2.0.8.4

– Так, со строителями понятно. А что насчет камня, дерева и серебра на отделку?

– Все расходы шли через помощника главного архитектора, отвечавшего за закупки у купцов и ремесленников.

– И где он? Почему я не вижу его перед собой?

– Сахиб, он исчез. Точнее сказать, его никогда не существовало. Аль-Харис показал, что сам сотворил этого духа.

– И, значит, все золото из казны халифа утекало через него?

– Да, господин. Золото поступало к нему из дворца, он исправно отчитывался за произведенные траты, предъявляя миражи.

– Похоже на то, что следствие закончилось, Рахим.

***

– Камал, я надеюсь, ты с хорошими вестями?

Я стою в покоях халифа. Его лицо очень грустное. Возле него расположились верховный визирь и несколько министров дивана.

– Повелитель, мы нашли вора и тех, кто способствовал ему в этом.

– Говори!

– Я бы хотел объявить вам об этом наедине.

Халиф бросает в сторону:

– Уходите все, кроме Абу-Саида.

Я подхожу поближе к халифу, почтительно склонив голову.

– Повелитель, дело в том, что вас обманули. Вашего дворца никогда не существовало в природе.

Халиф привстает с трона и подходит ко мне. Визирь семенит вслед за ним и шипит:

– Ты что, пришел сюда над нами поиздеваться, наглец? Халиф каждую неделю был на строительстве и лично проверял, как идет стройка.

Я склоняю голову и тихо произношу:

– Халиф видел не дворец. Это были чары колдуна. Очень сильное заклятие.

Халиф подошел ко мне почти вплотную:

– Ты поймал колдуна?

– Да, повелитель. Он заточен в зиндане и ждет своей участи.

– Он сказал, куда он дел золото, которое я заплатил на строительство?

– Он не знает, где сейчас это золото. Но зато назвал того, кто приказал ему сделать этот гнусный обман, повелитель.

– Говори!

Я набираю воздуха и выговариваю:

– Ваш главный визирь прикарманил себе его.

Халиф поворачивается к визирю и пристально смотрит ему в глаза.

– Камал, это серьезное обвинение.

– Колдун никогда бы не выдал Абу-Саида, если бы тот не решил от него избавиться. Мы нашли мешок, в котором его слуги хотели утопить колдуна. Слуги уже признались под пытками. А на мешке вышита тугра визиря.

Халиф кладет руку на эфес сабли.

– Абу-Саид, что ты скажешь в ответ на это?

Визирь склоняет голову и отвечает.

– Повелитель, не спешите меня казнить, а выслушайте. Я не буду отрицать, что деньги, которые вы выделяли на дворец для своей любимой наложницы Аз-Захры, забрал я со своими людьми.

– Негодяй, ты посмел ослушаться своего халифа! Стража!

– Постойте, повелитель. Да, мне пришлось пойти на это. Ибо деньги, которые вы тратили из своей казны, на самом деле были… э-э-э… позаимствованы вами из государственной казны. Казны, к которой ваша личная казна не имеет никакого отношения.

Лицо халифа покрывается пунцовыми пятнами.

– Что ты смеешь сказать, нечестивец…

– Вы строили дворец для своей любимой наложницы за государственный счет, повелитель. И я, как верховный визирь этого государства, не мог допустить того, чтобы они ушли на такие бесполезные траты. Вместо того чтобы закупать оружие и строить крепости на границах. В том время как неверные отвоевывают земли халифата и превращают наши мечети в церкви. А всех правоверных и иудеев заставляют креститься. В противном случае их казнят. Вот об этом, государь, болела моя душа, когда я увидел, куда вы собираетесь потратить государственную казну!

– И где теперь эти деньги?

– Все деньги до последнего золотого находятся в подвалах государственной казны. А вот перечень расходов на оборону халифата. Одна ваша подпись, и…

– Хорошо, я подумаю над этим…

Халиф прохаживается по зале.

– Повелитель, неверные не будут ждать. Разве вы хотите, чтобы на минарете мечети Мескита звонили колокола?

– Ради Аллаха, хорошо, где ваши бумаги? Но как мы объясним про дворец?

– Предоставьте это мне, повелитель. Я прикажу колдуну снова наложить заклятье. И дворец Аз-Захра навеки останется для людей как настоящий.

***

Мы стоим с Абу-Саидом возле входа в казну. В руках у визиря подписанный халифом указ. Абу-Саид похлопывает меня по плечу:

– Камал, ты же понимаешь, что если я просил халифа казнить тебя, то делал это исключительно в интересах государства. Я не мог предать огласке историю с дворцом раньше времени.

– О чем вы, ваша милость, я давно уже ничему не удивляюсь в нашем халифате.

– Вот и славно. Зато теперь наш халифат сможет навести порядок на севере и востоке на границе с франками.

– Иншааллах! Честно говоря, во всей этой истории я больше удивлен вовсе не магией, а вашим отношением к государственным делам.

Абу-Саид усмехается.

– Те, кто искренне служит Аллаху, вряд ли может поступить по-иному. А ты, наверное, все эти годы думал, что я и мои министры дивана крадем золото из казны, чтобы на эти деньги строить себе дворцы?

Я вздыхаю и развожу руками.

– Камал, думаю, ты сам уже догадался, что и наши дворцы…

– Да, ваша милость. Я уже понял. Но зачем?..

– Мы вынуждены прибегать к магии. Иначе люди не поймут. Они заподозрят нас в еще более страшных грехах. В стране начнется смута. И пока мы объясним, что мы на самом деле живем в простых и убогих домишках, считая каждую медную монету, нас просто убьют.

– Ваша милость, будьте покойны, я никому не раскрою вашей тайны. И прикажу своим джиннам на всех углах рассказывать о чудовищных случаях воровства и мздоимства в халифате.

– Обязательно расскажите! Люди любят такие сказки больше чем правду, не так ли?

Джинн, джинсы, джин, Джини и Джон

– Ты трус, Джон Слоу!

Вжимаю голову в плечи и пробираюсь к выходу из салуна. Господи, пронеси. Ты всегда помогал мне избежать встречи с этим мерзким ублюдком Бьюфордом Далтоном – помоги и сейчас. Пускай он напьётся в хлам и набьёт морду другому бедолаге. Мне и так перепало от его подручных сегодня днём у реки. Господи, только не сейчас. И тем более не при Джини.

– А ну стой на месте, паршивый сын мула! Я к тебе обращаюсь, черт возьми! – голос Бьюфорда перекрыл гвалт пьяных ковбоев и игривые смешки проституток.

В салуне повисла мертвая тишина. Именно в такой тишине перед грохотом выстрелов рождаются легенды о ганфайтерах. Только какой из меня ганфайтер? Я всего лишь ковбой и не хочу ни с кем ссориться. Обычное желание честного работяги, превратившее мою жизнь в ад. Ибо ковбой может быть кем угодно – мерзким подонком и шулером, насильником и палачом, отцеубийцей и бандитом, забирающим последние капли воды на дне фляги из рук умирающего в пустыне гаучо. Господь по имени Смит и Вессон отпустит любой грех кроме одного – ковбой не может быть трусом.

Люди вокруг меня расступились, образуя круг. Может, всё ещё обойдётся? Через улицу офис шерифа. В окно я вижу, как Джек Сандерс покачивается в кресле-качалке, попыхивая сигарой. Он любуется закатом, держа винчестер на коленях. Отталкиваю зевак и распахиваю окно.

– Эй, шериф! Мистер Сандерс!

– В чем дело, ковбой? – цедит сквозь зубы шериф.

– В салуне сейчас может произойти… кровавое побоище! – я показываю в сторону барной стойки, возле которой отираются бандиты Бьюфорда.

Шериф, усмехаясь, вынул сигару изо рта и пустил кольцо дыма.

– Кровавое побоище? С тех пор как мы загнали апачей в резервацию, я только и мечтаю, чтобы оно случилось. Только сдаётся мне, джентльмены, я ещё долго не увижу нечто подобное. А свои проблемы с пьяным сбродом ты уж как-нибудь реши сам, ковбой.

– Но, мистер Сандерс, вы же представитель закона! Я прошу вас о защите, шериф!

– Закон защищает слабых – женщин, детей, стариков и калек. Ты кто из них, парень?

– Я…

– Эй, ты! – огромная лапища Бьюфорда схватила меня за шиворот и швырнула об стену. – Я, кажется, звал тебя. А ты решил, что на старика Бьюфорда можно не обращать внимания? Неужто ты обрёл смелость, Джон Слоу? А то мои ребята рассказали, как они отобрали у тебя пару сёдел, сняли сапоги и хотели стянуть джинсы, да уж больно стало тебя жалко. А ты, значит, безропотно им всё отдал. Так это правда, мистер Слоу?!

– Мистер Далтон, я прошу прощения… – начал было я, вставая на ноги, но удар в ухо снова обрушил меня на пол.

– Джентльмены! – сапоги Бьюфорда, позвякивая шпорами, остановились у моего лица, и голос сверху продолжил: – Джентльмены! Да вы только послушайте, черт меня подери! Мои парни отделали этого субчика, вытрясли из него всё, что могли, а он просит прощения! Может, ему понравилось и он хочет ещё?

Салун огласился взрывом дикого хохота. Засмеялась даже Джини, которую тискал у барной стойки очередной клиент. Её тонкий заливистый голосок я узнал бы из тысячи других.

– Бьюфорд, а ведь парень сегодня небось получил деньги у старика Финли за работу, – подал голос один из местных выпивох. – Может, он хочет с тобой поделиться, а? Ты уж тогда меня не забудь, хе-хе.

Меня рывком поставили на ноги и обыскали. Кошелёк с золотыми монетами перекочевал в руки Бьюфорда. Весь мой заработок за три месяца работы. Его рыжие усы ехидно топорщатся.

– Ты ведь правда хотел со мной поделиться, мистер Слоу? – Бьюфорд достал револьвер и засунул его мне в рот. – Кивни, если я прав.

Комок застревает у меня в горле. Господи, на счету у банды Бьюфорда десятки убийств только в одном этом графстве. Неужели мне предстоит стать ещё одной зарубкой на рукояти его пистолета? Я пытаюсь кивнуть. Только бы выйти отсюда живым. Бьюфорд убирает револьвер и, усмехаясь, кидает кошелёк на стойку бара.

– Эй, Сэмми, – кричит Далтон бармену. – Мистер Слоу столь добр, что решил оплатить мои долги. Надеюсь, теперь мы в расчете, Сэмми?

– О, конечно, мистер Далтон, – бармен быстро пересчитал монеты и запер их в кассу, – мы очень признательны вам и эээ… мистеру Слоу, который любезно…

– О да, мистер Слоу сама любезность и доброта, не правда ли, джентльмены?! – Бьюфорд подмигнул своим приспешникам. – Такому человеку не пристало работать ковбоем! Ему бы очень подошло петь в церкви или вышивать крестиком, ха-ха! Кстати, какого чёрта мистер Слоу носит револьвер, а?

Бьюфорд срывает с меня пояс с кобурой. Тяжёлый ствол падает на пол. Оружие отца. Я не помню, когда последний раз стрелял.

За окном раздаётся стук колёс. У салуна останавливается повозка старьевщика Киндерли.

Бьюфорд довольно усмехнулся и поманил к себе торговца.

– Эй, мистер Киндерли, у меня есть для тебя хорошее предложение от мистера Слоу. Он очень жаждет избавиться от одной вещицы, которая ему абсолютно не нужна. А взамен он бы хотел взять что-нибудь эээ… более мирное и спокойное. Что-либо из домашней утвари: чайник, кастрюлю, чашки, баклажки. Короче, нет ли у тебя чего такого, а?

– Сэр, – Киндерли поправил сюртук и приосанился, – я могу порекомендовать вам и мистеру Слоу много прекрасных произведений искусства, но позвольте полюбопытствовать – на что вы хотите их обменять?

– Вот на этот ствол, старик. Револьвер, конечно, не ахти, модель старовата, но мы с мистером Слоу не будем особо придирчивы и с удовольствием возьмём взамен какую-нибудь вещицу.

– Сэр, в таком случае я рекомендую вам этот старинный кувшин, привезённый из Персии. Он не очень красив, но…

– Довольно, старик. Бери ствол и давай сюда свой горшок.

– Ну что, Джон Слоу, – Бьюфорд даёт мне в руки замызганный грязный кувшин и подводит к дверям салуна, – мы славно повеселились и помогли тебе обрести счастье! Теперь не нужно переживать, что люди будут о тебе судачить – ведь ты больше не ковбой!

Бьюфорд даёт мне пинка, и я лечу вниз, пересчитывая ступени.

– Возьми кувшинчик и дуй к девушкам. Можешь помочь им со стиркой и уборкой, ха-ха, – слышу вдогонку голос Бьюфорда. – Только не вздумай больше ходить в джинсах!

***

Я не помню как долго я шёл по прерии. Несколько часов. Всю ночь. Утро. День. Снова ночь. Комок в горле как будто был у меня с рождения. Я шёл и шёл, крепко сжимая ручку постылого кувшина. Всякий раз, когда я хотел избавиться от него, что-то останавливало меня. Наверное, я хотел испить чашу позора до дна. Хотел, чтобы каждый встречный тыкал в меня пальцем. Наконец, обессиленный, лёг под деревом и тут же уснул. Мне снилось, как я перебил Бьюфорда и всю его шайку огромным мачете. Скормил по кускам всех их голодным койотам и аллигаторам. Как я въехал в салун на белом скакуне, бросил Джини через седло, и мы ускакали за поездом, идущим в закат.

Когда я проснулся, солнце стояло в зените. Я огляделся по сторонам – оказывается, я прошагал с пару десятков миль и переночевал недалеко от границы графства. Там, где начинается Гнилой каньон. Обычно я объезжал стороной эти места – травы здесь росло мало, зато койотов и змей хватало.

Чертовски хотелось пить. Мой взгляд наткнулся на злополучный кувшин – символ моего унижения и позора. Чертыхаясь, я швырнул его с размаха о камни, ожидая увидеть, как разлетятся в стороны осколки, но кувшин и не думал разбиваться. Мне даже показалось, что от удара треснул валун. Я готов был поклясться, что минуту назад на нём не было этой глубокой трещины.

А ещё на поверхности заиграли зеленоватые искорки, а из горлышка заструился голубоватый дымок. Я попытался взять кувшин в руки и с криком отдернул ладонь – сосуд обжёг пальцы. Из-под позеленевшей крышки кувшина всё сильнее и сильнее струился дым.

Достаю из-за голенища сапога нож и поддеваю крышку. Она отскакивает, и поляна окутывается густым дымом, пахнущим смесью конопли и маиса. Я закашлялся и закрыл глаза. Чёрт подери, мало мне Бьюфорда, так ещё и старьёвщик подсунул какую-то дрянь, которой травят саранчу на полях.

Когда дым развеялся, я увидел старика в странном наряде. Я повидал немало всякого сброда в нескольких штатах: китайцев и мексиканцев, гуронов и цыган. Я встречал староверов из медвежьей России и переселенцев-бюргеров. Но неизвестно откуда появившийся старик был одет, как фокусник из цирка шапито. Да-да, именно в таком наряде выступал факир, из рукавов которого вылетали голуби и появлялись кролики. Интересно, откуда он взялся здесь – никак отбился от своих?

Старик тем временем несколько раз чихнул, увидел меня и вознёс руки вверх. Он быстро забормотал на странном гортанном языке. Поначалу я ни слова не мог разобрать, пока он не щёлкнул пальцами.

– Хвала Аллаху, мой господин, что выпустили меня из этого сосуда страданий и боли! Да продлится ваш род в веках и пускай…

Я замотал головой – я ещё не слышал о миражах за пределами пустыни. Чёрт возьми, неужели старик из цирка сбрендил и зачем-то приплёл сюда мой злосчастный кувшин.

– Мой господин, да простит Аллах мою дерзость, но я никоим образом не хотел вас напугать или прогневить! Я, смиренный раб лампы, джинн по имени Барак аль Хусейн ибн Рушди, буду рад служить вам, господин!

Раб лампы? Джинн? Кажется, я слышал это слово в детстве. Покойная матушка читала мне на ночь восточные сказки. Но откуда здесь, в прериях, могло взяться это сказочное существо? Да и вообще с чего я должен верить в байки заблудившегося факира из цирка?

Я прокашлялся и сказал:

– Послушайте, мистер. В паре миль отсюда есть железная дорога. Я могу проводить вас…

Старичок яростно замотал головой.

– Мой долг служить вам и исполнять любые ваши желания!

– Мистер факир, мне и так ужасно плохо…

– Смотря что считать ужасно плохим, мой господин! Что печалит вас, о мудрейший? – старик склонился в поклоне.

Господи, а вдруг старичок не тихий свихнувшийся факир, которого прогнали из цирка, когда он выжил из ума, а буйный головорез, перерезавший горло всем клоунам? И он набросится на меня, если я начну перечить?

– Эээ… мистер факир…

– Вы можете звать меня как угодно, мой господин, хотя в тех местах, где я вырос, меня звали Барак аль…

– Окей, я буду звать тебя дядюшка Барак.

– Итак, мой господин, что за печальные мысли омрачают ваше лицо?

– Я был унижен и ограблен, дядюшка Барак, – сбиваясь, я рассказал факиру мои злоключения.

Выслушав печальную повесть, старичок вознёс руки вверх и сказал:

– О Аллах, воистину испытания, которые ты насылаешь на нас, делают нас сильнее перед встречей с Иблисом и его слугами. Ибо… – тут факир забормотал какую-то околесицу про своды небес, сладкоголосых гурий, ждущих за вратами рая, и сады, полные невиданных наслаждений. Сумасшедший факир, казалось, впал в экстаз. Я уже подумал, не дать ли мне потихоньку дёру в ближайший перелесок, когда дедок лукаво улыбнулся мне и произнёс:

– Не желает ли мой господин разделаться с дерзкими нечестивцами, посмевшими оскорбить его? Есть много способов и средств – огнедышащие драконы, змеи-молнии…

Похоже, старичок хотел научить меня цирковым фокусам – пускать огонь изо рта, глотать шпаги и прочей факирской дребедени. Только Бьюфорда этим не напугать, лишь разозлить. Джини, конечно, будет восхищённо ахать. Нет, это вряд ли мне поможет поквитаться с обидчиками. Спасибо тебе, дедушка, за твою доброту, но..

– Может быть, господин хочет превратить презренных злодеев в камень? Или… – старик продолжал красочно описывать небесные кары, которые можно было обрушить на бандитов. Это стало порядком утомлять, и я вспомнил, что в цирке видел выступления силачей, борцов, боксёров. Да, боксёры. В салунных драках крепкие кулаки могли бы изрядно облегчить мою жизнь. Может, старик отведёт меня к какому-нибудь знакомому цирковому силачу, и тот обучит меня нескольким апперкотам? Хотя… разве это меня спасёт? Я ведь и мухи не обижу.

– Мой господин решил, как он разделается с негодяями, дерзнувшими унизить его?

Эх, сдаётся мне, что старик ещё не скоро угомонится. Теперь главное его не разозлить и чем-то занять, пока я не отведу его к местному доктору.

– Хорошо, дядюшка Барак, – я вздохнул, – тогда сделай так, чтобы я стал эээ…лучшим боксёром на всём Западе.

– Боксёром? Не будет ли столь добр мой господин объяснить, что означает это чудесное слово?

Факир точно выжил из ума, если не помнит, с кем каждый вечер выходил на арену. Ладно, главное не выводить его из себя.

– Дядюшка Барак, боксёр это человек, который ударами кулаков может побить другого человека. А лучший боксёр – это тот, кто может одним ударом сбить противника с ног, выбив из него всю дурь.

– Смотря что понимать под выбиванием дури, о мой господин! – ухмыльнулся в седую бороду старик. – Впрочем, ваше первое желание будет мною немедленно исполнено.

Факир что-то тихо забормотал, в воздухе вокруг него стал виться голубоватый дымок. Видать, старик хоть и спятил, но показывать фокусы не разучился. Мне показалось, что мои руки стали более мускулистыми и слегка увеличились в размерах. Господи, похоже, и я перегрелся на солнце. Или, может, хлебнул в салуне джина с лишком? Мои размышления прервал стук копыт. Из-за скалы выехало трое всадников. Я поморщился – подручные Бьюфорда. Вчера они тоже были в салуне и всё видели. Подъехав ко мне, всадники спешились. Самый молодой из них осклабился, посмотрев на мой жалкий вид и кувшин в руках. Старичок куда-то исчез.

– Джентльмены, кого мы видим. Мистер, о, простите, мисс Слоу, наше почтение, – троица загоготала.

Я почувствовал комок в горле и успел сказать.

– Послушайте, я вас не трогал, езжайте своей дорогой.

– Эй, Мисс Слоу, вы что, решили указывать, чем нам заниматься? – парень подошёл ко мне и схватил за рукав. Я слегка толкнул его в грудь и, чёрт подери, ковбой отлетел, как пушинка, в сторону, ударившись головой о ствол дерева. Я смотрел на свою руку, сжимая и разжимая пальцы. Что это? Что со мной происходит? Как я осмелился?

Тем временем двое его товарищей подбежали к нему.

– Джим, глянь, Билл без сознания, – один из ковбоев оглянулся на меня и потянулся к револьверу. Его рука вытаскивала пистолет из кобуры, когда мой кулак сломал его челюсть. Заорав от дикой боли, тот стал кататься по земле. Третий ковбой успел выхватить винчестер и стал палить в меня. Я успел перекатиться по земле и укрыться за выступом скалы. Господи, это что же, факир сумел так нафокусничать, что двое крепких парней Бьюфорда валялись на земле, избитые мною, человеком, который дрался последний раз с мальчишками в школе? Только вот с одними кулаками мне не победить бандита. Откуда-то из воздуха появился старичок.

– Доволен ли господин своим слугой? Удалось ли тебе выбить дурь из своих врагов?

– Доволен, дядюшка Барак, ещё как доволен. Сейчас сюда примчится шайка Бьюфорда и отправит меня на небеса!

–Астагфируллах, мой повелитель! Приказывай, и сделаю так, чтобы ни один разбойник не сумел избежать твоей карающей десницы!

Я усмехаюсь. Кажется, я понял, в чём дело. В цирке я видел сеансы гипноза, когда люди на арене делали всё, что им приказывал гипнотизёр. Дедушка нахватался в цирке всякого, вот и сейчас меня через гипноз обучил боксу. Ай да дядюшка Барак, вот если бы ты еще не спятил, то цены б тебе не было.

Я попробовал высунуться – пуля чиркнула прямо над моей головой. Мерзавец явно хотел поквитаться со мной за товарищей, а если не сможет – отправится за помощью к Бьюфорду. Ну, спасибо тебе, старичок. Если раньше я хоть мог остаться в живых, то теперь мне не дано и этого. Впрочем, если старик такой могучий гипнотизёр…

– Дядюшка Барак, ты сказал, что выполнишь все мои желания?

– Мой господин, приказывай!

– Окей, тогда сделай так, чтобы я стал лучшим стрелком на Западе!

– Смотря что понимать под лучшим стрелком, о светлейший! Господин хочет стать стрелком из лука, пращи или огнедышащих орудий?

– Огнедышащих, старик, чёрт подери, шестизарядных. Слышишь!

– Да, мой господин!

Зеленоватый дымок окутал меня. На краю поляны валялся без чувств избитый мной бандит, на поясе которого висела пара револьверов. Я досчитал до трёх и побежал – терять мне было нечего. Теперь я был вооружён. Выждав момент, когда бандит перезаряжал карабин, я выскочил из укрытия и побежал в его сторону. Тот, оторопев от такой наглости, выхватил револьвер – я выстрелил первым. Через мгновенье я видел, как тёмное пятно расползается по его рубашке и он медленно оседает оземь. Чёрт возьми, неужто старичок и правда колдун?

Дядюшка Барак появился из ниоткуда в воздухе передо мной.

– Доволен ли мой господин своим рабом?

Я хмыкнул. Пожалуй, пришло время повидаться с Бьюфордом.

***

Я вернулся в город на закате. Приехал бы и раньше, но болтовня дядюшки Барака оказалась весьма занятной. Конечно, он так и не рассказал мне толком, чем занимался в цирке. А у меня в голове всё никак не укладывалось – как такой способный фокусник и гипнотизёр мог всерьёз утверждать, что жил все эти годы внутри кувшина? Как жалко может выглядеть человек. Не приведи Господь и мне сойти с ума в его годы.

По россказням старика выходило, что его заточили в кувшин много веков назад и бросили в волны Аравийского моря. И Барак поклялся служить верой и правдой тому, кто его освободит, и исполнять все его желания. Старик трясся рядом со мной на лошади и буквально умолял позволить ему осыпать меня золотом и бриллиантами, возвести дворцы сказочной красоты, привести в покои сладкоголосых и нежных гурий.

Судя по всему, дядюшка Барак мог мастерски гипнотизировать, но фальшивое золото и тому подобный обман вовсе не входили в мои планы. Я всего лишь хотел вернуть свои честно заработанные деньги, а потом отвести его в лечебницу или приют для умалишённых. А после назначить свидание Джини.

Остановившись за углом салуна, я слез с коня. Я достал револьвер из кобуры.

– Дядюшка Барак, а твой гип… то есть магическая сила до сих пор действует и я всё ещё лучший стрелок?

– Мой господин, – борода старика гневно затряслась, – ваш раб никогда бы не посмел отплатить столь чёрной неблагодарностью и позволить вам усомниться в моей преданности и силе, дарованной Аллахом! Ваши огненные стрелы поразят любого, кто…

– Окей, дядюшка. Жди меня здесь и колдуй из-за всех сил.

Я вложил револьвер в кобуру и быстро зашагал в сторону салуна.

У входа меня увидел один из ребят Бьюфорда и хотел было поиздеваться надо мной. Удар кулака отправил его в нокаут, и он влетел головой в двери, разнеся в щепки одну из створок.

Я вбежал вслед за ним и остановился у входа. В зале повисла тишина. Я огляделся по сторонам. Посетители салуна не сразу признали меня.

– Ба, кого я вижу, – голос Бьюфорда раздался откуда-то сверху. – Мисс Слоу решила отдохнуть от стирки и перепихнуться с моим…

Пуля из моего пистолета попала ему точно в сердце. Бьюфорд успел удивленно посмотреть на красное расплывающееся пятно на груди и покатился вниз по лестнице, считая головой ступеньки. Члены банды потянулись к пистолетам, но никто из них не успел даже достать их. Двенадцать трупов лежали на полу салуна через две минуты после того, как я вошёл.

На следующий день жители города избрали меня шерифом.

***

– О Джонни, милый, принеси, пожалуйста, чулки, – голос Джини заставил меня оторваться от бутылки виски. Какая это была по счёту бутылка? Пятая? Шестая? Эх, пора бы мне завязывать с выпивкой, но, чёрт возьми, как отказать, если все так и норовят угостить нового шерифа, такого славного малого, спасшего город от банды мерзавцев.