Дурень. Книга пятая. Буря

– Почему я?!! – аж подпрыгнул склочный священник.

– Ну, ты там бывал и опять же если паству себе уговоришь перебраться, то и совсем здорово будет. Нам мастера по паровикам понадобятся, металлурги. Немцы в этом деле одни из лучших.

– И что людям обещать? – мигом загорелся лютеранский пастор.

– Всё, что и всем. Дом, хорошо оплачиваемую работу, медицину, школу для детей, защиту от любых бандитов.

– Завтра же выступаем. Сначала Сакраменто, потом Сан-Франциско. И пусть через… две недели за нами шхуна придёт.

– Договорились.

Событие двенадцатое

– Не нужно считать людей глупее нас! Когда от многого берут немножко, это не кража, а просто дележка!

Горький Максим, Сказки об Италии

Итогом операции предпринятой Аюком по захвату ранчо «Hock Farm» стало полное истребление всяких тыловиков и прочих горнистов и снабженцев с конюхами. И калмыки в этом участие не принимали. Озверели индейцы с мексиканцами, они, в отличие от калмыков, понесли серьёзные потери. Убито два индейца из племени нисенан из семи и двое ранены. При этом один серьёзно, пуля пробила грудь навылет и явно через лёгкое прошла, перевязать-то перевязали и отвара ивовой коры дали, но раненый кашлял кровью и пузыри из разомкнутых губ розовые время от времени появлялись. Не жилец, Аюк бы предложил Лёшке добить его, чтобы не мучился парень, но не полез, кто их индейцев знает, как у них там религией такое связано. Вот оставшиеся трое индейцев во главе с Лёшкой и устроили резню сдавшихся кавалеристов. А мексиканцы сразу подключились. У них тоже один убитый и сам майор Сальвадор Вальехо ранен, но рана резаная на предплечье, и если заражение не начнётся, то не опасная для жизни. Ну и насколько плохо показали себя испанцы в стрельбе из засады, настолько же хорошо в истреблении не сопротивляющихся конных стрелков. Бегали с револьверами и саблями по ранчо, обыскивали все помещения и убивали спрятавшихся конюхов или поваров.

Аюк им не мешал. Немного коробило. Но и только. Он отлично понимал, что пленные ему не нужны, что с ними делать? Передавать американским властям? Даже не смешно. У них не война с США, а так наведение порядка на своих владениях. Не дай бог настоящая война начнётся. У них всех сил три десятка его соплеменников. Вот эта стычка показала, что ни индейцы, ни мексиканцы, а ведь это лучшие с ним пошли, воевать не обучены. Любители, а не профессионалы. Всё норовят вылезти из засады да силушкой богатырской помереться в очной схватке с противником, один на один. Оттого и раненые с убитыми. Лежи и стреляй, сначала из винтовок, а потом из револьверов, зачем его тебе дали?! Ну, одолеешь ты одного в рубке, а тут, если обучен, то шесть гарантированных убитых или раненых, которых потом добить можно. Нет, повылезали. Что ж, оставшиеся шестеро впредь, надо надеяться, умнее станут.

Ночью всех солдат и офицеров раздетых отвезли на повозках к Американ-ривер и сбросили в воду. Жаль в этой реке крокодилов или пираний не водится.

На следующий день собрали всё оружие и разложили перед домом Саттера. Аюк обошёл и стал пальцем тыкать, это в эту кучу, это в эту, а это в эту. Делил на три части по нужности. В первой самой маленькой кучке оказались восемь винтовок Шарпса с казённым заряжание. Во второй, самой большой, порядка семидесяти нарезных штуцеров, а в третьей гладкоствольные ружья.

– Майор, вам штуцера для партизан ваших нужны? – Вальехо хоть и ранен, но в дележе трофеев решил поучаствовать.

– Конечно. У нас многие вооружены дедовскими кремневыми или даже фитильными мушкетами, – облизнулся майор на большую кучу.

– А у нас у многих воинов простые луки и копья, – Лёшка аж подпрыгнул от такой наглости.

– Разделим пополам, каждому по тридцать штук, остальное, я забираю.

– А зачем тебе гладкоствольные ружья? – стал жадничать майор.

– Леонтий Васильевич сказал, что из них будет делать самогонные аппараты. Ему только стволы, ну, железные трубки нужны для змеевиков.

– А с кольтами? – Лёшка чуть не бегом кинулся к небольшой кучке револьверов, их было всего тринадцать, в основном у офицеров нашли, или рядом с ними. Такие же блин, как и индейцы вояки американцы, револьвер на поясе в кобуре, а сам с саблей в руке солдат в атаку ведёт.

– Кольты мне достанутся, а вот холодное оружие всё себе забирайте. Сотня с лишком сабель. Штыков пару десятков. Ножей всяких полно. Делите пополам.

– А можно я заберу трубу с барабаном? Вождю подарю, – Лёшка встал, загораживая собой очередную кучку трофеев, там были два горна, барабан и два знамени, американское и полка третьего кавалерийского. А ещё медали и всякие значки, снятые с убитых.

– Я не против, что скажешь, Сальвадор?

– Ну, мне вон ту медаль одну. Её давали янки за победу над Мексикой. Памятью будет.

– Вот и разделили. Осталось главное достояние – сто пятьдесят лошадей и восемь больших повозок.

Событие тринадцатое

Но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бо́льшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом.

От Матфея 20:26–27

– Александр Сергеевич, Ваше превосходительство, проснитесь. Гости к нам, – Сашку тряс за плечо Егорыч, приставленный к нему нянькой и, наверное, осведомителем Константином Николаевичем. Хотя, чего он там может наосведомлять, от Японии до Петербурга несколько месяцев то осведомление будет идти и всякую актуальность потеряет. Если только потом, ежели все трое выживут в этой войне, сможет рассказать о странностях Дурня. Так на то и Дурень, чтобы странности были. Чин Егорыч, он же Егор Егорович Лапенков, имел необычный для няньки. Был он фельдшером 1-й статьи, что по лычкам соответствовало уряднику у кавалерии и старшему унтер-офицеру в инфантерии, а на флоте хоть Егорыч и носил флотскую форму равнялось боцманмату. Для себя Сашка его морским медбратом окрестил.

– Какие гости, киты или дельфины? – только ведь заснул. Из-за приличного волнения ночью Сашку мутило, и он не спал. Под утро ветер поменял направление и силу, стал северо-западным и умеренным. Ну, Виктор Германович и заснул. И тут побудка.

– Никак нет, Александр Сергеевич, фрегат колёсный к нам ковыляет, дымит на всё море.

– А почему к нам? – Сашка начал одеваться.

– Так бахнули с него холостым.

– Вона чё? И кто такие смелые? Давай умоемся, Егорыч, – Сашка подставил ладони, и фельдшер первостатейный ему из чайника в них трошки воды капнул. Нда, привыкать снова надо, что на кораблях воду надо экономить.

– Понятно, англичанка.

Они находились в районе острова Антигуа. Это капитан сказал Сашке перед тем, как он спать лёг, судя по тому, что солнце даже не в зените, то проспал он два-три часа и далеко от главной базы английского флота в этой части света отплыть они далеко не могли.

На палубе суетились матросы, спускали паруса, фрегат ложился в дрейф. Капитана «Дианы» Михаила Дмитриевича Тебенькова Сашка на мостике не нашёл, сказали, что он на баке. Там капитан первого ранга и обнаружился. Стоял в трубу разглядывал корабль, приближающийся с юга.

– Доброе утро, Михаил Дмитриевич, чего им от нас надо?

– Да уж ничего хорошего от такой встречи ждать не след. Тут они как дома.

– И что? Какое им дело до нас. Тут океан, куда хотим, туда и плывём или идём, по-вашему. Что они нам могут сделать?

– Могут приказать идти за ними в Сент-Джонс на остров Антигуа.

– Зачем?

– Для осмотра груза.

– Для бляха-муха, мы военный корабль. Хрен им, а не осмотр.

– Давайте дождёмся. Там видно будет.

Дождались. Видно стало. От корабля, на котором читалось уже название «Леопард», отчалила большая восьмивёсельная шлюпка под британским флагом на банке.

Ещё через пятнадцать минут офицер с колёсного 18-пушечного фрегата 1-го класса «Леопард», остановившегося в двух кабельтовых от «Дианы» поднялся по штормтрапу на палубу.

– Господа, капитан фрегата Гиффард дал мне приказ передать вам, чтобы вы шли за нами в порт Сент-Джонс для проверки грузов и документов.

– На каком основании? – Сашка пока молчал, разговаривал с мичманом Тебеньков.

– У нас есть подозрение, что вы перевозите рабов.

– Ты, дурак, флаг видел? – не выдержал Виктор Германович.

– Что вы сказали, сэр? – Ну Сашка забыл, что с англичанином надо на английском разговаривать, у них самый просвещённый человек полтора языка знает. Некоторые в университете латынь немного изучали.

– Пошёл, говорю, в жопу, дурак. Это военный корабль Российской империи и мы точно ваших рабов не перевозим, – а ведь на самом деле всё было наоборот. На корабле находилось чуть не полторы сотни рабов. Сашка же купил двадцать пять семей крепостных на вывоз. Вот и везут, прямо в Форт-рос везут. Правда ещё чуть не довёз. Может этот рыжий пацанчик про них говорит?

– Вы забываетесь. Мы вынуждены будем применить силу, – завизжал на него мичман.

Это ведь даже не офицерское звание, общаясь на «Аретузе» с английскими моряками Сашка прикольную вещь про младших «офицеров» у них на флоте узнал. Мичманы и старшины, имели общее название Non-Commissionned officers, что дословно означает «беспатентные офицеры». И вот такого беспатентного прислали адмиралу ультиматумы ставить.

– Бамба.

– Слушаю, Александр Сергеевич.

– Этого молодца избить и выкинуть за борт. Бить так, чтобы видно было с того корабля у фальшборта, выкинуть недалеко от шлюпки, а то у них из моряков ни один плавать не умеет. Дикари. Утонет ещё.

– Что вы себе позволяете! Это недопустимо! – прорычал на него Тебеньков, когда два калмыка подхватили беспатентного под локти и потащили к борту.

– Это вы что себе позволяете, капитан, при вас оскорбляют Государя императора, а вы ничего не говорите этому придурку. Захват военного корабля – это казус белли. Мы обязаны утопить этот корабль. Миром чувствую не разойдёмся. Свистайте всех на верх и заряжайте орудия бомбами. Это прямой приказ, не выполните прикажу арестовать, а потом расстреляю за трусость и предательство. Бамба, чего возитесь, выкидывайте и тащите утятницы наши. Те, что дробью стреляют. Михаил Дмитриевич мы можем подойти ещё на полкабельтова к нему.

– Я… Мы…

– Можем подойти?!! – Сашка впервые голос напряг, до этого старался спокойно говорить, а то от волнения провалится в черноту, вот будет фокус.

– Свистать всех наверх. Поднять бом-кливер и кливер. Зарядить орудия. Офицерам занять места по боевому расчёту, – вот, может же, Тебенькова словно подменили из домашнего дедушки стал морским волком.

Глава 6

Событие четырнадцатое

О рабы Аллаха, Всевышний говорит: «Смертельная агония явится с истиной. Вот то, чего ты избегал!»

(сура «Къаф», аят 19).

Был у Виктора Германовича Коха начальник одно время в питомнике – страстный охотник Иван Палыч. И была у него дурная привычка хвастаться после охоты своими трофеями. И один такой разговор на совместном корпоративе Кох запомнил. Хвастается, значит, Палыч, что зайца дробью убил с двух сотен метров, а сидящий рядом муж бухгалтерши и говорит, что не может того быть, дробь дальше пятидесяти метров не полетит. Кох, до этого слушавший невнимательно, напрягся и стал следить за спором. Обвинить охотника в преувеличении можно, а вот обвинить их Палыча во лжи – это рискованное предприятие. Генеральный имел характер вспыльчивый и, как и все холерики, прямо ни с того ни с сего мог наорать на человека, а тут какой-то чужой индивид и вралём его назвал.

– А ты что тоже охотник? – недобро подёргал галстук туда-сюда Палыч.

– Я только по уткам, но точно знаю, что стрелять на расстояние дальше пятидесяти метров бессмысленно, – не понимая, что погружается в опасную трясину, продолжал гнуть свое муж напрягшейся и очевидно пинающей его под столом бухгалтерши Антонины Васильевны.

И вдруг директор расхохотался и рукой махнул на недоверчивого.

– Темнота, лета не видел, – фыркнул он и став серьёзным сказал, – Есть дедовский способ, как заставить дробь лететь гораздо дальше. Ладно, расскажу, мало ли, вдруг и тебе, уточник, пригодится.

Кох тот рассказ директора запомнил, может быть именно потому, что вместо рыка на неверующего Фому посыпалась информация.

«Лишние пятнадцать – двадцать метров получить легко, нужно дробовой снаряд пересыпать крахмалом, а войлочные пыжи заменить древесно-волокнистыми. Но это мелочь. А вот чтобы действительно стрелять далеко хитрость другая нужна. Не моя идея. Мне рассказали профи. Придумали давным-давно контейнеры-стаканчики для дроби. Суть у стаканчиков-контейнеров – не допустить разброса дробового снаряда пороховыми пыжами и газами, и отделиться от дроби на некотором удалении от дульного среза ствола. На практике стаканчик вылетев из ствола, на некотором расстоянии раскрывается, как цветок на лепестки и отделяется от дроби. Старики из бумаги делали грубой, а я из плотного полиэтилена. К донышку стаканчика крепится нитка с пыжом. От длины нити и веса пыжа зависит дальность освобождения дроби от стаканчика. Дробь в стаканчике сохраняет скорость и убойность, соответственно, на большем расстоянии. Пыж, стаканчик и крахмал и сто пятьдесят метров – это не фантастика, а норма. А если чуть больше пороха, в разумных пределах, положить, то и все двести метров.

Именно эту речь генерального директора и вспомнил Сашка, когда увидел эти огромные дробовики – «уточницы». Проверили, когда переделали казенник на систему наподобие придуманной Дрейзе. Поиграли с навесками порохами, угробили одно ружьё и чуть не угробили Бамбу, чудо помогло, ружьё разорвало, а стреляющий только чуть лицо подпалил, неделю красным ходил. Зато есть результат, «уточницы» дрейзеровские стреляют с таким стаканчиком из папье-маше дробью десятимиллиметровой на двести метров с гарантированной смертью свиньи и на двести пятьдесят с серьёзными ранениями. Одновременно вылетает двадцать дробин, разлёт на двух сотнях метров не больше пяти метров. Если плотно стоят шесть – семь человек, то все убиты или ранены. Чем это лучше обычной картечи или шрапнели? А тем, что можно прицелиться. Очень точно прицелиться, используя оптический четырёхкратный прицел, изготовленный из подзорной трубы. Это не из пушки по воробьям. Это снайперское ружьё.

Англичане, увидев выброшенного за борт переговорщика, подождали пока мичмана выловят из воды, забросят в шлюпку и подплывут к их каракатице, как иначе можно назвать изуродованный колёсами огромными и трубой красавец фрегат. Заработали лебёдки, поднимая шлюпку на борт и одновременно с этим стали открываться порты на баке. И всё это время на двух косых парусах «Диана» приближалась на цыпочках к 18-пушечному фрегату 1-го класса «Леопард».

Бабах, три носовых орудия «Леопарда» окутались дымом серым и корпус «Дианы», теперь расположенный всего в двух сотнях метрах от английского фрегата, содрогнулся от попаданий. Очевидно, капитан Гиффард решил попугать просто дурачков русских. Даже не всем бортом выстрелил. Три ядра врезались в корпус богини гораздо выше ватерлинии и практически не причинили ей вреда. Сашка глянул на торчащие из проёмов стволы. Они серьёзно? Это 24-фунтовые детские пукалки. Да такие ядра, а выстрелили простыми ядрами, даже корпус пробить не смогут. Тут тридцать пять сантиметров многослойного дерева и медная обшивка, которую Кох купил на свои деньги, чтобы корабли и выше ватерлинии чуть защитить. Это не настоящая броня, но именно против ядер вполне сгодится. Ядро сомнёт лист меди и площадь удара по доскам станет больше раза в два, а значит сила удара меньше.

– Бамба! – Сашка крикнул и вдарил в рынду, условный сигнал для калмыков, рассредоточенных по всему левому борту «Диану».

Бах. Бах. Не, пушки громыхнули, так хлопки, и дыма почти нет.

Десять секунд на перезарядку. Бах. Бах. Бах. Десять секунд на перезарядку. Бах. Бах.

Сашка с мостика смотрел на вражеский фрегат. Туда прилетела смерть. И как Николай мог проиграть войну этим. Там конченные дебилы. Вылезли все на мостик, а он у них очень высоко, на «мостике» – площадке между колёсами. Генуг, там двадцать трупов, всё руководство фрегатом. Бах. Бах. И вокруг орудий лежат на палубах убитые канониры, и среди них видны офицеры с галунами. Бах. Бах. И на корме возле орудий никого больше нет, а десятки матросов мечутся по палубе спасаясь от прилетевшей к ним Смерти. Бах. Бах.

– Отставить стрельбу. Теперь ваша очередь, капитан, топите эту рухлядь. Никто вам не ответит.

Событие пятнадцатое

Если вы явитесь ко мне со сжатыми кулаками, то и я могу обещать вам, что мои кулаки крепко сожмутся.

Томас Вудро Вильсон

Лодка с посланцем от… да чёрт его знает, кто их послал, приближалась быстро.

– Сбросьте им штормтрап, Валерий Валерьевич, и рукой махните, а то они кажется к «Марии» плывут, – Владимир Фёдорович оторвался от подзорной трубы и подошёл в стоящему у грот-мачты Дондуку.

– Жалко такую красоту портить бомбами, – они вместе посмотрели на замок японского князя.

– Да и не надо. Вон те три пушки подавите. Нужно на «Сальвадор» флажками передать, чтобы этот их волшебник-канонир Диего сбил их, не повредив замок. Дальше мы сами, заодно индейцев в деле проверим. Зря что ли они тут порох жгли два месяца.

– Добро, только без риска. Если что мы тут всё с землёй сравняем.

– Так и правда эту красоту жалко. Не переживайте, Владимир Фёдорович восемь десятков ружей Дрейзе – это серьёзная сила.

Лодка с послом ткнулась о медь обшивки «Аретузы» и через минуту, карабкаясь по штормтрапу как обезьяна, на палубу поднялся невысокий плотный японец с козлиной бородкой в кожаных доспехах доисторических с нашивками из начищенной бронзы, не, ну не золото же, сверкающих в солнечных лучах разгулявшегося дня.

– Гыр кар-кар-гыр! – важно сказал крепыш и протянул лейтенанту Сомову бумагу, свёрнутую трубочкой.

– Ли, а ты скажи ему, что я тут капитан, – мотнул головой китайчонку фон Кох.

– Няо-мяо, кяо-бяо, сунься дуся, уся-пуся, – поклонился воину толмач.

И ни один мускул не дрогнул на лице сверкающего посла.

– Ладно, посмотрим, насколько сильны они в эпистолярном жанре.

Владимир Фёдорович сорвал восковую печать и развернул лист. Ух, ты, там на языке Уильяма Шекспира было написано красивым почерком: «Пошли вон. Торговать нет. Воды нет. Берег ходить там умирать». Стихи, наверное.

– Ладно, Ли, на всякий случай скажи этому блескучему, что мы воины княжества Джунгария, и это теперь наша земля. Пусть все переселяются на южный остров, кто переселится – останется жить, остальных всех убьём.

– Ес сэр, – бросил руку к бритой голове китайчонок. Не, не издевался. Его в юнги зачислили и форму даже дали. Великовата оказалась, так он её перешил под себя, да так ловко, что теперь вся команда с просьбами подшить и подлатать шла к китайчонку. И тоже полиглотом знатным оказался, учил сейчас одновременно русский и калмыцкий.

– Сейчас, я ему то же самое на английском напишу.

Приняв сложенный вдвое листок посол усол. Перевалился, скребя бронзой о фальшборт, железной полосой окованный сверху для надёжности, и чуть не спрыгнул лодку. Гребцы подхватились и дружно на вёсла налегли.

Передавая бумажку свою, капитан-лейтенант чертыхнулся. Японское послание было написано на великолепной, просто белоснежной бумаге. И почерк ровный и красивый. А тут серая тонкая бумажка и почерк корявый. Варвары, чего тут говорить. А замок, вон какой красивый. Пришли варвары и разрушили все дворцы и статуи в Риме.

Ответ не заставил себя ждать, на берег выехал на лошади всадник, наверное, тот самый, ну по крайней мере, блестел тоже на солнце, и за ним начала строиться пехота. В центре копейщики, а по флангам человек тридцать – сорок с мушкетами. А за ними даже десяток лучников. Всего человек двести вышло отпор агрессорам давать. И тут же с крепостной стены те самые три пушки гавкнули. То ли дальше не стреляли, то ли специально так стрельнули, но ядра плюхнулись в воду метрах в ста от «Авроры».

– Что ж, отличный повод показать чьи в лесу шишки, как ваш князь говорит, Дондук готовьтесь сейчас мы пушками по пехоте ударим, а вы потом в лодки.

– А зачем они выстроились? – передав команду заряжать два 80-ти фунтовых орудия бомбами подошёл к фон Коху лейтенант.

– Вот точно так же против пушек Наполеона выстраивались наши войска на Бородинском поле. Их, японцев этих, видимо сто лет назад португальцы научили, и против крестьян без орудий с одними вилами, такая тактика себя хорошо показала, – Валерий Фёдорович дождался, когда просемафорят команду на «Салвадор» открыть огонь по орудиям противника и махнул рукой, – Огонь!

Два раза рявкнули с бака огромные орудия и пока капитан-лейтенант тряс головой вату из ушей вытряхивая, опять рот забыл открыть при выстреле, бомбы долетели до выстроившихся японцев и взорвались. Тадах. Всего-то два кабельтовых до берега. Звук почти одновременно со взрывами долетел. Бомбы попали неудачно. Могли бы с такого расстояния и лучше хвалёные офицеры артиллеристы попасть. Обе бомбы взорвались на правом фланге неприятеля и разметали его полностью, а центр и левый фланг остался цел. Японцы не побежали, они вновь поднялись и сомкнулись вокруг оставшегося целым всадника.

Бах. Кашлянула 32-фунтовая пушка с «Салвадора» и часть стены со стоящей на ней пушкой исчезла в дыму сначала, а потом там так грохнуло, что даже до корабля ветер горячий долетел за три с половиной сотни метров. Над стеной встал гриб черно-белого дыма, подкрашенный снизу ещё и в красные тона.

– Вот, как стрелять надо, – в усы проговорил про себя Владимир Фёдорович, но в это время огромные орудия на баке грохнули во второй раз, и капитан опустил чуть трубу, чтобы посмотреть, насколько удачный залп на этот раз получился, – Так тоже хорошо, – на этот раз одна бомба взорвалась в центре оставшихся шеренг японцев, а вторая на уцелевшем фланге. Бабах. Почти сразу с «Салвадора» ответили. Когда дым и пыль улеглись, то взгляду смотрящих на берег моряков предстала картина полного Армагеддона. Выстроившихся на берегу японцев не было. Несколько человек бежала в сторону замка, несколько ковыляли к посёлку на пригорке, а остальных раскидало по всему берегу, чёрные их одежды отлично видны были там, где зелёная трава уцелела. В заборе у замка зияло две дыры, а пушек видно не было, видимо вторым взрывом и третью сбросило с площадки, ну, или на чём она там стояла.

– Приготовиться к высадке. Дондук, не рискуйте зря.

Событие шестнадцатое

Лев не спрашивает зебру, прежде чем ее съесть. Львы не умеют разговаривать, а зебры – слушать.

Карточный домик (House of Cards)

Мацумаэ Такахиро – правитель княжества Мацумаэ смотрел, как гибнут его воины, с третьего этажа замка, и ни одна мышца не дрогнула на его лице, как маска застыло. Бабах. Очередное ядро прилетело в ограду замка и снесло последнюю пушку. Хорошо предпоследнюю, со стороны посёлка была ещё одна. Только какой от неё прок, если все пороховые запасы уничтожены. Если честно, то даймё такого не ожидал, эти непонятные подданные джунгарского хана превосходили в мощи своей артиллерии не только его замок, но и всё что он видел и слышал до этого. Ни у намбандзинов (португальцы), ни у комодзинов (англичан и голландцев) не было такой чудовищной мощи. Словно сам Арахабаки – бог разрушения вселился в их орудия.

Мацумаэ хлопнул в ладоши и из-за бумажной перегородки появился верный Ичиро.

– Кэзуки с воинами, что сбежали с поля боя, конечно, трусы, но сейчас у нас у нас нет других воинов. Ичиро, помоги мне облачиться в доспехи и передай Казуки, чтобы собирал всех уцелевших воинов в замке. Отсюда бежать некуда. Пусть Аматэрасу-о-миками – богиня-солнце посмотрит с неба, как мы будет умирать в её честь. И пусть она восхитится нашим мужеством и дарует нам победу над неведомыми гайдзинами. Сёгун доверил мне построить замок и защищать эти земли от варваров, и я до последней капли крови буду это делать. («сёгун» – сокращение от сейи тай сёгун (по-японски «генералиссимус покоренных варваров»).

– Воинов осталось едва десятка три, два десятка асигару и десять сохэй. (буддийских воины-монахи). Есть ещё пять выживших артиллеристов, – не поднимая головы, доложил старик Ичиро.

– Этого вполне хватит для обороны замка, больше здесь и не разместить людей. Иди и позови ко мне Казуки, эту насмешку над самураем.

Воин в треугольном шлеме помог командиру подняться по лестнице на второй этаж и отошёл в сторону, склонившись в глубоком поклоне.

– На тебе нет крови, нет бинтов, – всё с тем же каменным лицом произнёс Мацумаэ Такахиро.

– Меня отбросило взрывом, когда упал, то повредил колено… Это не помешает мне сражаться с врагом.