Человек внутри

– Богатырское! – похвалил Вася с примесью лёгкого раздражения.

– Есть такое. Не хочу обижать, но вы сейчас не вовремя.

– А что, а что? – спросил Вася, засунув морду в страницы, обклеенные блестящими наклейками. – Ух, как красиво, как интересно!

– Не ваше дело!

– Почему же ты такой вредный? Родя, он не показывает мне их, будто стыдится дневников. Они твои, не так ли?

– Если он не даёт, то не лезь. Подай-ка лучше тот, что в сине-зелёной обложке, он мне нужен.

Вася подал дневник и как бы невзначай спросил:

– Полетите на планету? Не расскажете, что за планета?

– Пока я располагаю информацию о том, как она выглядит (даже рисунок детальный есть), в какой Галактике находится и как её найти среди множества других, абсолютно одинаковых галактик, в каких нет жизни.

– И?.. Как найти?

– Очень сложно объяснить. Не думаю, что ты поймёшь.

– Конечно, я же глупый! – выпалил Вася и, подскочив, ударил по одному из дневников ладонью. – Вы просто обязаны рассказать мне всё в подробностях, чтобы я поумнел.

– Не глупый ты, а раздражительный. Часто горячишься не по делу. Если так хочешь послушать, что это за планета, то слушай. Если чего-то не понравится, то перебивай и спрашивай, но не кричи, а то детей испугаешь.

Лёша тогда посмотрел на Родиона умоляющим взглядом, забрал блокнот и, подозвав Кристину, шепнул ей на ухо:

– Пошли.

Она была удивлена, но перечить не решилась. Они простояли минут двадцать за дверью, пока Родион шептался с Васей, вероятно, для того, чтобы ни у кого не было желания их подслушивать. Но тут завязался спор, и раздался оглушительный хлопок.

Китин вышел вскоре быстрым торопливым шагом и направился по коридору налево. Кристина бросилась бегом к дяде, и тогда Лёша остался совершенно один. Он позвал Никиту, но вместо него услышал пронзительный голос Васи, настроенного крайне решительно. Он весь дребезжал от внутреннего смеха, бросал на мальчика алчный и гневный взгляд и в тусклом зелёном свете походил на лешего, с которого свисали лохмотья. Да, Ловкий был взбешён не на шутку!

– Как ты попал к нам?

– На лодке.

– И что, твои родители знают?

– Почему они не должны знать? Я всё же маленький, как вы говорили, – вспомнил Лёша и невольно отошёл от Васи.

– Сбежал? Я прекрасно понимаю, что ты обманываешь! Как так получилось, что Китин не заявил, что нашёл чужого ребёнка? Почему оставил у себя? Ты ведь не бродяжка уличная, у тебя дом есть! – Вася тяжело задышал и выпучил глаза.

– Есть, но я не могу бросить начатое… оставьте меня в покое! Я полечу, полечу к Никите, и вы мне ничего не сделаете! – выкрикнул он и тут же осёкся.

– На той планете живёт кто-то? Инопланетяне?

– Люди, – поправил Лёша.

– Да какая разница, инопланетяне или люди, все из одной глины слеплены! Слушай, может, ты оставишь дельце на меня? Так и быть, я рискну жизнью и отправлюсь с Китиным, привезу тебе Никиту, если хочешь. Да, он будет счастлив побывать на Земле! Тебе ничего не будет угрожать. Только радость, веселье и удачно достигнутая цель, к которой ты, по всей видимости, не без отваги стремился! Ну, что скажешь? Здорово спать в тёплой постели, не бояться перегрузок (хоть они сейчас и минимальны, наука и не до того дошла), писать в блокнотике и играть с Авророй. После того, как вы встретитесь с Никитой, я сразу же обращусь в полицию, и за тобой приедут родители. Обещаю, они не накинутся на тебя, не рассердятся. Я объясню причину твоего побега и успокою их, а там вы все вместе отправитесь домой.

– Но как же Никита? – запротестовал Лёша. – Если его не пустят на Землю? А как он вернётся на свою планету?

– Это уже не твоя забота. И не моя. Китин придумает, что с ним делать. Поверь, он большой придумщик.

– Как раз наоборот. Он моя забота, потому что он мой друг. Он первый, кто поверил в меня и помог. Я не подведу его. Я сам хочу полететь!

– Ты не понял, – перебил мягко Вася. – Мы с Китиным договорились, что я полечу, а ты нет. Так что прости.

– Если я спрошу, договаривались ли вы или нет, что он скажет?

Лёша попробовал пройти, но Вася перегородил ему дорогу и откинул его сумку.

– Вот ты и попался!

Он схватил Лёшу за шиворот, закрыл ему рот рукой и поволок грубо на другой этаж.

– Если по-хорошему не понимаешь, я буду действовать по-плохому. Прости, что я плохиш. Я не виноват. Меня сделали таким команда и Китин. Он ведь никогда не верил в меня, считал, что я не справляюсь, а потому не доверял сложных поручений. Не брыкайся! Кому сказал, не брыкайся!

Вася ударил Лёшу по губам. Боль придала ему ещё большей отчаянности, и он укусил Васю за руку настолько сильно, что выступила кровь.

– Ничего, мне всё равно, – произнёс Ловкий и заскрипел зубами. – Я не падаю в обморок от одного вида крови.

На ступенях Лёша почти что вывернулся, но Вася поймал его и, рассмеявшись, сжал в крепких равнодушных объятиях. Он не желал добра мальчику, но и зла причинить также не хотел.

– Куда денешься? С тобой одна морока. Вот если бы ты согласился на моё предложение… Жаль, что ты безумный, ведь на твоём месте любой ребёнок обрадовался остаться дома, а ему бы взамен принесли что-нибудь на блюдечке с голубой каёмочкой. Мечтать полезно, но вредно. Я мечтал, что стану космонавтом и поучаствую в опытах над инопланетянами, но получилось быть только фрезеровщиком. Мечта сгубила меня. Я теперь не вижу счастья ни в чём, кроме как в исполнении мимолётных желаний. Зато они реальны. И ты столкнёшься с реальностью, и у тебя ничего не выйдет. Ты вырастешь таким же неудачником, как я! – воскликнул Вася, затащил мальчика в свою каморку и нащупал выемку за полупустым шкафом. – Не боишься темноты? Её не стоит бояться, она не обидит. И не реви, тебя не услышат. Как только Китин прекратит поиски, мы полетим на планету, и мне, наконец, полегчает.

Отворилась крошечная чёрная комнатка без окон. Вася бросил мальчика в холодный угол, и тайная дверь мигом беззвучно закрылась за ним.

Глава девятая

Лёша колотил руками и ногами по стене, но ему не открывали. Не представляя, сколько прошло времени, он обратился к самому себе, обиженный и здорово разозлённый подлым поступком фрезеровщика: «Ну ничего, как только Родион и Кристина меня вытащат отсюда, я задам ему жару! Будет знать, как запирать меня!.. Но как же полёт? Что, если ничего не получится? Что, если я расплачиваюсь за собственную глупость? Эх, был бы у меня блокнот!» Он кричал протяжно: «Помогите!» Но его действительно, как и говорил Вася, не слышали, и не откуда было ждать помощи.

Ночь убаюкивала Лёшу. Он ощущал отрывки снов на сладко слипающихся глазах, из которых почему-то катились слёзы. Чтобы не засыпать, он вспоминал о Никите, и ещё о том, как пообещал Алисе, что быстро возвратится.

В абсолютной тишине его обуял страх. И когда казалось, что темнота вот-вот поглотит его, прозвенел мелодичный голос.

«Я здесь. Я не оставлю тебя!»

– Никита?

«А кто же ещё? Ты что, головой ударился? Или с тобой разговаривают невоспитанные тараканы?»

– Нет, тараканы молчат. Это ты говоришь.

«Как ты? Почему кричал?»

– Вася закрыл меня в комнате… Ты не мог услышать меня. Я ведь считал, что ты живёшь на Земле!

«Не так важно, где живу я, потому что я очень далеко. И я слышал, но ты не отвечал. Странное дело, не правда ли? О Васе ты всегда говорил плохо. Он не заслуживает даже места на корабле! Я смекнул, что ты хочешь и к чему готовишься ещё с самого начала», произнёс смущённо Никита.

– И ты меня отговоришь?

«Хотел бы, но не стану. Я верю в тебя, Лёша!»

– Но я не верю в себя, вот что самое грустное. Кажется, у меня проблемы. Большие проблемы!

«Всё из-за болтовни Ловкого? Что он наговорил тебе? Да ты не слушай, не слушай его! Он просто жалкий человек».

– Жалкий не жалкий, а он мечтал раньше, как и я сейчас. Он до сих пор борется с ветряными мельницами, но не понимает, что дело только в нём самом. Может, он прав, что лучше не мечтать? – всхлипнул Лёша и утёр слезу. – Ведь всё насмарку. Я так важничал перед Дмитрием лишь потому, что был не уверен!

«Не знаю, с кем или чем борется Ловкий, и не мне его судить. Только он неправ. У него не выходит не потому, что он слабый или какой-то не такой, не потому, что не заслуживает мечты».

– Почему же тогда?

«Он рано сдался. Он не был, значит, так привязан к мечте, не был настойчив. Настойчивость ему бы ой как пригодилась!», – размышлял Никита.

– Одна настойчивость?

«Нет. Страсть, желание, стремление, вера и трудолюбие! Всё нужное для исполнения мечты. Знаешь, а ведь я тебя очень жду. Пожалуйста, не сдавайся, ведь мечта близка как никогда раньше», – попросил Никита.

Слова поддержки отчасти успокоили Лёшу.

– Но что мне сделать? Как же выбраться?

«У тебя есть что-нибудь с собой?»

Лёша воспрянул духом и вынул огрызок карандаша из кармана.

– Карандаш подойдёт?

«Боюсь, что нет. Проверь, есть ли в стенах дыры, может, зазубрины. В общем, всё, что указывает на путь к свободе. Объявляю план «Побег» на радость всей планете Понт!»

– Так называется твоя планета? – впервые за долгое время улыбнулся Лёша.

«Да, моя. У нас водная планета, морская. И хоть я и родился на суше, откуда не видать Белого океана, мне совсем не любопытно, как он выглядит».

– Как тогда у вас не может быть океанариума?

«Всё очень просто, над водой пролегают тысячи мостов и железнодорожных путей. Прямо, как паутинка! Так, конечно, людям проще добираться до материков (у нас их всего три, и они малыши), но вся живность гибнет от пыли и мусора машин и поездов. Иногда, когда я выбираюсь в центр посёлка и вижу чистое небо над головой, у меня поёт душа, но когда я смотрю за горизонт, где громоздятся тучи, нет птиц, то мне хочется плакать. Радует, что дороги скоро будут строить из отработанного пластика. Может, ещё не поздно спасти Понт».

– Никогда не поздно.

Лёша привстал, чтобы ощупать стену, всю холодную и скользкую, как после дождя. Стена уходила всё выше и выше, и потолок был настолько высок, что даже самый большой человек не дотянулся бы до него. Лёша не любил чувство беспомощности. Он пожалел, что в детстве ел мало «Растишки».

«Ну, что там с планом?»

– В процессе, – засопел недовольно Лёша. – Жаль, что я не кот и не вижу в темноте.

«Твои глаза уже должны были давно привыкнуть», с возмущением ответил Никита. Он ужасно волновался, что план расстроится.

Волновались все, кроме Лёшиных тараканов, которым было не всё равно лишь тогда, когда творилось нечто запутанное и немножко весёлое. Это лишний раз доказывало их невоспитанность и высокомерие.

Лёша царапал пальцы, но, несмотря на боль, продолжал искать что-то, за что можно было зацепиться. Он дотронулся до сухого гладкого камня, выпирающего над остальными. Раздался противный скрежет и Лёша вытянул руку, но стены не коснулся. В отдалении послышался лай, а затем жалобный скулёж.

– Аврора? Авророчка! – позвал её ласково Лёша и побежал ей навстречу. – Как ты здесь оказалась? Вася притащил? Но как он словил тебя, ты же так быстро бегаешь! Лучше, чем гепард.

Она завыла и совсем огорчила Лёшу. Ему было тяжело слышать, как она страдает, и сочувствовал ей сильно.

Они встретились в туннеле и побрели на ощупь в кромешной темноте. Аврора держалась как можно ближе к Лёше и тыкалась болезненно сухим носом в его ладонь.

«Что там?» спросил с тревогой в голосе Никита.

– Идём куда-то, а сами не знаем куда. Думаю, мы на правильном пути и выберемся наружу.

«Зачем Ловкому понадобилась комната, в которой ты сидел? Ты покажи ему, кто тут босс, как выйдешь!»

– Обязательно, так и сделаю, – пообещал Лёша, хотя даже не думал, чтобы проучить Васю, ведь он был выше этого.

Аврора заметила кружочек света и кинулась вперёд без мальчика. Он ринулся следом. На обоих дохнуло свежим ветром, и они выскочили в комнату охраны, где было распахнуто окно. Младший охранник, прикорнувший на диванчике, мгновенно проснулся и, широко раскрыв глаза, неуверенно протянул:

– А это что ещё за гости?

– Димитрий, – обратился вежливо Лёша к охраннику, – отведите меня к Родиону Китину, пожалуйста!

– А как… как ты вообще попал сюда?

– Димитрий, – с нажимом повторил Лёша, – я вам всё расскажу, но после.

– Но ведь половина пятого утра, а корабль запускают в шесть… шесть сорок, должно быть, – задумался Димитрий. – Вместо тебя Василий летит. Тебе нельзя.

– Вася обманул Родиона. Если не хотите помогать, то я вас больше спрашивать не буду.

– Мне всё равно, что у вас там приключилось, но я помогу.

Димитрий открыл дверь, перед этим не забыв надеть тонкую шапку, и Лёша и Аврора последовали за ним.

– Почему?

– Потому что ты мне нравишься больше Ловкого. У него ещё и фамилия неприятная… настраивает на что-то гаденькое. А ты ребёнок. Детям я доверяю больше, чем взрослым.

Наступал рассвет, и понемногу пробуждалось солнце.

– Как же хорошо снаружи! – воскликнул Лёша, наслаждаясь утренней прохладой.

Авроре совсем полегчало, и она бегала по траве, искрящейся от росы, и кружилась с нарядными мотыльками.

Вокруг корабля суетились члены команды. Спиной к густым облакам стоял Родион и с печалью смотрел вдаль, точно ожидал кого-то.

Лёша подошёл к Китину и дёрнул его весело за длинный рукав. Димитрий поспешил уйти, не выслушав объяснений.

– Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты уплыл.

– Куда я мог уплыть? Никуда, пока не исполню свою мечту и немножко вашу.

– Вася ведь попрощался с тобой! Я решил, что тебе не так важно полететь на планету, что ты изменил мнение.

– На Понт, – с гордостью проговорил Лёша. – Мы полетим на Понт вместе.

– Неужели Никита заговорил с тобой вновь! – засиял Родион, лаская Аврору.

– Да, и вот ещё что, – замялся мальчик. – Вася меня оставил в какой-то секретной комнатушке, бросил Аврору. Вы на него зла не держите, он не стоит того.

Родион вдруг улыбнулся нежно, грусть в его глазах пропала, будто её никогда там и не было.

– Да за что мне держать? Он, конечно, удивил меня, но я не сержусь на него.

Он наклонился Лёше и шепнул очень тихо:

– Если говорить по секрету, то я не собирался с ним лететь. Ни за что на свете!

Лёша улыбнулся и также спросил шёпотом:

– Можно мы возьмём Аврору?

– Мы часто запускали животных в космос, поэтому у нас осталось много маленьких костюмов и скафандров.

Как только все приготовления были завершены, и подошло время надевать скафандры и садиться на корабль, Лёша попросил у Васи отдать его сумку. Ловкий сделал вид, будто между ними ничего не происходит и произнёс наигранным тоном, полным сочувствия:

– Ты потерял вещи? Ну как же так? Как ты отправишься домой?

– Пока никак. Я лечу с Родионом и точка.

Вася удивился настолько, что ему сделалось плохо. У него кругом пошла голова, и он спросил не без доли злости:

– Но ты же хотел уйти? Родя, что с ним, и почему он такой внезапный? Ай-яй-яй, кажется, что всё решено.

– Решено. Ты остаёшься, – ответил Родион.

– Но ведь…

Китин не дал ему договорить и продолжил серьёзно, буравя недобрым взглядом Васю:

– Остаёшься и больше нам не мешаешь! Ты с самого начала хотел, чтобы Лёша остался, а ты полетел. Нельзя было по-человечески попросить или хотя бы не бросать его в мрачную комнату? Что, если бы он не выбрался, не встретился с Авророй? Ты бы убил их ради себя. И что-то мне подсказывает, что это именно ты воровал инструменты.

– Подавись своим блокнотом, – прошипел Вася и кинул сумку мальчику под ноги.

Ловкий рассвирепел, он одним ударом повалил Родиона и Лёшу и бросился на корабль, но его почему-то не остановили.

– Они с ним заодно?

Родион не произнёс и слова, он подал знак той части команды, которая должна была быть с ним на корабле с самого начала, и они кинулись влезать скафандры. Лёша застегнул костюм на Авроре, справился впопыхах сам.

Вася спустился в кабину пилотов, вцепился в руль и, заскрипев зубами, повернулся к охране, которая бежала его скручивать. Димитрий сшиб Ловкого из кресла. Они закричали что-то бессвязное, покатились по полу, дубася свирепо друг друга кулаками. У обоих летели искры из глаз, и кабина крутилась беспокойно, как хомячье колесо. То утихал, то вновь поднимался шум металла, и уши резали яростные вопли. Родион мельком глянул на Васю, на его горькие слёзы и отвернулся. Постанывая приглушённо от боли, Ловкий наконец поднялся и без прежнего сопротивления покорился судьбе, несмотря на своё несогласие. Он был подавлен, шатался туда-сюда и плакал сильнее, чем когда-либо в жизни.

Нельзя было медлить ни минуты.

Аврора, не привыкшая ещё к одежде, просилась к Лёше на руки. Когда охрана вела разочарованного Васю наружу, она завыла на него по-волчьи и задумала укусить, но её оттащил Родион.

– Не бесись, всё хорошо, – успокаивал Аврору Лёша. – Теперь точно всё хорошо.

Ловкий протянул правую ладонь к мальчику и одними губами попросил прощения.

Он ушёл, не оборачиваясь, краснея не столько от слёз, сколько от стыда, а ему кричали вслед, что он урод. Молчали лишь Родион и Лёша, но не потому, что они были настолько вежливыми, что знать не знали грубых слов, а потому что думали иначе.

Команда убралась. Вот-вот собирался стартануть корабль.

Лёша ждал затаив дыхание, когда же наступит шесть сорок и считал секунды с нетерпением и страхом. Аврора прижимала уши и хвост и плакала, уже тоскуя о земном солнце.

Когда же заревел двигатель и Лёша обнял Аврору, то не почувствовал ничего, кроме резко нахлынувшей эйфории, граничащей с ужасом. Он задрожал в кресле, закричал тонко, что не хочет лететь. Было слишком поздно. В иллюминаторе голубизна сменилась синевой. После замерцала чернота, произошёл немыслимый по времени скачок, и закипели мозги. На людей пролился свет.

Лёша первым увидел планету, мимо которой они летели. Это был не Понт, а другая планета с таким же красным пятном, как у Юпитера, но только в три раза больше и темнее.

– Господи, – еле вымолвила самая молодая женщина из команды и упала с сиденья, когда корабль ощутимо тряхануло. Она ударилась носом, и у неё пошла кровь.

Напротив Лёши кто-то упал в обморок, и его понесли в другой отсек. Аврора с любопытством побежала за людьми. На неё шикнули, и она вернулась с обиженным выражением морды и застонала то ли от скуки, то ли от волнения.

– Получилось, – проговорил Родион. – Я не верю, что у нас получилось!

Он повернулся к Лёше со слезящимися глазами, всхлипнул два раза, и тогда мальчик указал направо, на синевато-серую планету, но произнести ничего не сумел, так как потерял дар речи.

Глава десятая

Родион Китин сидел, прислонившись к стеклу, а на его коленях дремала, не ворочаясь, Аврора. После полёта ей снился долгий, крепкий и безмятежный сон о Земле.

Лёша понемногу привыкал к скорости, с которой неслышно грохотал поезд.

– Вы подойдёте к нему?

– Да, я подойду, – ответил Китин. – А ты?

– Мне-то зачем? Я к Никите, а к Роману не буду.

– Я не уверен, что он меня помнит, – с тоской произнёс Китин. – Я тогда был ещё подростком… Он точно забыл.

– Увидите, он вас сразу вспомнит!

– Ты так думаешь?

– Не бойтесь и назовите своё имя. Он знает ваш голос лучше многих других голосов.

Известный день, но неизвестное число и неизвестный год

Я пишу «известный день», так как он мне известен совершенно. День долгожданной встречи. Неизвестное число и неизвестный год, потому что я не знаю, в каком часовом поясе мы находимся. Зима сейчас или лето (если зимой здесь так тепло, то мне уже всё очень-очень нравится).

Мы приземлились на другом материке и узнали, что улица Гранатовая двадцать пять находится в посёлке Пассат. Я никогда не ездил в поездах и боюсь, что покажусь недалёким Китину.

Он рассказал, как путешествовал в разные города, и показал мне карту России с устаревшими обозначениями. Я попробовал выучить их наизусть, но у меня ничего не вышло. Затем мы отвлеклись на другое красное солнце и забыли, что хотели спросить друг у друга.

Родион глядел на меня немигающими глазами. Он рассеянный человек с рассеянным, но участливым взглядом, в котором я чувствую тревогу. Мне стал дорог этот взгляд и корабль, который строил Родион вместе со своей командой.

Я жалею, что так много не был с родителями. Не представляю, как приду к ним и что скажу, чтобы заслужить их прощения. Они, верно, сильно разочарованы мной. Только я горд за себя и Аврору, которая преодолела достаточно. Её по праву можно назвать галактической собакой.

Море было тихим, спокойным, и по небу плыли две рваные чёрные тучки. Что за чудесный день!

Перед высадкой Китин забрал чемодан, а я перекинул через плечо сумку. Местами она порвалась, и мне приходилось держать её крепко обеими руками, чтобы все бумаги и конверты не высыпались на грязь улицы.

Мы шли по посёлку, и я часто подымал голову и следил за странными птицами, которые кружили в густых, но редких облаках неисчислимыми стаями. Все они были огромны и белы как снег и потому были хорошо всем заметны.

Я спросил у Родиона с любопытством:

– Вам когда-нибудь снились птицы?

– Да.

– И вы летали в своих снах?

– Летал. А почему спрашиваешь?

– Потому что они мне тоже снились. Но мы лучше птиц, ведь мы люди. Люди могут летать не только в небе.

Он согласился со мной. Я улыбнулся своим мыслям, и мы спешно миновали лавочку с диковинными чучелами. Ещё сонная Аврора подошла к продавцу, нюхнула его разок и ринулась за нами.

Невдалеке показался дом. Я забеспокоился, что не сдвинусь с места, если окажусь возле деревянного забора, как ни странно, с алыми гранатами. Родион подтолкнул меня локтем и уверенно предложил пойти первым. (Рядом с этим человеком я быстро смелел.) Аврора, точно чувствуя, куда мы идём, стремительно обогнала меня. Я бросился за ней, всё также аккуратно обходясь с кожаной сумкой.

Перед самой калиткой я восстановил сбивчивое дыхание и крепко взял влажную ладонь Китина. Он кивнул, и я нажал на кнопку звонка. Во двор вышла некрасивая женщина с большим носом и спросила серьёзным голосом:

– Вам кого?

Я заговорил с ней первым.

– К Никите. Он мой друг.

– Не знаю я таких друзей. У него их мало. Я тебя не видела.

– Может быть, вы и не видели. Мы с ним давно дружим, – твёрдо проговорил я и застыл, когда заметил краем глаза мощное дерево и шатающуюся лестницу.

– Насколько давно?

– Не больше двух месяцев, в общем.

– Мало, очень мало, – возмутилась женщина и махнула на меня рукой.

– Не для нас.

– Вас я тоже не знаю. Не видела ни разу, – обратилась она с подозрением к Родиону.

– Он не к Никите, а к Роману. Позовите, пожалуйста, вашего мужа, он всё сразу поймёт!

Из домика спустился ловкий мальчишка.

Я окликнул его по имени. Он обернулся и испуганно спрятал лицо ладонями, будто не доверяя всему, что видит. Я несколько раз позвал Никиту по имени и, отодвинув решительно его мать, кинулся по дорожке. Потом остановился в нескольких шагах от друга и спросил взволнованно:

– Ты не забыл обо мне?

– Не забыл.

– А если бы я прилетел позднее, ты бы узнал меня?

– Узнал.

У меня градом полились слёзы. Я выронил сумку и, упав на колени, стал собирать бумаги, которые разлетелись по разные стороны. Никита опустился тихо рядом. Он взял одно из писем, внимательно прочитал его и обнял меня за плечи.

– Что это ты пишешь? О чём рассказываешь?

– Ты никогда бы не побывал в нашем океанариуме. Я записал всё, что помнил о рыбах. Кто попался?

– Крылатка.

– Есть у нас такая опасная рыбёшка, – сказал я, утирая слёзы. – А ещё кто?

– Она одна на этом листе. Ну же, не плачь, – попросил он меня мягко. – Ты всё-таки напугал мою маму. Не надо было её пугать.

– Я не хотел.

– Ладно. Пойдём-ка успокаивать её.

Никита помог мне собрать сумку, и я с радостным предвкушением указал на домик.

– Ты покажешь, что внутри?

– Торопливый какой! Покажу, но не сейчас. У нас не принято с гостями сразу по деревьям лазать. И где же твой загар?

– А он должен быть?

– Должен. Ты сам о нём говорил. Я запомнил.

– Я забыл.

Я поругал себя за забывчивость, и мы двинулись вперёд по травяному узору.

– Напомни мне, с какой ты планеты?

– Моя планета Земля.

– И всё же ты отведёшь меня в океанариум. Когда-нибудь.

«И всё же мы не одиноки», – думалось мне, а вокруг кипела жизнь, и Никита освещал её искренней улыбкой.

Конец (а кто слушал, тот молодец!)

Кеша закончил читать и, отложив в сторону печатные листы, откусил ломоть пиццы, приготовленной Дарьей Сергеевной. Он уже не упивался восторгом и не задерживал дыхание, как если бы у него возникал к нам какой-нибудь вопрос, а спокойно ждал критики или похвалы, хотя, конечно же, больше хотел второго.