном.

15 Мая 1984

Т. А. Озёрской,

А. А. Тарковскому

В Переделкине черёмуха цветёт,старый мастер в Переделкине живёт.Плоть изранена, и голос болевой,самолёт ревёт над белой головой,соколиные прищурены глаза,пузырится холодком в стекле нарзан.…одиночество приходит, как вина,выпить, что ли, итальянского вина…На пригорке фиолетова сирень,у Татьяны Алексеевны мигрень,бирюзовые прищурены глаза,говорит она: «Курить тебе нельзя…Жили рáзно мы, но рóзно – никогда,и на этот раз минует нас беда».…горьковато итальянское вино,вот такое получается кино…Самолёта оглушительный аккорд!– Для чего перевела «Аэропорт»?Засинели купола. В беседке – тень.Вот бы выдумать от времени женьшень,не бывало б виноватых без виныи Отечественной не было войны,замечательно всё было у страны!

Давид Яновский / Берлин /

Родился в 1933 г. в Киеве. По профессии инженер – металлург. Более 60 лет пишет стихи, более 50 лет переводит с немецкого. Издал книги стихов и переводов с немецкого в 1997 г. в Киеве, в 2002 г. в Берлине. Печатал стихи и переводы с немецкого, идиш и украинского в альманахах «До и после» №№ 3–17 клуба литературы и искусства при еврейской общине Берлина, в сборниках «Скрипач из гетто (Берлин 2002, 2005 гг.), «Еврейские мотивы» (Берлин 2011 г.), Переводы с немецкого в сборнике лучших переводов конкурса «Переводы – мосты между культурами», «Мосты» (Гамбург 2007 г.). Переводы с немецкого на украинский в журнале «Соборність». Стихи в антологиях русских поэтов Германии, «Ступени» (2005 г. СПб., Алетйя) и «Голоса» (2006 г. СПб., Алетейя). С 1997 г. живёт в Берлине.