скачать книгу бесплатно
Три опалённых грозою года
Ирина Вадимовна Шумилова
Ты можешь родиться или не родиться магом, как повезёт – так говорит Магический Совет. Но это величайший обман тысячелетия. Каждый житель Аркариса владеет магией от рождения. Однако Магический Совет следит за тем, чтобы колдовать могли лишь избранные, а у обычных людей их Силу забирают во время Жатвы. Риделл Вейн – студент последнего курса Академии Магии. Ему повезло, он вошёл в число избранных и его ждёт блестящее будущее. Но он раскрывает заговор Магического Совета и уже не может жить, как прежде. Он попытается изменить мир.
Ирина Шумилова
Три опалённых грозою года
В его лихорадочном сне Рид в чёрной мантии восседал на драконе и превращал в пепел дома и людей, уничтожал целые народы. Арахель проснулся с быстро колотящимся сердцем. Он не сумел сдержать злых слёз: как этот добрый, вдумчивый юноша мог превратиться в воплощение зла, уподобиться величайшим Тёмным Властелинам древности?
Пролог
Риделл читал, сидя на скамейке под раскидистым дубом. Из-за постоянного сидения в библиотеке лицо юноши совсем не загорело, и по бледной коже неспешно скользило кружево бликов и теней. Ветер норовил растрепать его каштановые волосы, убранные в тугой хвост. Услышав осторожные шаги, Риделл вздрогнул, темные ресницы вспорхнули, и его блестящие, тёмно-зеленые глаза уставились на подошедшего человека.
Точнее, не совсем человека.
– Солас! – воскликнул юноша радостно.
– Для тебя, Рид, Магистр Уэверли, – проворчал старый маг.
Высокий, крепкий ещё седовласый мужчина сел рядом с Риделлом и бесцеремонно заглянул в его книгу. Впрочем, юноша и не думал ему помешать. Напротив, он повернул книгу так, чтобы магистру было удобнее читать.
– Опять эти контрабандные книжки, – покачал головой старик, – предупреждаю, Рид, они тебя до добра не доведут…
– А что в них такого? Они законные! Почти… – Риделл скромно потупил свои зеленые очи, хотя губы норовили сложиться в озорную ухмылку.
– Книги из других миров потенциально опасны, и на территории Академии их быть не должно. Вот выпустишься через месяц, и читай, что нравится.
Выпуститься! Риделл с ужасом думал об этом моменте. Он жил в Академии сколько себя помнил, поэтому не представлял, как жить без этого тихого парка, без хрустально-прозрачного озера, без холодных стен библиотеки… И самое главное – без магистра Уэверли.
Солас заменил ему отца. Когда у Рида что-нибудь не получалось, когда хрустальный шар упорно не хотел выдавать свои секреты, а камень не подлетал даже на дюйм над землей, Уэверли оставался с ним после занятий и долго, до полуночи, отрабатывал заклинания. А когда маленький Рид расшибал коленку и рыдал от боли, Рид-подросток бесился из-за проигрыша в соревнованиях, а Рид-юноша страдал от первого в жизни похмелья – Солас всегда был рядом. Сперва откачивал или успокаивал, потом мог дать заслуженный подзатыльник.
Рид никогда не знал своих родителей – они умерли от лисьей лихорадки девятнадцать лет назад, когда он был младенцем – но в глубине души юноша надеялся, что Уэверли окажется его отцом. Вдруг Солас изменил обету безбрачия, который дают члены Магического Совета, и какая-то девушка забеременела? Она умерла или сбежала, не выдержав позора, но Уэверли не бросил ребёнка и когда-нибудь обязательно расскажет ему правду…
Юноша тряхнул головой, отгоняя сладкое наваждение.
– О чем ты задумался, Рид? – обеспокоенно спросил Уэверли.
– Ни о чем, – покачал головой Риделл.
Солас осторожно заглянул ему в глаза:
– Прости, что вмешиваюсь в твою жизнь, но Рид, ты меня пугаешь. Ты сторонишься меня, сторонишься других ребят. А твои книги? Они запретного содержания…
– Они рассказывают, как сделать мир лучше…
– …путём насилия! Посмотри на меня, Рид. Мы чародеи, нам дана величайшая сила. И мы обязаны быть милосердны к людям, потому что большая сила – это большая ответственность. А иначе зачем мы нужны?
Рид, кусая губы, смотрел в морщинистое лицо учителя. Наконец он решился:
– Но что же делать, магистр?
– Перед тобой все дороги открыты – в тебе больше Силы, чем во всех твоих сокурсниках вместе взятых. Хочешь – иди в Магический Совет. Не по нраву политические игры – есть иные пути служить людям. Мир пошатнулся, – Уэверли грустно посмотрел на ученика, – мир меняется, и многое прекрасное уходит, умирает. Но мы, маги, можем продолжать творить добро в этом пошатнувшемся мире. Ты можешь лечить людей или проповедовать добро. Можешь остаться тут, в Академии, и обучать юное поколение магов. Главное – береги себя. Пойми, Рид, ты мне как сын, и если с тобой что-нибудь случиться – я не переживу этого…
Сердце Рида забилось быстрее. Солас сказал, что ученик ему как сын, и даже предложил остаться в Академии! Душа юноши трепетала от счастья: неужели его мечты сбываются? Неужели он может остаться в Академии с тем, кто заменил ему отца, а не уходить в неизвестность?
– Так значит, я могу остаться? – Рид сжал морщинистую руку Соласа своей тонкой юношеской ладонью.
– Конечно, можешь. Ты непременно станешь прекрасным преподавателем.
Добрые слова магистра грели сердце. Риделл просиял.
– Хорошего дня, Рид. Готовься к экзаменам, – Солас поцеловал юношу в лоб и удалился. Риделл остался один – взволнованный, счастливый.
Радостью следовало поделиться.
Академия находилась в пригороде огромного города Яр-Цилина, столицы Аркариса – Страны Тысячи Рек. Сразу за каменной оградой Академии неугомонная малышня носилась между утопающими в зелени чистенькими домиками. Порой, поднимая клубы пыли, скакал почтовый гонец на резвом коне, порой с шумом и скрипом проезжал экипаж. В этом районе жили люди среднего достатка.
Риделл перелез через ограду и отдышался. Солнце припекало, даже вечно шумные детишки приутихли, деревья с посеревшими от пыли листьями клонились к земле. Рид смахнул налипшую прядь со лба и поспешил к реке. Страну Тысячи Рек не зря назвали так: множество рек и речушек несло свои воды по жарким просторам Аркариса, и столицу пересекало не менее сотни речек. Анилейн, «ручей влюбленных» в переводе с древнего языка, Рид любил больше закованных в гранит и мрамор городских рек. Но больше этой звонкой и чистой речки Риделл любил ту, которая ждала его сейчас на хрупком деревянном мостике.
– Сэм! – Риделл обнял девушку.
Глаза Саманты радостно блеснули. Она смело, не спрашивая разрешения, поцеловала Риделла прямо в губы. А потом отпрянула, словно опешив от своей смелости.
Она стояла, насмешливо улыбаясь – миниатюрная семнадцатилетняя девочка в черном платьице, с двумя толстыми, тяжёлыми, черными как смоль косами. Она приколола к скромному черному платью зеленую веточку, соблюдая строгий траур по свободе своей страны.
– Как здорово, что ты пришёл! – воскликнула девушка. Её темные глаза радостно сверкнули.
– Сэм, у меня новости, – сказал Риделл, едва переведя дух.
– Какие новости? – Саманта сразу посерьезнела.
– Мне разрешили остаться в Академии. Ну, знаешь, и после выпуска…
– Как – остаться? – тихо вымолвила девушка.
– Я сирота, Сэм. Мне некуда идти…
– Все маги – сироты. Почему ты хочешь остаться там? Почему ты боишься реальной жизни, боишься вылезти из своей скорлупы? Мы же договаривались! Мы вместе пойдем менять мир, вместе освободим свой народ! – быстро, сердито говорила Саманта, и Рид лишь качал головой. Он всё это понимал, но…
– Я не могу оставить магистра. Он же старенький… как он без меня? Я ему как сын.
– Не говори ерунды, – резко одернула его Саманта, – ты для него – очередной талантливый студент. Если он действительно тебя любит – пусть сражается плечом к плечу с тобой за свободу. А иначе грош цена такой любви.
Ах, если бы Уэверли действительно согласился вступить в «Зеленый отряд»! Правда, магистр староват для их организации и наверняка ребята будут над ним посмеиваться, но его вековой опыт пригодится всем! Они вместе могли бы избавить страну от господства чародеев и передать власть народным избранникам, вот здорово было бы!
– Солас не согласится, – покачал головой Рид, – он ненавидит насилие. Честно говоря, я тоже…
– Одной любовью и заботой мир не освободишь, – резко сказала Саманта, – Смит говорил – впереди много боев, нам придется убивать, и может быть мы сами погибнем. Но погибнем не зря!
Когда Сэм так говорила, Рид готов был идти за ней хоть на край света. Сэм родилась в семье врача и сама стала сестрой милосердия. Её мать, статная темноволосая женщина, учительница, умерла во время вторых родов, новорожденный братик тоже не выжил. Отец таскал дочь с собой к больным – малышку просто не с кем было оставить. Уже с восьми лет она помогала ему, держала керосиновую лампу на сложных операциях, могла сама сделать перевязку. Когда Сэм было десять, отец притащил домой полубессознательного оборванного юношу, изо рта которого текла кровь, и запретил дочери кому-то говорить о нем. А через день в их скромный домик ворвались солдаты. Отец встал у них на пути, не позволяя пройти к раненому. Солдаты орали что-то про то, что юноша ранил жандарма, что он преступник и против власти чародеев, что его надо казнить, но отец не желал даже такого слышать – больной есть больной, ему нельзя вставать. Кончилось тем, что врача сбили с ног и прошлись по нему тяжелыми сапогами. Юношу забрали, а отец так и не оправился. С тех пор Саманта жила при больнице, где была самой юной целительницей. Бедняки любили Сэм, как достойную дочь своего отца, а вот солдаты недолюбливали, поскольку не без оснований полагали, что она замешана в не слишком законных махинациях против власти чародеев. Рид много лет сходил по ней с ума.
Но кое-чего она не могла понять, и Рида это очень ранило. Почему она не понимает, как ему важны Академия и магистр Уэверли? Ведь это всё, что у него есть!
– Даже если я стану преподавателем, я смогу бороться за свободу, – терпеливо объяснял Риделл. Он искренне пытался найти компромисс, – пойми, одно другому не мешает.
– Но ты будешь жить в Академии, – уточнила Сэм.
– Наверное…
– А кто тогда будет жить со мной? – без обидняков спросила-заявила Саманта.
На этот вопрос ответить было сложнее. Рид мечтал жениться на Сэм, это правда. Но и расставаться со старой привычной жизнью ему не хотелось. Другой-то жизни он не знал.
Риделл посмотрел вдаль, туда, где за домами возвышалась Академия. Неприступная и прекрасная, манящая и таинственная. А рядом с ним стояла Саманта, тёплая, живая, напряженная как струнка, в чёрном платьице, и приколотой к груди зеленой веточкой, которую она нервно теребила.
Риду предстояло сделать нелегкий выбор между ними. Уэверли или Саманта. Академия или полная опасностей жизнь борца за свободу.
Сэм словно угадала его мысли и подытожила:
– Ты должен выбрать, Рид. С кем твоё сердце. Без разницы, останешься ты в Академии или нет, нужно решить, что ты выбираешь делом своей жизни. Научную работу? Преподавание? Или, всё-таки, борьбу с всевластием чародеев?
Рид в смятении посмотрел в её глаза – такие же взволнованные, как и его – и неожиданно спокойно сказал:
– Я выбираю тебя. Точнее, борьбу за свободу Родины…
Юноша густо покраснел, а Сэм лишь улыбнулась:
– Ну, я поняла. Отлично! Пойдем завтра со мной? С нами. Есть одно дело.
– Какое дело? – подозрительно спросил Рид.
– Мы будем выступать перед матросами в доках. Пойдем вчетвером: я, Смит, Анжи и ты.
– Я плохо выступаю, – юноша смешался. Да и перспектива попасть в руки полицейских за месяц до экзаменов не особенно прельщала. – И уроков много задали, магистр Бенерр меня убьёт, если я не выучу эльфийские руны…
– Ты что, издеваешься? Какие-то там руны или свобода твоей страны?
Риду стало стыдно, и он опустил голову. Саманта добавила:
– К тому же тебе ничего не нужно будет делать. Просто стой в сторонке, слушай. Это безопасно, зуб даю. Ну что, ждать тебя?
Рид, кусая губы, снова посмотрел на Сэм. Ради этой девушки – и свободы родной страны, разумеется – он был готов на что угодно. Поэтому Риделл взял себя в руки и твёрдо сказал:
– Да, я приду. Где встречаемся?
Вернувшись в Академию, он первым делом направился на кухню. Он давно не был растрепанным мальчишкой, воровавшим вкусности, да и вся Академия знала о его серьёзности и скромности. Поэтому он мог свободно ходить где угодно. Сейчас его звала кухня – последний раз он ел с утра, и пустой желудок ощутимо давал о себе знать.
Едва открыв дверь в жаркое, вкусно пахнущее помещение, он услышал до боли знакомые крики:
– Ах ты негодник! Драть тебя надо, стыдоба!
Рид осторожно вошёл на кухню, ожидая увидеть кухарку, дерущую за уши мелкого студента.
Кухарка действительно била, но не студента. И вслед за привычной безобидной бранью на беднягу посыпались совсем уж непотребные оскорбления:
– Поганый инородец! Что смотришь, не стыдно совсем? Совести у вас, мразей, нет! Еще раз поймаю – розгами не отделаешься, уши поотрываю!
Поварёнок – встрёпанный подросток орочьей расы – молчал под ударами, только вздрагивал всякий раз, как розга опускалась на пораненную спину. Убежать он не пытался, и Рид подозревал, что мальчику просто некуда идти. Орков нигде не любили.
Кулаки Рида задрожали. Тихо, чтобы голос не дрожал от подступившей к горлу ярости, молодой чародей сказал:
– Госпожа Рэми, пожалуйста, отойдите от мальчика.
– Этот поганец яблоко стащил…!
– Всего лишь яблоко, – максимально мягко сказал Рид.
– Сперва яблоко. А потом мою дочку изнасилует! Знаю я этих уродцев…
Кухарка не была колдуньей, но весь персонал Академии носил амулеты от магии, дабы ретивые студенты не заколдовали их шутки ради. Но Риделл был не каким-то сопливым мальчишкой. Он был одним из лучших. И знал, как обойти защитные чары на амулете.
– Сооооонто, – шёпотом произнес он.
Кухарка ничего не успела сделать. Малиновый амулет на её шее сверкнул алой молнией и погас.
– Отойди от мальчика, – сказал Рид.
Кухарка послушно отошла.
– Через две минуты ты придешь в себя и забудешь, что он воровал яблоки.
Жаль, нельзя заставить её относиться к чужеземцам более доброжелательно: для этого нужно сильное воздействие, а его преподаватели уж точно Академии заметят, и Риду влетит. Взмахом руки Риделл заставил розги раствориться в воздухе. Орк продолжал стоять к нему спиной, будто боясь повернуться.
– Меня зовут Рид, – сказал чародей.
– Я Меддок, – помедлив, отозвался мальчишка.
– Воровать нехорошо.
Орчонок наконец-то обернулся. Он был бледным как смерть, высоким и тощим. Уродливый, как и все орки по мнению людей – сероватая грубая кожа, маленькие, прижатые к голове уши, чёрные глаза без белков и радужных оболочек, уже отросшие клыки… Лет через пять этот подросток обещал стать грозным воином. Но пока он был одним из тысяч несчастных, которых нищета гнала из орочьх земель в богатый и сытый Яр-Цилин.
– Я был голоден, – сказал мальчик небрежным голосом.
– Сколько тебе платят?
– Серебряный в месяц.
– Это же очень мало! – возмутился Рид.
