Закат Пятого Солнца

Стоявший рядом с Кортесом Алонсо де Пуэртокарреро содрогнулся от этих слов. Заметив это, Альварадо лишь поморщился. В отличие от многих других конкистадоров, у которых вид жертвоприношений вызывал суеверный ужас, в нем это зрелище будило лишь гнев.

– Не бледней ты так, Алонсо! – бросил Педро. – Слуги дьявола не имеют силы там, где есть добрые христиане, способные держать оружие в руках. Подожди, придет время и мы отучим язычников резать людей на алтарях.

Дни проходили за днями и ничего не менялось. Испанцы ловили рыбу, иногда уходили в небольшие разведывательные рейды, подолгу тренировались. Но времени свободного у конкистадоров хватало. Фернан все больше общался с Мариной. Девушка уже настолько бегло говорила на испанском, что Гонсалес только диву давался. Жила в ней некая невероятная тяга к познаниям. Так что Марина настойчиво изучала все новые и новые слова, расспрашивала Фернана о жизни за океаном, просила рассказать обо всем, что он знал. О людях, что там живут и о животных, что там водятся. О странах и городах европейцев, об их обычаях и религии. Охотно рассказывала и о себе.

– Я не родилась рабыней. Мой отец был вождем и правил городом неподалеку от столицы. Но боги призвали его в расцвете сил.

Услышав это, Фернан с трудом удержался от скептической улыбки.

«Какая же рабыня не мечтает иметь аристократические корни? Хотя… А вдруг правда? Этих индейцев не разберешь. Но вот слова о богах… Те чудовища, которым поклоняются местные жители, могут призвать человека только в свое царство, то есть в самый настоящий ад»

А Марина продолжала рассказ.

– Моя мать еще раз вышла замуж и, полностью отдавшись новым чувствам, забыла о своей дочери. Она продала меня в рабство. Я ее не виню. Я ведь теперь христианка, а священник говорил, что мы должны прощать обиды.

Постепенно Фернан все больше узнавал Марину и понимал, что она и впрямь сильно отличается от прочих девушек, подаренных испанцам. Остальные вполне довольствовались ролью наложниц, ни на что больше не претендуя. Привычные к повиновению, они делали то, что им говорили, полностью подчинялись своим новым хозяевам и не проявляли никакой инициативы.

Марине же этого было явно мало. Она в самый первый день заявила о себе, сказав, что знает язык ацтеков. Так из роли просто красивой любовницы она быстро возвысилась до уровня помощницы и советчицы. Марина оказалась сообразительной, быстро училась и обладала неисчерпаемой любознательностью. Она готова была часами слушать любого испанца, у которого находилось для нее свободное время. Так она все лучше осваивала чужую речь и начинала все больше понимать этих чужих удивительных людей, среди которых ей отныне предстояло жить.

Фернан решил, что никто другой лучше Марины не сумеет разобраться в тех приключениях, которые выпали на их с Себастьяном долю. Он вкратце рассказал ей обо всем произошедшем с ними в дебрях Юкатана.

– Скажи, ты знаешь, почему пленившие нас индейцы относились к нам как к вельможам?

Марина задумчиво нахмурила тонкие брови, помолчала немного и ответила:

– Земли индейцев майя очень велики и населены множеством племен. Там хватает различий в языке, обычаях и религиозных праздниках. Но я слышала о схожем ритуале, когда человека, избранного на роль жертвы, окружают почетом и роскошью.

– То есть, нас и в самом деле собирались зарезать? Тогда чего же дикари ждали?

– Вас, скорее всего, должны были принести в жертву в день какого-нибудь великого праздника. Сложно сказать наверняка.

Услышав это, Фернан испытал некоторое облегчение. До сих пор он иногда с раскаянием вспоминал о том дне, когда они с Себастьяном перебили восемь индейцев из своей свиты. Прячась где-то на дне памяти, это воспоминание порой выныривало, чтобы неожиданно укорить его за то, что они внезапно во время прогулки напали на охранников и устроили бойню. И хотя Марина не могла сказать наверняка, собирались ли их зарезать на алтаре, Фернан крепко ухватился за это ее предположение. Хотелось верить, что индейцы собирались принести своих почетных пленников в жертву. Это позволяло несколько облегчить груз вины. Ноша это и без того была тяжела, стоило ему вспомнить о Чике, которую он не сумел спасти.

– Ладно, а зачем один из индейцев ринулся навстречу смерти, спрыгнув с пирамиды?

– Принесение жертвы – это всегда угодно богам, – объяснила девушка. – Люди жертвуют цветы, птиц, бабочек, еду, кровь, сердца… Разным богам нужны разные дары. Это зависит от многих обстоятельств: времени года, хорошего или плохого урожая, определенного праздника. Ритуальное самоубийство – это очень почетная смерть. Возможно, тот мужчина устал от жизни или был болен. Может быть, к нему во сне явился кто-то из богов и позвал с собой. Сейчас уже сложно сказать наверняка.

Фернан, обрадованный тем, что наконец-то встретил человека, способного просветить его в вопросах жуткой религии индейцев, задал еще один вопрос:

– Хорошо, а что ты можешь сказать о таком украшении?

С этими словами испанец, порывшись в заплечном мешке, выудил из него золотую статуэтку, которая когда-то заинтересовала его и подтолкнула прибыть в Новый Свет. Блестящий желтый истукан все так же таращил свои круглые глаза и скалил в злобной ухмылке зубы. Марина с любопытством подалась вперед, но, увидев фигурку, отшатнулась. По лицу ее пробежала тень и девушка, сделав какой-то жест рукой, прошептала несколько слов. Потом подняла настороженные глаза на Гонсалеса.

– Где ты ее взял?

– Выиграл давным-давно в карты у себя на родине. Она откуда-то из Нового Света, как мне сказал ее прошлый владелец.

Первая реакция Марины удивила Фернана. Она ведь что-то шептала не на испанском, а на своем родном языке. Да и жест, сопровождавший эти слова, был непонятным – какое-то сложное переплетение пальцев и резкий взмах кистью в конце. Защита от сглаза? Любой добрый христианин перекрестился бы, если бы решил, что ему угрожает какая-то нечисть. Глубоко все-таки в местных жителях, даже в этой крещеной девушке, сидят их дикарские суеверия!

– Если я не ошибаюсь, то это бог-плут, – объяснила Марина. – У него много имен. Среди народов майя есть поверье, что один из богов Шибальбы в похожем обличии приходит в мир людей. Ты знаешь, что такое Шибальба?

Фернан кивнул. Он еще помнил рассказы индейцев о жутком загробном мире, где правили жестокие боги, находящие забаву в том, чтобы мучить попавших к ним людей. Дом Пламени, Дом Мрака, Дом, где правит гигантская летучая мышь-вампир. И это еще далеко не полный список ужасов. Что же, выходец из Шибальбы и должен выглядеть устрашающе. Прямо, как этот маленький истукан.

– Так вот, этот бог посещает наш мир, чтобы забрать с собой как можно больше живых, – продолжала девушка. – Он обманывает людей, завлекая их в трясину на болоте, подсказывая неверный путь в пустыне. Он насылает ягуара на охотника в лесу и крокодила на рыбака в реке. Этот бог внушает человеку безумные и опасные идеи с тем, чтобы тот, поверив в возможность их осуществления, погиб и попал на тот свет. И там умерший навечно будет во власти повелителей Шибальбы. А если это не помогает и человеку удается выжить, то бог насылает на него болезнь, которая убивает беднягу.

Фернан, который сначала слушал Марину с откровенным скепсисом, постепенно начал ощущать растущее беспокойство.

«Разумеется, эта фигурка не является изображением бога, но ведь она вполне может быть изваянием демона, одного из тех, которым здесь поклоняются, – думал он. – Поведение, описанное Мариной, как раз подходит для какой-нибудь пакостливой дряни из преисподней. И здесь, в Новом Свете, сила адского отродья должна быть велика! Эта тварь внушает человеку рискованные и гибельные идеи? Разве не после того, как статуэтка попала ко мне в руки, я решил отправиться в путешествие? И сколько опасностей я пережил за это время!»

– Лучше бы тебе от нее избавиться, Фернан, – не скрывая тревоги, посоветовала Марина.

«С другой стороны, разве не к такой жизни я стремился уже давно? К жизни, полной опасностей и приключений. Да и потом, даже если эта тварь пыталась сжить меня со света, то ей это явно не удалось! Не по зубам исчадию ада испанский кабальеро! Все трудности, выпавшие на мою долю, я преодолел, все испытания выдержал»

Эти мысли помимо воли наполняли молодого человека гордостью. Статуэтку Фернан не то чтобы ценил, но избавляться от нее только потому, что она опасная, казалось ему признаком позорного малодушия. Такого, которое непростительно для мужчины и рыцаря, потомка знаменитого рода.

– Я прибыл в Новый Свет, чтобы искоренить здесь веру в этих демонов, – уверенно ответил он. – Не хватало мне еще испугаться золотого идола. Эта статуэтка со мной уже давно, но, как видишь, я все еще жив. Ложные языческие боги должны понимать, что им не по силам совладать с испанским кабальеро и истинным христианином.

Марина не стала спорить, но неодобрительно покачала головой. Она уже убедилась, что эти удивительные чужаки не только не боятся опасностей, но и наоборот – ищут их повсюду. Понимая, что Фернана ей не переубедить, она больше не заводила разговоров о статуэтке. Хотя ей было бы куда спокойнее, если бы испанец внял ее словам. Но как его убедить? Она уже не раз видела, что конкистадоры с откровенным пренебрежением относятся к вере местных жителей и не придают ей значения.

Марина все же набралась смелости и обратилась к священнику, падре де Ольмедо, сопровождавшему экспедицию. Она просила его убедить Фернана выбросить фигурку. Но священник лишь укорил девушку за языческие суеверия и сказал, что эти истуканы, сделанные из камня, дерева или металла, не имеют никакой силы, а она теперь христианка и должна уповать на истинного бога. Поняв, что здесь ничего не поделать, Марина вновь полностью переключилась на изучение испанского языка. К этому у нее был явный талант. Фернан, помнивший, с каким трудом он сам осваивал речь местных жителей, не переставал удивляться, глядя, каких успехов добивается Марина.

Время шло, припасы подходили к концу, москиты и солнце продолжали портить жизнь. Индейцы упорно игнорировали расположившийся на берегу испанский лагерь. Перед Эрнаном Кортесом встал вопрос – что же делать дальше? Он знал, что среди солдат многие заводят разговоры о возвращении на Кубу. Золота они добыли много, его вполне хватит, чтобы потушить пламя негодования, пылающее в груди губернатора. Да и участникам экспедиции немало останется. Но генерал-капитан не мог себе позволить отступить.

Его беседы с Фернаном Гонсалесом были не пустой болтовней. Эрнан Кортес желал добиться чего-то небывалого. Такого, чтобы потом, после победы, даже самому не верилось, что он сумел это сделать. Основать новую колонию? Да, это было бы великолепно. Но небольших колоний, со всех сторон окруженных неизведанным и зачастую враждебным миром, в Новом Свете уже хватало. Сумеет ли он покорить эту землю полностью? Хороший вопрос. Знать бы еще, что это вообще за земля! Остров? Материк? Насколько он велик и где его границы?

Когда генерал-капитан покидал Кубу, пятьсот человек казались на редкость большим отрядом. И лишь теперь, своими глазами увидев бесконечную береговую линию, вдоль которой можно плыть неделями, Кортес осознал ничтожность собственных сил. Да если бы еще и знать, что скрывается в глубине этой чужой и незнакомой территории! Идти вперед наобум было бы чистой воды самоубийством. Вскоре Кортес приказал сниматься со стоянки и двигаться дальше. Блуждающий город Веракрус, остававшийся все еще скорее документом, чем реальным поселением, начал кочевать вдоль побережья. Туда, откуда не так давно к ним приходили послы из Семпоалы.

8. В гостях у тотонаков

Через пару дней навстречу им попалось еще несколько брошенных селений. Жители разбежались, но в домах все оставалось нетронутым, вплоть до еды, которая сейчас для испанцев была дороже золота. Весть о приходе конкистадоров вскоре достигла и тотонаков. Навстречу им вышли посланники из Семпоалы. Они принесли с собой провизию и радушно приглашали чужеземцев в гости.

И вот испанцы прибыли в Семпоалу. Ничего подобного они в Новом Свете еще не видели. Даже ветераны Грихальвы не попадали еще в столь большое поселение. Лишь Фернан и Себастьян знали, что в этих краях есть города и куда больше. Семпоала возвышалась как колосс посреди скромных рыбацких деревушек. Хотя здесь хватало и тростниковых хижин, но немало оказалось и каменных домов, с идеально ровными, оштукатуренными стенами. На широких просторных улицах толпились взволнованные горожане. К тому же Семпоала просто утопала в зелени. Повсюду простирались сады, на деревьях росли разнообразные яркие плоды, зачастую незнакомые испанцам. Их насыщенный аромат кружил голову.

Местные жители смотрели на процессию с нескрываемым удивлением. Они возбужденно перешептывались, подталкивали друг друга локтями, показывая на чужаков пальцами. Никто из них раньше не видел таких странных людей: рослых, белокожих, в непривычной одежде. Близко не подходили, но и не разбегались во все стороны. Видно было, что горожане привыкли чувствовать себя в безопасности. Крупный военный отряд казался скорее удивительной диковинкой, чем смертельной угрозой. Самое большое восхищение вызывали лошади. Защищенные стальными нагрудниками, украшенные звонкими бубенчиками, жеребцы и кобылы чинно вышагивали, неся на своих спинах наездников.

Единственное, что напугало местных жителей, так это боевые псы. В этих краях собаки водились, но лишь совсем мелкие. Рослые мастифы с огромными головами и массивными челюстями, мощные и широкогрудые, весом не уступающие взрослому мужчине, казались индейцам чудовищами. Крупные гончие тоже вызывали опасения. К собакам тотонаки не решались приближаться. Испанцы, на всякий случай, вели псов на поводках.

Особенное внимание приковывал к себе Альварадо. Буйная шевелюра отросших золотисто-рыжих волос и густая щетина сияли на солнце. Педро с надменным видом сидел верхом, окидывая встречных пронзительным взглядом внимательных глаз. Его решительное и волевое лицо, в сочетании с могучей фигурой, всегда привлекало к себе внимание даже среди самих испанцев. Что уж говорить про индейцев, никогда на видавших светловолосых людей. Им казалось, что в Семпоалу пожаловал чуть ли не бог солнца собственной персоной.

Не обошлось и без курьезов. Зеркально-гладкая белая стена одного из домов так сияла на солнце, что кому-то из конкистадоров показалось, что вся она отлита из серебра, о чем он тут же возвестил восторженным криком. Когда испанцы подошли поближе и поняли, что это всего лишь штукатурка, то так смеялись над доверчивым солдатом, что не осталось места даже для досады из-за того, что это не серебро.

В центре города возвышались две гигантские каменные пирамиды. Украшенные резьбой, с замершими по периметру гранитными изваяниями, они поднимались вверх уступами, а на вершине их стояли величественные храмы с раскрашенными стенами. Несколько в стороне высился дворец с массивными колоннами. Именно это огромное строение, с бесчисленными комнатами и высокими потолками, и стало квартирой для приглашенных в город испанцев.

Эрнан Кортес бдительности не терял. Многочисленные часовые тут же заняли свои посты. На возвышениях установили пушки, лишние дверные проемы забаррикадировали. Генерал-капитан обошел весь дворец лично. В глубине души оставалось смутное подозрение, что приглашение – это ловушка. Тайный приказ Монтесумы проявить дружелюбие к чужакам, лишить их бдительности, заманить на свою территорию, где и атаковать. Осмотром Кортес остался доволен. В случае нападения здесь теперь можно держать оборону.

Вождь Семпоалы оказался весьма тучным, дородным мужчиной средних лет. Теперь стало ясно, почему он не вышел встречать их у ворот города. Фернан вообще удивлялся тому, что тот умудряется ходить. Как человеческие ноги выдерживают такую тушу, Гонсалес решительно не мог понять. Касик принял делегацию в своем дворце, причем со столь показной радостью, как будто в гости пришли самые дорогие сердцу правителя люди. Церемония приветствия затянулась. В глиняных жаровнях курились благовония, поклонам и речам не было конца. Агиляр и Марина изрядно устали, переводя обещания и хорошие пожелания. Вместе с Кортесом на переговоры пришло около тридцати испанцев, индейцев насчитывалось еще больше, но зал оказался столь обширен, что никакой тесноты не ощущалось. Беседа затянулась надолго…

В это же самое время остальные испанцы скучали во дворце. Бродить по городу нельзя. Конкистадоры прекрасно это понимали. Кто знает, не по приказу ли Монтесумы они завлечены в Семпоалу? Стоит им разойтись по улицам и перебить весь отряд можно будет без особого труда. Фернан, на правах телохранителя, сопровождал Кортеса. Риосу же генерал-капитан доверил командование небольшим отрядом, который охранял один из входов во дворец. Когда Гонсалес вернулся после переговоров, Себастьян тут же насел на друга.

– Ну что, до чего договорился наш командир?

– Тотонаки, как видишь, многочисленное и богатое племя. Давно живет оно здесь, на берегу океана. В их стране несколько десятков городов, а уж деревушек и не сосчитать. Однако золотые времена их недавно закончились. Тотонаки покорены ацтеками, – поделился новостями Фернан. – Родина ацтеков в глубине этой земли. Там стоит огромный город, столица местной империи – величественный Теночтитлан. В столице правит император Монтесума, встречи с которым так рьяно добивался Эрнан Кортес.

– Ну так о чем речь шла на переговорах? – нетерпеливо бросил Себастьян.

– Не догадываешься? – рассмеялся Фернан. – Ацтеки встали поперек горла прибрежным жителям. Они спят и видят, как бы сбросить ярмо со своей шеи. Если верить местному касику, то Монтесума чуть ли не дьявол во плоти. Его сборщики налогов ни с чем не считаются. Золото почти все увозят в свою столицу, местных женщин насилуют без разбора, неважно, замужние те или нет. Но самое главное – ацтеки регулярно забирают какую-то часть местной молодежи в столицу. Некоторых ожидает рабство, других – жертвенный камень на вершине пирамиды.

– Можно подумать, для дикарей это трагедия! – воскликнул Себастьян. – Алтари в Семпоале тоже насквозь пропитаны кровью.

– Погоди, доберемся мы до этих алтарей! Помнишь, как мы мечтали об этом, будучи сами в плену у индейцев? Ну а что касается переговоров, то наш командир показал себя во всей красе. Сказал, что прибыл в эти края для искоренения обид и несправедливостей. Обещал отвадить ацтеков и принести тотонакам мир и правосудие. Погостим здесь пару дней, наберемся сил и двинемся дальше по окрестностям. Посетим ближайшие города, пообщаемся с касиками. Думаю, ацтеки много кому успели крепко досадить.

Эрнан Кортес провел еще несколько дней в столице тотонаков. Узнав о том, что здесь остановился знаменитый вождь, повелитель непобедимых воинов и грозных зверей, в Семпоалу спешили посольства из окрестных городов. Генерал-капитан с удовольствием видел, что ненависть к ацтекам в этом регионе велика. Даже если прибрежные жители и не осмелятся помочь ему солдатами, то от них все же будет толк в качестве союзников. Они сумеют обеспечить конкистадоров едой, кровом, проводниками и носильщиками.

Настоящее имя Кортеса оказалось слишком непривычным для индейцев. И они обращались к нему словом Малинче. Понять его происхождение испанцы затруднялись. Возможно, причина в том, что послы обращались напрямую к переводчице Марине, чье настоящее индейское имя звучало сходным образом – Малинали. Потому и имя Кортеса для них неразрывно было связано с именем его помощницы. Как бы то ни было, но именно такое прозвище и закрепилось за предводителем конкистадоров.

Через несколько дней испанцы отправились на исследование окрестных земель. Союзники выделили им несколько сотен носильщиков, что весьма подняло настроение конкистадоров. Теперь все полученные в Семпоале припасы, а также разнообразное снаряжение несли индейцы. Местные жители в походе таскали свое имущество просто на себе и были к этому вполне привычны. Как узнал Фернан, в этих краях, обделенных вьючными животными, существовала особая профессия носильщиков – настоящая система, хорошо организованная и продуманная. Носильщики имелись в каждом крупном городе, так что, сменяя друг друга, они помогали быстро перемещаться испанскому отряду.

Сейчас, отдохнувшие, насытившиеся, переложившие груз на плечи помощников, европейцы повеселели. И лишь одна мысль не давал покоя – как отреагирует Монтесума, когда узнает, что чужеземцы не только не убрались из его империи, но еще и нашли себе друзей. И первый конфликт с ацтеками произошел скорее, чем ожидалось.

Отряд гостил в одном из городов. Принимали их радушно, не скупились на подарки, угощения и комплименты. Кортес прекрасно понимал, что тотонаки ищут сильных союзников. Индейцы, конечно, слышали о громких победах белолицых людей над жителями Табаско, но ведь лучше один раз увидеть своими глазами. И конкистадоры не уставали демонстрировать свою мощь. Хотя порох и следовало беречь, но все же артиллеристы сделали два показательных выстрела из пушек. Ядра в щепки разнесли пару раскидистых могучих деревьев, а изумленные индейцы чуть ли не молиться были готовы на чужеземцев.

Фернану не терпелось и самому продемонстрировать, на что он способен и Кортес это как будто почувствовал.

– Фернан, покажи местным жителям, что такое искусство испанского фехтовальщика.

Гонсалес с готовностью вытащил меч из ножен. Перед ним вразброс стоял десяток заранее приготовленных чучел в полный человеческий рост. Сплетенные из упругих веток и обмазанные глиной, они представляли серьезную преграду даже для стального клинка. Свистнул меч, вычерчивая сверкающую дугу, и первая кукла распалась на две части, рассеченная по диагонали. Почти мгновенно жертвами испанца пали вторая, третья, четвертая… Всего десять молниеносных ударов понадобилось Фернану для того, чтобы расправиться со всеми мнимыми противниками. Он спрятал оружие в ножны и отошел в сторону, весьма довольный, вытряхивая из волос крошки подсохшей глины. Индейцы с уважением смотрели на это избиение чучел, удивляясь как остроте клинка, так и искусству воина.

Вскоре в город прибыл касик Семпоалы. Он не хотел надолго оставлять своих новых друзей. Вождь путешествовал, как ему и полагалось, на носилках. Фернану раньше не доводилось видеть, чтобы паланкин вместил в себя столь обширное тело. Они с Себастьяном стояли в стороне и от души потешались над бедными носильщиками, которые с перекошенными лицами тащили своего повелителя. Было их, между прочим, двенадцать человек.

Касик с трудом встал на ноги и поспешил к Кортесу. Вместе с местным вождем они принялись в два голоса жаловаться на Монтесуму. Всецело завладев вниманием генерал-капитана, они живописали ему ужасы, творимые ацтеками. Страну их покорили в результате очень ожесточенной войны и победители, похоже, до сих пор не поняли, что время зверств и террора уже прошло. Веренице описываемых злодеяний, казалось, не будет конца. Все попытки испанцев убедить тотонаков, что отныне бояться нечего, не очень-то принимались на веру.

И вот в это самое время в город прибыли сборщики податей от всесильного Монтесумы. Даже грохот пушек не мог бы испугать местных жителей сильнее. Ацтеки внезапно появились на центральной площади, где как раз собрались почти все испанцы. Оставалось лишь догадываться: был ли приход посланников Монтесумы случайным или же его шпионы донесли, где искать блуждающий отряд чужеземцев?

Эти сборщики дани никогда прежде не встречали испанцев, но, конечно же, слышали о них. Однако ацтеки были так полны высокомерия, что прошли мимо конкистадоров, не удостоив их даже единым взглядом. Как будто ни рослые белокожие люди, ни невиданные в этих краях лошади и вовсе не существовали.

Послов оказалось пятеро. В богатых одеждах, украшенных переливающимися птичьими перьями, с тяжелыми золотыми ожерельями на шеях, они гордо проследовали через площадь, не глядя по сторонам. Волосы у каждого были собраны на макушке и уложены в высокие причудливые прически. В руках ацтеки держали розы, постоянно нюхая их, как будто тонкое обоняние послов раздражала окружающая вонь. За ними тянулась многочисленная свита. Слуги без устали обмахивали их опахалами на длинных ручках.

Фернан никогда бы не подумал, что смуглые от природы индейцы могут так стремительно побледнеть. Касики тут же покинули Кортеса и поспешили к прибывшим ацтекам с видом нашкодивших собак. Те подчеркнуто не обратили внимания на приветствия и даже ничего не ответили, лишь один из них коротко бросил какую-то повелительную фразу. После этого послы императора гордо удалились в приготовленные для них покои. Так испанцы впервые увидели, сколь велик ужас, который внушал подданным грозный Монтесума.

– Интересно, если я слегка пощекочу острием меча этого наглеца, он сумеет сохранить столь королевскую надменность? – буркнул Фернан, глядя в спину одному из удаляющихся ацтеков.

Его весьма задела оскорбительная самоуверенность, с которой представители императора предпочли не замечать испанцев.