скачать книгу бесплатно
– Маргарет ваша сводная сестра, – уточнил Сабуров.
Жена преподобного покусала губы.
– Да. Мой отец, мистер Перегрин, на пороге сорокалетия… – ее голос угас.
Священник вмешался:
– Презрел узы христианского брака, бросил жену, святую женщину, с дочерью на руках и ударился в самый гнусный разврат! – его голос гремел, словно с амвона.
– Он ушел из семьи и стал жить с… – Сабуров почти ожидал обвинения мистера Перегрина в сожительстве с дьяволицей.
– С натурщицей, – гневно сказала миссис Бакли. – С Иезавелью, выставлявшей себя напоказ. Она умерла от чахотки, однако мы, как христиане не могли позволить ее дочери сгинуть в нищете.
Преподобный добавил:
– Мы с миссис Бакли тогда поженились, она ждала первого ребенка. Мы забрали Маргарет и воспитывали ее, словно собственное дитя.
Сабуров словно невзначай поинтересовался:
– Получается, что мисс Перегрин незаконнорожденная? Ваш отец не оформил развод с вашей матерью?
Жена священника дернулась.
– Это не христианское слово, мистер Гренвилл. Моя святая матушка никогда бы на такое не согласилась. Однако Маргарет официальная дочь нашего отца. Мистер Перегрин подписал все нужные документы.
Максим Михайлович еще более небрежно покрутил носком в нужной мере потрепанного ботинка.
– Кому принадлежат права на картины вашего отца, миссис Бакли?
На ее впалых щеках вспыхнули алые пятна.
– Мистер Гренвилл, – преподобный подался вперед. – Если вы обвиняете нас в том, что…
Сабуров довольно невежливо прервал его.
– Мистер Бакли, я никого не обвиняю. Пока, – со значением добавил Максим Михайлович. – Пока я задаю простой вопрос и хотел бы услышать такой же простой ответ.
Миссис Бакли опять подышала.
– По завещанию моего отца его работы, оставшиеся в мастерской, перешли в собственность Британии.
В ее голосе явственно слышалось сожаление.
Сабуров поднял бровь.
– Отлично, с этим мы разобрались. Итак, Маргарет жила с вами…
Миссис Бакли вздохнула.
– У нее проявились преступные наклонности, потому что она дочь своей матери. Она лгала, воровала, убегала из дома и попрошайничала, а в шестнадцать лет собрала саквояж и хлопнула дверью. Видит Бог, – женщина перекрестилась. – Мы верили, что ребенок должен оставаться в семье. Мы не отправили ее в закрытую школу, ведь мне нужна была помощь с детьми. В конце концов, это ее племянники.
Сабуров не сомневался, что шестнадцатилетняя девушка хотела чего-то большего, чем жизнь неоплачиваемой служанки.
– Но здесь есть что-то еще, – он искоса взглянул на преподобного. – Ладно, это потом.
Миссис Бакли неприязненно продолжила:
– Мы могли взыскать с нее за тринадцать лет стола и крова, но мы добрые люди. Уехав в Лондон, Маргарет покатилась по наклонной плоскости. Она тоже ударилась в разврат, у нее появились богатые покровители. Маргарет появлялась здесь изредка, расфуфыренная и надменная, – женщина скорчила гримасу. – Она, как и ее мать, могла пустить по ветру любые деньги.
Сабуров поинтересовался:
– Значит, с февраля вы ее не видели?
Миссис Бакли покачала головой.
– Нет. Мы думали, что она отправилась в Америку. В марте она прислала письмо, полное самолюбования, – женщина потянулась за шкатулкой. – В ней не было ни грана христианских добродетелей. Маргарет познакомилась с американцем, мистером Генри Джеймсом.
Миссис Бакли развернула письмо.
– Якобы он сочинитель. Она не поленилась прислать его так называемые творения, где он описывает Маргарет.
Жена священника откашлялась.
– Она прекрасна во всем. Представьте себе высокую девушку в пурпурном платье, с копной вьющихся черных волос, ее бледное лицо, большие темные глаза, открытую шею в жемчугах…
– Она само совершенство,– недовольно заключила миссис Бакли.
Вспомнив размытые полицейские фотографии жертв неизвестного преступника, Максим Михайлович вежливо сказал:
– Благодарю вас за чай. Вам придется проехаться со мной в Лондон, преподобный отец, миссис Бакли.
Низкие своды полицейского морга, располагавшегося в бывшей конюшне по соседству с управлением столичной полиции, дышали холодом.
Максим Михайлович добрался в сердце правительственного квартала, на Уайтхолл-плейс, в наемном кэбе. Провожая чету Бакли к стоянке экипажей у вокзала Чаринг-Кросс, он заметил напарника, как Сабуров стал думать о так называемом мистере Грине.
Парень устроился на козлах приданного им экипажа, усадив рядом Тоби. Поймав взгляд Сабурова, он коротко кивнул.
По дороге из Финчли Максим Михайлович под предлогом посещения ванной комнаты вырвался из отделения второго класса, где чета Бакли уселась рядом, одинаково поджав тонкие губы. Его преподобие уткнулся в молитвенник, а миссис Бакли немедленно защелкала спицами. Сабуров извинился:
– Простите, мой желудок плохо переносит поездки по железной дороге. Я скоро вернусь.
Бакли не удостоили его ответом. Напарника Сабуров разыскал в вагоне третьего класса. Тоби обрадовался Максиму Михайловичу. Грин подвинулся на деревянной скамье.
– У вас мало времени, – утвердительно сказал напарник. – Я говорил, что за пинтой узнаю больше, чем за церковным чаем.
За семь последних лет Бакли сменили пять служанок.
– Теперь у них работает старуха, – Грин помолчал. – Раньше они брали молоденьких девчонок, лет четырнадцати-пятнадцати, которые рано или поздно уходили, – парень пожал плечами. – Понятно, почему. У жены его преподобия дети рождаются каждый год. За такую работу надо платить больше, чем жалкие шиллинги, пусть к ним и прилагается комната со столом.
Сабуров с наслаждением затянулся первой за несколько часов папиросой. За окном мелькали унылые кирпичные строения северных пригородов. Погода, по его утреннему выражению, опять выказала свою переменчивость. Горизонт затянуло серыми тучами, деревья мотались под сильным ветром.
Максим Михайлович неожиданно сказал:
– Удивительно, мистер Грин. Сегодня в половине одиннадцатого утра мы впервые увиделись на империале омнибуса. Сейчас половина четвертого дня, а мне кажется, что мы давно знакомы. Это моя русская часть так чувствует, – добавил он. – Англичане долго сходятся с друг другом.
Грин хмыкнул:
– Вы правы, но на морях мы быстро понимаем, что за новый парень появился в кубрике и стоит ли ему доверять, – серые глаза парня заблестели. – Вам стоит, мистер Гренвилл.
Почувствовав себя польщенным, Сабуров быстро рассказал напарнику о разговоре в доме преподобного.
– Интересно что они стали нанимать служанок, когда мисс Перегрин предпочла пойти по другой стезе.
Грин хмуро отозвался:
– Ничего интересного, мистер Гренвилл. Сначала его преподобие соблазнил собственную свояченицу, а когда девчонка сбежала, он принялся за других молоденьких дурочек.
Взглянув на брегет, Сабуров поднялся.
– Мне пора, иначе мое отсутствие покажется подозрительным. Я тоже так считаю, – он поморщился. – Однако доказательств против мистера Бакли у нас нет и взять их неоткуда.
В следующий раз Максим Михайлович увидел напарника во дворе полицейского морга. Мистер Грин появился за его спиной, выступив из моросящей сырости раннего вечера.
– Я оставил Тоби с полицейскими, – шепнул он Сабурову. – Я провожу миссис Бакли в кабинет. Его преподобие не позволит жене посетить морг, пусть речь и идет о ее сестре.
Так оно и оказалось. Мистер Бакли наставительно заметил:
– Такое зрелище не для женских глаз, особенно учитывая деликатное положение миссис Бакли.
Сабуров решил, что чета не пользуется христианскими именами даже в постели.
– Вы правы, – корректно кивнул Максим Михайлович. – Вашей жене принесут чаю. Следуйте за мной, ваше преподобие.
Распахнув тяжелую железную дверь, Сабуров прошел в ледяное безмолвие морга.
Новоиспеченный доктор химии и правая рука профессора Луи Пастера, фрейлейн Амалия Якоби, рассказывала Максиму Михайловичу о новом веществе, искусственном льде. На больших бойнях и пивоварнях уже устанавливали холодильные камеры, но до лондонского полицейского морга технические усовершенствования пока не добрались.
Низкие каменные своды напомнили Сабурову хорошо знакомый ему морг Литовского замка или тесный подвал больницы в Херефорде, где тоже использовали лед с солью. Оказавшись среди пустых оцинкованных столов, его преподобие испуганно оглянулся.
– Полиция обнаружила что-то, мистер Гренвилл? – священник облизал губы.
Под ботинком Сабурова хрустнула льдинка и мистер Бакли вздрогнул. Миновав растекшуюся по камням лужу, Сабуров попросил старика служителя в длинном холщовом фартуке:
– Покажите нам, пожалуйста, мисс Март.
Жертв пронумеровали в соответствии с месяцами обнаружения тел. Передавая Сабурову протоколы вскрытия, так называемый мистер Браун покрутил сильными, совсем не старческими пальцами.
– Мне показалось, что так более… – он поискал слово. – Уважительно, что ли.
Судебные медики считали, что жертвы пробыли в озерах и каналах не больше пары дней.
– Они не похожи на утопленников, долго болтавшихся под водой, – заметил Браун. – Перед тем, как попасть в дерюжный мешок, мистер Январь отлично пообедал.
Несмотря на мешки, на лицах жертв появились ссадины и царапины.
– Ничего не поделаешь, – пожал плечами Браун. – Дерюга не спасает от камней на дне.
Полистав бумаги, Сабуров пообещал:
– Ссадинами я займусь. Получается, что свидетелей нет и никто не видел, как преступники избавились от тел.
Браун развел руками.
– Часть Риджентс-канала проходит по задворкам города, а Хэмпстедский пруд лежит в глуши. Я надеялся на Серпентайн, это бойкое место, но бобби ничего не видели и не слышали. Они предпочитают точить лясы в компании фляги с чаем, – недовольно добавил Браун.
Сабуров усмехнулся.
– К пруду ведет дорожка для экипажей, по которой каждый день проезжает сотня карет. Берег тоже бойкое место, где бесполезно искать следы или оброненные улики.
Он зорко взглянул на Брауна.
– Я надеюсь, что доктора при вскрытии взяли пробы воды из легких жертв?
Браун кивнул.
– Разумеется. После смерти они дышать не могли. Оставшаяся в легких вода – та, что их убила. Однако, мистер Гренвилл, невозможно определить, из какого района Лондона она происходит.
Сабуров коротко ответил:
– Impossible n'est pas fran?ais, мистер Браун. Я наполовину русский, но согласен с этим выражением. Я обещаю, что водой мы еще займемся.
Служитель выдвинул стальной ящик. Преподобный смертно побледнел.
– Погодите, – остановил его Сабуров. – Ваша свояченица, мисс Перегрин, музицировала?
Мистер Бакли хватал ртом стылый воздух.
– Да, у нее был хороший слух. Моя жена раньше тоже играла на фортепьяно, но с замужеством у нее появились другие заботы. Наш покойный органист показал Маргарет ноты. Я надеялся, что она заменит старика, однако упрямица отказывалась играть в церкви.
На щеках преподобного заалел румянец. Служитель откинул грубый холст. Тяжелые черные локоны расплескались по серому железу. Темные глаза девушки безучастно смотрели на Сабурова. Он едва успел подхватить его преподобие.
Мистер Бакли обреченно прошептал:
– Да, это она. Это бедная грешница Маргарет, да упокоит Господь ее душу.
Костлявые пальцы попытались осенить труп крестным знамением. Священник сдавленно взвизгнул:
– Что вы себе позволяете?
