скачать книгу бесплатно
– Федор Черенков выше его на голову. Он виртуоз на поле, гроссмейстер мяча, а твой Блохин – робот, костолом, как и его тренер, – завелся Валерка, продолжая:
– Наши и в хоккей лучшие. Шадрин-Шалимов-Якушев, и вратарь Виктор Зингер – вот это действительно суперкласс!
– Хорошо. Насчет «Динамо» я согласен. А вот Михайлов-Петров-Харламов, и вратарь Владислав Третьяк – они точно лучшие!
– «Спартак» выше по таблице, чем «ЦСКА», – упорствовал Валерка, весь раскрасневшийся в борьбе за престиж своего клуба. – «Спартак» – чемпион! Да пошел ты в баню, – рассердился он не на шутку, исчерпав все свои доводы. – Тоже мне, знаток нашелся.
– Ладно, сдаюсь, твоя взяла. Я сам с детства за «Спартак» болею.
– То-то же. Побежали, автобус наш идет! – и Валерий помчался, как истинный спортсмен, к остановке, да так быстро, что Юрий еле поспевал следом за ним.
Они вскочили в автобус, двери захлопнулись, и друзья поехали к месту назначения, продолжая свои бесконечные разговоры и споры обо всем сразу. На то они и друзья-приятели, которым есть о чем поговорить на досуге…
На следующий день Юрий встретился с Людмилой в их любимом сквере. Сидя на лавочке, он поведал ей о своей новой работе, о намечающейся скоро поездке за границу. Он чувствовал себя неловко, она тоже как-то отстраненно смотрела на него, понимая, что в их отношениях что-то разладилось. Словно между ними пробежала черная кошка.
– Наконец-то сбудется твоя мечта, не зря ты учил иностранный язык, теперь он пригодится, – и вновь ее обворожительная улыбка взволновала Юрия, как и прежде. Он тут же забыл обо всем на свете.
– А знаешь, я хочу развестись с Вадимом. Детей у нас нет. Ты не смотри, что он вежливый, внимательный такой весь из себя. Он мстительный, коварный, ревнивец. Я его боюсь. – Людмила помолчала, внимательно разглядывая Юрия, словно изучая его. Он был весь внимание.
– У меня мама умерла два года назад, оставила мне однушку в Сокольниках. Я ее сдаю пока своим знакомым. Разведусь. Перееду к себе, там же и мастерская будет. Работать в кино я больше не хочу. Уволюсь. Хочешь, Юрочка, вместе будем жить? Картины, пейзажи писать разные…
– А что, предложение заманчивое. Я тоже замучался со своей семейкой. Одна теща чего стоит, – загорелся ее идеей Юрий. – Надо подумать.
– Подумай, только не долго, а то я другого найду, – заулыбалась красавица, – от желающих отбоя нет. Да шучу я, не хмурься.
Они помолчали, держась за руки, глаза в глаза.
– Муж в командировке. Будет только завтра к вечеру, – сообщила ему Людмила с намеком, после чего они поднялись с лавки, и ноги сами понесли влюбленных к ее дому.
Все повторилось, как во сне: они блаженствовали, раскинувшись после бурных объятий на тахте, и слушая песни любимого автора, словно и не было недолгой разлуки. «Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, пусть пробуют они, я лучше пережду…»
Юрий насторожился, слова песни растревожили его душу.
Людмила ластилась к нему, словно кошка, завораживая своими глазищами, и он не устоял, снова бросился, словно в омут, в ее объятия, пытаясь отрешиться от всего на свете. Не тут-то было. Тень Вадима, словно тень отца Гамлета, казалось, висела над ними, вселяя в Юрину душу тревогу и уныние. Какая уж тут любовь. Не до нее бедняге.
– Что с тобой? Ты не похож сам на себя. Уж не боишься ли, так я звонила ему недавно, проверяла. Далеко он, – старалась настроить его на любовный лад опытная женщина. – Обними меня покрепче, Юрочка.
Юрий согласно кивал, окончательно утратив весь свой пыл…
Мечтаем, строим планы, а жизнь вносит свои коррективы. Ради экономии натурные съемки решили проводить не за границей, а в Риге и Вильнюсе. Прибалтика всегда была палочкой-выручалочкой для советских кинематографистов. На роли иностранцев тоже взяли прибалтов. Дешевле.
Вся группа, включая и художников, готовилась к экспедиции. Несколько дней пролетели в хлопотах незаметно для Юрия. Однажды утром в кабинет директора позвонила Людмила и попросила к телефону декоратора Фомина. Он оказался по соседству, в комнате для художников.
«Юрочка, я буду у вас на студии сегодня. Дела по работе надо утрясти. Позже там и увидимся», – услышал он в трубку. Договорились о встрече.
В обеденный перерыв Юрий подошел к скверику, в котором все обычно встречались, и присел на лавку в ожидании. Он нервничал. Хотелось и с любимой женщиной пообщаться, и на склады надо бежать. Погрузка.
– Отдыхаем, как всегда, больше, чем работаем, – рядом с ним, откуда ни возьмись, присел Виктор Корман, его однокашник по курсам художников-декораторов. Остряк и выдумщик. Любил он при случае поддеть и высмеять товарищей, но Юрий обрадовался ему. Давно не виделись.
Разговорились, и Юрий не заметил, как к лавке подошла Людмила.
Увидев ее, Виктор замер от восхищения. Не каждый день перед ним останавливается такая красавица. А глаза, улыбка, упадешь и не встанешь.
– Ну, и долго я буду стоять перед вами?
– Извини, Люда, – вскочил Юрий с лавки. – С товарищем давно не виделись. Заболтался, – он чмокнул ее в щеку, она его в губы, никого не стесняясь. Затем он познакомил Людмилу с Виктором, они посидели на лавке уже втроем, разговаривая ни о чем, но Юрию некогда было рассиживаться.
Извинившись перед ними, он пообещал позвонить Люде завтра, и побежал по дороге в «Белый дом», так прозвали на студии длинное здание складского типа, где размещалась мебель, реквизит, и многое другое.
– Беги-беги, работничек. Я не оставлю в одиночестве такую девушку, – крикнул ему вдогонку Виктор, и Людмила благосклонно улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой, решив не обижаться на Юрия. Она прекрасно понимала, что такое подготовка к кино-экспедиции.
Они поднялись с лавки и направились к проходной, на выход, оживленно разговаривая. Тем для беседы у них было предостаточно.
Запыхавшись, Юрий все же подоспел вовремя. Возле длинной фуры сновали грузчики, загружая в ее недра реквизит. Пожилой кладовщик суетился рядом, нервно поглядывая на дорогу. Увидев Юрия, закричал:
– Ты где ходишь? Список-то у тебя. Как бы, не прозевать чего.
– Извини, дядя Саша, – Юрий достал из сумки список, – все проверим, как в аптеке. Уточним. Не переживай зря.
– Ну и лады, – успокоился дядя Саша. – Нам же потом легче будет. Когда все имеется на складе, директору не к чему придраться будет. Выдал, что нужно для съемок, и ходи, поплевывай, да на девок местных поглядывай.
Как всегда перед отъездом, времени не хватало ни на что, и Юрию не удалось попрощаться с Людмилой, вернее, не до нее было в то время.
Дома, в семье, тоже все были недовольны его отъездом, предполагая, что он едет не работать, а развлекаться, да по гостиницам с девицами гулящими отираться. Настоящая работа на заводе, на стройке, а в кино одни бездельники собрались, так рассуждали его жена с тещей.
Наконец, съемочная группа погрузилась в вагоны, поезд тронулся с места, набирая ход и увозя их в Прибалтику…
Время в командировках проходит быстро, как и все хорошее. Довелось и поработать, как следует, но и погуляли они с Валеркой тоже от души.
Но вот съемки на натуре успешно закончились, и жизнь вошла в свое привычное русло: дом, работа, пришла пора и Людмиле позвонить. Соскучился он по своей красавице. Обиделась, наверное. Три месяца прошло.
Он позвонил ей на работу: уволилась ваша Соболева, давно уже. Дома ищите, или еще где, мы не знаем о ней ничего, к сожалению.
Собравшись с духом, позвонил домой: никто не подходит к телефону.
Спустя несколько дней, так и не разыскав Людмилу, Юрий как-то вышел из павильона после утренних съемок, и зашел в скверик, отдохнуть.
Где и повстречал еще одного однокашника, Генку Лебедева. Оба обрадовались, даже обнялись попросту. Чего не было с Корманом.
– Давненько не виделись. Ты где сейчас обитаешь?
– Как уволился тогда со студии, сразу денежную работу нашел. Я теперь на троллейбусе, водителем работаю. Знаешь, сколько зарабатываю? 200 рэ! – хвастался Генка. – Надоело здесь за жалкие 90 рублей сутками по цехам да павильонам бегать. С утра – декорации надо готовить. А потом на съемках до полуночи дежуришь. Жена грозилась из дома выгнать.
– Тут ты прав. У нас как: работаешь, как Илья Муромец, а получаешь, как Иванушка дурачок.
Они посмеялись, и присели на лавку в скверике, поглядывая, как мимо носятся мосфильмовцы. Кто из производственного корпуса в павильоны, а кто наоборот, или еще куда. Студия, это огромный лабиринт, фабрика, в коридорах которой легко заблудиться с непривычки.
– А ты, Юрок, не собираешься отсюда сваливать?
– Да нет, привык я, просто мне нравится здесь. Думаю во ВГИК поступать, на художественный факультет, а может, и на режиссерский.
– Размечтался. Там боссы своих сынков пристраивают, нужен ты им больно. Без денег, без связей.
– Ничего, прорвемся. Кстати, ты же с Витькой Корманом в друзьях ходишь. Где он сейчас? Никак не найду.
Генка нахмурился в ответ, собираясь с мыслями.
– Встречались мы с ним несколько раз. Давно уже. Он с красоткой одной познакомился, так все с ней под ручку, влюбился без памяти. Жену бросил, и поселился у этой Людмилы. Она тоже развелась с мужем. – Он ухмыльнулся.
– У нее однокомнатная квартира, в Сокольниках. Как-то бегут вместе, меня увидели, и к себе в гости зазвали. Ты же знаешь, Витька не дурак выпить, она тоже под стать ему. Я тогда нарезался, не помню, как до дому добрался. На автопилоте.
– Ну, и как они поживают? – Юрий был раздосадован такими новостями, не ожидал, что она так быстро забудет его с другим. И с кем? С Витькой Корманом. Он тоже хорош, однокашник хренов.
– Так у них там и мастерская заодно. Рисуют, пишут маслом этюды, картины. На пленэры ездили. Планов у них было громадье. Не жизнь, а малина. Если бы не ее муженек.
– А что, ревнует по-прежнему?
– Если бы. Да, вспомнил, Витька рассказал мне, что это ты их познакомил. Просил передать тебе спасибо при случае.
– А еще Иуда шлет тебе свой поцелуй, – усмехнулся Юрий. – Я тогда в командировку уезжал, на три месяца. Вот тут и познакомил их, на этой самой лавке. Не думал я тогда, что они так быстро схлестнутся. Кстати, Людмила мне тоже предлагала у нее жить, картины писать.
– Повезло тебе, Юрок. В рубашке родился, не иначе.
– О чем это ты гутаришь? – Юрию не до шуток.
– Муж у нее чересчур ревнивым оказался. Самбист, или каратист, тебе лучше знать. Так вот, заявился он к ней домой, пьяный, и забил их обоих до смерти. Не простил, стало быть.
Юрий озадаченно смотрел на однокашника.
– Чего рот раскрыл, не веришь? Вадим этот в бега, было, кинулся, да поймала его наша доблестная милиция. Сидит теперь на зоне.
– А они где же? – невпопад брякнул Юрий.
– Где им быть, на кладбище. Так-то вот, за любовь эту пострадать можно. Сходи в церковь, да свечку поставь. Им за упокой, себе во здравие. Ну, пока, а то заболтались, как бабы, мне домой пора, – вскочил Генка, и они распрощались.
Ошарашенный таким известием, Юрий сам не помнил, как вышел со студии, сел в свой троллейбус, и поехал тоже домой. Вдруг его пронзила острая, как бритва, мысль, что это он мог оказаться на месте Виктора Кормана. И не ехал бы сейчас домой, а лежал в могилке, на кладбище.
Он вспомнил, какие опасения и тревогу вызвало у него знакомство с мужем Людмилы. Тогда он не придал этому особого значения, а напрасно. Знать, есть судьба. И есть ангел-хранитель. Они и спасли его от такого страшного конца. И все же ему было искренне жаль их всех: Людмилу с Виктором, Вадима, их родных и близких.
Прошло время. Юрий трудился, как и прежде, на студии. За хорошую работу и ответственное отношение к своим обязанностям на кинокартине он получил приличную премию, чем расположил к себе жену с тещей. Они перестали набрасываться на него с упреками.
Может быть, им самим надоело ругаться. Только в их семействе наступила тишь да благодать, а однажды за обедом в воскресный день теща даже улыбнулась зятю, сынишка тоже перестал на него дуться.
Юрий рассказывал ему о своей работе, о съемках, тот о школе, похвастался пятеркой по поведению в дневнике. Домашние посмеялись дружелюбно над хитроумным простаком, а отец стал по вечерам проверять уроки сына, помогал ему решать задачки по математике, хотя это гораздо лучше получалось у матери. Ведь она была дипломированным инженером, а Юрий просто художником-декоратором.
Иногда он вспоминал о той давней уже встрече в метро, которая запала ему в душу. Сердце у него начинало стучать часто-часто, как и тогда.
…В вагоне, кроме них, никого не было, и Юрий преобразился: скромность, и природная стеснительность его куда-то исчезли, и он, собравшись с духом, бросился, словно на крыльях Пегаса, навстречу роковой красавице в красном костюме, как мотылек на огонь.
…………………………….
Москва. Октябрь 2015 г.
Бледная немочь
Это было во время Олимпиады, в 1980 году. Многие семьи тогда вывозили своих детей из шумной Москвы, на отдых.
Мы с женой снимали дачу для нее и нашего семилетнего сына, в ближнем Подмосковье. Если проехать по Казанской железной дороге и выйти на станции «Отдых», то справа был город Жуковский, а по левую сторону располагался дачный кооперативный поселок, в котором в основном жили писатели, их дети и родственники, зачастую настолько дальние, что сразу и не поймешь, кто кому и кем приходится.
Так вот, дачу, являющую из себя уютный дом с мансардой и верандой, увитой диким виноградом, нам сдавала одна из таких дальних родственниц одного известного детского писателя.
Когда-то он построил ее для своего брата, у того был сын с семьей, и Виктория Семеновна была мамой жены этого самого сына. Зять был пропойца, жил безвылазно в Москве, и когда умер от белой горячки, то дочка доверила дачу своей маме, надо же было на что-то проживать, и Виктория Семеновна сама находила приличных людей, и сдавала им половину дома на лето.
Дом имел два отдельных выхода, в одной половине жили мы, в другой – бабушка с внучкой.
Мы снимали у нее дачу несколько лет подряд.
Ее внучка, Ирочка, и наш шалопай Кирилл как-то сразу подружились, и были – не разлей вода. Они вместе играли то у нас во дворе, то у них. Их дружбу не омрачала ни одна ссора. Они с радостью уступали друг другу во всем.
Я работал в Москве, приезжал на дачу в выходные, а жена с сыном жили там постоянно. Иногда они тоже уезжали на день-другой в нашу московскую квартиру в сталинском доме, на проспекте Мира, где их ждала Тамара Федоровна, Олина мама. Помыться, привести себя в порядок, так как не очень любила она деревенскую жизнь, пусть даже и дачную.
Жена была коренной москвичкой с Самотеки, и без Москвы не мыслила своей жизни. Но ради сына готова была потерпеть.
Когда они уезжали, Ирочка сразу же заболевала. Ей становилось плохо, болела голова, горло, и даже тошнило, и мы все не сразу догадались, что это из-за Кирилла.
Когда Ольга с Кириллом возвращались, она сразу же выздоравливала, и мчалась к калитке навстречу, теряя тапки. На щечках появлялся румянец, она смеялась и веселилась вместе с Кирюшей, который тоже преображался рядом с ней, и вместо книгочея, читающего взахлеб днем и ночью, мы видели веселого неугомонного мальчишку.
В один из дней Ирочкина мать привезла ей из Москвы хомяка, и дети сразу же его полюбили. Они ухаживали за ним, кормили, купали в бочке с водой.
Однажды мы увидели, как скорбные Кирилл с Ирочкой сидят на лавочке и тяжко вздыхают. Недвижный хомяк лежал рядом с ними на тряпочке.
– У нас Хома умер, – горестно сообщил Кирилл.
– Мы его в бочке купали, а он захлебнулся, – пояснила Ирочка, и когда Ольга протянула руки к хомяку, в глазах у ребят появилась надежда. Они замерли в ожидании.
В руках у Ольги лежало холодное, окаменевшее тельце хомяка. Но не оправдать надежды детей было невозможно, и она начала крутить, мотать из стороны в сторону, тереть, сгибать и разгибать тельце хомяка.
Неожиданно он открыл глаза и чихнул.
Меня, как и жену, поразило это неожиданное воскрешение. Только дети ничуть не удивились ожидаемому чуду, они схватили Хому, и побежали дальше заботиться о нем.
В соседнем доме проживала весьма странная дачная семейка: муж с женой и тещей, иногда приезжал их сын-десятиклассник, долговязый и угрюмый переросток, и тогда все они щебетали и роились вокруг него, не зная, чем угодить, а он только морщился и отмахивался от них, как от назойливых мух.
Уходил в лес, и долго бродил там, не обращая внимания на то, что его близкие волновались и переживали, поджидая его с обедом или ужином наготове.
Хозяин семейства, Борис, красивый и веселый, с улыбающимся лицом и копной волнистых волос на голове, великан под два метра ростом, был из исчезающей в наше время породы настоящих мужчин; широкие плечи, с крупными руками, кулак – что голова ребенка, добряк. Обо всех он заботился, всем хотел угодить, сделать что-то полезное для дома и семьи.
Еще все спали, а он уже делал зарядку, бегал по тропинке в лес и обратно, затем, оседлав дорожный велосипед, мчался к станции, и покупал у бабушек свежие ягоды для своей любимой Танечки, иначе он ее не называл.
