Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг.

Среди работ современных российских исследователей, использующих материалы, собранные Обществом содействия жертвам интервенции, для исследования белого террора в различных регионах, можно отметить работы по истории Гражданской войны в России А.В. Ганина, А.С. Словиковой, И.Б. Полуэктова[39]. А.В. Ганин кратко рассмотрел материалы ГА РФ, касающиеся деятельности ОСЖИ, применительно к ряду территорий Оренбургской области, а А.С. Словикова – на основе коллекций документов ГА РФ и местных пермских архивов – к Пермской области. Самарский регион стал объектом изучения И.Б. Полуэктова.

Также отметим исследования, посвященные деятельности центральных органов ОСЖИ, петербургской исследовательницы М.В. Разиной (в т. ч. в соавторстве с к.и. н. И. С. Ратьковским). В них впервые на основе архивных материалов ГА РФ рассматриваются вопросы создания ОСЖИ и его региональных органов, а также принципы деятельности указанной организации[40].

Одним из аспектов изучения деятельности Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции также, как ранее указывалось, является исследование общественных организаций и движений, существовавших в СССР в 1920-е гг. В постсоветский период эта тема рассматривалась в работах Н.Е. Жуковой, И.Н. Ильиной, Н.В. Киселевой, Т.П. Коржихиной, Э.П. Риммер[41]. Освещение деятельности ОСЖИ не являлось приоритетом для указанных исследований, но в них раскрывается общая практика отношений общественных организаций и госорганов. Также отметим отдельные краткие указания на деятельность подразделений ОСЖИ на местах. В качестве примера приведем характерный отрывок из издания, посвященного общественным организациям в Бурятии: «В мае 1924 г. в Верхнеудинске возникло добровольное общество содействия жертвам интервенции, которое за год своей работы насчитывало около 2000 членов. Необходимость подведения итогов военной интервенции, подсчета убытков и противопоставления их претензиям иностранных капиталистических государств стала главной задачей работы созданного общества. Каждодневная деятельность общества сосредоточивалась на выявлении ущерба, нанесенного гражданам в период Гражданской войны и военной интервенции. Общество оказывало помощь пострадавшим в боевых действиях, главным образом, собирая многочисленные претензии граждан и передавая их в центральное ведомство. За время своей деятельности общество собрало свыше 8 500 претензий, оцениваемых на миллионные суммы. 3 800 оформленных претензий в полном виде уже отправлено в центр, остальные беспрерывно просматриваются и проверяются обществом. Размеры собранных претензий и их денежная оценка свидетельствуют как о масштабе понесенных потерь, так и о желании населения группироваться для достижения общих интересов. Независимо от характера реальной помощи населению целью общества являлось объединение населения под привычным лозунгом борьбы с капиталистическим миром, доказывая преимущества рождаемого социалистического устройства. Выражая уверенность в дальнейшей своей деятельности, общество высказывало надежду на помощь и содействие органов государственной власти, партийных, профсоюзных и общественных организаций, в чем видится постановка общественно значимой цели помощи бойцам Гражданской войны. Очевидно, что созданное общество содействия жертвам интервенции действовало в определенном общественно-политическом контексте, выполняя консолидирующую роль, мобилизуя население республики»[42]. Такие краткие, но тем не менее имеющие научное значение сведения в целом характерны для подобных изданий.

Несмотря на это, существование и деятельность Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции остается малоизученным явлением, отчасти из-за очень большого массива источников, находящихся как в центральных, так и местных архивах, а также в силу относительно непродолжительного периода функционирования. Представленное исследование – первая попытка комплексного изучения данной организации.

Объектом данного исследования является Всесоюзное общество содействия жертвам интервенции (ОСЖИ). Предметом исследования – организация, деятельность и результаты работы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции в центре и в различных регионах. Цель работы – изучить и проанализировать деятельность Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции, основные ее результаты и эффективность, а также оценить полноту собранных данных. Важным моментом является начало комплексной обработки данных ОСЖИ с возможным в дальнейшем созданием специальной электронной базы.

Хронологические рамки исследования – 1923–1927 гг. Нижняя граница изучаемого периода обусловлена началом оформления руководящих органов Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции в ноябре 1923 г. на Первом Всесоюзном съезде научных работников и предшествующими действиями в этом направлении партийных и советских органов. Верхняя граница – упразднением территориальных комитетов и окончательной передачей всех претензионных материалов Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции на хранение Валютному управлению НКФ СССР 4 июля 1927 г. При этом активная работа ОСЖИ по сбору анкет-претензий на территории СССР фактически велась на протяжении всего одного года: с февраля 1924 г.[43] по февраль 1925 г., завершившись в основном еще в конце 1924 г.

Территориальные рамки работы охватывают всю территорию СССР, что обусловлено всесоюзным характером работы Общества содействия жертвам интервенции. Однако наибольший акцент в работе сделан на деятельности Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции в Москве и Петрограде/Ленинграде, как в центральных городах Союза, где работе Общества было уделено особое внимание. Указанные подразделения ОСЖИ были ответственны не только за анкетирование в самих городах и их окрестностях, но и руководили этой работой в рамках нескольких областей. Так, Северо-Западный областной комитет ОСЖИ в Ленинграде руководил подобной работой не только в Ленинградской, но еще и в Псковской, Новгородской, Череповецкой, Карельской, Мурманской областях и т. д., то есть на всем Северо-Западе России. В работе подробно рассматривается ряд других регионов СССР, где осуществлялась деятельность подразделений ОСЖИ. В первую очередь это территория Юга России (бывшая область Всевеликого войска Донского) и территория Северного Кавказа, как регионов, особо пострадавших от белого террора в период Гражданской войны в России. Отметим, что отдельные регионы Северного Кавказа еще не обработаны и материалы их войдут в последующие возможные переиздания книги[44]. Также авторами настоящего исследования рассмотрена деятельность комиссий ОСЖИ на Украине, в Поволжье, на Дальнем Востоке, Западном и Южном Урале, в Средней Азии и в других регионах Советского Союза. Подобный подбор регионов, по нашему мнению, позволит читателю оценить специфику работы региональных подразделений ОСЖИ.

Методология исследования основывается прежде всего на принципах историзма и объективности. В работе применен ряд общенаучных методов познания (анализ и синтез), а также историко-критический, компаративный и описательный методы. Исследование проведено на основе источниковой базы и комплексного ее анализа. В данном издании на основе архивного материала ряда центральных и местных органов ОСЖИ, а также других привлеченных источников освещаются и анализируются основные принципы, этапы и результаты работы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции.

Основной источниковой базой представленного читателю исследования являются архивные документы, представленные в Государственном архиве Российской Федерации. В работе используется ряд фондов этого архива. Наиболее крупный пласт документации, не становившийся ранее объектом комплексного исследования, содержится в фонде 7628 ГА РФ. Данный фонд – «Всесоюзное общество содействия жертвам интервенции» – представляет собой комплекс документов Центрального правления ОСЖИ. В нем содержатся различные материалы ОСЖИ за 1924–1932 гг.:

• Оп. 1. Документальные материалы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции за 1924–1932 гг.

• Оп. 2. Личные дела работников Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции за 1924–1927 гг.

• Оп. 3. Статистические сводки и описи претензий граждан за 1924–1927 гг.

• Оп. 4. Деникинский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 5. Врангелевский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 6. Восточный фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 7. Дальневосточный фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 8. Туркестанский, Северный и Северо-Западный фронты. Ярославский мятеж. Антоновщина. Петлюровский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 9. Деникинский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 10. Восточный и Дальневосточный фронты. 1924–1926 гг.

• Оп. 11. Врангелевский, Туркестанский, Петлюровский, Северный и Северо-Западный фронты. Ярославский мятеж. Антоновщина. Претензии солдат Особых дивизий во Франции и на Балканах (2-я категория). 1924–1926 гг.

Следует отметить, что объем описей 4–11 составляет более 18 тыс. единиц хранения. При этом отдельные дела достигают 300 и даже 400 страниц.

В данной работе использованы документы, относящиеся к материалам Всесоюзного ОСЖИ за 1924–1927 (1932) гг., а именно: внутренняя документация Общества, агитационные материалы, стенограммы совещаний, переписки сотрудников. Помимо этого, использованы документальные материалы заявлений граждан с претензиями о потерях, собранные на территориях ключевого в Гражданской войне в России Деникинского фронта.

Для описания случаев белого террора на Юге России, не нашедших отражения в материалах комиссии ОСЖИ, используются материалы еще нескольких фондов ГА РФ:

1. Ф. Р-104. Комиссия законодательных предложений Войскового круга Всевеликого войска Донского – включает в себя сметы расходов на содержание тюремных учреждений, а также архивные документы о положении военнопленных, находящихся в Донской области.

2. Ф. Р-446. Политическая канцелярия особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России – содержит переписку с атаманом Всевеликого войска Донского Красновым о взаимоотношениях войска Донского с французским командованием, перечень частей, управлений и учреждений Добровольческой армии и войск Кубанской области.

3. Ф. Р-3437. Новороссийский концентрационный лагерь военнопленных (главнокомандующий вооруженными силами на Юге России) – включает в себя основную лагерную документацию, приказы по лагерю, списки военнопленных, переписки лагерной администрации.

Другим важным для исследования архивом был Российский государственный архив социально-политических документов (РГАСПИ). Ряд важнейших документов, в которых нашло отражение партийное курирование ОСЖИ, а также информация об использовании во время переговоров материалов Общества, находятся в фонде 17 РГАСПИ – «Центральный комитет КПСС (1898, 1903–1991)». Здесь представлены протоколы заседаний Политбюро, на которых обсуждались подробности создания и функционирования ОСЖИ. Ряд подобных материалов опубликованы на сайте электронного ресурса «Документы советской эпохи»[45].

Важным моментом исследования являются материалы местных архивов. Анкеты ОСЖИ первоначально собирались на местах, а затем отправлялись в Москву. Деятельность по сбору указанных анкет, ее особенности как раз и раскрывают местные архивы. Помимо этого, здесь отложились документы о функционировании организации в целом, а также, как правило, частично, сами анкеты.

В качестве примера приведем материалы петербургских архивов, использованных в данном издании.

Значительный пласт информации об организации работы Общества содействия жертвам интервенции на Северо-Западе представлен в ЦГА СПб:

1. Ф. Р-104. Московско-Нарвский районный совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Ленинграда и его исполнительный комитет. Ленинград. 1922–1930. Оп. 1.Д. 118.

2. Ф. Р-550. Исполнительный комитет Врудского волостного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Кингисеппского уезда Ленинградской губернии. 1918–1927 гг. (с. Б. Вруда).

3. Ф. Р-6889. Кингисеппский уездный военный комиссариат. Оп. 1.Д. 903. Материалы уполномоченного общества содействия жертвам интервенции, списки пострадавших от интервенции.

4. Ф. Р-8303. Уполномоченный Северо-Западного областного отделения Общества содействия жертвам интервенции по Гатчинскому уезду. Город Гатчина, Ленинградская область. 1924 – содержит поданные в ОСЖИ заявления от граждан и учреждений о потерях, а также агитационные материалы.

5. Ф. Р-8306. Уполномоченный Северо-Западного областного отделения Общества содействия жертвам интервенции по Ленинградскому уезду. Ленинград. 1924. Оп. 1.Д. 2. Циркуляры Северо-Западного областного Общества содействия жертвам интервенции и переписка с ним и волостными исполкомами о порядке установления потерь от иностранной интервенции, понесенных гражданами СССР. План организации общества. Протоколы заседаний волостных комитетов Общества содействия жертвам интервенции.

6. Ф. Р-8934. Северо-Западное областное отделение Общества содействия жертвам интервенции. Петроград. 1924–1925 – является основным для анализа деятельности ОСЖИ на Северо-Западе и включает в себя внутреннюю документацию петроградского отделения Общества, переписки с руководителями партийных учреждений и председателями отделений ОСЖИ разных уровней, протоколы заседаний и агитационные материалы.

Также в представленном исследовании использованы материалы ЦГАИПД СПб. В первую очередь следует выделить фонд Р-4000. Ленинградский институт историко-политических исследований, Смольнинский район, Ленинград – Санкт-Петербург. Здесь находятся материалы ряда местных комиссий по установлению фактов белого террора, ряд отчетов местных органов по установлению материальных и людских потерь, воспоминания участников Гражданской войны в России.

Среди использованных фондов указанного архива также отметим фонд Р-9. Северо-Западное областное бюро ЦК ВКП(б), Ленинград. В описи 1. указанного фонда в деле 1012 находятся материалы о работе Северо-Западного областного комитета общества содействия жертвам интервенции за период с мая 1924 г. по январь 1925 г. Там же в деле 2467 находятся доклады областного комитета и его отделений о работе, переписка с губкомами РКП(б), о работе Северо-Западного областного комитета общества содействия жертвам интервенции (17.11.1924–20.02.1925).

В фонде Р-16. Ленинградский губернский комитет ВКП(б) (1917–1927). Ленинград, в описи 1–9, деле 9816 содержится переписка с Северо-Западным областным отделением Общества содействия жертвам интервенции о проведении агиткампании в связи с 5-летием освобождения от банд Юденича.

В фонде Р-75. Первичная организация КПСС Объединения по производству фарфоровых изделий имени М.В. Ломоносова, Невский район, Ленинград, в описи 1 содержится дело 14, в котором представлены протоколы заседаний культурно-просветительной комиссии и тройки общества содействия жертвам революции парторганизации объединения им. М.В. Ломоносова.

Помимо этого, следует указать на отложившиеся в архиве волостные и уездные материалы о репрессивной практике противников советской власти: фонд Р-2395. Ильешский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский уезд (1918–1922), Кингисеппский уезд (июнь – декабрь 1922), Петроградская губерния; фонд Р-2415. Ратчинский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский (до мая 1922 г.), Кингисеппский (с июня 192 г.) уезд, Петроградская губерния. Данные фонды содержат материалы по выявленным случаям белых репрессий в соответствующих волостях в 1919 г.

Отдельно отметим фонд Р-1635Л. Лодейнопольский уездный комитет ВКП(б), Ленинградская губерния. опись 1, дело 309. Здесь содержится Циркулярное письмо уездного комитета РКП(б), протоколы заседаний уездного и волостных отделений Общества содействия жертвам иностранной интервенции, отчеты и сведения, переписка с Северо-Западным областным комитетом Общества содействия жертвам иностранной интервенции и другие материалы о потерях, нанесенных уезду иностранной интервенцией в 1917–1922 гг.

Помимо петербургских архивов в исследовании использованы материалы местных архивов целого ряда регионов России (Урала, Поволжья, Дальнего Востока и т. д), а также Республики Казахстан. Использованные фонды архивов указаны в списке источников и литературы.

Большое значение для исследования среди привлеченных источников имеют многочисленные документальные издания и источники личного происхождения (см. список использованных источников и литературы).

Новизна данной работы заключается в том, что она представляет собой первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции, которое рассматривает и анализирует его работу на территории нескольких регионов. Также в данной работе систематизируются уже введенные в научный оборот отдельные архивные данные о деятельности ОСЖИ и, помимо этого, используется ряд архивных документов, не становившихся ранее предметом исторического исследования.

Авторы выражают благодарность руководству и сотрудникам Института истории СПбГУ. Безусловно, сама работа не состоялась бы или была бы издана гораздо позднее без поддержки директора Института истории СПбГУ, специалиста по истории национально-государственного строительства в СССР, истории госучреждений СССР д.и. н., профессора А.Х. Даудова.

Отдельная благодарность сотрудникам центральных и местных российских архивов, которые помогли как в поиске документов, так и в обсуждении многих из них.

Глава I

Практика белого террора в период Гражданской войны в России и первые комиссии по установлению его жертв (до 1923 г.)

Для Гражданской войны в России были характерны массовые случаи белого террора по отношению к представителям советской администрации, партийных органов, военнопленным Красной армии и в целом к гражданскому населению (особенно к рабочим и крестьянам), в том числе по национальному признаку. Советские и партийные органы в период Гражданской войны фиксировали подобные случаи при помощи специальных следственных комиссий, делая их впоследствии предметом общественного обсуждения. Чаще всего подобные процедуры фиксации жертв белого террора проходили после освобождения городов Красной армией, при проведении похоронных процедур.

Параллельно велся учет жертв контрреволюции (белого террора) внутри советских территорий. Первой подобной комиссией государственного уровня стала учрежденная декретом СНК от 3 сентября 1918 г. Центральная комиссия для оказания помощи жертвам контрреволюции при Наркомате социального обеспечения[46]. Ее появление в начале сентября 1918 г. не было случайным, так как советскими властями красный террор, вскоре узаконенный Постановлением от 5 сентября 1918 г., считался в значительной степени ответом на террор контрреволюции, в том числе индивидуальный.

Декрет предусматривал учет указанных жертв белого террора и материальную помощь их родственникам. В дальнейшем, в дополнение к указанному декрету 29 июля 1919 г., председатель СНК РСФСР В.И. Ленин подписал декрет «О помощи жертвам контрреволюции»[47]. Положение предписывало местным властям оказывать помощь «трудовым элементам города и деревни» и их семьям, пострадавшим от действий контрреволюции, и содержало конкретный перечень ее реализации: временное денежное пособие, обеспечение работой, медико-санитарным обслуживанием, предоставление жилья, в том числе – расселение в общежития, определение сирот в приюты и детские дома, а стариков и увечных в так называемые убежища, а также удовлетворение нетрудоспособных и «впавших в постоянную нужду и оставшихся без средств к существованию» продуктами питания и одеждой. Оба декрета в большей степени были актом социальной поддержки выжившим жертвам контрреволюции, а также семьям погибших. В определенной степени указанной комиссией велся учет не только материального ущерба с целью частичной компенсации[48], но учитывались и людские потери, в том числе с целью последующего пенсионного обеспечения. К 1926 г. лица, нуждающиеся в пенсионном обеспечении, распределялись следующим образом: инвалиды войны – 345 тыс. человек, семьи погибших на войне – 130 тыс., прочие – 25 тыс. человек. На город приходилось 150 тыс. человек, деревню – 350 тыс. При этом 225 тыс. человек пострадало во время Первой мировой войны, 250 тыс. – во время Гражданской войны[49].

Особенностью 1919 г. также была уже достаточно массовая местная фиксация белого городского террора. Случаи расследования репрессий, происходивших в сельской местности, были более редкими, за исключением актов насилия в отношении еврейского населения. Чем больше был населенный пункт, тем большая была вероятность создания специальной комиссии по установлению и захоронению жертв белого террора. Особенно частыми подобные случаи создания комиссий и комитетов были в конце 1919 г. и на протяжении первой половины 1920 г., после освобождения Красной армией ранее захваченных белыми войсками территорий.

Если приводить подобные примеры в губернских центрах, где были созданы соответствующие органы, то прежде всего можно указать на целый ряд комиссий на Юге России и Украине поздней осенью 1919 г. – зимой 1920 г. Деникинские войска в этот период стремительно отступали и не успевали скрыть случаи массового белого террора на контролируемых ими ранее территориях. Так, можно указать на создание в этот период подобных советских комиссий в Белгороде, Харькове, Елисаветграде (с 1939 г. до 2016 г. – Кировоград, позднее Кропивницкий), Одессе и ряде других южных губернских центров.

Комиссия в Белгороде была создана вскоре после его освобождения Красной армией 7 декабря 1919 г. Согласно воспоминаниям М.А. Попова, назначенного по решению уездного комитета партии председателем Комиссии по захоронению жертв произвола деникинских войск, белые при отступлении «расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона “Энергомаш”, около четырехсот томившихся в застенке активистов советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев. Для опознания трупы свозили в здание на углу нынешних улиц Б. Хмельницкого и Народной (ныне горбольница № 1)». О массовых расстрелах в Белгороде накануне ухода белых войск сообщали и советские газеты. Например, в газете белгородского ревкома сообщалось опять-таки о 400 жертвах[50]. По воспоминаниям других большевиков, после оставления белыми войсками Белгорода в трех братских могилах на площади перед женским монастырем было похоронено, по разным данным, от 70 до 100 местных жителей, убитых белогвардейцами. Еще порядка 300 тел погибших было вытребовано родственниками и похоронено на кладбищах города[51]. Тем самым цифра погибших в 400 жертв подтверждается различными источниками.

Эти свидетельства массового белого террора подтверждают данные генерала Е.И. Достовалова[52]: «Когда мы, отходя от Орла, остановились снова в Белгороде, произошел случай, который, кажется, подействовал и на генерала Кутепова. Во всяком случае, скрыть его было нельзя. Дело в том, что озверевшие и пьяные сотрудники Шпаковского[53], ведя ночью нескольких осужденных на казнь, не выдержали и изрубили их прямо на базаре. Утром жители нашли свежую кровь и части тела одного из казненных, забытые на базарной площади. Одну руку принесли в полицейское управление, и ночное происшествие раскрылось»[54]. Про Шпаковского у Достовалова есть еще одно указание: «Работа контрразведок не казалась армии столь ужасной. К ней привыкли. А повседневные ужасы Гражданской войны закалили нервы. В распоряжении каждого начальника были свое войсковое отделение контрразведки, которое распространяло свои действия и на население ближайшего тыла, и конвой, служащий для охраны начальника, но главным образом употреблявшийся для выведения в расход неугодных и большевиков. Я ехал принимать штаб 1-го корпуса, напутствуемый совершенно определенными отрицательными указаниями ставки Деникина о личности генерала Кутепова, моего нового начальника. Пропуская массу других таких же потерявших человеческий облик начальников, выдвинутых на верхи Добровольческой армии, не могу не указать на безусловно ненормального человека, дегенерата и садиста генерала Шпаковского, явившегося к нам с рекомендацией Лукомского и занимавшего высокий пост начальника тыла Добровольческого корпуса. Он был вершителем судеб населения обширного тыла Добровольческого корпуса. Шпаковский приехал в штаб корпуса в Белгороде и должен был возглавлять административную власть там, где еще не сконструировалась власть губернаторская. Бледный, с массой бриллиантов на пальцах, с расширенными зрачками больных глаз, он производил неприятное впечатление. Первый разговор его с Кутеповым произошел при мне. Шпаковский начал прямо: “Чтобы был порядок, надо вешать. Вы, Ваше Превосходительство, как смотрите на это? Вешать или не вешать?” Кутепов, который всегда был на стороне вешающего, а не вешаемого, ответил: “Конечно, вешать”. И после короткого разговора бесправное население было передано в полную власть зверя. Шпаковский привез свою контрразведку, которая деятельно принялась за работу. Таков был начальник тылового района войск Кутепова. Можно себе представить, что делалось в этом тылу, где орудовала еще стая таких же маленьких Шпаковских. Но когда он ушел, все чувствовали, что все симпатии Кутепова остались все же со Шпаковским. Этот господин и теперь является оплотом Врангеля. Недавно в “Новом Времени” была напечатана приветственная телеграмма Врангелю от Шпаковского, который оказался уже председателем Союза георгиевских кавалеров в одной из беженских колоний в Сербии».