Закат Пятого Солнца

На касиков было жалко смотреть. Они отошли подальше от Кортеса, как будто это могло им теперь помочь. Неожиданно прибывшие ацтеки уже увидели все, что хотели. Вожди топтались на одном месте, тихонько переговариваясь, и ожидали, когда сборщики дани отдохнут и насытятся. Генерал-капитан увидал в этом происшествии шанс продолжить переговоры с Монтесумой, но касики чуть ли не со слезами уговорили его не мешать застолью. Те, мол, примут кого-либо лишь тогда, когда сами этого захотят.

Так вскоре и произошло, но пригласили к себе они не конкистадоров, которых продолжали не замечать, а одних лишь местных вождей. Те старались сохранить величественный вид – все же каждый из них правил целым городом! – но Фернану показалось, что шли они как будто на эшафот.

– Так, ну вот и началось! – бросил Кортес. Глаза его возбужденно блестели. – Рано или поздно это должно было произойти. Пришло время показать ацтекам, что нас нельзя просто не замечать.

– Что делать будем? – поинтересовался Альварадо.

– Погоди, сначала дождемся возвращения касиков с переговоров. Узнаем, что за распоряжения дали им послы Монтесумы. Педро, Кристобаль, Алонсо, Франсиско… Подготовьте солдат. Кто знает, вдруг ацтеки сейчас дали приказ напасть на нас и всех пленить. Похоже, местные вожди так боятся своего императора, что сделают это не задумываясь!

Названные капитаны спешно принялись приводить конкистадоров в боевую готовность. Стрелки зарядили арбалеты, возле каждой пушки собралась небольшая группа воинов, готовая защищать орудие. Кавалерия построилась в два ряда. Всадники замерли с копьями в руках. Фернан среди других телохранителей застыл за спиной Кортеса. Он прекрасно понимал, что если индейцы решатся на атаку, то первой целью станет предводитель. И тогда именно возле него разгорится самая яростная схватка. Испанский отряд приготовился отразить нападение.

Ждать пришлось недолго. В скором времени касики вышли из покоев и с несчастными лицами двинулись в сторону Кортеса. Подойдя, они чуть ли не со слезами стали делиться с ним своими бедами.

– Великий господин Малинче, нам принесли дурную весть. Грозный владыка этой земли, повелитель ацтеков Монтесума весьма разгневан тем, что мы оказали тебе гостеприимство. Его послы обещали нам всевозможные кары. А они и в мирное время вели себя хуже кровожадных ягуаров. Что же будет с нами сейчас?!

– Что сказали вам ацтеки? – спросил Кортес.

– Они грозят в будущем достойной, как они выразились, расправой. Кричат, что принимать тебя было изменой. Пока же потребовали, чтобы мы дали им двадцать благородных юношей и столько же девушек, которых они зарежут на алтаре в столице своего государства, великом городе Теночтитлане. И это еще только начало! Горе нам! Бог ацтеков, кровожадный Уицилопочтли, не знает милосердия. Во всем мире не хватит крови, чтобы его насытить.

– Похоже, эти несчастные дикари так запуганы, что готовы выдать своих близких беспрекословно! – изумленно выдохнул Фернан. – А предназначенные в жертву люди покорно, как бараны, поплетутся в чужой город, отлично зная, что их там ожидает!

– Велик страх местных жителей перед Монтесумой, – удивленно покачал головой Кортес.

Касики смотрели на него так умоляюще, с такой надеждой, как будто лишь он мог даровать им спасение. Возможно, верили, что этот чужестранец, обладающий необычной властью, повелевающий невиданными демонами, сумеет найти выход из ситуации. Генерал-капитан обратился к вождям:

– Вы что же, смиренно выполните эти ужасные требования?! Распластаетесь на брюхе и будете униженно молить о пощаде?

– Великий господин, ты не знаешь ярости ацтеков! – простонал толстый касик Семпоалы.

Все его необъятное тело тряслось от ужаса, он уже давно забыл о необходимости сохранять достоинство. Теперь он ломал руки, продолжая заунывно перечислять беды, которые на них обрушатся.

– Хватит! – резко бросил Кортес. – Есть лишь один способ избежать подобного унижения. Я не для того пересек океан и сражался на море и на суше, чтобы терпеть такое беззаконие. Плените посланцев Монтесумы и откажитесь подчиняться ацтекам.

Касики лишь замахали руками, отказываясь от такого самоубийственного шага.

– Чего вы боитесь? Я сумею вас защитить. Жители Табаско были воинственны и многочисленны, но я усмирил их ярость и превратил врагов в друзей. Так я поступлю и с ацтеками.

– О, Малинче, ты не представляешь себе силу Монтесумы, – простонал местный вождь. – Племена Табаско, столь храбро покоренные тобой, всего лишь ничтожное перышко на могучих крыльях его империи. Армия ацтеков непобедима. Воистину, нет числа его воинам! Их больше, чем листьев в бесконечном лесу.

– Прости мою дерзость, господин, – набрался отваги касик Семпоалы. – Но ты, если удача покинет тебя, всегда сможешь вернуться на свои гигантские лодки и отплыть. Нам же отступать некуда. Ацтеки придут сюда с войной, перебьют людей, сожгут города, заселят наши земли переселенцами и не станет больше племени тотонаков.

– Ты обвиняешь меня в том, что я могу испугаться и бежать?! – нахмурился предводитель конкистадоров, выслушав перевод Марины и Агиляра.

Касик ничего на это не ответил, он лишь молча закрыл лицо руками, не ожидая ни пощады, ни спасения уже ни с какой стороны. Генерал-капитан же между тем рассмеялся. И так беззаботно, без гнева или злобы звучал его смех, что вождь Семпоалы поднял на него изумленные глаза.

– Слушай меня, – с улыбкой сказал Кортес. – Только что ты набрался мужества и высказал свое мнение прямо. Как видишь, ты до сих пор жив. Ну что, убедился, что лишь храбрость приносит успех? Укрепись в решимости, вождь. Будь так же отважен перед лицом ацтеков, сбрось их злобное и неправедное владычество. Иначе сегодня ты отдашь им сорок человек, завтра еще сорок, и так до тех пор, пока цвет народа тотонаков не погибнет на алтарях Монтесумы. Узрев, как будут принесены в жертву твои сыновья, на что ты сможешь надеяться в будущем? Кто будет править Семпоалой? Присланный из столицы наместник, жадный и похотливый ацтек, который изнасилует твоих дочерей у тебя же на глазах! Воистину, тебе бы лучше не дожить до такого дня и не увидеть всего этого.

Речь Кортеса была красноречивой и убедительной, но ужас слишком сильно сковал вождей. Немало времени пришлось ему потратить на уговоры, клянясь, что он не бросит своих союзников и сумеет защитить их от вражеской армии, если та придет в эти земли. Наконец труды его увенчались успехом. Касики все же сумели преодолеть страх. Они отдали приказ схватить послов императора.

С точки зрения конкистадоров зрелище получилось просто великолепное! Изумленные небывалым поступком, верещащие и отбивающиеся ацтеки оказались быстро скручены и привязаны к столбам посреди площади. От былой спеси не осталось и следа. Испуганные, затравленно озирающиеся, они что-то надсадно орали и яростно пытались освободиться. И не понять было, чего больше в их криках – удивления, гнева или страха. Марина внимательно вслушивалась в эти вопли, а затем перевела услышанное Агиляру, который тут же сказал Кортесу.

– Пленники клянутся, что Монтесума сравняет с землей не только этот город, но и все поселения на побережье, а жителей подвергнет самым ужасным пыткам перед смертью. Племя тотонаков перестанет существовать, и даже память о нем исчезнет. Наша прекрасная переводчица уверяет, что это отнюдь не преувеличение. Ацтеки подавляют бунты с невиданной, даже по местным дикарским меркам, жестокостью.

– Назад дороги нет, – хладнокровно ответил Эрнан Кортес. – Вот и посмотрим, сколь много правды в этих угрозах.

Касики, преисполнившись боевого задора, тут же решили порадовать своих богов теплой кровью и зарезать послов. Но вот тут предводитель конкистадоров резко воспротивился. Он строго запретил убивать пленных. В глазах местных жителей испанцы и сами окончательно вознеслись до статуса богов. Они творили такое, о чем никто раньше и помыслить не мог. Такая отвага не по плечу простым смертным. Перечить Кортесу никто не решился.

Фернан, вместе с Себастьяном и еще добрым десятком солдат, терпеливо ждал наступления темноты. Город веселился. Сегодня, похоже, в нем не нашлось бы даже одного трезвого индейца, за исключением тех пятерых, что все еще стояли привязанные к столбам посреди площади. Ацтеки, измученные жаждой и палящим солнцем, уже ни на что не надеялись. Силы их иссякли. Больше не звучали крики и угрозы. Они лишь облизывали пересохшие губы и время от времени перебрасывались двумя-тремя словами друг с другом.

Конкистадоры и сами изо всех сил старались развеять тревогу местных жителей. Пускай пьют, гуляют, празднуют! Сегодня произошло великое событие. Кто бы еще осмелился пленить посланцев самого Монтесумы?! Испанцам нужно было, чтобы индейцы потеряли бдительность. Так и произошло. Никакой охраны возле ацтеков касики не оставили. Лишь только улицы окутала тьма, Фернан с товарищами перерезал путы двум пленникам и повел их к генерал-капитану. Кортес встретил послов с искренним дружелюбием, накормил, утешил и пообещал спасти.

– Как видишь, обошлись мы и без щекотки, Фернан, – бросил он. – Страх есть лучшее лекарство от надменности. Это не нужно переводить, Агиляр.

В словах Кортеса звучала насмешка и они оказались вполне правдивы. Заносчивость ацтеков растаяла без следа. Они готовы были чуть ли не руки целовать своему избавителю. Ну а тот посочувствовал им, сказал, что касики пленили гостей против его желания и он, командир храбрых испанцев, поможет им вернуться к императору. Поверили ли ацтеки в то, что конкистадоры не виновны в их пленении, или же нет, но виду не подали. Они сейчас делали вид, что верят всему, только бы не лишиться покровительства Кортеса.

– Передайте своему могущественному повелителю, что я его вернейший друг. Если кто-то будет убеждать его в обратном, то это наглая ложь. Вот я, из любви к нему, спас двух его подданных и спасу оставшихся троих. Возвращайтесь в свой город, передайте привет благородному Монтесуме. Мои люди помогут вам уйти из земель тотонаков, отвезут вас дальше по побережью, а уж там спешите в столицу. Прощайте!

На следующее утро Эрнан Кортес устроил касикам строгий разнос за то, что они пренебрегли мерами безопасности и не выставили стражу возле пленников, в результате чего двоим удалось сбежать. Притворно разгневанный генерал-капитан забрал оставшихся ацтеков на свои корабли, сказав, что уж оттуда-то им не вырваться. Вождь Семпоалы слушал его с виноватым видом. После вчерашнего пьянящего веселья наступило неизбежное похмелье, как в прямом, так и в переносном смысле. Он стоял, прижав ладони к пульсирующим вискам, и думал о том, как унять головную боль.

Но куда больше его занимал вопрос, что же будет дальше? Вчера все это казалось таким заманчивым – пленить надменных ацтеков, сбить с них спесь, помешать распоряжаться жизнями подданных. Но что произойдет, когда Монтесума двинет сюда свои войска? В сердце гадюкой впивался страх. Сможет ли чужеземный господин защитить их земли? Этому ужасу было суждено долго подтачивать волю касика, до тех самых пор, пока ситуация не прояснится.

Доставив трех индейцев на корабль, Кортес принялся ждать, какова же будет реакция Монтесумы. Лишь на следующий день, немного помучив пленников неизвестностью, он пришел к ним для разговора.

– Я уже не раз говорил вашему императору о своей искренней дружбе. Но он остается неизменно глух и постоянно находит причину отказать мне в личной встрече. Двое ваших друзей уже спешат к своему повелителю. Лишь мое вмешательство избавило вас от жертвенного алтаря. Не пытайтесь бежать с корабля, ведь только здесь вам ничего не угрожает.

Индейцы слушали эти речи в молчаливой покорности. Они ничем уже не напоминали недавних самоуверенных сановников, исполненных вызывающего высокомерия.

Переговорив с пленниками, Эрнан Кортес вышел на палубу и погрузился в раздумья. Сколько времени пройдет до того момента, когда Монтесума узнает обо всем произошедшем? И как император отреагирует? Генерал-капитан постепенно начал осознавать невероятную сложность своей задачи. Он когда-то сказал Фернану Гонсалесу, что мечтает пройти всю эту землю, преодолеть любые трудности и узреть все чудеса. Но размеры трудностей все росли.

Кто мог ожидать, что здесь, в диких, как думали в Европе, землях, находится огромное государство? Как его покорить и сделать частью испанских владений? У индейцев есть легенда о боге, который должен приплыть с востока. Что же, этот миф как нельзя более кстати, но и его не хватит надолго. Местные жители уже поняли, что конкистадорам присущи все человеческие слабости, что они нуждаются в пище и воде, что их можно ранить или убить. Если Монтесума захочет вести войну, то сражаться придется с огромной армией, а у него самого чуть больше пятисот человек. На тотонаков надежда мала – слишком уж они боятся ацтеков.

Нужно искать слабые места, которые наверняка есть в любом государстве: мятежные провинции, недовольных вассалов, какие-то ошибки в управлении. И если переманить на свою сторону хотя бы одну провинцию можно уже сейчас, то со всем остальным придется подождать до прихода в столицу. Лишь там, оценив ее сильные и слабые стороны, он сможет покорить империю ацтеков.

9. Первые союзники

Фернан с любопытством следил за шагами генерал-капитана. Тот действовал осторожно и тщательно продумывал свои поступки. Гонсалес все больше убеждался, что Кортес мог возглавить самую первую экспедицию, но сознательно не стал этого делать. Кордоба и Грихальва тогда произвели разведку, их солдаты получили необходимый опыт, а теперь Эрнан Кортес, выбрав подходящий момент, извлекал из всех тех походов максимальную выгоду. Он был рассудительнее и дальновиднее погибшего Кордобы. И куда как превосходил Грихальву отчаянной смелостью и размахом своих устремлений. Его оружием стала дипломатия. Испанцы изо всех сил старались заручиться поддержкой местных жителей. Они продолжали посещать ближайшие города, где встречались с касиками и вели переговоры. Кортес обещал тотонакам защиту от кровожадных ацтеков и наглядно демонстрировал мощь испанского оружия.

– Боже мой, сколько пороха жжем! – не сдержал досады Себастьян, глядя, как артиллеристы в очередной раз заряжают пушку. – А ведь дикари даже не осознают, сколь ценный запас мы пускаем по ветру. Пороха здесь взять негде, а завоевание этой земли еще не закончено!

– Оно еще даже не начато! – фыркнул Фернан. – Думаю, лучше бы их лошадьми пугать. Коня накормить дело нехитрое. Уж травы-то здесь хватает.

Тем не менее, именно выстрел из пушки оказался самой наглядной и устрашающей демонстрацией силы конкистадоров, потому раз за разом приходилось использовать этот способ.

Тотонаки, дав первый отпор ацтекам, прекрасно понимали, что лишь на испанцев теперь вся их надежда, потому и спешили показать свою преданность Кортесу. Генерал-капитан радушно принимал послов из разных городов и даже сумел примирить их между собой, разрешив внутренние распри. Итоги этой политики сказались в самом скором времени – вожди согласились перейти под власть испанской короны. Всю процедуру провели в полном соответствии с законом и, после подписания официального соглашения, все земли тотонаков влились в состав испанской империи.

Следующей большой целью стала постройка настоящей крепости. Получив от касиков многочисленных помощников, конкистадоры взялись за возведение укреплений. Так Веракрус начал превращаться в полноценный город. Работа предстояла изнурительная, в одиночку испанцы бы не справились. Сотни индейцев копали землю, помогали изготавливать кирпичи, носили древесину. Подкладывая катки из толстых ровных бревен, они тащили на прочных веревках неподъемные каменные блоки. Конкистадоры ничуть не отставали. Кортес лично подавал пример, работая с изумительным упорством и энергией.

Центральная часть города представляла собой настоящую крепость в лучших европейских традициях. Внешние стены поднимались все выше, через равные промежутки увенчанные массивными башнями. Даже подойти снаружи вплотную к стене было нельзя – цитадель окольцовывал ров, через который протянулось несколько мостов. Ворота из толстых окованных бревен выдержали бы не только удар тарана, но и попадание пушечного ядра.

– Не слишком сильно стараемся? – с сомнением спросил Фернан у Себастьяна. – От кого так отгораживаться? Ну уж артиллерии-то у дикарей точно нет.

– Думаешь, о нас все забыли? – рассмеялся Риос. – Кроме Веласкеса, который на Кубе сейчас закипает от ярости, есть и другие. Например, губернатор Ямайки может попытаться закрепиться на этом берегу. Кто знает, не придется ли нам отсиживаться в этой крепости, если он пожелает подчинить себе открытые нами земли.

Хотя испанцы планировали в скором времени идти вглубь материка и оставить здесь лишь небольшой гарнизон, но город построили с запасом. Здесь смогли бы разместиться все участники экспедиции и еще целая тысяча дружественных тотонаков. Хорошо укрепленные склады и арсеналы, жилые помещения, широкая площадь, на которой можно как проводить смотр войскам, так и торговать. Посреди Веракруса возвышалась каменная церковь. Она не могла тягаться с блистательными соборами Испании, но по меркам Нового Света казалась просто прекрасной. Индейцы собирались со всего побережья еще и для того, чтобы посмотреть на это чудо. Европейская архитектура была для них в диковинку, так что Веракрус изумлял ничуть не меньше, чем сами испанцы или их лошади.

Фернан стоял в отдалении и любовался результатом длительных и напряженных трудов. Город производил внушительное впечатление. Стоящий на открытой местности, так, чтобы к нему невозможно было подобраться неожиданно, защищенный со всех сторон. Каждые ворота прикрывают массивные башни. Да, в такой крепости можно выдержать длительную осаду. Внутри все еще продолжались мелкие работы: возводились отдельные дома, готовили даже особую рыночную площадку, с широкими проходами и многочисленными навесами от солнца. Предполагалось, что после постройки города торговля с местными жителями пойдет еще активнее.

В это время к Гонсалесу подошел Себастьян с важной вестью – разведчики тотонаков рассказали, что на подходе большое посольство от Монтесумы. В Веракрусе царило нетерпеливое ожидание – всем было интересно, как отреагирует правитель на то, что испанцы отобрали у него целую провинцию. Касики из Семпоалы и других ближайших городов уже давно находились в Веракрусе. Их не пригласили на встречу – ацтеки пожелали говорить только с Кортесом. Вождям оставалось лишь ожидать конца переговоров. Они нервничали и терзались неизвестностью. Вся надежда лишь на то, что конкистадоры выгородят своих новых союзников!

Эта делегация своим великолепием несколько уступала предыдущим, зато в ее составе оказались ближайшие советники и даже родственники Монтесумы. Представители императора ничем не выказали своего удивления, застав новый большой город на пустом до недавнего времени месте. Привезли они, по своей хорошей традиции, и дары: золото, ткани, несколько ограненных самоцветов, перья. Испанцы отдарились частью оставшихся у них побрякушек, но главным было то, что они вернули ацтекам троих захваченных соплеменников. После пышных церемоний речь зашла о самом важном.

– Великий Монтесума благодарит тебя за спасение его людей. Он испытывает к тебе бесконечную любовь. Также он велел передать, что проявит милость к своим непокорным вассалам тотонакам и не истребит их до последнего человека. Но на такую меру он идет только из любви к тебе, видя, что ты жалеешь этих несчастных.

– Другими словами, эта лисица хочет сказать, что тотонаков не истребят, пока мы находимся здесь! – пренебрежительно фыркнул Альварадо.

Агиляр, разумеется, переводить эту фразу не стал.

– Однако бунтовщики должны понимать, что такое неповиновение не может остаться безнаказанным. Пригласи сюда их вождей, я хочу поведать им, насколько теперь увеличится их дань.

– В этом нет необходимости, – непринужденно ответил Кортес. – Тотонаки попросили меня о великой милости – присоединить их земли к владениям моей родины. Отныне они подданные великого короля дона Карлоса и лишь ему будут выплачивать дань.

Объяснение прозвучало беспечно, как будто генерал-капитан произнес какую-то недостойную внимания мелочь. Учтивые по тону, слова эти по своей сути были для послов настоящей пощечиной. Вот так, легко и без затей, он сообщил, что отбирает огромную территорию и Монтесума здесь больше не хозяин. Ацтеки застыли, не в силах поверить в услышанное. Выражать свое возмущение вслух они не решались, помня о том, что со всех сторон окружены врагами, но и смолчать в такой ситуации, конечно же, не могли.

– Великий и непобедимый уэй-тлатоани Монтесума Шокойоцин будет очень разгневан, – не спеша и с нажимом сказал главный посол. – Ни один из покорных ему народов не может уйти из тени его владычества просто так.

Глаза говорившего метали молнии. На касиков тотонаков, знакомых с яростью ацтеков, это, наверняка, произвело бы парализующее впечатление, но Кортес остался невозмутим.

– Я верю, что грозный Монтесума простит мне этот поступок из любви, которую он ко мне питает. Великие дела достойны обсуждения между великими людьми. Я не сомневаюсь, что при личном разговоре мне удастся объяснить ему причины моего вмешательства. Передайте мои лучшие пожелания императору и скажите, что я спешу к нему в гости. Эта встреча принесет огромную радость и мне и ему.

Вызов, по сути, был брошен. Искусные в дипломатии послы хорошо умели контролировать свои эмоции, потому не позволили прорваться клокотавшему в их душах возмущению. Кортес напоследок показал делегации кавалерийские учения, с одной стороны, чтобы заинтересовать, а с другой – он хотел наглядно показать, сколь грозны конкистадоры в бою. Ацтеки перед расставанием приложили немало усилий, чтобы отговорить испанцев от похода к их столице, указывая на бесчисленные трудности пути.

– Для моих солдат нет невозможного, – беспечно ответил Кортес. – Будущие трудности просто ничтожны по сравнению с теми, что мы уже преодолели. Препоны нас только раззадоривают. К тому же, диалог через посредников ведет к недопониманию между мной и Монтесумой, а неясностей хотелось бы избежать. Потому я жажду личной встречи.

С таким ответом послы и отправились к своему повелителю.

Кортес тем временем продолжал наращивать свое влияние. Он посещал ближайшие города и деревни, повсюду встречался с вождями и вельможами, желая лично убедиться в их готовности примкнуть к испанцам. Попутно он решал внутренние дрязги среди местных жителей, улаживал конфликты и старался повсюду расположить индейцев к себе. Задача оказалась сложной. Во-первых, необходимо было убедить тотонаков в несокрушимой мощи конкистадоров. Во-вторых, следовало оценить возможности своих союзников: сколько воинов они сумеют выставить, насколько хорошо укреплены их города, как далеко простирается влияние касиков.

В очередной деревне, куда пригласили испанцев, один из солдат отнял у местных жителей двух куриц. Поднялся шум и весть тут же долетела до генерал-капитана. Фернану давно не приходилось видеть командира таким разгневанным. Приговор был короток – повесить преступника.

Альварадо, сопровождавший Кортеса, попытался вступиться за соотечественника.

– Эрнан, да что в этом такого? Подумаешь, курицы! Они и так пропадают десятками. Как не ястреб утащит, так сама убежит и потеряется.

Кортес оставался непреклонен:

– Педро, была ведь уже похожая ситуация. Когда ты начал хозяйничать на Юкатане и разорил селение. Я тогда ясно сказал, что не потерплю грабежа мирных жителей. Он отлично знал о моем запрете.

– Ради бога, да это же войско! – горячился вспыльчивый Альварадо. – Они и так ведут себя здесь скромно, как монахи. Ни одной девчонки пальцем не тронули, ни одному дикарю даже по морде не дали. Сам знаешь, что армия в чужой земле – вечный источник хлопот. А тут всего-то первый случай. Да и то, смешно сказать, кража домашней птицы. И что, из-за этого казнить?!

– Есть мародеры в войске или же нет – это напрямую зависит от командира и его решимости, – твердо ответил Кортес. – В моем войске их не будет. Сегодня закрою глаза на кражу, завтра – на изнасилование, послезавтра кто-нибудь из наших перережет индейцу горло. А через три дня местные жители соберутся и скажут: «Плывите туда, откуда прибыли». Этот дурак ведь не голодал, так что за нужда хватать несчастных куриц?! Неужели не понимал, что под угрозой наш союз с тотонаками? Не хватало из-за этого поссориться с индейцами. Они, равно как и наши воины, должны увидеть, что ждет грабителей.

Альварадо понял, что разговорами тут ничего не изменишь и разочарованно умолк. Фернан от досады закусил губу – ему тоже жалко было соотечественника, но он отлично понимал, что Эрнан Кортес во многом прав. Несколько солдат, нехотя подчиняясь приказу, связали руки несчастному мародеру и накинули ему петлю на шею. Когда тот заболтался в воздухе, Альварадо не выдержал.