Лондонское чаепитие. Кто убил Александра Литвиненко?

Оуэн повиновался. Но это жуткое словосочетание – «зона химического заражения» – врезалось в его память и сразу навлекло какие-то жуткие ассоциации с самой мрачной научной фантастикой, которую он только читал в юности. Да и антураж этому способствовал – пока ехали в микроавтобусе до городского госпиталя, в котором лежали Скрипаль с его дочерью, картины из окошка открывались коронеру ужасающие. Некоторые домики этого славного, некогда милого городка, где он бывал еще во время учебы в университете, запомнившиеся ему своими разноцветными фасадами, поднимавшими настроение даже в самую дождливую погоду, были сейчас обтянуты полиэтиленом. Другие – начисто облачены в белые матерчатые чехлы, прямо с крышей, до самой печной трубы. По улицам Солсбери разъезжали большие, цвета хаки, военные машины, которые что-то неразборчиво вещали из рупоров и обдавали городские мостовые из огромных шлангов пенящимся раствором, оставлявшим после себя на камнях иссиня-белый осадок, похожий на известь. Народу здесь не было вовсе – а если и встретилась пара прохожих, то тоже одетых в защитные маскхалаты с противогазами, и спешащих, очевидно, по крайним необходимостям. Хотя – куда здесь было спешить? Магазины и торговые центры тоже были обтянуты кожаными мешками, какими пользуются обычно дезинсекторы, протравливая от паразитов маленький дом («И как только умудрились пошить таких размеров?»), в небе слышен был треск военных вертолетов, сам по себе внушающий ужас гражданскому человеку, а витающий в воздухе дождливый туман, казалось, соткан был из газов – то ли отравляющих, то ли спасающих от отравления. Туман этот закрывал свет солнца, снижал видимость на улицах, отделял дома друг от друга словно белой стеной, и создавалось впечатление, что жизнь уже никогда не вернется в отравленный город.

–Целый город на карантине? – удивился Оуэн.

–Многие эвакуировались, – ответил Лонсдейл, сочувственно глядя на пейзажи за окном. – Тем, у кого за пределами города нет родственников и кому, простите за выражение, некуда бежать, продукты и товары первой необходимости доставляются на дом… Это все ваши русские – если надо устранить путинского врага, не остановятся перед тем, чтобы полмира удавить…

–Почему это они мои? – обиженно ответил коронер. – И почему, собственно, вы здесь, Джонатан?

–По поручению нашего контртеррористического отдела. Я теперь в нем состою, да будет вам известно. Так что отныне все крупные политические дела – не только ваша индивидуальная прерогатива. Кстати, не понимаю, почему Мэй в первые же дни после отравления не направила вас сюда?

–А, мне кажется, я понимаю. Ведь официальная информация об отравлении боевым веществом поступила только день или два назад. А само по себе мое появление здесь, наряду со специалистами Скотланд-Ярда, до получения точных сведений о «русском следе» в случившемся, могло негативно сказаться на результатах следствия, поначалу казавшегося общегражданским…

–Да уж, казавшегося.

–О чем это вы?

–Тот парень, сержант полиции, который оказался в госпитале вместе со Скрипалями – он ведь всего-навсего взялся за дверную ручку их дома, когда производил обыск, стандартное следственное мероприятие. И оказался в числе наиболее пострадавших. А всего пострадали 21 человек! И еще 46 обратились за медицинской помощью без очевидных признаков отравления! Да еще человек 500 могли невольно контактировать с ними в месте происшествия! – всплеснул руками инспектор.

–Да знаю я, – отмахнулся Оуэн. – Вы мне скажите, место происшествия осмотреть не получится?

–Да что вы, ни в коем случае. Там все оцеплено и помещено в изоляционный материал, работают вирусологи и химики едва ли не со всего мира. Только благодаря им и удалось предотвратить трагедию, сравнимую по масштабам с Чернобыльской аварией. Еще бы день-другой и жертвы – причем, с летальным исходом, – исчислялись бы тысячами… А ведь вы тогда как в воду глядели.

–Когда?

–Когда мы осматривали место убийства Глушкова в Кингстоне, помните? Вы еще тогда сказали, что, если русские снова встали на тропу войны и начали душить конкурентов Путина – как задушили Березовского, – то скоро придется ждать и отравления каким-нибудь сильным химическим соединением, наподобие того, которым был отравлен Литвиненко.

–Не помню, я ли это сказал… Но на русский след похоже. Виновных установили?

Лонсдейл откашлялся и зачитал как по писаному:

–Мы получили от транспортных компаний сведения о прибывавших и убывавших из Солсбери лицах, не являющихся местными жителями, в течение дня-двух после 4 марта. Почти у всех были уважительные причины – родственники, командировка, отпуск. Но двое были просто так, будто бы местный собор посмотреть. И что бы вы думали – русские. Их личности устанавливаются сейчас, понятно, что под своими именами селиться в отеле они не стали бы. Как и в деле Глушкова, налицо гомоэротический след – портье показал, что всю ночь накануне 4 марта они кувыркались в двухместном номере, снятом ими на двоих…17

Оуэн улыбнулся- подобную глупость он сегодня уже слышал от журналистки, интервьюировавшей Лугового и Ковтуна. Следствие, конечно, покажет, и выводы его могут быть не в пользу русских, но всерьез цепляться за такую дурь в деле поиска виновного могут только ретивые, но не очень умные борзые из Скотланд-Ярда. Писать подобное в докладе он бы никогда не стал.

–И как они умудрились отравить Скрипалей?

–На этот счет есть три версии. По первой – впрыснули яд в букет цветов, который Скрипали купили на местном кладбище, куда отправились с утра в тот день, чтобы возложить на могилу похороненных здесь жены и сына. Уже после они пошли в торговый центр… Но для этого надо было встать к ним очень близко, а мы таких прямых контактов подозреваемых со Скрипалями не зафиксировали. Конечно, против этой версии еще играет непродолжительность контакта с «Новичком» при таком раскладе, но проверять будем все – следствие еще только в начале пути… По второй – яд был впрыснут в вещи Юлии Скрипаль при ее отлете из Москвы в Лондон. Но эту версию мы исключаем начисто, так как при столь длительном контакте с отравляющим веществом она бы живой даже до Лондона не долетела. И, наконец, третья, самая правдоподобная – отравление ручки двери дома Скрипалей. На нее натолкнуло отравление Ника Бейли. Он никаких вещей не трогал, кроме домашней обстановки, а в дом предполагаемые преступники, как я уже сказал, не входили. 18

–Но, если следовать вашим рассуждениям, – парировал Оуэн, – после прикосновения к дверной ручке и на всем времени пути следования до кладбища, а потом до торгового центра, где они впали в кому, контакт с ядом тоже был бы настолько длительным, что ни о каких живых жертвах не могло бы быть и речи. И сам Скрипаль, и его дочь давно были бы мертвы!

–Да, но химики говорят, что их спас наш английский туман. В тот день, 4 марта, здесь было сыро и дождливо, и это несколько снизило концентрацию яда…19

Оуэн снова посмотрел в окно.

–Не понимаю двух вещей. Первая. Если все так гладко, то зачем я здесь нужен? И вторая. Если русские власти его уже осудили и за все простили, зачем понадобилось его убивать?

–Насчет первой могу точно сказать. Вы должны… следствие будет просить вас дать разрешение на забор крови у находящихся в коме Скрипалей. Только вы как судья можете сделать это. С одной стороны, это создает риск для их жизни, так как важна каждая капля, а с другой – без этой процедуры следствие встанет. Нужны точные данные об источнике отравления, сами понимаете.20 И решение можете принять только вы. А уж от него будет зависеть ответ на второй ваш вопрос.

–А, по-моему, я его и так знаю. Кто- то нарочито толкает нас на «русский след» и возвращает к делу Литвиненко. Только пока не пойму зачем…

–Ой ли? А дело 6-летней давности об убийстве Перепеличного таким же способом? Тоже враг России, тоже русский след… Уж очень одно похоже на другое и на третье. Тут хочешь – не хочешь, а задумаешься…

–В общем, будем разбираться, – резюмировал коронер. – Сейчас нам надо в госпиталь, я должен осмотреть больных. Конечно, при должной степени защиты и в присутствии врачей. Только так я смогу дать разрешение на забор крови.

–Разумеется, сэр, мы туда и едем…

Всю оставшуюся дорогу до госпиталя Оуэн вспоминал дело Перепеличного. Оно почему-то начисто вылетело у него из головы как возможный элемент последних событий. А ведь влияние на следствие оно могло оказать весьма существенное!

Радио «Свобода», выпуск от 20 мая 2015 года, сюжет «История кремлевских ядов»:

«…Критик Кремля и предприниматель Александр Перепеличный получил убежище в Великобритании в 2009 году и помогал проводившемуся в Швейцарии расследованию российских схем отмывания денег: он давал свидетельские показания против вероятно замешанных в коррупции московских чиновников, а также о тех, кто мог иметь отношение к убийству в следственном изоляторе юриста Сергея Магнитского.

Незадолго до того, как Перепеличный умер в 2012 году в возрасте всего 44 лет от сердечного приступа во время пробежки неподалеку от своего дома в графстве Саррей, он рассказал своим коллегам, что ему поступали угрозы.

Несмотря на то что Перепеличный оказался четвертым человеком, дававшим свидетельские показания по делу Магнитского и при этом погибшим при странных обстоятельствах, полиция графства Саррей поначалу не нашла ничего подозрительного в его смерти.

Только 18 мая 2015 года британские власти возобновили расследование, закрытое в 2012 году, так как во время новых лабораторных тестов в желудке погибшего предпринимателя были обнаружены следы вещества, полученного из высокотоксичного растения гельземия. Это ядовитое вещество получают из растений семейства гельземиевых, а точнее, из редкого вида этого растения, произрастающего в Азии, – Gelsemium elegans. Известны случаи, когда этот яд подмешивали в пищу китайские и российские наемные убийцы.

Коронер графства Саррей заявил, что после проведения токсикологической экспертизы появились "серьезные вопросы" относительно смерти Перепеличного: возможно, он был убит из-за помощи, которую оказывал следствию».21

Газета «The Daily Telegraph», 05.12.2012

«…скончавшийся в ноябре 2012 года при странных обстоятельствах бизнесмен Перепеличный судился с компанией "Джирса", владельцем которой является бывший сотрудник спецслужб Дмитрий Ковтун. Британские власти подозревают его, наряду с Андреем Луговым, в причастности к убийству Александра Литвиненко и требуют его экстрадиции в Великобританию.

В период между мартом 2011 и июнем 2012 года "Джирса" подала четыре иска против Перепеличного в Москве и Смоленске, обвинив его в невыплате кредитов. В интервью газете Ковтун заявил, что ничего не знает об этом конфликте. "Я стал генеральным директором этой фирмы по просьбе моих друзей, бывших офицеров, которые помогают разрешать конфликты в финансовой сфере. Но я не занимаюсь ведением этого бизнеса", – рассказал Ковтун.

У компании нет сайта в интернете. Корреспонденту The Daily Telegraph представитель фирмы заявила, что в здании, которое находится по адресу, указанному при регистрации, никакие сотрудники не работают.

По данным открытых источников в интернете, фирма находится в Москве по адресу ул. Антонова-Овсеенко, 15, строение 3, а основным видом ее деятельности является "консультирование по вопросам коммерческой деятельности и управления", а также "деятельность в области права". При этом ее генеральным директором указан Ковтун Дмитрий Вадимович…»22

Из дневника Дмитрия Ковтуна:

«23 марта, Москва.

Решил завести дневник и сразу предупреждаю любого, в чьих руках он когда-нибудь окажется, пусть даже и против моей воли – на слог просьба не пенять. Хоть я и потомок Эрнеста Ренана, а что касается слов, то… как бы это сказать, не дружу я с ними. И не стал бы посягать на лавры именитого деда, если бы не события последних дней, которые однозначно указывают на скорое возобновление расследования дела Литвиненко. Слишком много совпадений, которые уже совсем не похожи на совпадения. Когда в 2016 году Оуэн обратился ко мне с просьбой в письменном виде описать обе наши встречи с Литвиненко в 2006 году в Лондоне, я растерялся и проклял все на свете, что той осенью не вел точной хроники событий. Кто-то как по злому умыслу свыше воспользовался этим моим промахом – а ведь мог бы оставить воспоминания для потомков! – и восполнил пробелы в моем рассказе мастерски подогнанными под заданную МИ-6 хронологию событий показаниями искусственных свидетелей, буквально выросших из-под земли. Ну ладно, Андрюха туда со всей семьей приезжал и занят был почти все время – когда не делами, то просто разговорами со старым товарищем Борей Березовским, – но я-то чего проморгал? Хотя, чего там, было у меня занятие… В общем, на сей раз я решил фиксировать все, что происходит вокруг.

Решение такое пришло после сегодняшней идиотской прессухи в русской службе ВВС. Понятно, что после того, как в течение двух недель сначала отравили чем-то, похожим на «полоний-210» беглого русского шпиона Скрипаля (пусть не в самом Лондоне, рядом, но видна же «рука профессионала» по схожему почерку), а потом удавили, подобно Березовскому, друга Березовского Глушкова, англичане начнут рвать и метать. Лучший способ решить проблему? Правильно, предупредить. Ну и отправились мы с Андреем по первому зову русско-английских журналистов удовлетворять их возросшее в связи с криминальным потоком любопытство. Вроде до какого-то момента даже казалось, что все складывается хорошо, получалось отвечать на самые каверзные вопросы и даже парировать… Задели даже покойного Игоря Коробова – моего старого коллегу по службе в ГРУ, который последние три года возглавлял разведку Минобороны. Мол, не могло ли проводимое им следствие по делу об убийстве Глушкова разозлить Путина и послужить причиной его гибели? Ну детский сад, честное слово. Не знаю, как у них, в Англии, а у нас издревле правители по-другому расправлялись с неугодными.

Все шло сравнительно гладко до вопроса о Скрипале и начавшихся «исторических параллелей» с делом Литвиненко. А суть сводилась все туда же, куда и два года назад, во время следствия Оуэна – Путин негодяй и всех убивает. Да зачем, скажите, ему понадобилось травить Скрипаля? Что он такого знал? Как и Литвиненко – одни только расхожие слухи, никаких фактов, плюс политическая ангажированность в виде каких-то пространных лекций в Гайдпарке о том, как в России страшно жить. Нет, за такое не мстят. Как не было ему смысла мстить и Коробову за результаты следствия, которые его якобы не устроили. А вот смысл для кого-то опять бросить тень на Россию – чтобы не допустить вступления в ПАСЕ и хотя бы частичного снятия санкций – есть всегда. Только экономический. Только ради этого в нашем мире, пропитанном Марксом насквозь, убивают и милуют. Только из-за этого воюют и мирятся. Никакой мести и прочей чепухи давно не существует.

А они книжек начитаются и начинают думать по-другому. И вот уже вспомнили дело Перепеличного и начали задавать мне идиотские вопросы о нем. Нет, память пока не подводит, и вспомнил я все очень хорошо. Тогда, в 2011-2012 году ко мне обратились бывшие коллеги из числа военных юристов Минобороны, ныне занимающиеся чем-то сродни коллекторской деятельности. Ну, долги скупают с дисконтом и потом взыскивают, так зарабатывают. У этого Перепеличного были перед их клиентом – фирмой «Джирса» – приличные задолженности. Сам я его не знал, видел пару раз, но говорили, что имущества у него порядочно. Моя фамилия понадобилась именно для того, чтобы придать веса «Джирсе» в судах, где им почему-то долго и упорно отказывали. Дело в том, что многие отставные офицеры с высшим юридическим образованием ныне пополняют ряды судей арбитражных судов и судов общей юрисдикции. С кем-то из них я учился, а на кого-то получилось бы произвести впечатление одними только телевизионными сказками про «убийцу Литвиненко». Ну а что? Для красного словца… Помочь я тогда согласился, но проект сразу накрылся медным тазом, потому что Перепеличный быстро умер в Лондоне будто бы от отравления какой-то гадостью…

Нет, конечно мне в голову тоже закрадывались мысли о провокационной составляющей этого дела, но обратившиеся ко мне товарищи из ГРУ были так давно со мной знакомы и имели в рядах этой, очень уж уважаемой, организации, такой вес, что сомневаться в их порядочности я просто не имел права. Ну совпадение, решил я, с кем не бывает…

Наследники у покойного были, но все они уже имели английское подданство, и дальнейшие суды с ними превратились бы в работу ради работы. «Джирсу» я забросил. А в 2015 году следствие, оконченное три года назад, возобновили и установили следы отравляющего вещества. Нет, конечно, к 2012 году мне въезд на альбион был закрыт наглухо, и ни о какой собственно моей роли речи быть не могло. Но вопросы начались – и связаны они были как раз с теми парнями из разведки, что притащили мне папку с делами фирмы «Джирса». Мол, сам – не сам, а действует в России под прикрытием власти эдакая контора типа УРПО (в котором, кстати, служил Литвиненко еще в 1990-х), которая по заказу власти убирает ненужных ей людей на всех концах света. (Эдакие Судоплатовы и Эйтингоны нашего времени!) И имущество еще успевает прикарманивать. И во многом поэтому в 2016 году Оуэн начал свое расследование.

На днях этот Оуэн снова появился на моем горизонте – и это стало одной из причин, по которой я решил начать вести дневник. Вернее, не на моем, а на Юлином… А уж она, в свою очередь, на моем. Что ж, хоть одно приятное воспоминание из той, далекой прошлой жизни. Когда убили Глушкова, я имел смелость написать ей, хотя не ждал в ответ ни слова. За что ей меня уважать или питать старые чувства? Не за что абсолютно. Однако, она ответила, ответила очень тепло, чем в очередной раз подкупила меня – как тогда, 12 лет назад… Интересно было бы посмотреть на нее теперь – понятно, что оба мы только постарели и подурнели, а все же так интересно устроена человеческая память, что при расставании остается в нем тот старый импринт с детско-юношеской фотографии, который и есть то лучшее, что случалось с нами в жизни… Или просто мы так думаем?..

Она-то мне и рассказала, что Оуэн снова вьет круги вокруг нее и подозревает, что дела Глушкова, Литвиненко и Скрипаля каким-то образом связаны. Но каким? Пока не знаем ни я, ни она, ни он. Что ж, время покажет».

Глава вторая

Газета «Коммерсантъ» № 129 от 20.07.2016, стр. 1:23

«Вечером 14 декабря 2015 года в кафе Elements на Рочдельской улице в Москве произошла крупная перестрелка с человеческими жертвами и очень интересными персоналиями среди ее участников. Поводом для разборки стал коммерческий спор владелицы Elements Жанны Ким c ее подругой-дизайнером Фатимой Мисиковой, выполнявшей в заведении ремонт. Дамы поссорились из-за оплаты произведенных работ и вечером 14 декабря 2015 года встретились в ВИП-зале Elements для выяснения отношений. При этом хозяйку поддерживал ее брат Денис с четырьмя друзьями-спортсменами, а дизайнера – близкий к вору в законе Захарию Калашову (Шакро Молодой) специалист по урегулированию конфликтов Эдуард Романов с сотрудниками ЧОПа. Переговоры проходили в напряженном, но мирном режиме, пока спорщики не решили вызвать подкрепление. Дизайнера приехал поддержать криминальный авторитет Андрей Кочуйков (Итальянец) с личными охранниками, а заказчика – четверо сотрудников адвокатского бюро «Диктатура закона» во главе Эдуардом Буданцевым.

При этом все вновь прибывшие остались ждать в помещении ресторана для обычных посетителей, а в ВИП-зал прошел только Итальянец. Сразу после этого в переговорной начался скандал, в который адвокат Буданцев решил вмешаться, однако его не пропустил стоящий возле дверей охранник «авторитета» Алексей Китаев. По версии следствия, отказ был высказан в настолько «грубой и нецензурной форме», что после слов Китаева большинство участников переговоров, забыв про изначальный предмет спора, пошли выяснять отношения на примыкающую к основному зданию летнюю веранду.

На ней в итоге оказалась выездная бригада «Диктатуры» в полном составе: Эдуард Буданцев, Владимир Костриченко, Петр Черчинцев и Роман Молокаев, а также противостоящие им Итальянец и его охранники, Эдуард Романов и подошедшие с парковки сотрудники ЧОПа. На сторону Итальянца встал и мелкий коммерсант и художник Георгий Березин, оказавшийся в Elements случайно: он готовил выпуск новогодних православных календарей и приехал к Андрею Кочуйкову показать макет, рассчитывая на его материальную поддержку.

Разговор, однако, снова не получился, поскольку нравственные ориентиры его участников оказались принципиально разными. Итальянец стал требовать, чтобы оппоненты подчинились решению вора Шакро, которого он якобы представлял на встрече. В свою очередь, Эдуард Буданцев, начавший службу в 9-м управлении КГБ СССР и закончивший ее в главке по борьбе с оргпреступностью МВД РФ, эмоционально высказал свое отношение к Шакро и остальным представителям воровского сословия. Причиной же для дальнейших событий, как полагает следствие, стали даже не слова, а положение правой руки Алексея Китаева, которую тот с момента выхода на веранду в 21:48 «постоянно держал на поясе». Таким образом, охранник, по версии следствия, «демонстрировал окружающим готовность применить оружие» – травматический служебный пистолет «Хорхе-1С». Ровно через минуту, в 21:49, симметричный ответ на угрозу дал и Эдуард Буданцев – он вытащил из кобуры и показал окружающим наградную Beretta.

Алексей Китаев, тут же выхватив свой ствол, начал теснить адвоката к краю веранды, ударил его кулаком в лицо и таким образом, по мнению следствия, «дезориентировал». Затем другой охранник повалил господина Буданцева и прижал своим телом к ограждению, третий схватил адвоката за руку, в которой была зажата Beretta. Остальные стали бить защитника кулаками и ногами, причем особенно усердствовал, по версии следствия, все тот же Алексей Китаев.

Нападавших попытался оттащить бывший сотрудник ФСИН Роман Молокаев, однако почти сразу он, по словам свидетелей, «осел на пол». Следующим на защиту адвоката бросился другой его коллега, тоже бывший борец с оргпреступностью Владимир Костриченко, вооруженный травматическим Grand Power. Позже он пояснил следствию, что, «осознавая реальную возможность и неизбежность применения оружия Китаевым», решил сработать на опережение. Первая выпущенная им полимерная пуля попала охраннику в грудь, разорвав межреберную артерию и легкое. От выстрела он «резко изменил положение тела», оказавшись за Андреем Кочуйковым, поэтому второй предназначавшийся Алексею Китаеву заряд пришелся уже в плечо «авторитету».

После этого безоружные боксеры и борцы из бригады Андрея Кочуйкова, бросив Эдуарда Буданцева, побежали на ресторанную парковку, чтобы укрыться за автомобилями. На площадке остались только художник Георгий Березин, который дрался с четвертым представителем «Диктатуры закона», бывшим омоновцем Петром Черчинцевым, и истекающий кровью, но продолжающий бой Алексей Китаев. Получив первое ранение в грудь, он выпустил в своих оппонентов весь магазин «Хорхе» – 14 пуль, но нанес лишь одно легкое ранение в плечо господину Костриченко.

После этого охранник перезарядил «травмат» и продолжил стрельбу. По словам сотрудников «Диктатуры», он вел огонь прицельно, держа оружие обеими руками, но опять же не причинил противнику серьезного вреда. Зато два ответных выстрела Эдуарда Буданцева достигли цели: первая пуля разорвала Алексею Китаеву печень и аорту, а вторая сломала ногу, перебив при этом бедренную артерию. Раненый вскоре скончался от «острой массивной кровопотери, наступившей в результате разрушения крупных кровеносных сосудов», однако, как сказано в материалах дела, до самой своей гибели не выпускал из рук «Хорхе».

На выручку упавшему Китаеву тем временем бросились его безоружные, а поэтому наблюдавшие за перестрелкой из-за укрытия коллеги, но сами попали под огонь Beretta и Grand Power. Во время этой перестрелки Березин получил ранения, сделавшие его инвалидом-колясочником, а водитель Итальянца Филипп Домаскин погиб.

Только после этого господа Буданцев и Костриченко убрали пистолеты. Вместе с двумя другими сотрудниками «Диктатуры» они пошли в основное помещение ресторана, но в этот момент случился еще один оказавшийся существенным для расследования инцидент: откуда-то выскочил и побежал через веранду вообще не участвовавший в драке и перестрелке Эдуард Романов. На его появление мгновенно среагировали Эдуард Буданцев и Петр Черчинцев, сделавшие по два выстрела вдогонку «решальщику». Господин Черчинцев, как оказалось, тоже был вооружен Grand Power, но поддержать коллег огнем сразу не успел, поскольку во время потасовки с Георгием Березиным выронил сумку с оружием. Эдуард Романов, впрочем, отделался сравнительно легко: одна из боевых пуль ранила его в плечо.