Колхозное строительство 1

– Ну, задайте тему. До обеда у меня время есть, а потом совещание с партактивом предприятий, так что не взыщите, товарищи, – взглянув на Вику и получив одобрительный кивок, согласился первый секретарь.

– Ну, не знаю. Про рябину… Нет! Про снегирей. Да, про снегирей. Вон за окном на ветке целая стайка, – Грец указал на заиндевевшие окна. Правильно, стеклопакетов-то нет. Но верх окна был чист от изморози, и через него в самом деле были видны сидящие на ветках снегири.

– Давайте так. Девочки, наверное, проголодались – вы пошлите кого-нибудь за булочками и чаёк организуйте, а мы с Машей пока напишем вам песню про снегирей. Только бумажку мне принесите, стих писать буду.

– Пока мы за булочками ходим, песню напишете? – хохотнул Гофман.

– Именно.

– Ох, не терпится послушать. А можно хотя бы со стороны за этим понаблюдать?

– Да, пожалуйста, только не мешайте.

Когда принесли бумагу, Пётр шёпотом спросил у Вики.

– Я помню две песни про снегирей – Антонова, про войну, и Трофима. Ты какую знаешь?

– Я на юбилее Трофима пела вместе с ним именно эту песню, – девочка захихикала, – Только она не слишком смелая для этого времени? Зато там и про рябину есть. Давай хотя бы заменим «женщиной» на «девушкой любимою». Стой! Есть замечательная песня Виктора Королёва. Это будет из хитов хит.

– Пишем обе. Я Королёва песню не помню, потом слова продиктуешь. Давай с Трофима начнём.

За окошком снегириГреют куст рябиновый,Наливные ягоды рдеют на снегу.Я сегодня ночевал с девушкой любимою…

Там, где Пётр забывал слова, подсказывала Вика. Она же в это время подбирала музыку. Пока директор ДК БАЗа ходил в ближайшую столовую за булочками, они полностью написали текст, и Вика уже не сбивалась в аккордах, тем более что песня была простой.

Вторую песню Вика тихонько напела шёпотом:

Сани с лета приготовь, приготовь, чтоб зимой не опоздать, опоздать.Ведь с горы на гору хочет любовь, все сугробы разметать.Припев:А щеки словно снегири, снегири, на морозе все горят, все горят.Кто-то снова о любви говорит, уж который год подряд.А щеки словно снегири, снегири, на морозе все горят, все горят.Кто-то снова о любви говорит, уж который год подряд.Мы с тобою все в снегу, ну, и пусть, море снега на двоих, на двоих,Но не знаю я на вкус губы сладкие твои.

Девочки поели, попили чайку. Тем временем в не очень-то и большую комнату с пианино набилось больше двух десятков человек – все хотели услышать только что написанные нетленки. Пётр спросил зрителей, нет ли среди них гармонистов, и нашлись сразу трое.

– Несите инструменты.

А через пять минут грянули королёвских «Снегирей». Уже второй припев орала вся тусовка, и жгли баянисты, почти разрывая меха. Вещь.

Трофимовским «Снегирям» тоже пытались подыгрывать, но не тот накал – хоть и бесподобная песня.

«Без которой дальше жить просто не могу».

Едва Вика закончила, как все стали хлопать, а из-за дверей потребовали ещё раз спеть. Пришлось прикрикнуть.

– Вы тут что, все с ума посходили? А ну-ка вернулись все на рабочие места, или чем вы там занимались.

Директор принялся разгонять публику, а Гофман подошёл к Вике и поцеловал её в макушку.

– Первая песня просто фантастическая, а вторая просто бесподобная. Жаль, исполнить её не дадут.

– Да кто кому не даст? Если я её написал, то уж по крайней мере в Краснотурьинске её исполнять можно, – усмехнувшись, махнул рукой Штелле.

Глущенко к этому времени очистил помещение.

– Пётр Миронович, а к нам-то вы зачем пришли? Чтобы мы позавидовали вам с Машенькой? – прищурился Грец.

– Отнюдь! Я покомандовать пришёл. Евгений Яковлевич, нужно эти песни к середине апреля освоить, разучить, сделать аранжировку под наш симфонический оркестр. Да, ещё зарегистрировать, где положено – надо кого-то отправить в ВУОАП. Я в Москву съездить не смогу – может быть, можно как-то через нотариуса? И там, в отделе распространения, категорически запретить использовать эти песни без моего согласия. Потом по моему плану нам нужно пару песен записать на магнитофон, и я их отправлю Первому Секретарю КПСС Свердловской области, товарищу Николаеву Константину Кузьмичу. По моим дальнейшим наполеоновским планам, он приедет сюда в конце апреля, и мы ему исполним все десять песен. Константину Кузьмичу песни понравятся, и мы на 9 мая выступим в Свердловске перед ветеранами и руководителями области. А ещё наш концерт снимут работники Свердловской киностудии – ну и покажут сначала по местному телевидению, а потом и по центральному. А ещё этот концерт будут крутить в кинотеатрах. Ну, а дальше я и боюсь загадывать. Одно точно знаю: Краснотурьинск должен стать Нью-Васюками.

– Сильно. И ведь до последнего предложения всё похоже на правду. Хоть и страшновато, – присвистнул Гофман, – Ну, с ВУОАПом я попытаюсь помочь, есть у меня пара завязочек в Москве в нужных кругах. Когда начинаем репетировать? Руки чешутся! А ещё ведь нужно солиста с правильным баритоном найти.

Событие тринадцатое

Понятно, что среда – это строительная оперативка, но на ней будут люди, к которым у Петра имелись некоторые просьбы и предложения, потому весь вечер вторника он к этим просьбам и готовился. Первым делом нарисовал детскую коляску из будущего, с большими колёсами на спицах и двумя рюкзачками – одним под коляской, вторым позади неё. Предусмотрел и ножной тормоз, блокирующий задние колёса. Сомнительных моментов виделось только два: первый – это резина. Но ведь как-то наваривают её на бандажи тележек для транспортировки алюминия? Второй – резиновое же покрытие металлической трубки на ручке коляски. Применять что-то типа изоленты не хотелось, поэтому Пётр решил: если не получится из резины, то пока сделать кожаное. А когда рисовал рюкзачки – нужно ведь каркас из сталистой проволоки изготавливать в ЛМЦ на заводе – то вспомнил, как несколько раз запинался о ранец дочери. То ещё убожество: тяжёлый, дерматиновый, с ужасными, потрескавшимися, дерматиновыми же лямками на дебильных карабинах. Пришлось и школьный ранец рисовать – а тоже ведь проволочный каркас нужен, и ещё две стяжечки, желательно, хромированные, для укорачивания и удлинения ремней. Липучек, и ежу ясно, ещё нет, так что остановился на молниях. Зато карманОв не пожалел.

Самое сложное – это изготовить конструкцию для коляски из тонких трубочек, и обязательно их захромировать или заникелировать. Пётр точно знал, что в ЛМЦ на заводе такая возможность есть. Вот с этими эскизами он и решил обратиться к Кабанову, а чтобы у того возникло желание это всё срочно изготовить, припомнил из своего прошлого-будущего две неплохие «рацухи». Первая касалась кристаллизаторов для литья слитков из алюминия, вторая – использования красного шлама. Обе в своё время внедрял сам, так что никакого плагиата.

Рисуя коляску и рюкзачки, Штелле отметил одну вещь: а ведь в прошлом он так здорово рисовать не умел. Нет, ну уж не совсем как курица лапой получалось, но до передвижников далеко. Теперь же карандашные эскизы выходили вполне – можно даже сказать, выше среднего. Наверное, мышечная память реципиента, решил Пётр. А может, и долгожданный рояль в кустах – хотя на рояль вообще-то не тянул этот дар. Так, разве что на баян. Вот: баян в кустах, отлично звучит.

На совещании он решил уступить ведущую роль Романову – тот и с людьми знаком, и с самой процедурой. Михаил Петрович поудивлялся пару секунд, а потом задал правильный вопрос: «Зачем?»

– Хочу со стороны понаблюдать, – нейтрально отмахнулся Пётр.

– Ох и чудишь ты, Пётр Миронович, в последнее время. Ладно, хоть всё на пользу. Но – чудишь.

Да ну и пожалуйста. Вот было бы смеху, если бы не зная имён, и кто чем рулит, принялся команды раздавать. Точно дурку бы вызвали.

Совещание прошло с пользой: практически всех персонажей определил, и кто чем заведует – тоже. А вот когда дело дошло до автобазы № 12, пришлось «из тени выйти». Началось с отчёта о проделанной работе на кирпичном заводе. Два погрузчика полностью восстановлены, и для последнего сейчас на заводе изготавливают запасные части к самой раме. Кроме того, он был самый старый, ещё без гидроусилителя руля – вот его и решили модернизировать, благо запчасти имеются. Кроме трёх погрузчиков, отремонтировали и два грузовика для перевозки глины.

Вот тут директор 12-й автобазы и взбрыкнул.

– Нам бы тоже помощь не помешала! А то, как и этим летом, из-за отправки техники на уборочную кампанию стройки останутся без машин.

Точно ведь – Пётр, пролистывая подшивку газет, пару статей на эту тему отметил. Вот и пришлось вмешаться.

– Семён Ильич, – слава богу, хоть к этому времени имя-отчество у директора определилось, – Давайте так: вы составляете список всей техники, что у вас есть, даже если это «студебеккеры», и они давно списаны. Составляете таблицу. В первом столбике марка машины и год выпуска. Во втором – процент износа. В третьем – необходимый ремонт. В четвёртом – необходимые запчасти. В пятом – ваши пожелания. Ну, например, нужно прислать ПТУшников, или, скажем, выточить на заводе какую-то деталь. Понятно?

– И что – пришлёте и выточите? – насупился «Ильич».

– А почему нет? Все понимают важность вашего предприятия, и, если это не сорвёт более важных планов, то будем помогать. А иначе, зачем мы здесь вообще собираемся? Я ваши отчёты мог бы и на бумаге прочитать. Прошу всех уяснить, что это наш город, и мы будем его строить. Никакой дядя из Москвы не приедет. И мы построим самый красивый город на Урале. Не сможем восстановить технику своими силами – я буду пытаться это сделать через обком партии. Мы живём в Советском Союзе, а не на капиталистическом Западе. Это там человек человеку волк, а у нас – соратник по борьбе с волками. Если вопросов больше нет, то все свободны. А вас, Анатолий Яковлевич, я попрошу остаться, – жаль, что фильм про Штирлица ещё не снят, никто юмор не оценит.

Стоп! Надо поговорить с Машенькой, там есть замечательная песня. А ещё ведь и песню «С чего начинается Родина?» никто не написал. Это упущение.

– Я так понимаю, опять что-то за кого-то делать надо? – карикатурно сморщился Кабанов.

– Вот посмотри-ка, дорогой товарищ директор, мои каракули, да скажи, сможет мне ЛМЦ помочь или нет. Это мои шкурные интересы, хочу иметь самую красивую в городе коляску, – Пётр протянул Кабанову свои эскизы.

– Ого! – директор алюминиевого завода уважительно покачал головой, – И нарисовано бесподобно, и придумано здорово.

– Вот от тебя, если возьмёшься, каркасы из проволоки для четырёх рюкзаков и сама конструкция коляски. Остальное ателье сделает.

– Ну, почему бы не помочь хорошему-то человеку. Только есть два нюанса, как ты любишь выражаться. Первый – что делать с тысячей просьб «сделать такую же»? Второй – тут ведь хромировать надо, и трубку очень тонкую, а может, алюминиевую даже, чтобы не получилась чересчур тяжёлая. Время терпит?

– Ну, через год уже не нужна будет, а неделю жена на старой покатает наследника, – усмехнулся Штелле и подал Кабанову маленькую бумажку, на которой было написано: «Медный кристаллизатор».

– Это, я так понимаю, ответный дар? Пояснишь?

– Вы в электролизном отрубаете медные спуски от анодных штырей и отправляете их в металлолом. А если отгалтовать их в барабане в ЛМЦ и переплавить у них же в печи СМБ, то можно отлить медный брус. Потом этот брус можно проковать в кузнице и в механическом цехе прострогать, а дальше – профрезеровать в Г-образный профиль. Ну а потом всё, как и с алюминиевыми кристаллизаторами для литья слитков – только медный прослужит гораздо дольше, и можно чуть увеличить скорость литья, так как теплоотдача выше, а значит, поверхность будет чище, подойдёт под знак качества, – Пётр закончил и смотрел на директора завода. Сейчас тот спросит, откуда он это взял. И что отвечать?

– Даже не буду спрашивать, откуда ты всё это знаешь. Стой, а ведь можно переплавлять все медные отходы и не сдавать в металлолом, а продавать. Нужно только узнать, что именно востребовано. Спасибо, Пётр Миронович. Это ведь куча денег! Сам лично буду контролировать изготовление твоей коляски. Оперативку утреннюю с неё буду начинать, – Кабанов привстал и пожал первому секретарю руку.

– Это хорошо, что тебе моя идейка понравилась – так как есть у меня ещё одна. И вот она может, пока не разберёшься, сперва и не понравиться. Но уверяю, пользы от неё в разы больше, чем от кристаллизаторов, – подал ещё один листок директору Штелле.

На нём был нарисован изогнутый кирпич – бехатон.

– Объясни.

– Если взять просушенный красный шлам – можно со шламполя – и прокалить его, скажем, в печах для закалки марганцовистого литья, то получим порошок красивого красновато-коричневого цвета. Потом делаем разборную форму для нескольких таких кирпичиков и набиваем её бетоном с очень мелкой каменной крошкой, а верхний сантиметр заполняем смесью цемента, песка и прокалённого шлама. Получаем прочнейший кирпичик с красным верхом. Затем делаем песчаную подложку, укладываем не очень плотно кирпичики, и снова засыпаем песком, поливаем водой и снова засыпаем. А в конце просто сметаем лишний песок. Так можно делать красивые красные тротуары, а можно и всю площадь перед заводом замостить. Будет лучше, чем в Москве.

Кабанов вертел в руках лист с рисунком. Посмотрел на Тишкова, потом снова на лист.

– Хитрый ты, Пётр Миронович. Я это освою, а потом ты передашь технологию на ЖБИК, да нас же еще и заставишь для них формы изготавливать.

– И в Краснотурьинске будут самые красивые в стране тротуары.

– Через три года юбилей завода. Будет множество гостей, в том числе и министр Ломако пожалует. А у нас и в городе такие тротуары, и вся площадь перед заводом, и тротуары внутри завода. Красота! Без орденов не останемся. Говорю же, хитрый ты. Так вот и не поймёшь сразу – подарок это или обуза, потом только доходит. Что ж, и за это спасибо.

– Не весь эффект ты, Анатолий Яковлевич, озвучил. Ещё, когда вся страна захочет такие тротуары и площади иметь, ты получишь огромную прибыль от торговли красным шламом, который сейчас убытки приносит, – погрозил пальцем в сторону шламполя Пётр.

– А ведь и правда! И опять-таки не расскажешь, откуда «идейка»?

– Да почему же. Легко. В журнале видел площадь в каком-то итальянском городе.

– А ведь у тебя, Пётр Миронович, даже высшего образования нет, насколько я знаю, – недоверчиво покрутил головой Кабанов.

– Ну, наверное, не судьба, – вздохнул Штелле. Он и не знал, что у реципиента нет высшего образования. Как же его поставили первым секретарём горкома?

– Ерунда. Какая, к чёрту, судьба! У меня на кафедре лёгких металлов в Свердловске все свои. Договоримся! Ты, конечно, почитай учебники за десятый класс и готовься поступать на заочный. Поможем. Соратники ведь, как ты говоришь, по борьбе с волками.

Событие четырнадцатое

В понедельник 16 января девочки пошли в школу. Пётр договорился с директором школы-интерната, что Маша Нааб пока поживёт у него. Пока – это до прояснения ситуации с отцом. Штелле ещё раз съездил в тубдиспансер и поговорил с врачами. Никакой надежды. Разве что – чудо.

Заодно распорядился в детском отделении кормить больных по возможности собачатиной. Врачи строили постные рожи и очень хотели, видно, возразить – опасались только, всё же команду дал первый секретарь горкома КПСС. А Пётр знал две вещи: во-первых, именно так в этой реальности вылечили от туберкулёза его отца, десять лет назад. А во-вторых, как-то натолкнулся на перебранку по этому поводу в интернете. Полно было визгов, что это идиотизм – однако были и комментарии людей, которые сами вылечились от туберкулёза. Конечно, ещё и антибиотики принимали, всё же не XIX век. Но ведь и собачатину ели! Выздоровевшие объясняли это так: «Почему? Да потому, что собака НИКОГДА не болеет туберкулёзом, и у неё есть в организме антитела против него». «Доля правды в этом есть, только надо есть не мясо, а принимать собачий жир натощак – смешать один к одному с мёдом, и по чайной ложке в день». Ещё было озвучено мнение, что помогло просто большое количество белковой пищи. Все три мнения Пётр озвучил докторам и заверил их, что всё мясо сначала пройдёт контроль на бешенство и прочую гадость.

Итоги охоты на друзей человека подводили в четверг. Народу набился целый кабинет. Пётр опять доверил вести совещание Романову, а сам сидел и записывал имена, отчества и фамилии собравшихся, а также их должности – этак вот он вскоре всех руководителей в Краснотурьинске и выучит. Итоги впечатляли. Убито семьдесят шесть собак, ещё восемь комсомольцы поймали живыми. Их Пётр пока дал команду покормить в милиции в собачьем питомнике, чтобы по мере того, как больные туберкулёзом дети будут съедать уже отстрелянных собачек, было откуда черпать новое «лекарство».

Пока решили на этом операцию свернуть и попросить граждан через газету и радио сообщать о появлении в их поле зрения оставшихся бродячих собак. Понравилось Штелле, и как мэр решил вопрос с мясом и шкурами. Нашлись три немца, которые согласились забрать крупных собак и, ободрав с них шкуры, доставить мясо в детский тубдиспансер. За это они получают половину шкур, а из оставшейся половины сошьют шапки для детей школы-интерната. Правда, не все сразу – договорились, что будут выдавать по две шапки в месяц. Из причитающихся им за эту работу шкурок мастера тоже сошьют шапки, но их уже выставят на продажу. Да и на здоровье! Охотники получили со скидкой билеты на птицу и зайцев, дети – «лекарство», другие дети получат шапки, а три человека, а значит, и их семьи, немного улучшат своё материальное положение. Все в прибыли. Разве что «зелёные» в Европе лай подымут. Шутка. Кто же их об этом в известность поставит?

После совещания Пётр договорился о визите на 3-ю зону строгого режима с начальником ИТУ подполковником Иванцовым. Особого энтузиазма будущий визит в нём не вызвал.

– Может, хоть намекнёте, Пётр Миронович, что надо? Мы подготовимся, – пухлощёкий невысокий подполковник явно нервничал.

– У меня будет к вам целый список вопросов – некоторые вам на пользу, некоторые мне. В понедельник во сколько можно вас посетить? – одобрительно похлопал по плечу военного.

– Хорошо. Давайте часам к десяти, я вас на проходной встречу. Один будете?

– Аки перст, – Тишков пожал руку начальнику колонии и отпустил его.

К понедельнику следовало подготовиться: нужно было делать кухонный гарнитур. Первый вариант эскиза забрал Кабанов – ко второму Пётр подошёл уже как к чертежу. Он измерил кухню, определился с местоположением раковины и с высотой самого гарнитура. После этого вновь нарисовал эскиз, а потом проставил на нём размеры секций. Кроме того, изобразил и мойку, вернее, не саму мойку, а систему подачи воды. Предусмотрел отдельный краник для питьевой воды, с угольным и поролоновым фильтром. Нужны будут шаровые краны и смеситель – их тоже нарисовал. Ну, на всякий случай – если не получится разместить этот заказ в колонии, то придётся опять идти на поклон к директору БАЗа Кабанову и снова делиться «идейками». Одну он даже сходу вспомнил, причём тянула она на целое изобретение. В той жизни он тоже подавал на неё заявку, но ответа так и не дождался – вот и восстановим справедливость, да и материальное положение не помешает поправить.

В пятницу он получил зарплату за декабрь и прослезился. Как можно выжить на эти деньги? Аж целых сто восемьдесят рублей. А ведь нужно ещё для Вики Цыгановой одежду купить, да рассчитаться за школьные ранцы с ателье. Придётся в следующее воскресенье ехать в Свердловск за первым кладом. Или, может, лучше в Челябинск? Там в подвале оружейного магазина вскоре найдут клад с большим количеством драгоценностей. Нет, в Челябинск за один день не успеть. Пара лет ещё есть, отложим до отпуска.

В пятницу утром отзвонился Кабанов и сообщил, что каркасы для всех четырёх ранцев изготовили и через час подвезут в горком. Попросил заказать ещё и пятый – каркас будет вместе с остальными, а директор по готовности расплатится. Главбух случайно увидела эскиз школьного ранца и выревела для своей дочери.

– Это ведь хорошо. Зря вы извиняетесь, Анатолий Яковлевич. В лучшем городе страны у детей должны быть лучшие в стране ранцы, – успокоил Кабанова Пётр.

– Тебе хорошо, а у меня скоро начнётся массовое воровство и пронос этих каркасов через проходную.

– Да может, разрешить открыто проносить? Стоит две копейки, а людям в радость.

– Подумаю. Да, есть новости по дубу. Заказали мы на завод вагон кругляка из Львовской области.

– Из Львовской? Там ведь есть знаменитый курортный город Трускавец, – Пётр был в Трускавце, лечился от гастрита.

– Не слышал. А что? – после небольшой паузы поинтересовался Кабанов.

– Идейка есть, Анатолий Яковлевич. Уверен – понравится. В следующую среду озвучу. Продумать до конца надо.

– Ох уж эти идейки! Разоришь завод, – хмыкнули на той стороне провода.

– Тогда две будет идейки. Одна – суперприбыльная.

– Ну вот, теперь ждать буду среду. До свидания.

Получив каркасы, Тишков съездил в ателье по пошиву одежды на улице Ленина. К заведующей был разговор и помимо заказа ранцев.

– Анна Тимофеевна! Я тут перечитывал на днях подшивку газет. Ругают там вас, – женщина дёрнулась как от удара.

– Что же мне – сигнализацию отключать? А если воры? Кто будет отвечать? Эта ненормальная?

– Спокойно. Согласитесь, никому не будет приятно, если его два раза в сутки будить такими звонками. Надо просто придумать, как это исправить.

– Но нужно же проверять, работает ли сигнализация? – сникла заведующая.

– Давайте так: я обсужу с электриками, может быть, проверку можно осуществлять, скажем, лампочкой, а уж потом включать звуковую сигнализацию? Поговорю, в общем, – успокаивающе поднял руки Пётр.

– Спасибо, Пётр Миронович! Я и так из-за этого сама не своя уже второй месяц. Корреспондент ещё издевается, предлагает с ней квартирами поменяться, – в голосе послышались слёзы.

– Анна Тимофеевна, а я ведь к вам с просьбой приехал, – остановил женщину Пётр.

– Слушаю вас, – главная швея Краснотурьинска утёрла слёзы.

– Вот посмотрите-ка. Я тут эскизы нарисовал, – Штелле протянул директору три листка с разными ранцами.

– Прелесть какая! А это куда? – она сразу наткнулась на большой ранец, который должен был подвешиваться под коляску.

Следующие десять минут Пётр рассказывал про ранцы и про коляску, даже схематично изобразил её. Потом подробно описал, как он представляет себе производство школьных ранцев. Внутри брезент, снаружи болонья, между ними синтепон. Зачем столько карманов? Ну, это же дети, к тому же девочки. Найдут, что засунуть. Лучше иметь лишний, чем переживать из-за нехватки.

– А цвет какой? – тоже вошла в процесс заведующая.

– А какого цвета болонья у вас есть?

– Тёмно-коричневая и тёмно-синяя. Есть немного зелёной, но её на два ранца не хватит, – сняла очки женщина и вопросительно посмотрела на Тишкова.

– Можно посмотреть? – Пётр думал о более ярких цветах. Даже не смог представить школьный ранец из тёмно-коричневого материала, – А более яркие цвета бывают?

– Ткань производится только на Наро-Фоминском шёлковом комбинате, и только этих цветов. А итальянскую у нас не достать. Только в Москве, и то втридорога.

– Давайте посмотрим.

В результате пришлось комбинировать и использовать все три расцветки, да ещё добавить звёзд из алого капрона – хоть не так траурно будет. Заведующая посовещалась с мастерами и попросила две недели.

– А почему так долго? Я думал, вот эти ранцы для школы вы сделаете к понедельнику, а для коляски – к концу следующей недели, – начал торговаться Пётр.

– Пётр Миронович, так нельзя! Я наобещаю и не успею, а вы меня ругать будете. Изделие новое, необычное, – взмолилась Анна Тимофеевна.

– А к среде успеете? Я один ранец директору БАЗа Кабанову обещал в среду отдать, – торгуются, ясно же, но за срочность он платить не собирался, да и не мог – не было денег.

– Только ради вас, и с условием, что вы электрика пришлёте.

– Вот и договорились. В среду к десяти часам мой шофёр заедет.

Глава 4

Событие пятнадцатое

Подполковник Иванцов Юрий Семёнович разлил по небольшим гранёным рюмкам коньяк. Соли с лимонами не было, зато была шоколадка «Алёнка».

– И за что будем дегустировать? – улыбнулся Штелле.

– Да просто за встречу, – втянул голову в плечи начальник ИТУ.

– Нет. Так не пойдёт. Сейчас повод организуем, – Пётр достал из портфеля заранее приготовленный документ, – «Благодарственная грамота».

– Городской комитет КПСС благодарит подполковника Иванцова Юрия Семёновича за оказание помощи детскому противотуберкулёзному диспансеру, – прочитал «собутыльник», – Что это?

– Только дайте слово, что распространяться об этом пару месяцев не будете, – улыбнулся Пётр.