Молитвы о воле. Записки из сирийской тюрьмы

– Она была довольно буйная, – говорила индонезийка. – Но мы были вместе всего два дня. Потом кого-то выпустили и мне дали место в самой камере.

Я расспросила ее о жизни в туалете.

– Довольно неплохо, – сказала она. – Вода под боком и можно сидеть с прямыми ногами. Только его надо было освобождать, когда кому-то из сорока заключенных женщин приспичивало использовать горшок по прямому назначению.

Я спросила ее, всех ли новеньких селили в туалет. Она ответила, что была одна женщина, которой дали место сразу в камере и даже разрешили лежать на боку.

– Но я ей никогда не завидовала, – добавила она. – У нее было пулевое ранение. Она забирала ребенка из школы, когда на улице началась перестрелка. Ранило ее и семилетнего сына. Несмотря на свои ранения, она донесла сына до больницы, где мальчика забрали, а ее после перевязки отправили прямо в тюрьму.

Здесь она просто разревелась, и я тоже не смогла сдержать слез.

– Они не понимают, что пули летят во все стороны и могут попасть в любого!

Мы сидели около минуты молча и пытались успокоиться. Остальные девушки тоже притихли. Хоть они и не знали английского, но поняли, что мы разговариваем о чем-то горьком, что нам надо выговориться, и эмоционально все прониклись.

– Она умерла, слава богу! – сказала она. – Детей только жалко. Она все мучилась и переживала о судьбе сына. Она не знала, жив он или нет. Никто ничего не говорил. Перевязки ей не делали, только давали аспирин…

Она опять разревелась. Я подумала о Зиляль. Ее ведь тоже подозревают в пособничестве боевикам, а значит, ее жизнь совсем ничего не стоит.

Потом я услышала свист плети. Я его за милю узнаю. Моя собеседница тоже обратила внимание на звук и вся сжалась. Я огляделась по сторонам и сразу все поняла. Дверь камеры была открыта, и я вылетела в коридор. Когда бежала к комнате охранника, то в мыслях проносилось: это не по пяткам, не по пяткам! Тогда как? Неужели по груди?

В комнате охранник работал плетью над Мими и Мадиной. Он выбрал их для наказания, потому что они стали моими подругами. Охранник бил их по рукам. Те же послушно стояли перед ним, покорно вытянув вперед руки. Мими всхлипывала, а гордая Мадина плакала молча. Наш охранник озверел. Эта сволочь выбрала для порки двух моих самых близких сокамерниц! Они говорят, что не бьют иностранцев?! Это ложь! При мне били двух эфиопок! Или что, дело в цвете кожи?

Я еле сдерживалась, чтобы не броситься на него с кулаками.

«Он полицейский! А я заключенная! Драка не поможет! Что он сделает с ними, когда меня выпустят?» – вертелось в моей голове, и в потоке эмоций не поняла, что причиной была я.

– За что? За что ты их избил? – повторяла я вслух.

– Ты шлюха! – наорал он на меня. – Почему ты сразу не сказала, что ты – шлюха? Ты мразь и лгунья!

Я не знала, что на него нашло, но он продолжал оскорблять меня. Девушки воспользовались моментом и убежали в камеру. Потом охранник продолжил:

– Ты – шлюха, именно поэтому к тебе не пришел посол! К Кристине пришел, а к тебе – нет! Ты нам наврала!

Тогда я поняла, что дело было в новой рубашке. Наш охранник купил новую рубашку в надежде покрасоваться перед русским послом.

Его рубашка появилась в кабинете уже давно. Новенькая, отглаженная, девственная. Она висела на вешалке на гвоздике, специально вбитом в стену, и дожидалась своего часа. Шли дни. Чешский посол навестил Кристину несколько раз, ее выпустили. Ко мне же никто не приходил. Каждый день охранник спрашивал у меня, когда ко мне придет русский посол. Каждый день я отвечала ему, что никогда, и каждый день он мне говорил: «Не-е-ет! Он приде-е-ет!»

Он, наверное, даже речь какую-нибудь приготовил, но в конце концов потерял надежду увидеть русского посла. Он не мог избить меня, потому что мои друзья, которые приходили навещать меня каждый день, были знакомы с начальником тюрьмы, поэтому избивал моих близких людей.

Тогда я сорвалась. Я начала на него кричать:

– Да у меня вши и чесотка! Ты думаешь, он приедет сюда, чтобы пожать мне руку? У тебя мозги вообще есть?

Еще я пообещала, что если он еще кого-то тронет, то я изобью сама себя и скажу друзьям, что это сделал он. Наверное, так нельзя разговаривать с полицейскими, но я потеряла над собой контроль.

Наступил последний день моего пребывания в тюрьме. Скоро я должна была стать свободной. Я же чувствовала себя так, как будто мне провели радикальную операцию, но не на теле, а на душе. Из меня тщательным образом маленькой ложкой и без анестезии выскребли способность радоваться, сострадать, переживать и печалиться. За грудиной щемило и жгло. Больше я ничего не могла почувствовать. Внутри меня появились пропасть и сквозняк.

Пришел Ахмад, упал на колени у стены и разрыдался, сотрясаясь всем телом. Тогда во мне что-то дрогнуло.

– Меня переводят в тюрьму аэропорта сегодня, – тихо сказала я.

Мой друг ничего не ответил.

Он столько пережил – и ни разу не упрекнул меня. Ему пришлось потратить тысячи лир на взятки, чтобы передать мне лекарства, вещи, записки от тех, кто не смог прийти. Он ни разу не пожаловался. Когда он узнал, что меня депортируют, первым делом извинился. Он считал себя причастным к моей ошибке. Он корил себя за то, что это допустил.

Я надеюсь, что когда-нибудь смогу стать для кого-то таким же другом, каким Ахмад был для меня.

В аэропорту

В зале ожидания начали собираться русские, которые должны были лететь тем же самолетом, что и я. Как я поняла, многие были из Дамаска.

Приехали работники российского посольства, все завертелось и задергалось. Полицейские замерли по стойке смирно. Начальники зашаркали по коридорам, как будто должно было случиться что-то важное.

Но ничего такого не случилось. Просто прилетели два самолета с сотрудниками МЧС. В зал вошли люди в синей форме.

Это были настоящие люди: радостные, суетливые, смешные, со светящимися глазами и улыбками на лицах. А я уже успела забыть, как должен выглядеть здоровый человек. Эмчээсники излучали столько доброжелательности, душевности и сердечности, что получился эффект цунами. Меня на несколько минут прибило от неожиданности. Я ведь не видела таких живых улыбок дольше, чем неба. Мне захотелось убежать и спрятаться.

Но меня пригласили в отдельную комнату для разговора, где меня ждали двое ребят из российского посольства.

Один из них был умный, другой – добродушный, явно из службы безопасности. Никто мне не представился. Видимо, чтобы я не могла пожаловаться. Пришлось выдумывать им имена на ходу. Умного я прозвала Товарищем Остряком, а сотрудника безопасности – Товарищем Головотяпом.

Они долго ругались на меня.

По голове мне настучали буквально за все. За то, что я родилась. За то, что Кристина чуть не умерла, и за то, что им об этом сообщили. И даже за то, что год назад я путешествовала по Грузии и Турции. Мне показалось, что Товарищ Остряк с удовольствием забил бы меня до смерти скамейкой, на которой я сидела, прямо там.

В конце концов Товарищ Головотяп заявил с величайшим злорадством, которое выражалось не только в его тоне, но и в жестах, и во взгляде, что мое имя внесли в черный список и как бывшая политическая заключенная я никогда не смогу вернуться в Сирию.

Я так и не разобралась, что ранило меня в тот момент сильнее: то, что я никогда не вернусь в страну, которую так полюбила, или та радость, которую он испытывал, смакуя мое горе.

После всего, что я пережила и увидела, так странно было видеть работников русской службы безопасности. Вроде и свои, но вроде такие далекие и чужие. Русский образ мышления в глазах, но тут же и деловитость, и бесчувственность. Белые воротники и туго затянутые галстуки под сытыми подбородками.

Они все уже про меня решили. Во всем была виновата Кристина. Я же в их глазах была наивной девочкой, которая просто не умела выбирать друзей. Видимо, им сообщили, что в нашем деле фигурировало Евангелие, и им этого оказалось достаточно. Никому и в голову не пришло расспросить нас с Кристиной, никто из них так и не узнал о домогательствах со стороны Мухабарата, о тюрьме, где убивали людей, о моей чесотке и избиении эфиопок в Кафр-Сусе из-за несбывшейся мечты пожать руку российском послу.

Мне никто не сказал, занимался кто из россиян моим освобождением или нет. Но всем причастным я хочу сказать спасибо.

После окончания минутки ненависти мне отдали мой паспорт и объявили, что я свободна. Но на меня накатило ощущение несоответствия между их словами и моей внутренней реальностью. Как же я могу быть свободной после всего, что узнала за последний месяц? Я не чувствовала себя таковой.

Пока я разбиралась в себе, сирийские полицейские захотели со мной сфотографироваться на память. Неожиданно я стала для них человеком. У меня внутри все было разворочено, как после ядерного взрыва, а меня просили улыбаться на камеру.

Позже я смогла осмотреться. Среди пассажиров в зале ожидания было много детей. Слишком много. Я подошла к сотруднику МЧС и сказала, что не могу лететь этим рейсом.

– Почему же? – спросили меня.

– Тут куча детей, а у меня чесотка, вши, платяные вши и черт знает что еще…

Сотрудник МЧС был немного озадачен, но быстро пришел в себя.

– Секундочку! – сказал он и исчез, как джин.

Через полчаса вокруг меня уже бегала куча счастливых спасателей. Ожидалось, что в аэропорту будет множество искалеченных войной людей, которым нужно срочно оказывать психологическую помощь, но все оказалось не так. Дети носились вокруг чемоданов и резвились вовсю, русские женщины спокойно переговаривались между собой, игрались в мобильниках, жаловались и собирались возвращаться обратно после летних каникул. А тут появилась я, и все эмчээсники ожили. Наконец-то появился тот, кого надо спасать!

Меня помыли и обработали какой-то дрянью. Потом накормили раз десять так, что я подумала – лопну. Потом самолет улетел. Улетел со всеми, но я и двое сотрудников остались.

Мне сказали, что у меня будет персональный самолет. Почти военный. На нем МЧС грузы перевозит. Я сказала, что меня это вполне устраивает.

Конечно, меня не устраивало. Хотелось остаться. И никакой персональный самолет не мог меня осчастливить. Но не хотелось обижать этих славных ребят. Они решили, что я русская шпионка, которая провалилась на спецзадании. Меня поймали, посадили в тюрьму, жестоко пытали, но я не выдала никого из своих! Да, вот такая я! И вся дребедень с гуманитарной помощью и вывозом русских из зоны военного конфликта была устроена только для того, чтобы под шумок вывезти меня.

Я сказала им, что это бред, но разве мне кто поверил?

Эпилог

Я приехала домой. Меня встречали друзья и родные. Все были очень рады, что я жива. Все хотели, чтобы я все забыла и жила как раньше.

Недавно я встретилась со своей школьной учительницей, которая несколько лет назад приняла постриг и ушла в монастырь. Я рассказала ей о сирийской тюрьме, и меня очень тронул ее ответ.

Она сказала:

– Монахи в монастырях в обязательном порядке молятся за всех осужденных, и я все никак не могла понять, с чего бы это. Зачем молиться за людей, которые творят зло? Но я не знала о том, какая у них жизнь в тюрьме. Я и предположить не могла, что такое бывает!

И если вас хоть немного тронула моя история, я прошу и вас помолиться за тех, кто остался там, по ту сторону решетки. Не важно, в Сирии, в России или еще где. Многим из них не на кого рассчитывать. Надежда для них – медленных яд, она истощает, потому что им никто не поможет. Они мечтают о смерти. Но лишь некоторые получают такое освобождение.

Примечания

1

Так в Сирии называют Алеппо. – Здесь и далее примечания автора.

2

Юсуфа порой называли Абу Ахмадом, но это делали, чтобы выказать уважение, подчеркнуть признание его власти, ведь ни жены, ни сына у Юсуфа не было.

3

Харам – грех.

4

Арабское название РПГ – ручного противотанкового гранатомета.

5

Так в Сирии называют булгур.

6

В ряде туалетов в арабских странах отсутствует унитаз. Вместо унитаза прорезана дырка в полу, отделанная вокруг кафелем и ведущая в канализацию.

7

Алеппо.

8

(араб.) Традиции.

9

Только вернувшись в Россию, я смогла узнать подробности своего дела и как мы получились статус политических преступниц: в документах утверждалось, что мы с Кристиной приехали на север Сирии с целью привести большую часть населения в христианство, чтобы в будущем президентом страны стал христианин. Практически на бумаге выходило так, что мы задумали совершить государственный переворот.

10

(араб.) Дай-то Бог!

11

Блюдо из тертого нута.

12

Длинное платье свободного кроя, которое не закрывает голову. Классический вариант одежды: абайя в сочетании с хиджабом, никабом или паранджой. Абайя бывает на молнии, на пуговицах, на кнопках или даже с веревочками.

13

Азан – призыв к молитве.

14

Записями девятого дня я пока не готова делиться, в книгу они не попали.

15

(араб.) Россия, Польша! Охранникам было лень запоминать наши имена, поэтому нас называли по нашим странам.

16

Скисшая сметана.

17

Обращались неуважительно, давали худшую грязную еду, выделяли плохое место для сна.

18

Карим в переводе с арабского означает «щедрый».

19

В Сирии считают, что все люди в Европе богатые, поэтом их родственников могут арестовать в надежде сорвать куш. Выкупить человека из тюрьмы стоит около двадцати тысяч долларов, не считая проценты посредникам при отсутствии нужных связей.

20

К тому моменту я узнала, что распространение Евангелия в Сирии уголовно наказуемо.

21

Звание капитана.

22

Никакие предметы личной гигиены заключенным не выдавались. Даже прокладки. Женщины рвали одежду на тряпки, но это такое себе средство. Когда женщины менструировали, то истекали кровью прямо в штаны. Это безобразие они прятали под абайей, которую носили поверх грязных вещей.

23

Обращение военных к старшему по званию. Штатские люди не имеют права обращаться так к военным, но заключенных называют так тех, кто занимается пытками, в надежде умилостивить их.

24

Техники в айкидо.

25

Уки – тот, на ком отрабатывается техника.

26

Название предыдущей тюрьмы.

27

В Сирии очень много разновидностей служб безопасности. Я не знаю, сколько точно, но знаю, что они друг друга недолюбливают и конкурируют. Здесь Зиляль имела в виду, что полицейские были рады услышать пошлость про сотрудника Политической службы безопасности.

28

Башар Асад сносил бомбами целые жилые районы. Делалось это вооружением, которое использовала Россия и которое было снято с эксплуатации в 70-80-х годах прошлого века. Эта девушка, как и многие сирийцы, считала, что Россия ответственна за смерть мирных жителей так же, как и Башар Асад.

29

Тут было использовано другое, более грубое нелитературное слово.

30

В арабском мире девушки стараются не расставаться с девственностью до брака, поэтому практикуется все то остальное, что не угрожает потерей невинности.

31

(араб.) Приятно познакомиться!

32

Патрон посадили за сутенерство в публичном доме. Собственно, ее прозвище произошло от французского слова patron, что означает «начальник, босс». О ней речь пойдет позже.

33

Три базовые техники в айкидо.

34

Думаю, девушка страдала не только депрессией, но и имела еще какой-то психический недуг.

35

Мыться заключенным не положено. Нижнее белье еще можно было прополоскать, но обычная одежда не высохла бы из-за конденсата. Да и стирать ее было негде.

36

Задержка психического развития. Возможно, у Ширин была даже умственная отсталость.

37

Военная служба безопасности (вольный перевод с араб.)

38

Вернувшись в Москву, я узнала, что не болела чесоткой. Просто из-за стресса снизился иммунитет, и обычный кожный клещ начал активно размножаться.

39

Даже тогда я не могла говорить, что думаю. Опыт жизни в Сирии научил меня никому не доверять. В этой стране никогда не знаешь, кто на тебя может донести.

40

(араб.) Мы на стороне Бога!

41

Слово «Аллах» с арабского переводится как «Бог» и пришло в Ислам от христиан. В русском языке «Аллах» обозначает бога мусульман, в то время как на Ближнем Востоке арабы-христиане называют бога Аллахом, когда молятся по-арабски.

42

«Смерть – это милость, и ее еще надо заслужить!» – эту фразу надзиратели без конца повторяли, когда пытали заключенных.

43

(араб.) Террористка.

44

У меня пропало обоняние.

45

Аллах! Сирия! Башар – и только!

46

Подполковник. В Сирии воинское звание часто используют как обращение. Точно так же как Доктор, Учитель и т. д.

47

Наверное, я слишком много тогда о себе возомнила.

48

У нас был арабский туалет со шлангом с водой. Помыться полностью с его помощью было нельзя – он находился слишком низко. Но стратегически важные места ополоснуть можно было.

49

(араб.) Милосердный.

50

Суть суры, на мой взгляд, в том, что для смены веры нужно ясное знамение. В моей жизни такого не случалось.

51

В Сирии черный пояс получают в среднем за два года.

52

Литературный арабский.

53

(араб.) Сексуальные отношения.

54

«Еда вместо бомб» (англ. Food not bombs) – это несвязанные друг с другом независимые группы активистов, бесплатно раздающие веганскую и вегетарианскую еду. К их основным задачам относится привлечение внимания общества к насущным проблемам милитаризма, бедности и голода. Акции «Еды Вместо Бомб» далеко не всегда встречают положительный отклик у органов власти. В некоторых странах они запрещены и к ее участникам применяют различные санкции (задержание, переписывание документов, вызов на беседу в отделы органов внутренних дел и др.)

55

Правила чтения Корана.

56

Баклажан, фаршированный овощами и орехами.

57

Для сохранения блюда баклажаны хранят в банках с маслом. Любая хозяйка бережет свою тару, поэтому каждая банка наполняется макдусами до предела, иногда для этого даже используют грузики. Фразу можно было бы перевести как «кильки в банке», но я решила этого не делать.

58

Подполковник имел в виду, что выполнил свою часть нашего уговора – отдал нам мобильные телефоны.

59

Перевод дословный, я не знаю, как эта профессия звучит по-русски.

60

Капитан.

61

Абу Али – так называют Путина в Сирии. Это обращение придумали аллавиты, обожествляющие Али, двоюродного брата пророка Мухаммада. Таким образом, называя Путина отцом Али, люди Башара Асада выражают ему свое почтение.

62

Военизированная ливанская шиитская организация и политическая партия, выступающая за создание в Ливане исламского государства по образцу Ирана. В основе идеологии лежит идеология Рухоллы Хомейни, созданная лидером исламской революции в Иране. Признана террористической организацией в Канаде, США, Израиле и Египте, в странах Персидского залива, а также частично в ЕС, Австралии и Великобритании. Пользуется финансовой и военной поддержкой Ирана и Сирии. (Википедия)

63

Торговое название «Трамадола» в Сирии.

64

Должна сказать, что эти уроки помогли мне сформировать рабочие алгоритмы взаимодействия со спецслужбами и военными, что не раз спасало меня и Кристину от тюрьмы и смерти на Ближнем Востоке.

65

Город на северо-западе Сирии.

66

(араб.) Мать Нидаля.

67

Дом Зейтун – семья с фамилией Зейтун, включая всех родственников, даже самых дальних.

68

Сирийцы не признались работникам нашего посольства, за что нас арестовали и в каких условиях держали. Видимо, кому-то там было все же неловко.

69

Амин Доуля – Служба государственной безопасности.

70

Мухтар – представитель администрации. В каждом районе города есть свой мухтар.

71

Соседний с Басатином район, в котором велись боевые действия.

72

(араб.) Обычаи, традиции. В данном случае речь об обычае, когда молодые люди не знакомы друг с другом до свадьбы.