Мечты иногда сбываются

– Ты чего, заснул тут без меня? – Ольга поставила поднос с ужином на журнальный столик, и он загляделся на ее милое с румянцем улыбающееся лицо, сияющие карие глаза, почувствовав себя по настоящему счастливым человеком…

Очередная картина

За 15 лет работы на студии, Мосфильм стал для него родным домом. Здесь были друзья, коллеги, полный круговорот жизни и общения, на студии он обрел любимую профессию, это был город в городе, и Николай познал его досконально, полюбил душой.

Оттого и настроение у него было соответствующее.

– Колюня, ты куда это спешишь такой нарядный и озабоченный, – перед ним стоял улыбающийся Володя Ивкин. – Где пропадаешь? Давно не виделись.

– Привет, Володя, рад тебя видеть. Сессия у меня была, экзамены сдавал. Вот, освободился.

– Так это дело надо отметить!

– Увы, иду на картину определяться, а ты где трудишься?

– Пока в цехе, и дежурю в 10 павильоне. Заходи, не забывай.

Не успели они разойтись далеко, как до Николая донесся зычный оклик: «Эй студент, бежишь как на пожар, обожди!»

Вот и Валерий объявился, оглянулся он на приятеля с неизменным кофром в руках. Поздоровались. Пошли по коридору.

– Иду к Антонине Федоровне, телеграммой вызвали.

– Растешь, глядишь, скоро и машину будут посылать за тобой, когда учебу завершишь? Надоело поди, учиться-то.

– Еще два года, не скоро. Экзамены за 4-й курс сдал.

– Определишься, звякни мне домой. Ты у Ольги, небось, проживаешь? Смотри, свадьбу не зажиль, знаю я тебя, куркуля.

– Сначала ВГИК надо закончить. Ну, пока.

А вот и производственный отдел. Выдохнул. Вошел…

Таким образом, с 16-го июня он перешел на кинокартину с рабочим названием «Пашкин хлеб», режиссера Аркадия Сиренко.

С директором Леонидом Коноваловым он давно знаком, пересекались по работе на прошлых картинах, и замы его все те же.

Художник Леван Шенгелия обрадовался, узнав, кто будет у него работать художником-декоратором.

– Коля, вот тебе сценарий, прочитаешь, потом поговорим конкретно, по объектам. Совсем забыл, – жестикулировал он руками, как истый кавказец, хотя большую часть жизни прожил в Москве и говорил почти без акцента, – ты же у нас будущий сценарист. Рад за тебя.

– Через два года стану, а пока декоратором поработаю.

Сценарий по произведениям Ю. Перова «Камни» и «Ревизия», написанный Рамизом Фаталиевым, он прочитал с интересом, хотя сельская история не увлекла. Работа есть работа, выбора не было.

«Так вот, душевная и веселая продавщица сельмага Паша Никитина (Татьяна Догилева), раздала все деньги с выручки односельчанам в долг, когда они остались без зарплаты по вине председателя колхоза, записав, кому сколько в «Долговую книгу», которая была в магазине и до нее.

Но тут нагрянула ревизия, и Паша стала требовать деньги назад. Не получив долгов, обратилась за помощью к брату с Кубани (Михаил Голубович). Он выслал деньги, и сам приехал.

Собрав вечером бывших односельчан за столы с угощением, рассказал им о прекрасной южной жизни. После нищеты Нечерноземья те места казались раем.

– У нас палку воткни в землю и поливать не забывай – прорастет, – хвалился гость с Кубани. Песни, пляски за полночь.

Все собрались было на хмельную голову в путь, но наступило утро, и каждый занялся своим прежним делом.

Сергей Гармаш играет возлюбленного Паши.

Нина Усатова, подруга, веселая и разбитная бабенка со своими шутками-прибаутками, вроде бы все свои.

В подтексте выясняется, что жители деревни – как помочь, никого, а как угощаться, так все тут как тут.

Об этом фильм «Обида». Вроде бы простой, незатейливый, вместе с тем душевный, с юмором.

Паша хотела было уехать из деревни, но вернулась.

В финале – она сидит с вещами возле своего заколоченного дома, а тут и ее корова пришла к дому, к хозяйке.

Короче, «Где родился, там и пригодился».

Однако, чтобы снять даже простой фильм, приходится много потрудиться, особенно в подготовительный период. Разработки в КБ для декораций в павильоне, беготня по цехам и складам в поисках нужных вещей, атрибутов для натурных съемок.

Вместе с Шенгелия они отбирали сельский реквизит, в бутафорском цехе для них готовили камни-валуны.

В деревне они все на полях, то там, то здесь, кое-где на улице, возле домов, в лесу. Неприметно. Бутафорские валуны будут размещать по кадру, для количества и эффекта.

В столярке им сбили несколько дощатых столов и длинных лавок для сцены вечернего угощения, устроенного гостем с Кубани для земляков. На фундусном складе отобрали окна, двери, железную трубу и печурку для достройки на натуре.

В электроцехе – 3-х рожковую люстру, торшер для съемок в интерьере. С кладовщиком повезло, Семен Петрович был мужик хваткий, верткий, складывал добро в ящики, сам получал фанеру, гвозди, краски и прочие необходимые материалы.

Ближе к вечеру Николай смотрел на часы, хватит на сегодня, пора отчаливать, и к 18-ти часам он уже подъезжал на Колхозную площадь. Его уже знали в магазине. Завидев, улыбались дружно:

– Глянь, девки, муженек нашей заведующей заявился.

– Они еще не расписались, значит, ухажер.

Не обращая ни них внимания, он заглядывал в кабинет: слева в коридорчике умывальник, туалет, вниз лесенка в книжный подвал, где кладовщиком Лена Гришина, далее в комнате столы директора и его зама, стулья у окна и вдоль стены. Еще лесенка вела на второй этаж, где был Олин кабинетик.

– Всем привет, – улыбался он директору и его заму, другим женщинам, кто-то из них кричал наверх, переглядываясь:

– Ольга Викторовна, к вам пришли!

Ольга смотрела сверху и призывно махала рукой:

– Коля, поднимайся ко мне.

В ее кабинетике было тесно, низко, но уютно: кругом книги на полках, сама она за столом делала отчеты, графики дежурств, работы хватало, но только не для нее.

– Посиди пока, скоро закончу, и пойдем домой.

– Ладно, словарики почитаю, – он брал с полки толстенный орфографический словарь русского языка 1957 года на 110 тысяч слов, и с удовольствием просматривал…

Как приятно теплым летним вечером идти под ручку со своей Олей домой после работы, мимо Ботанического сада.

Здесь они обычно сбавляли шаг, и если торопиться было некуда, сворачивали ко входу в райский уголок природы.

И особенно приятно после загазованных пыльных улиц, вырвавшись из людского потного потока, очутиться в волшебном саду, среди экзотических деревьев, ярких цветов, пройтись по тенистым аллеям, в оранжерее среди высоких пальм.

Николай был в своей любимой югославской рубашке с погончиками, коричневой, Ольга всегда выглядела нарядной и ухоженной, а сегодня особенно красивой, и душа его пела и плясала рядом с ней.

Вот он подошел к большой сэквойе, встал под ее огромными зелеными листьями, вскинул руку театральным жестом и спросил:

– Ну как я тебе, Олечка, нравлюсь?

– Очень, – громко засмеялась Ольга, – эффектно смотришься, как говно под лопухом!

Отсмеявшись, шутники пошли к выходу. Хватит на сегодня.

– Коля, тебе пора стричься, сзади ты на девушку смахиваешь.

– Скажешь тоже, на девушку, – сделал обиженный вид влюбленный, он не мог на нее сердиться ни под каким соусом, – но ты, как всегда, права. Только где вот, не подскажешь?

– Да хотя бы возле нашего дома, на углу Трифоновской. Я туда обычно Кирюшу вожу, теперь и тебя буду.

Парикмахерская размещалась в угловом доме, на первом этаже. Ольгу там знали, обрадовались ее приходу.

– Здравствуйте, рады вам. А где же Кирюша?

– Так он недавно был. Вот мужа вам привела. Модная спортивная стрижка ему не помешает. А я пока журнальчики полистаю. Подожду.

– Присаживайтесь, молодой человек. Какие у вас каштановые, волнистые волосы, густые, девушки мечтают о таких, но обросли вы порядком, придется потрудиться…

Как приятно после прогулки и парикмахерской, обнаружить в почтовом ящике редкое письмо от друга детства из Арзамаса.

Вася Устиненко сообщал, что работает в лаборатории НИИ научным сотрудником, недавно женился, к письму было приложено фото, на котором молодожены стоят возле березок, улыбаются.

– Оля, посмотри, Вася с молодой женой.

– Красивая девушка, стройная, счастливые, сразу видно.

– Еще бы, он весь в науке, теоретической физикой занимается, за больной мамой ухаживает, наконец женился. Надо письмо ему черкануть перед отъездом, а то забуду.

– Черкани, а я пока ужином займусь.

Оставшись в одиночестве, Николай присел за письменный стол и стал писать ответное письмо другу. Он был рад. Последний раз виделись с ним более десяти лет назад, когда Вася приезжал в Москву и останавливался у него на пару дней, на Вернадского.

И вот пришло письмо с фото, в котором друг поделился с ним своей радостью, а это дорогого стоит, зная его скрытный характер и скромность, значит, помнит он друга детства.

Как знал, написал ему Олин обратный адрес, а то письмо валялось бы еще долго в почтовом ящике на Кржижановского.

Командировка в Бологое

Настала пора ехать. Накануне отъезда Николай с Ольгой зашли в фотоателье на Сретенке. Никого.

Фотограф обрадовался клиентам:

– Какое фото будем делать, художественное?

– Давайте попробуем, – улыбнулся Николай Ольге.

После чего мастер усадил их на неудобные тумбы, долго готовился к съемке, подсказывая, как чуть склонить головы поближе, как обнять даму, сделать полуулыбку, куда смотреть.

Наконец, защелкал фотоаппаратом на треноге, сделал еще пару вариантов, выписал квитанцию, пока они приходили в себя после неудобных поз, и оплачивали заказ.

– Через пару дней заходите за снимками.

Они еще долго смеялись по дороге домой. По пути зашли в «Казахстан» за продуктами. Ольга скрылась у знакомой заведующей в подсобке, спустя малое время вышла с набитой продуктами сумкой и вручила ее Николаю:

– Тут тебе на дорожку, и на первое время в командировке.

Совсем недавно, Ольга заглянула с Леной Гришиной, бывшей заведующей, а теперь завскладом, в магазин тканей на Сретенке, и купила красивую узорчатую тюль красного цвета, дома повесила на окно, в комнате стало нарядно и празднично.

Николаю тоже понравилось:

– Современно смотрится, просто и со вкусом.

В ночь перед отъездом они почти не спали в объятиях друг друга. Под утро посмотрели в свое нарядное окно, горит ли их сумасшедшее окошко в доме напротив. Вон оно, светится.

Счастье от близости, и грусть от предстоящей разлуки переплелись в единое целое, не разнять…

…

Раньше Николай радовался, выезжая на натуру вместе со съемочной группой, так интересно побывать в новых городах и селах, проживать в гостиницах, общаться с новыми людьми, теперь ровно наоборот: мало того, что он уже наездился выше крыши, приобрел гастрит от еды в столовках, от дешевого вина разливанного в кругу друзей и приятелей, и не только, теперь он рвался домой, где у него была любимая женщина и учеба.

Примерно так он размышлял, сидя в вагоне поезда с группой, слушая вполуха, и глядя в полглаза.

Бологое находилось на полпути между Москвой и Ленинградом, в разговорах доехали быстро, поселились в 2-х этажной, коридорного типа, гостинице «Октябрьская».

Николаю достался одноместный номерок на первом этаже, с удобствами в коридоре, зато в простенке у двери была старая раковина с холодной водой из крана.

«На безрыбье и рак рыба», – сказал бы в этом случае его приятель Володя Ивкин, но вместо него приехал молодой и работящий постановщик Вячеслав, которого он неплохо знал.

Включил свет, за окном стемнело. Разобрал свою дорожную сумку, разложил на полке в шкафу припасы, заботливо собранные Олей: колбаса, сыр, хлеб, помидоры с огурцами, яблоки, ржаные лепешки, зажаренная курица в фольге источала такой аромат, что у него потекли слюнки.

Вынул кипятильник из футляра, вода в кране есть, и вскоре он пил чай с ароматными лепешками, которых до сей поры не пробовал. Конечно, в ход пошла и колбаса, и кура. Проголодался.

После такого ужина даже скудный номерок показался уютным, нет телевизора, зато есть радио, и то благо.

Вскоре он уже спал беспробудным сном праведника, и видел сны, в которых главной героиней была его красавица Оля…

Съемки в основном проходили в деревне Михайловское, Ильятинского сельсовета Бологовского района Тверской области.

Ежедневно ездили в переполненном автобусе вместе со всем скарбом, до деревни 50 км. по разбитой дороге, но никто не обижался на трудности, наоборот, смеялись, подпрыгивая на ухабах, киношники как цыгане, народ привычный, и не такое видали. Особенно, когда рядом давние друзья-приятели и коллеги.

В операторской группе ассистентом работал Александр Прошкин, с которым они вместе перенесли столько тягот на картине «Горячий снег» еще в 1972 году, под Новосибирском.

Оба были рады снова работать вместе, в одной группе.

– А я часто вспоминаю те зимние съемки на полигоне, хотя с тех пор на многих картинах отработал, – удивлялся Александр, пока они тряслись в автобусе. – Мороз до костей продирал.

– Даже овчинные полушубки с унтами не спасали, а через два года на Дону я летом пахал на картине «Они сражались за Родину», там уже жара на полях до 50 градусов доходила, а бои еще похлеще были, как в аду, – они засмеялись, и Александр приобнял приятеля за плечи, – повезло тебе, дружище.

Николаю действительно повезло на сей раз с помощниками: постановщик Слава работяга, непьющий, и маляр тоже паренек хоть куда, исполнительный, у кладовщика Петровича на складе все имеется, полный тип-топ, чего ни спроси.

На съемках – обстановка спокойная, во многом благодаря режиссеру Сиренко, да и второй режиссер Игорь Максимчук был ему под стать, с улыбкой, все и вся видит и предвидит.

– Давайте-ка ребятки, кадр с валунами подготовим, – командовал Николай, и все его помощники раскладывали огромные валуны в нужных местах, пока режиссер репетировал с актерами, а оператор готовил камеру, ставил свет.

Затем оператор Элисбар Караваев смотрел в глазок:

– Надо же, все валуны на местах, у нашего декоратора глаз-алмаз, – удивлялся он, дымя сигаретой на сторону.

– Не зря сценарный во ВГИКЕ заканчивает, – не преминул похвалить давнего приятеля Александр, и творцы улыбнулись, сами тоже когда-то там учились. Коллега.

В массовке снимались все жители села, интересно, да и три рубля в день не лишние для деревенского жителя.

Единственное, что напрягало Николая – это съемки днем и ночью, на рассвете и закате, когда не было нужной натурной погоды для съемок, снимали в интерьерах, то есть в избах, во дворах, хлевах и сараях.

Вроде бы простой фильм, а отдыхали редко, так что назревали недовольства, несмотря на то, что рабочему классу: осветителям, постановщикам, костюмерам, реквизиторам, и другим работягам за переработку платили вдвойне.

Но и тут творцами, директором все было предусмотрено: после тяжкой недели съемок назначались сразу два выходных, отдых по желанию. Кто отдыхал в деревне, в гостинице, многие ехали домой, в Москву, несмотря на целую ночь в дороге.

Для них выделялся автобус, вечером накануне выходного шумный отъезд, нескончаемая ночь в дороге, и рано утром автобус останавливался на площади возле Белорусского вокзала. Приехали.

Вторая встреча с Олиной родней. Трагическая

В первые же выходные Николай приехал домой. Оля не ожидала увидеть его, удивилась. Не успели они порадоваться встрече, как позвонила сестра Лена и плачущим голосом сообщила, что погиб Саша, их брат.

В Мосэнерго, где он трудился инженером, случилась авария, вырубило электроэнергию, и он, не дожидаясь электриков, сам вошел в ячейку и попытался наладить электроснабжение.

На дверке снаружи повесил табличку: «Идут ремонтные работы». Мимо проходила лаборантка, новенькая, второй день на работе, не разобралась в чем дело, и включила рубильник.

– Никакого порядка. Такой же бардак, как и везде.

Задача Александра, это дождаться электромонтеров и проследить за ходом работ, а не лезть самому.

Инициатива наказуема. Он сгорел на 90 %.

Вместе с Ольгой Николай поехал в морг, там уже были тетя Лиза с Леной. Зрелище не для слабонервных: убитая горем мать, Лена с Олей плачут. После опознания, и оформления документов проводили родных в квартирку на Шмитовском проезде, где их поджидала Сашина жена.

На следующий день была кремация в крематории Николо-Архангельского кладбища. Приехали Евгений, родня жены, представитель с работы произнес благодарственную речь о том, какой это был порядочный и ответственный специалист.

После кремации на автобусе вернулись домой, на поминках Николаю запомнилось, какой у вдовы Галины отменный аппетит. Она яростно ела курицу, опомнившись, откидывалась на спинку стула, рыдая: – Саша, бесценный мой, зачем ты нас покинул?!

И снова принималась за еду, сметая со стола все подряд.

Тетя Лиза вспомнила, что у него одних отгулов осталось 150, не успел отгулять. – И в выходные дежурил, и в праздники, – всплакнула она в который уже раз.

Помянув, как полагается, Николай с Ольгой попрощались и поехали домой. Евгений с недовольным видом проводил их до лестницы: – Чево так рано, посидели бы еще, там водки полно осталось, помогли бы прибраться потом.

– Коле рано вставать и ехать в Бологое, на работу, ты уж там сам командуй, – осадила хмельного брата Ольга, и они на трамвае быстро доехали до «Уголка Дурова», пешком прошли мимо спорткомплекса «Олимпийский», а там и до дома рукой подать.

Тем более, что сталинская высотка видна издалека…

И снова деревенская идиллия

С Леваном Шенгелия они часто наведывались на строительство декорации, которую возводили своими силами сразу за околицей деревни. Как приятно идти бодрым шагом по деревенской дороге вдоль ржаного поля, солнце над головой, стрижи бреют прозрачное небо.

Главный художник спешит чуть впереди, декоратор за ним, и если бы не дробное попердывание шефа, которое тот заглушал громким покашливанием, подтягивая джинсы, было бы чудесно, так нет, старый пердун всю идиллию нарушает, и Николай обогнал его, тем более, они уже пришли.

Прочный сруб с оконцем, печная труба торчит из крыши, под навесом и вдоль плетня штабеля дров, козлы для пилки и колки дров во дворе, декорация почти готова, и бригада строителей под руководством зама Дмитрия Иваныча и кладовщика Петровича вся в сборе, ждут указаний, посмеиваясь.

– Декорация готова, пора магарыч ставить, – жонглирует топором постановщик Слава, озорно поглядывая на художников, – как полагается, все честь по чести.

– Да-да, снаружи отлично, посмотрим, что внутри, – взбодрился Шенгелия, оглядываясь, – а где печник?

– Где ему быть, возле своей печки колдует, – засмеялись работяги, – можете глянуть.

– Печь, настилы для выпечки, хоть сейчас можно топить и хлеба выпекать, – доверительно сообщил Дмитрий Иваныч шефу, и тот нырнул в дверь, приговаривая с акцентом от волнения:

– Пасмотрим, папробуем, что за печь палучилась.

– Обмыть надо, тогда все получится, – не сдаются работники.

– Шенгелия мужик не жадный, если все как надо сделано, тут же на магарыч выдаст, – успокоил их Николай, входя вслед за шефом в декорацию-достройку «Деревенская пекарня»…

Одна из самых ярких, сильных сцен в фильме, это как женщины пекут хлеб в деревенской пекарне. Недаром изначально фильм снимался под рабочим названием «Пашкин хлеб».

…

Николаю было приятно общаться с актером Николаем Волковым, когда-то они «пуд соли» съели во время тяжких съемок на Дону у режиссера Сергея Бондарчука.

– Я помню, тезка, как в выходные ты этюды писал, портреты, и меня тоже, – вспоминал актер, когда они шли к одному из домов, где готовились съемки в интерьере.

Николай самолично нес в руке 3-х рожковую люстру, не дай бог разобьют в спешке, она должна гореть над столом в светелке у окна, как игровой реквизит.

– Те портреты мне дороги, как память: твой, Жоры Буркова, Ванина Алексея Захарыча, этюдов десять. Жаль, не успел портрет Василия Шукшина запечатлеть, каюты наши с ним рядом были.

Вернемся в Москву, подарю тебе твой этюд, его сам Сергей Федорович одобрил, понимаешь, о чем я? – расщедрился Николай, – напомни только, сам не забудь.

Во дворе дома шла подготовка к съемкам: осветители ставили свет, механики несли камеру в избу, туда-сюда сновали костюмеры, гримеры, реквизитор, его маляр с постановщиком толклись у входа в ожидании начальства. Увидев своего декоратора, обрадовались.

– Чего маетесь, есть работенка, – показал он на люстру в руках, – пошли за мной, смелее.

С помощью электрика подвесили и подключили люстру по кадру, за столом стало светло и уютно. Теперь порядок.

Таня Догилева в роли Паши – актриса молодая, симпатичная, озорная, так и брызжет соками во все стороны, кидает взгляды на молодых мужиков, присматривается. Улыбнулась и Николаю, но безответно. Конечно, до знакомства с Олей он бы не упустил момент, но сейчас все его сокровенные мысли и желания были в Москве, а точнее, в высотке на проспекте Мира.

Его мечтательный отсутствующий взгляд приметил острый глаз оператора. – О чем задумались, товарищ будущий сценарист, не могли бы вы пока декоратором поработать? – поддел он его язвительно, – все-таки кадр ставим, сцена за столом.

Вокруг заулыбались, все знали его острый, как бритва язык.

Николай не ответил, точно поставил стул по кадру, глянул на реквизитора, и та быстро уставила стол посудой, появился игровой реквизит в виде отварной картошки с капустой, пирогов в тарелке.

Режиссер довольно кивнул, и Паша (Таня Догилева) присела за стол, задумчиво и с тревогой глядя в камеру, словно спрашивая, как же ей быть, что делать?

Началась репетиция, затем съемки, Николай вышел из горницы на воздух, вспоминая зловредного Караваева.

С ним надо держать ухо востро, цепляется как репей, мужичонка противный, хотя у него со многими операторами стычки, недоразумения, только Вадим Юсов был классный мужик, с понятием, но тот корифей, ас, все бы такими были.

Бежецк

Почта, с которой Паша посылала брату телеграмму с просьбой о помощи, и рынок – должны сниматься в Бежецке.

Для этого однажды утром погрузились в автобус, и в путь.

Чтобы не скучно было, Николай вынул из сумки книгу, и зачитался, до того интересно. Сидевшая рядом с ним художница по гриму Нина, удивилась: – Ого, «Фаворит» Пикуля читаешь! Так его же не достать, дашь почитать?

– После того, как сам освою, это не скоро.

– Конечно, тебе нужнее, ты же у нас сценарист, – обиделась ехидная художница, и стала громко болтать с подругами, художницами по костюмам. Наконец, приехали.

Поселились в захудалой гостинице, хуже прежней, но это всего на несколько дней, успокоил группу директор.

Днем снимали в старом купеческом «доме-носороге», где размещалась почта, в торговых рядах, построенных русскими мастерами еще до революции.

По утрам и вечерам операторы снимали ПНР старинного центра Бежецка, и свободные от съемок киношники, включая Николая, обошли все интересные места, книжные магазины.

И снова в деревне

Николай за время съемок подружился с фотографом Колей Охрием, чему способствовало красное вино местного розлива.

Оба любили живопись, кино, фото, это их сблизило окончательно, в результате чего на память о съемках у Николая остались интересные фотографии: вот он держит в руках огромные валуны, бутафорские, как силач – бамбула, фото с актером Н. Волковым, с постановщиком и маляром, с самим фотографом.

Особо ему понравились фото строительства декорации: вот начало строительства, пока только столбы-основания, и он среди своей бригады; вот окончание стройки, декорация во всей своей красе, и он среди улыбающихся рабочих.

И наконец, фото всей съемочной группы рядом с камерой.

Апофеозом съемок была сцена встречи-праздника всех односельчан с братом Паши (Михаил Голубович) во время его приезда с Кубани в родную деревню: дощатые столы ломятся от угощений, вина, гирлянда из горящих лампочек над головами, вся деревня за столами, актеры, так что съемочной группе пришлось потрудиться, включая Николая с его помощниками, зато съемки удались, всем было интересно и памятно.

Но самое главное, во время выходных Николай обязательно ездил на автобусе в Москву, к Ольге.

В деревне же, после съемок, он писал ей письма.

Письма любимой

Письмо первое.

«Моя любимая и драгоценная Олька, здравствуй!

Наконец-то пишу тебе первое письмо из этой командировки. До 27 июня снимали в Бежецке несколько дней, и я тебе звонил из гостиницы, помнишь?

И вот сегодня, 27 июня снова переехали в Бологое, это половина пути из Москвы в Ленинград, теперь у меня постоянный адрес. Гостиница хуже общежития, условий никаких, зато живу в каморке один, как папа Карло. С 28 июня будем выезжать на съемки по деревням. На душе тревога, тяжело, так всегда бывает, когда рядом со мной нет тебя, моя любимая.