Мечты иногда сбываются

– Оля, если он достанет контрольные, мне будет намного легче, тогда я справлюсь. А вдруг откажет?

– Он хорошие книги любит, собрания сочинений, да самому ему и делать ничего не надо: даст задания подчиненным, принесут.

– Завтра же я напишу темы контрольных…»

Вот и Ленинградский вокзал впереди, дошел.

Братец послушно стоит возле касс, в коричневом кожаном пальто, шапке, с дорожной сумкой в руке. Улыбается ему. Поздоровались. Встали в сторонке.

– Коля, а кто к телефону подошел?

– Моя любимая женщина. Ты позвонил на проспект Мира. Ну все, пошли к метро, скоро откроют.

– Во даешь, ты как метеор. Мы только привыкли, что ты на Ленинском проспекте живешь, а тут уже в Черемушках поселился, ночуешь на проспекте Мира, – удивляется Володя, вышагивая рядом со старшим братом к метро.

Возле входа уже собралась толпа, ждут открытия дверей.

Наконец, метро открылось, и они поехали на Профсоюзную.

– Здесь тоже хорошо, потише, – огляделся братец, когда они оказались на Кржижановского, посмотрел на прошедший трамвай.

Новая комната ему тоже очень понравилась.

– Она побольше будет, да еще с балконом, и потолки высокие, – огляделся он, раздевшись и присев на диван. – Если не знать, что ты переехал, как – будто в той же комнате сидишь, все на прежних местах. Чудно. Ты как кудесник.

– Скажешь тоже. Если о балконе забыть, похоже. Мне так удобно, привычнее, что ли.

– А я был в доме отдыха, в Риге, – Володя засуетился, расстегнул молнию на сумке, и извлек из нее темную бутылочку в виде штофа. – Это тебе, рижский бальзам называется. Полезно на ночь принимать, для здоровья и от бессонницы.

– Ну, я сплю хорошо. Потом попробуем твой бальзам в гостях.

– Так я проездом. Завтра утром домой еду. Билет в кармане.

– Тогда я попозже звякну Оле. Сегодня выходной, она дома, а мы пока чайку попьем, то да се, – подмигнул он братцу и вышел на кухню, поставить чайник на плиту.

Когда вернулся в комнату, брат сидел на диване и разглядывал картинки на стенах, книги на столе. Вскоре они пили чай с сушками и конфетами, а в восемь утра он позвонил Оле.

– После Нового года мать с Игорьком к тебе в гости собираются, на каникулы, он в мореходке учится. Андрюшке девятого июля два года исполнилось, а Ване уже пять лет, подрос, – рассказывал Вова новости из их жизни.

– Да знаю я, Ванька все такой же рыжий неслух?

Вова обиженно замолчал, Николай похлопал его по плечу:

– Нечего дуться, не заметишь, как в школу им идти, мне ли не знать. Так что приучай их к порядку сейчас, потом поздно будет.

– Я твой рабочий график прочитал, с ума сойти можно.

– В школе надо было хорошо учиться, это призвание.

– Все равно таким, как Лев Толстой, не станешь. Чего зря стараться, только время терять.

– А ты много прочитал его произведений, кроме Филиппка? Небось, «Войну и Мир» даже не открывал. На вот, прочитай список писателей и поэтов, которых я должен знать, чтобы стать сценаристом. Его и то не осилишь, так что мне не надо быть похожим на кого-то, у меня свой микромир, стиль, фамилия. Этого вполне достаточно, чтобы стать настоящим писателем.

– Я тут о многих даже не слышал, – вернул список брату вспотевший от заумного чтения Вова и загрустил было, но Николай снова примиряющее похлопал его по спине:

– Не журись, мы с тобой приглашены на обед, так что твой бальзам будет кстати. Заодно увидишь наяву настоящую красивую и умную женщину, москвичку.

– К своим-то ходишь в гости, или как? – хихикнул вновь повеселевший Вова в ответ на его слова.

– Славка в больнице лежал, когда я из командировки приехал, полипы удалили у него, гланды вырвали, кошмар. Помог привезти его домой. Дергается, скачет по комнате. Митька на сборах, штангу тягает, перворазрядник. О Надежде с ее мамой и говорить неохота. Выжили меня, а теперь лыбятся, Надька хочет, чтобы мы опять съехались, иначе запретит видеться с детьми.

– Ну, а ты чего думаешь делать? – Вова от удивления аж рот раскрыл, на брата смотрит с сочувствием.

– Назад хода нет. Я еще жить хочу, грозит мне, мол, если не вернешься, детей больше не увидишь. Я уже пережил развод, мне не привыкать. Пусть живут, как хотят. Ладно, будем собираться, в магазин заскочим, что-нибудь купим к обеду…

На проспекте Мира Вове понравилось, при виде высотки, к которой они подошли, он даже остановился, разглядывая ее.

– На третьем этаже этого домика они и живут, сейчас сам увидишь, это тебе не у нас в Алатыре, на улице Сурско – Набережной, – философски отметил старший брат, входя в просторный подъезд, и поднимаясь по ступеням к лифту, младший брат шел за ним молча.

В квартирах с такими высокими потолками и просторными комнатами, коридорами Вова тоже оказался впервые, однако за столом освоился быстро, потому как познакомился с людьми добрыми и приветливыми.

Он рассказал, как побывал в Риге, в доме отдыха было скучно, одни пожилые пары, и он уехал раньше времени.

– Дай думаю, лучше к Коле заеду, чем там околачиваться, – хихикал он добродушно, чем тоже расположил к себе женщин.

– Селедочка, – улыбнулась баба Варя любимой закуске, и потянулась к ней вилкой, все засмеялись.

– Давайте еще по рюмочке рижского бальзамчика, под селедочку как раз будет, – Николай наполнил рюмки. Выпили.

– Кушай Володя, не стесняйся, – Тамара Федоровна подвинула к нему ближе блюдо с жареной курицей, нарезанной кусками, но Вову не надо было уговаривать, он уписывал за обе щеки с отменным аппетитом, женщины снова улыбнулись, переглянувшись: – Сейчас чай с пирогом пить будем.

– В чай по ложечке бальзама добавим, – Ольга быстро расставила чашки, налила всем чаю, бальзам тоже пошел в дело.

Николай налил себе в чашку сразу две ложечки бальзама, передал бутылочку Кириллу: – На, тоже попробуй, полезно для здоровья, – оглянулся он на Ольгу, та не возражала:

– Пусть попробует, только одну ложечку, Кирюша, слышишь?

Тот кивнул, дегустация ему понравилась.

Тем временем, баба Варя переместилась от стола к креслу перед телевизором, стала внимательно смотреть новости дня.

После обеда посидели в Олиной комнате, слушая песни Юрия Антонова по магнитофону.

– Завтра ночью, под утро поеду домой, скоро снова на работу, надоело отдыхать, – разглагольствовал Вова после обильного обеда, поглядывая, как Ольга принесла еще кофе на подносе.

– Оля, я поеду с братом к себе, провожу его, и позвоню, хорошо? Тем более, завтра воскресенье.

– Ладно, а мы сходим с Кирюшкой в парикмахерскую, пробегусь по магазинам, – она вышла, и тут же вернулась с пакетом: – Тут вам на ужин, еще Володе пирожки в дорогу.

…

Наконец, братья оказались на улице и направились к метро.

– Бабуля прямо носом в телевизор уткнулась, и смотрит, – удивлялся Вова, подхихикивая, – зато селедочку на столе сразу разглядела, а вообще они люди добрые, сразу видно.

– Да уж, с моей бывшей семейкой не сравнить. Я до сих пор не могу поверить, что избавился от этих двух мегер, – Николаю не давала покоя эта мысль, тревожила, – грозится отлучить от меня сыновей, хотя они и так уже настроены против отца.

– Может, в кино сходим, чего дома сидеть, – сменил тему Вова, и вовремя. Брат оживился.

– Точно, пойдем в Улан-Батор, давно там не был.

Они доехали в метро до станции «Академическая», прошлись до кинотеатра, и на Николая нахлынули воспоминания.

– Покуролесили мы в этих местах с Мишкой Савиным, моим армейским дружком, я даже работал здесь неподалеку, в шашлычной. А пойдем заглянем, да ударим по шашлычку с коньячком, – раздухарился старший брат после выпитого бальзама за обедом. Младший не возражал.

Шашлычная давно уже стала рестораном, но Николая это мало расстроило, скорее наоборот. Сдав свои пальто в гардероб, братья поднялись на второй этаж.

Народу было не так много, и он направился к столику, за которым не раз сиживал когда-то. Огляделся. Знакомых никого. Оно и понятно. Сколько лет прошло.

– Вовремя зашли. Позже все места будут заняты, дым коромыслом. Здесь я целую зиму работал официантом, давно уже.

– А что, уютно, и аромат какой, – принюхался Вова.

Подошла официантка, и он сделал заказ, не глядя в меню. Зачем, когда только вывеска сменилась, это он сразу понял и почуял по знакомым ароматам, доносящимся с кухни.

– Нам, красавица, принеси лобио, салатики, 500 грамм грузинского коньяка, бутылку боржоми, и еще два шашлыка по-кавказски, – и добавил с намеком: – я здесь работал, понимаешь?

– Для своих все сделаю по высшему разряду, не беспокойтесь, – улыбнулась ему официантка, – а что значит 500 грамм, как это?

– В смысле, в запечатанной бутылочке. Я сам открою.

– Теперь ясно, – снова улыбнулась официантка, и направилась к буфету. Веселый клиент попался.

– Угощаю, Вова, деньги пока есть в загашнике, – успокоил Николай заерзавшего было брата, и тот заулыбался:

– Я поистратился в этой Риге, сам понимаешь.

Официантка принесла заказ и сообщила, что шашлыки будут готовы минут через двадцать, не более.

Братья чокнулись, выпили по рюмке коньяка, затем повторили, закусили. Настроение стало ресторанное, свободных мест рядом уже не осталось, и тут к ним подошли две нарядные женщины восточного типа, в сопровождении администратора.

– Молодые люди, у вас два свободных места, вы не против, если я к вам подсажу этих милых дам?

– Нет конечно, присаживайтесь, – улыбнулся им Николай, а Вова засмущался и даже покраснел от волнения.

Официантка принесла еще один заказ, неприязненно косясь на раскрашенных бабенок, и вскоре за столом стало весело, и даже уютно. Николай рассказал пару киношных анекдотов, шашлыки оказались такими же отменными, как и раньше.

– Вы в Москве проживаете? – встрял в разговор осмелевший от коньяка Вова, и Николай тут же поддержал брата:

– Хотите, я угадаю, откуда вы родом?

– Интересно услышать, – переглянулись дамы, ребята им понравились, да и обстановка располагала.

– Вы похожи немного на грузинок, но я думаю, вы из Армении. Не угадал, или как?

– Вах-вах, Николай, вы провидец. Мы обе армянки, но живем в Грузии, вернее, в Абхазии. В Сухуми не бывали, случаем?

– Я в Краснодаре жил и работал до армии, так что отдыхал в Сочи, бывал в Сухуми, и даже в Батуми.

Он наполнил рюмки коньяком и провозгласил тост:

– Давайте выпьем за родные дома, где мы родились, и выросли благодаря нашим родителям!

– Какой прекрасный тост, как у нас на Кавказе, – восхитились дамы, Николай добавил: – И у нас в России тоже.

Однако, пора и честь знать. Расплатившись, они дружно оделись в гардеробе и вышли на свежий воздух. С небес падал на землю мокрый снег с дождем вперемешку. Лужи. Слякотно.

– Ребята, приглашаем вас в гости. Мы на машине, живем недалеко, на Ленинском проспекте. Такой хороший вечер, хотелось бы продолжить. Вы как, не против?

– К сожалению, мой брат Володя ночью уезжает домой, в Мурманск. Надо собраться, ну и так далее, – улыбнулся дамам Николай. – Спасибо за приятную компанию.

– Ну, как хотите, – разочаровались дамы, и укатили на своем лимузине, а братья пошли пешком до дому, шлепая по лужам и посмеиваясь. У Николая в руках была сумка, в которой лежали Олины припасы для них. Это грело его душу.

– Пошли быстрее, а то вымокнем до нитки.

– Я думал, ты захочешь к армянкам поехать.

– Да ни за что на свете. Может, год назад, и то вряд ли.

– Заманчиво вообще-то. Такие красотки.

– О чем ты говоришь. У меня теперь есть Ольга, и больше мне никого не надо. Понял?

– Понял. Это я просто так сказал.

Дома они разделись, отдохнули, посмотрели новости по телеку. Пора и в путь собираться, пока метро работает.

И точно, приехали на Комсомольскую в последнем поезде.

Поднялись на эскалаторе в числе немногих запоздавших наверх, вышли на площадь, двери за ними заперли.

«Еле успели, надо же», – удивлялся про себя Вова, вышагивая за братом-москвичом, тот словно читал его мысли:

– Ничего, со мной не пропадешь. Я Москву знаю лучше многих москвичей. Где только не бывал, сам удивляюсь.

На вокзале побродили мимо ларьков с сувенирами, потомились в зале ожидания, где Вова рассказывал о своей семейной жизни в Мурманске, о матери с Игорьком.

Объявили о посадке на скорый поезд «Арктика», и братья поспешили на перрон, нашли нужный вагон, проводница проверила Вовин билет, и вскоре они уже сидели в купе на его полке, разглядывая прибывающих пассажиров с вещами.

– Ладно Вова, передавай всем привет, особо матери. Ты тут обживайся, а я пойду, чтобы не мешаться, счастливо доехать, – он пожал брату руку и пробрался на выход.

Вернулся в зал ожидания, и прикорнул на той же лавке, где они еще недавно сидели с Вовой, задремал. Очнулся от внутреннего толчка, точно от будильника, глянул на вокзальные часы. Все, можно идти к метро, уже открыто.

Приехав к себе домой, разделся наскоро, умылся, завалился на диван и заснул, как убитый…

Голгофа за письменным столом

С некоторых пор у него всегда было приподнятое настроение, словно лучик счастья проник, наконец, в его сердце, и закрепился в нем навсегда. Но и тревога не отпускала, словно змея подколодная. Столько контрольных, рефератов, сценариев надо написать, потом его ждет сессия, словно надвигающийся айсберг, экзамены. Выдержит ли он эти испытания, будет ли конец его мучениям?

Обуреваемый такими чувствами, проснулся он поздно.

За окном распогодилось, даже солнце проглядывало иногда сквозь тучи, которые гнал по небу прерывистый злой ветер.

Надо позвонить Валеркиной Раисе, как он мог забыть об этом. Тут же набрал номер телефона, благо в их коммунальном коридоре никого. Все на работе, и то хорошо.

– Рая, привет. Здорово, что я застал тебя. Как жизнь молодая?

«Скажешь тоже, так, прихварываю малость, сегодня дома. Аты где пропал, тоже мне, киношники. Валерку-то видишь? Давно не объявлялся, балабол несчастный.»

– По студии бегает, весь в работе. А я на Украине был, на съемках, недавно приехал. Ты не забыла о моей просьбе?

«Давно стоит твой заказ на полке. Тебя дожидается. Духи «Кристиан Диор», Париж. Последний писк моды.»

– Так я через часик забегу к тебе?..

У Раисы он пробыл недолго. Передал пламенный привет ее подруге Наталье, забрал духи, выложив за них все деньги, что имелись у него, а это ни много – ни мало 120 рублей, предложенный кофе пить не стал, аппетит пропал, и был таков.

Неплохо Раиса зарабатывает в парфюмерии. Клиентов у нее много, французские духи, это брэнд, берут нарасхват, чтобы порадовать любимую женщину. На Новый год подарю Оле.

Вернувшись к себе домой, засел было за контрольные, но тут позвонила сама Оля. Выслушав его рассказ, как он проводил брата, и сейчас корпеет над контрольными, неожиданно обрадовала его:

«Звонил Куршин, из министерства образования, сказал, что контрольные скоро привезет, ну а я пообещала ему книжки, у нас был завоз, я специально для него отложила новинки. Он рад.»

– Если бы ты знала, как я счастлив, Олечка. Ты моя спасительница. Тогда я возьмусь за сценарии, это главное для меня.

«Конечно возьмешься. А мы с Кирой были в политехническом музее, потом на рынок заскочили. Тебя когда ждать?»

– К ужину, если ты не против.

Они засмеялись, слушая смех друг друга…

Счастливые времени не замечают. Поэтому оно летит быстро.

Перед самым его днем рождения Оля спросила:

– Ты чего бы хотел на горячее?

Николай думать не стал, ответил сразу:

– Карабас – Барабас больше всего на свете любил жареную уточку, как и я, только вот не припомню, когда я ее ел в последний раз. Может быть, когда читал сказку «Золотой ключик»?

– Ну, это дело поправимое, достанем самую большую и жирную утку, можешь не сомневаться, – засмеялась Ольга, вглядываясь в свое отражение в зеркале. – Устаю очень, дорога так изматывает, сил нет.

– Да уж, уезжаешь рано, приезжаешь поздно. У нас на студии знаешь, как шутят, когда приходится допоздна дежурить на съемках? Скорей бы утро, да снова на работу.

Он подошел, обнял ее и поцеловал в маковку, в ушки, вглядываясь вместе с ней в зеркало: – Ты у меня самая красивая, самая обаятельная, самая добрая, лучше всех на свете.

Они замерли, улыбаясь друг другу.

– Ты говори-говори, не прерывайся, мне так легче становится. Слышишь, мама посудой гремит, значит, ужин готов.

После ужина он поинтересовался:

– Оля, как там Кирилл, встречается с девочкой, или уже охладел к ней? Гермес, я смотрю, на стене висит по прежнему.

– Они еще дети. Так, поиграли во взрослых, теперь он мореходством увлекается. Мы побывали на ВДНХ, в павильоне кораблестроения, он книжек набрал, все изучает. Интересуется.

– Отлично. Игорек вон в мореходке учится, может и Кирилл туда поступит после школы. Моя мать, братья в Мурманске живут, будет к кому зайти в свободное время.

– А что, надо поговорить с Кирюшкой…

Впервые свой день рождения Николай встретил вместе с Олей и ее родными, он был рад теплой обстановке, во главе стола красовалась жареная утка с яблоками, Оля подарила ему красивую фарфоровую лошадку, пили чай с тортом. На столе находилась и любимая бабой Варей селедочка.

Кирилл посидел со взрослыми недолго, ему не терпелось изучать историю кораблестроения в России, тем более, что мама его могла достать любые нужные книги.

Паренек он был высокий, худой, любознательный, избалованный чрезмерным вниманием к своей особе со стороны матери и бабушек, души не чаявших в своем чаде. Да и как иначе, он для них был светом в окошке, радостью и смыслом жизни.

– Тамара, Варя! – кричал он, сидя за своим письменным столом, весь обложенный книгами, с горящей настольной лампой зеленого цвета перед его носом, и сверкая очками в сторону кухни: – Нельзя ли чаю с лимоном, и сыром.

Тут же на кухне начиналась суета, и вот уже бабушки несут ему наперегонки чай в красивой кружке, сыр с колбаской в тарелочке с голубой каемочкой, на красивом гжельском подносе.

Пальму первенства в обслуживании внука держала баба Варя. Он был лебединой песней в ее жизни, еще она распоряжалась домашним хозяйством, и ходила по магазинам добывать продукты.

Когда ее дочь Тамара была выходная, отдавала ей распоряжения: – Тамара, сегодня ты дежурная по Кириллу, ну а я побежала по магазинам, к обеду вернусь, ждите.

Магазинов вокруг много, рынок не так далеко, на Рижской, но пока отоваришься всем необходимым, так набегаешься, ноги потом становятся как чугунные, гудят и ноют от непосильного напряжения, но чего только не сделаешь для своей любимой семьи.

На том свете отдохнем, так говорила она в ответ на просьбы дочери с внучкой отдохнуть немного, и с еще большей энергией принималась готовить обеды, ужины.

Она всегда так жила, и к обеду на столе, накрытом чистой белой скатертью, появлялись разные блюда, на выбор; например, щи или суп с курицей, мясо с картошкой или жареная рыба, на десерт компот или кисель, по желанию.

…

Однако, расслабляться в кругу Олиной семьи Николаю было некогда. Главное задание четвертого курса – полнометражный художественный сценарий. Он уже отправил на кафедру аннотацию на сценарий «Прозрение», следом за ней сюжетную заявку, заканчивал писать первый вариант сценария, о чем сразу проинформировал своего педагога, Валентина Петровича, и конечно же, Татьяну Павловну.

Изредка созванивался и с сокурсниками.

Благодаря обширному материалу, собранному им с помощью сотрудников милиции, дружинников, работавших с трудными подростками с душой, на совесть, складывался интересный многоплановый сюжет, наполненный идейным содержанием.

Перелопатив классиков марксизма-ленинизма, с трудом доработал контрольную работу № 2 по курсу политэкономии социализма, и тут же отправил в институт.

С Олей виделся реже, скучал по ней. Когда она звонила ему, он вдохновлялся, рассказывал о своих «танталовых муках»:

– Олечка, заканчиваю печатать реферат по роману Маркеса «Осень патриарха». Скучаю по тебе в своем коммунальном райке.

«У меня тоже есть хорошие новости. Куршин привез две контрольные по твоим темам: «История зарубежного искусства», и «Драматургия театра». Лежат на столе. Так что приезжай, и работай у нас дома. Тебе будет удобнее и спокойнее.»

– Чудесно. Тогда я соберу нужную литературу, и примчусь… В Олиной комнате и работалось продуктивнее, и жилось легче. Засев за ее письменный стол, он сначала вынул из сумки все учебники, пишущую машинку, затем проработал «Новаторские особенности комедии И.С. Тургенева «Месяц в деревне», и углубился в изучение «Тем греческой вазописи».

Просто так, взять и перепечатать контрольные, он не мог. Решил сделать их более совершенными и объемными. Но для этого надо было поработать как следует.

О контрольной работе по английскому языку старался не думать, хотя начинать надо было в первую очередь с нее. Ничего, разберусь с рефератами, займусь и английским.

Вечером приехала Оля с работы, значит, его рабочий день тоже закончился, пора ужинать и на боковую, устал до чертиков.

…Небесная поверхность дышала, двигалась, волнами вздымались цветущие холмы, по склонам которых росли удивительные растения, цветы, похожие на алые маки, на белые лилии, на яркие розы. Их бутоны то раскрывались, то закрывались в такт колышущимся холмам, над которыми парила, как весенняя бабочка, юная девушка в белоснежном хитоне, удивительно похожая на…

Николай открыл глаза, все еще находясь в плену своего сна из далекого детства, огляделся. Увидев, что он находится в Олиной комнате, обрадовался, глядя на ее безмятежное, улыбающееся во сне лицо, и понял, кого ему напоминала та юная девушка в белоснежном хитоне. Наверное, такой была Оля в своей юности, хотя, сейчас она намного лучше, в этом он был абсолютно уверен.

Поэтому поцеловал ее и снова безмятежно заснул, ощущая в подсознании те сладостные чувства, испытанные им с любимой женщиной в ночные часы, еще до этого предутреннего сновидения.

Проснулся от того, что в распахнувшуюся от толчка дверь ворвался Кирилл и устремился к окну. Изучив уличный термометр, снова выбежал в коридор, игнорируя Николая в кровати.

Вошла Оля с полным подносом в руках.

– Коля, вставай, умывайся и садись завтракать.

– Что-то я заспался сегодня, а ты?

– Я уже, пора бежать на работу. Ты дома сегодня?

– У меня своя голгофа, за письменным столом. Кстати, чего это Кирилл так ворвался в нашу комнату, без стука?

– Он всегда смотрит, какая температура за окном. Тоже в школу спешит. Ну, пока-пока, – она чмокнула его в губы, вышла.

Он прослушал, как они с сыном оделись и ушли, сопровождаемые бабой Варей. Тамара Федоровна давно на работе.

Хлопнула входная дверь, настала тишина, прерываемая лишь Тишкиной возней на коврике: он шумно вылизывал себя, чесался.

Николай подошел к комнатной двери, подергал, осмотрел хлипкую задвижку, надо будет укрепить ее и петли заодно. Придется запираться, он не любил бесцеремонных выходок, особенно по отношению к себе. А термометр можно перевесить в большую комнату. Пусть смотрит, сколько влезет.

После завтрака он сел за стол, разложил перед собой учебники, контрольные, так удачно появившиеся у него благодаря Ольге, и вздохнул. Везде есть свои плюсы и минусы, надо мириться, приспосабливаться как-то к мелочам жизни, главное, подготовиться к сессии, сдать экзамены, зачеты. Пока у него всего одна четверка в зачетной книжке, надо их свести на нет.

Придвинув поближе любимый «Унис», рукописи, стал печатать сценарий, после обеда настанет очередь контрольных.

За печатным станком день пролетел незаметно, пришла Оля с работы, значит, настал вечер. Пора ужинать, под пение любимого певца, рядом со своей несравненной музой, это и есть счастье.

– Коля, ты в выходные у себя хотел поработать? – огорошила Ольга Николая неожиданным вопросом. Он не помнил, говорил это или нет, но на всякий случай обиделся.

– Какая интересная тенденция намечается. Всю неделю мы вместе, а на выходные меня изгоняют к себе, в провинцию.

– Что ты, просто мне надо квартиру привести в порядок, постирать, по магазинам побегать. Ведь скоро Новый год, Колечка. Мы тебе мешать будем.

– Ладно, уговорила, но это в последний раз.

После ужина он поехал к себе на Кржижановского…

В своей комнате работалось тоже неплохо, может, даже еще лучше, но мешали соседи, даже за закрытыми дверями: крики, шум, музыка, они отмечали какое-то событие в своей жизни, позже он узнает, в чем фишка. А пока приходилось терпеть.

Всю субботу он корпел за столом, как проклятый, в воскресенье утром решил пройтись, зашел в гастроном, есть было нечего, купил сала с черняшкой, чесноку, и дома наелся от пуза, запив любимую еду сладким чаем.

Захотелось спать, пересиливая себя, снова засел за стол.

К вечеру устал. Все, баста! Вскочил, оделся потеплее, взял сумку с подарками, пора ехать. Соскучился, да и праздник на носу.