Простивший не знает правды

Тренировки весь день шли своим чередом. Одна группа спортсменов сменялась другой. Женька планировал уехать сегодня с «Барса» немного раньше – чтобы успеть на встречу и попросил одного из молодых тренеров подменить его. Если он выедет из Северного в шесть тридцать вечера, то приедет в «Маяк» как раз вовремя.

Время близилось к шести, когда в зал вошла она… Вишня, в своей роскошной длинной шубе, с небольшой сумкой, перекинутой через плечо.

Она заправила за ухо упавшие на лицо черные, как смоль, пряди и грациозно стряхнула с шубы тающие снежинки.

Женька, заметив ее у входа, пропустил удар под колено от своего ученика, с которым он отрабатывал новую связку, и упал на мат.

Вишня немного приоткрыла рот от испуга, но тон, быстро вскочив, указал ей на тренерскую, где ей пришлось его подождать еще минут пять до окончания тренировки.

– Росана, – зашел Женька в тренерскую. – Какими судьбами? Как ты меня нашла?

Она молча посмотрела на него, открыла свою сумочку и, вытащив из нее пистолет, положила его на стол. Затем она достала из кармана шубы платок и тщательно протерла его, стараясь стереть все возможные отпечатки своих пальцев.

– А я-то думал, ты влюбилась, поэтому пришла, – разочарованно вздохнул Штерн и накрыл пистолет бумажной папкой с документами. Привычка учеников входить без стука в тренерскую была неискоренима.

– Только если солнце встанет на западе и сядет на востоке, – фыркнула она.

– Теперь я твой должник, – улыбнулся он ей, облокотившись на стол.

– Долг платежом красен. – Она сняла шубу, оставшись в черном кожаном сарафане до колен, надетом поверх белого тонкого свитера.

– А-а, понял, – развернулся он к ней спиной, ввел комбинацию цифр и открыл большой железный сейф, стоящий в углу у стены.

– Держи, – протянул он ей толстую пачку денег.

Росана деньги не взяла и достала из своей сумочки упаковку финских «Кэмел»:

– Не нужны мне твои деньги.

– Ой да ладно заливать! Кому сейчас деньги не нужны? Тебе, чтобы это заработать… – постучал он пачкой по столу, – надо в кабаках год минимум петь без выходных.

– Я сказала: мне твои бабки не нужны, – серьезно посмотрела она на него.

– Так, и что ты хочешь? Туфли, может, новые или платье? Колготки импортные? У меня фарцовщик есть один знакомый, могу что-нибудь эксклюзивное достать. Девки в «Фортуне» обзавидуются.

– Шмотье я куплю себе сама. А до зависти со стороны проституток, работающих в «Фортуне», мне дела никакого нет.

– Сдаюсь. Что тогда? – сложил руки на груди Женька, все же оставив пачку денег перед ней на столе.

– Если у меня с кем-нибудь проблемы будут, поможешь решить?

– Будут или есть уже?

– Есть, – нервно прокручивала она тонкими пальцами пачку сигарет, не решаясь закурить в спортклубе.

– С кем?

– С владельцем казино и ресторана «Фортуна», Пьянзиным, – голос ее немного дрогнул.

Женька на минуту замолчал. Пьянзина близко он не знал. Вара имел с ним неприязненные отношения, но до открытой войны не доходило. Пьянзин Вару боялся, так как тот был очень жестким, а пролитые реки крови ему были ни к чему.

Женьку с вором связывал бизнес, и он знал, что против него и Пьянзин идти не станет.

– Ладно, не вопрос. В любое время, – согласился он.

– Сегодня, в семь пятнадцать, на набережной у памятника поэтам, – выпалила она и крепко сжала пачку сигарет.

– В смысле? – опешил Женя и уставился на нее с искренним удивлением.

– Стрелка у меня сегодня. Ты же сказал – в любое время. Вот сегодня как раз и надо.

– Сегодня, так сегодня, – не смог отказать он. Все-таки уже дал слово. – В чем причина конфликта?

– Не платит. Считает, что я должна в «Фортуне» петь шансон бесплатно, за еду и вино. А я не ем котлеты и вино терпеть не могу. Итого они мне торчат… две тысячи долларов. Я попросила по-человечески рассчитаться, на что мне сказали: могут выдать ящиком вина и пельменями, если котлеты не нравятся. Пьянзин сказал: если буду так дальше с гонором просить деньги, то буду еще и должна. Пригрозил поговорить с владельцами других кабаков, «Хуторок» и «Русский», чтобы они мне там работу не давали. И сволочь, ведь действительно поговорил. Эта неделя вся прогорела. Без работы была. Я к ним кинулась, а они: прости, Вишня, но с Пьянзиным связываться не хотим, у нас чистый бизнес, нам не нужны разбитые окна и поколоченные стулья. Если так дальше пойдет, то за квартиру в конце месяца платить будет нечем. – Она замолчала и достала из пачки сигарету. – Можно? – расстроенно попросила она.

– Не вредно для голоса? – поинтересовался Немец, заглядывая в ее синие глаза.

– Вредно «Космос» за семьдесят копеек потягивать. А импортные – это люкс.

– Табак есть табак. Засрешь себе все легкие. Как бегать будешь?

– Немец, если я останусь без работы, то бегать мне будет некуда…

– Да решу я твой вопрос. Иди пока покури на улице. Все-таки здесь профессиональные бойцы тренируются. Мне нужно пару минут, чтобы переодеться.

Она взяла шубу в руки и было двинулась к дверям, но он остановил ее, схватив за руку:

– С ума сошла! Мороз на улице! – и помог ей надеть меха.

Выйдя в зал, Штерн подозвал к себе своих самых лучших спортсменов и близких друзей: Федю Колчина, Юру Клиша и Игоря Черникова. Все трое отличались дисциплиной, решительностью и невероятными физическими способностями. Колчин работал хирургом в третьей краевой больнице, Черников в травмпункте, а Клиш был юристом в области гражданского права.

– Ребят, тут такое дело. Надо на «стрелку» съездить.

– Жека, да не вопрос, – согласился Колчин. – Когда?

– Сейчас. Пятнадцать минут на то, чтобы переодеться, вам хватит?

– Хватит, хватит, – качнул головой Клиш. – На твоей тачке все поедем или каждый на своей?

– Лучше на разных.

– А что случилось? – поинтересовался Черника.

– Девушке знакомой деньги не отдают.

– А мы обязательно должны вступиться? – все еще раздумывал Черника.

– Долг у меня перед ней, – развел Женька руками. – Менты бы меня упаковали, если бы не она, и непонятно, когда бы вы меня увидели.

– Пошли переодеваться, – позвал их за собой Колчин.

Росана стояла на улице и смотрела, как падают снежинки с неба. Она вспомнила себя совсем маленькой девочкой, когда она выбегала на улицу и мечтательно подставляла свое лицо под идущий снег. В детдоме она была всегда сама по себе и не примыкала ни к какой группе. Как-то на улице шел сильный снег, и несколько подростков из старшей группы решили засунуть ее в сугроб. Маленькая Росана отбивалась до последнего, но справиться ей с ними было тяжело. Утопив ее лицом в сугроб, они посмеялись над ней и разбежались. Росана, выбравшись из сугроба, не заплакала, молча отряхнулась и пошла в здание… Тихо подкравшись на цыпочках к дремлющему завхозу, она взяла в руки железное ведро и вышла обратно на улицу.

К моменту, когда она вошла в столовую, на часах было время обеда. Найдя за общим столом главного зачинщика ее утреннего полета в сугроб, она подошла и надела ведро со снегом ему на голову. Все вокруг разразились хохотом.

– Еще кто-нибудь хочет? – на полном серьезе спросила она и постучала по ведру сверху. – То-то же. Держитесь от меня подальше, – пригрозила она. После этого случая ее оставили в покое и даже зауважали. Многие дети захотели дружить с ней. Но она предпочитала быть одна…

– В машину запрыгивай, Снегурочка! – притормозил рядом с ней Женька на своем внедорожнике. – А то на «стрелку» опоздаем!

Росана выкинула сигарету и забралась к нему в машину.

– Все будет хорошо, – заверил он, и от сердца у нее будто отлегло. – Не переживай. Пристегнись только…

Артём Пьянзин словами не раскидывался, он и правда появился в сопровождении нескольких человек в черных кожаных куртках ровно в семь пятнадцать у памятника поэтам.

– Немец ты? Вара тоже приедет? – пожал он ему руку. Глаза его нервно забегали.

– Нет, у Вары дела. Слушай, ты чего к певице пристал? – Посмотрел Штерн в сторону джипа, в котором по его просьбе осталась сидеть Росана, наблюдая за происходящим через окно.

– Так она птица свободная, а сейчас такие времена, что у всех есть крыша. Крыше надо платить, – развел Пьянзин руками.

– Я ее крыша. Просто она скромная и об этом никому не говорит, – громко и отчетливо сказал Женя. Колчин, Клиш и Черника стояли на два шага позади него с железобетонными лицами, готовые молниеносно отреагировать.

– Я не знал, – спокойно ответил Пьянзин.

– Теперь знаешь.

– И чем это она тебе, интересно, платит? – ухмыльнулся он.

– Должна была деньгами, но так как ты ей должен две штуки баксов, с этим возникла проблема. Ты должен ей, а считай – теперь мне. Когда отдашь?

– Очень интересно… – Пьянзин был совсем не рад такому повороту событий.

– Артём, у меня нет времени. У меня еще одна «стрелка» в восемь, за городом. Меня вообще здесь быть не должно. Бабки отдашь ей завтра вечером, после того как она отпоет в «Фортуне». Корешам в «Русский» и «Хуторок» позвонишь или заедешь, скажешь, чтобы дали ей обратно ее дни рабочие.

Пьянзин посмотрел в сторону джипа и сплюнул на землю.

– Вишня – ведьма. Все-таки выскользнула, – констатировал он. – Верну бабки завтра.

– И?

– Заеду в кабаки. Все скажу. Будет работать, как и раньше, – неохотно уступил он. Вступать в войну с Немцем и его бойцами ему было не на руку. К тому же где Немец, там и Вара. Что могло быть хуже?

Когда они разошлись, Женя вернулся в машину:

– Вопрос решен. Бабки он тебе завтра отдаст. В кабаки свои вернешься, будешь петь. Я сказал, что я твоя крыша. Так что, если кто-то спросит, так и говори: «Немец моя крыша, все вопросы решайте с ним».

– Спасибо. Только не нужна мне крыша, – возмутилась она. – Не буду я никому платить. Я сама по себе.

– Я что, просил у тебя процент? – горестно вздохнул он.

– Сейчас не попросил. Была услуга за услугу. А потом кто знает…

– Перестань, а? Ну какой с тебя процент брать? Зарабатываешь всего лишь на хлеб с маслом, – захохотал вдруг Женька.

Вишня злобно сверкнула на него глазами, в мгновение открыла дверь джипа и выскочила на улицу.

– Ты куда? – рванул он за ней, оставив ключи в машине.

– Домой, – не обернулась она.

– Пешком по льду и сугробам на таких каблуках? – крикнул он.

– Лучше, чем слушать твои издевки! – огрызнулась она.

Женька в два прыжка догнал ее и остановил, крепко ухватив под локоть.

– Ты что, обиделась?

– Я, может, и зарабатываю на хлеб с маслом, но это МОЙ хлеб с маслом. Понимаешь? – вперилась она в него своими синими глазами, что в темноте при свете фар казались черными.

– Понимаю, – вздохнул он. – Не надо мне ничего от тебя, Вишня. Сейчас такое время, что ты целее будешь, если назовешь мое имя. Мало ли…

– И ты прямо прибежишь по моему зову, защитник? – недоверчиво фыркнула она.

– Прибегу, – на полном серьезе заверил он. – В машину обратно пойдем, довезу тебя.

– Я сама доберусь, – ответила она решительным отказом и выдернула свои длинные пальцы из его больших горячих ладоней.

– Да что же ты за баба такая упрямая? – негодовал Женька. – Ночь на дворе, время маньяков, куда ты по этой набережной одна попрешься?

Он молниеносно наклонился, ловко схватил ее за ноги и закинул к себе на плечо:

– Сказал: домой тебя отвезу – значит, так и будет!

* * *

Когда Немец, Клиш, Черника и Колчин добрались до бильярдной «Маяк», расположенной за городом, часы показывали двенадцать ночи.

На стоянке перед бильярдной они увидели три машины: одна принадлежала Калине, другие две Сафе и Шашену.

«Странно, машины Вары и его пацанов нигде нет», подумал Женя, выходя из джипа.

– Тихо так, что не по себе, – натягивая на себя вязаную черную шапочку, сказал Колчин.

– Да и баб нет… – подметил Клиш.

– Один момент! – Черника метнулся к своей машине и вернулся с битой в руке. – Так-то лучше!

– Игорь, где ты взял биту? – удивленно спросил Клиш.

– Где, где… В травмопункте у нас. Чего только люди не оставляют…

Немец на это вытащил из кармана своей куртки пистолет, который он прихватил с собой перед отъездом из «Барса», чтобы вернуть Варе Вору.

– Докатились, – хлопнул себя по лбу Колчин. – Вы что, мужики? Ногами работать разучились?

– Против лома нет приема, – крякнул Клиш. – В наше время нужно иметь с собой любой вид оружия, – и вытащил из кармана небольшой нож. – Я пойду загляну в окно, посмотрю, что там происходит.

– Давай, – кивнул ему Женька.

Клиш осторожно подобрался к зданию и, прокравшись вдоль стены, остановился у одного из окон, в котором горел свет. Приподнявшись на цыпочки, он заглянул внутрь.

– Пусто, – тихим голосом сказал он, ничего не обнаружив.

– Точно, что-то не так, – постукивал битой в руках Черника.

– Заходим внутрь. Только тихо, – принял решение Женька.

Дверь была не заперта. На входе Колчин нащупал выключатель и включил свет. Бар был пуст, бильярдные столы были закрыты темными тяжелыми накидками.

– Ну и где все? – Черника зашел за барную стойку и повертел в руке бутылку водки.

– В уборной никого, – отозвался Клиш.

– Я осмотрю второй этаж. – Колчин медленно поднимался по деревянной лестнице.

Немец подошел к двери, которая вела на задний двор. Плавно нажав на ручку, он отворил дверь и вышел на улицу.

– Есть тут кто живой? – крикнул он в темноту, крепко сжимая в руке пистолет.

В ответ откуда-то из-за сугробов раздался тихий стон.

– Кто здесь? – Немец сделал два шага вперед.

– Шашен, – прохрипел голос.

Немец спрыгнул прямо в снег в кроссовках и, пройдя между ржавыми железными бочками и сложенными в кучу стройматериалами, увидел лежащего на земле Шашена. А в нескольких метрах от него Калину с кляпом во рту и связанными руками и ногами. Лицо его было залито кровью, сочащейся из раны на голове. У него в ногах на залитом кровью снегу лежал Сафа.

– Клиш! Черника! – заорал Штерн так, что его мог услышать весь поселок. – Колчин, срочно сюда, нужен медик!

Первым делом он подошел к Шашену – тот глубоко дышал, держась за плечо.

– Держись, друг.

Затем он кинулся к Сафе и проверил его пульс – он, к счастью, еще был жив. Перевернув его на спину, он увидел, что у него была отрублена кисть. Он посмотрел на Калину, который что-то промычал, и, оставив Сафу, помог ему освободиться от веревок и кляпа.

Парни выбежали на улицу и все вместе транспортировали раненых внутрь бильярдной. Колчин сбегал в машину и принес свой докторский чемоданчик, в котором у него всегда имелись необходимые для хирурга инструменты. Уложив Шашена на один из бильярдных столов, он стащил с него куртку и разрезал рубашку.

– Пуля прошла навылет, – констатировал он. – Нужно обработать и зашить.

Затем он подошел к Сафе, которого они уложили на соседний бильярдный стол:

– Тут не знаю, смогу ли помочь. Без наркоза рубанули, отсекли кость, сосуды не перевязаны, нервные окончания попали в рубцовые спайки. Главное, чтобы не началась гангрена от обморожения, иначе придется ампутировать всю руку…

– Я там с фонарем походил, кровища везде. Не смог его кисть найти… – подошел к столу, на котором находился Сафа, Черника. – Твою ж мать… – с ужасом посмотрел он на его руку.

– Они увезли кисть его руки с собой, – раздался измученный голос Калины, держащего руку в области сломанных ребер. – Специально, чтобы не было возможности пришить обратно.

– Кто это сделал? – в один голос спросили Немец, Колчин и Клиш.

– Твой дружок Вара, – злобно посмотрел на Женьку Калина одним глазом. – Подставил ты меня. Всех нас ты подставил, а сам не приехал!

– Не понял, – искренне удивился Женька.

– Так, все, все выяснялки потом. Сейчас надо госпитализировать раненых как можно быстрее и начать бороться за их жизнь, – отрезал Колчин с грозным видом. – Клиш, Черника, Сафу сначала нужно перенести в машину, а потом Шашена. Калина, ты поедешь со мной, тебе срочно рентген нужен… на2 ключи, и медленным шагом, смотри не спеши, иди в мою машину, поедешь с нами в больницу. Тебе срочно рентген нужен.

Немец

Ими было принято совместное решение ехать в город, в третью краевую больницу, вместо того, чтобы искать больницу в поселке. Колчин настоял, объясняя это тем, что там есть все необходимое оборудование и хорошая операционная. Да и с заведующим отделения, старичком, готовящимся выйти на пенсию, договориться будет проще, чтобы о поступивших пациентах никто не знал, в том числе и милиция.

Калину после рентгена и томографии мозга поместили отдыхать в платную палату с диагнозом: сломанные ребра, сотрясение мозга первой степени, многочисленные ушибы мягких тканей тяжелой степени. Шашену понадобилось срочное переливание крови, а над отрубленной кистью Сафы Колчин и его команда работали до самого утра.

Чернику Женька отправил домой к Калине:

– Игорь, ты только постарайся новость как-то помягче сообщить. Мать его уже в возрасте. У Шашена есть сестра, лучше через нее семье сообщить. У Сафы брат на оптовой базе, что за рынком на Чуевской, работает, он, возможно, уже там. Оптовые базы рано открываются.

– Ты тут останешься?

– До конца операции…

Черника кивнул головой, застегнул свою меховую куртку и быстрым шагом пошел по коридору больницы на выход.

Клиш заснул, сидя на стуле около операционной, уложив голову на подоконник. Немец не находил себе места и ходил туда-сюда без остановки.

Из дверей операционной наконец-то вышел изможденный Колчин.

– Федор Андреевич, – бежала за ним медсестра. – Их в одну палату или в разные?

– В одну, – коротко бросил он ей и подошел к другу.

– Юрка, смог отрубиться. Счастливец.

– Как там они? – нервно покусывал губу Женька.

– Если коротко, то Сафе мы обработали кость специальным методом спила, чтобы предотвратить осложнения, сформировали из мягких тканей культю, которую закрыли кожными лоскутами. Ему предстоит достаточно длительное восстановление. Лёхе повезло больше, потому что пуля прошла навылет, да и группа крови у него распространенная, так что родился в рубашке, можно и так сказать. Калина, как ты уже знаешь, ребра, гематомы… Голова разбита – сотрясение. Врезали ему хорошо, конечно. Женя, он мне рассказал по дороге, что Вара заявился с его головорезами вооруженный до зубов. С топорами, железными прутами и огнестрельным оружием. Требовал отдать ему то ли какой-то старый бизнес, то ли деньги за этот бизнес… Я так и не понял. Сказал, что ты должен был тоже быть в «Маяке» в восемь, что ты предатель, так как ты эту встречу организовал. Ну как-то так… – закончил Федя и выжидательно посмотрел на хмурое, осунувшееся лицо Женьки.

– Колчин, я не знал. – Немец стал мрачнее тучи.

– Этого ответа будет недостаточно, чтобы объясниться…

– Вара сказал, что он хочет с Калиной помириться. Поругались они когда-то давно.

– Из-за чего?

– Да я что, спрашивал? Он сказал: помириться хочет, я и обрадовался. Я поэтому и думал, что, если позже подъеду, даже лучше будет. Они как раз поговорят, все их вопросы перетрут… Тут еще Вишня со своей «стрелкой» нарисовалась…

– Жека, – положил Колчин руку на плечо друга. – Мой тебе совет: поезжай домой и хорошенько выспись. Жена твоя, наверное, очень волнуется, к тому же у тебя маленький ребенок дома.

– С тех пор как родился Макс, ей не до меня. Уже четыре года как не до меня.

– Не преувеличивай, Полина тебя любит.

– Ой, Колчин, вот все-то ты знаешь в амурных делах! – усмехнулся Штерн. – Надо Клиша разбудить!

– Не переживай за Юрку. Я о нем позабочусь.

– Я тогда поехал? – посмотрел он на друга, словно ему важно было услышать его разрешение.

– Ты ничем помочь не сможешь. Уезжай, – кивнул тот головой в сторону выхода.

Дома Женька под ненавистный взгляд тещи, которая при виде него застыла с банкой советского лака в руке перед зеркалом, собираясь сказать что-то острое, проскочил в ванную. Сняв с себя запачканный кровью костюм, он забрался под горячий душ и попытался в своей голове разобраться в том, что произошло этой ночью в «Маяке».

Когда он вышел из ванной, Полина, уставив руки в боки, с видом командирши стояла напротив, готовая атаковать.

– Где Макс? – спросил он, проведя рукой по мокрым волосам.

– Надо же! О сыне вспомнил! – всплеснула она руками. – Макс, ТВОЙ СЫН, в садике, его туда повела ТВОЯ ТЕЩА. Потому что ТВОЯ ЖЕНА полночи не спала и звонила в больницы и морги.

– Прости. Тут такая ситуация произошла…

– У тебя вечно что-то происходит. Даже слушать не хочу твои эти оправдания. Надоело уже!

– Да пацаны попали наши по-серьезному… – попытался объясниться он.

– Плевать я хотела на твоих пацанов. Там, где ваше карате, всегда будут проблемы. Твои пацаны ничего не умеют, кроме как влипать в неприятности и драться, – прикрикнула она. – А ты! Ты хуже всех, потому что ты их этому учишь!

– Ты мне дашь объясниться? – терпеливо выжидал он, пока она спустит пар.

– Я уже сто раз слышала твои объяснения. Они все примерно одинаковые: один дал в глаз другому – и надо было разобраться. Только сыну твоему я этого не могу объяснить. Он еще маленький. Я ему на вопрос «где папа?» должна, по-твоему, про тех, у которых возникли проблемы, рассказать?

– И что ты ему говоришь?

– Что ты работаешь! Что я ему еще скажу?

– Я зайду на днях в магазин игрушек и куплю ему что-нибудь. – Он почувствовал приступ стыда.

– Ребенку внимание нужно!

– Я возьму его с собой в «Барс».

– Забудь про свой чертов «Барс»! – зашипела жена. – Не надо из него растить уличного бойца.

– А кого из него растить – кухарку? – рявкнул вдруг он, потеряв терпение.

– Я сына в карате не отдам! – закричала она в ответ. – Только через мой труп.

– Значит, будет труп, – хлопнул он дверью в спальню так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Полина на этом останавливаться не собиралась. Она пнула дверь ногой и вошла следом за ним:

– Денег дай. Мне надо за садик заплатить.

– Возьми в шкафу. Сама знаешь, где лежит. Ты ведь оттуда уже не раз таскала, – буркнул он, накрывшись с головой одеялом.

– Тебе совсем неинтересно, где я и чем я занимаюсь после работы?

– Чем ты можешь заниматься, кроме ребенка?

– Я на танцы записалась.

– Какие танцы? – высунулся он из-под одеяла.

– Бальные. И деньги мне нужны на то, чтобы оплатить уроки в танцевальной школе.

– Хорошо, бери сколько надо, – посмотрел он на копошащуюся в шкафу жену. Она вдруг показалась ему совершенно чужой.

Полина отсчитала рубли, подошла к нему и поцеловала в губы:

– Надеюсь, сегодня ночью я обнаружу тебя в нашей постели?

– Ну а где еще, – устало вздохнул он.

Она вышла из спальни и закрыла за собой дверь, а Женька, засыпая, думал о ее холодном поцелуе… Странном и пресном.

Он проснулся около девяти вечера от того, что маленький Макс, сидя рядом с ним на кровати, трогал его за руку:

– Пап, пап!

– Проснулся я, – улыбнулся ему Женька и притянул его к своей груди. – Ты в садике был сегодня?

– Был.

– Кашу всю съел? – принялся он щекотать сына.

– Всю-ю-ю! – визжал мальчишка, корчась от смеха.

– Что за крик? – ворвалась в спальню Полина. – Максим, тебе пора готовиться ко сну.

– Но папа… – глазами, полными надежды, смотрел на него ребенок.

– Я подготовлю его ко сну, – щелкнул сына легонько по носу Женя.

– Ванну принять, пижаму переодеть и уложить в кровать, – проинструктировала Полина.

– Ну что, малой?! Будем все делать, как мать сказала?

– Да! – радостно выкрикнул тот и, упав на Женькину широкую грудь, будто намертво прилип к ней.

Позанимавшись с ребенком и уложив его спать, он пошел на кухню, поставил джезву на плиту и принялся варить крепкий кофе.

– Десятый час, не поздновато ли? Спать всю ночь не будешь.

– Буду, буду, – заверил он ее.

– Как скажешь. Я пошла в кровать.

Он проводил ее взглядом, дождался, пока закипит кофе и, перелив его в большую кружку, присел на стул около окна и задумался.

Время шло, поговорить с Варой было жуть как необходимо – и чем быстрее, тем лучше.

Поставив кружку на подоконник, Женька прошел в прихожую, наспех надел джинсы, висящие на крючке, и спортивную ветровку. За носками нужно было идти в спальню. В спальне была Полина. Объясняться и орать на всю квартиру в вечернее время не хотелось. Поэтому он просто надел зимние ботинки на босые ноги, схватил кожаную куртку, шарф, ключи от внедорожника и тихо выскользнул из квартиры.

Вару он нашел в ресторане «Гавань» сидящим за самым дальним столом в компании сомнительных личностей.

– Какие люди! Ну здравствуйте! – наигранно похлопал в ладоши Шариф.

– Вара, нам бы поговорить с глазу на глаз, – попросил его Женя.