скачать книгу бесплатно
Кинется если, лучше сразу на дерево. Отдышаться и порядок. Хорошо. Теперь самое интересное. В глаза им смотреть. То, что лают-заливаются, слюной брызжут, лапами скребут – не важно. Глаза. Глаза главное. В них – тоска неизбывная. Сразу видно, не поймать в самом деле стремились, не укусить. Так, перебеситься. Размяться. А что не лежится-то? Откуда прыть дурная? Зло. По-человечески говоря, дьявол в башку вселяется и давай колобродить… Марионетки. Фу на них!
Хозяева (так они себя звать привыкли) странные. Беспокойные. И по дурости за тапки трясутся пуще всего. Я что, обоев не найду? А капризные какие – страх. Всё им не так. Щёки из-за ушей торчат – лежебока, рёбра из боков – паршивец. Колбасу стащишь – в крик. Спать ляжешь – кис-кис-кис. Определитесь уже!
Мелкая ничего. Глупая, понятно. Но почти своя. Помурлычешь ей малость – засыпает. Слюнки пускает забавно во сне. И пахнет, как булочка. Дитё ж.
Хвост! Стой!
Куда опять? Лучше б кашу доела, чем за хвост. Чего за нежное-то тянуть! Не чужой ведь. Да отпусти ты, больно. Больно, говорю!
Ну, вот. Умишка, будто я наплакал. Чуть что, в слёзы. Неженка. А береги ручонки. Ладно-ладно…
Смотри-ка, бантик. Ой, какой бант-и-ик! Мы его вот так – раз. И вот так. Тра-та-та, чики-брики. Опс! Видала.
Смеётся… дурашка.
Вот шальная. Хотя… опять же, понять можно. Жизнь – одна. Вот и суетятся. Дёргаются, спешат, дают, отбирают, туда-сюда, туда-сюда… Будь у меня одна, я бы тоже, наверное, как дурачок, смеялся над бантиком без отдыха и смысла. Верно! Дети, они и есть дети. А с малышей какой спрос? Простить да забыть.
Э-э-э! Но за хвост-то зачем? За хвост! Опять за своё, – фу, ты! – моё, то есть… Ох, уж эти малыши!
Одно слово – люди.
КОФЕ СО СЛОНОМ
Как вы обычно реагируете, когда ранним утром зелёный слон влетает в окно? Прячетесь под кровать или замахиваетесь на него кулаком, верно?
А надо всего лишь сказать: «Здравствуй!»
Вот если бы кирпич разбил стекло, молния ударила в подоконник, ветер неожиданно распахнул ставни… тогда да, можно испугаться. Но слон!
Его бояться не нужно. Весь фокус в том, что слоны очень крепко спят по утрам. И видят сны, в которых летают по небу. Иногда, само собой, предрассветный бриз заносит одного из них к кому-нибудь в форточку и тот, медленно-медленно раскачиваясь, парит под потолком. Это со всяким случается, подумаешь! Но если вы опасаетесь, что зелёный слон запросто подсядет к столу и выпьет чашку кофе, то зря. Без приглашения они только прилетают, а вот за стол – ни-ни.
Приглашайте. Только, пожалуйста, шёпотом. Иначе разбудите, гость шлёпнется на пол, будет расстроен, начнёт извиняться… А это не хорошо. С гостями так нельзя.
Тихо-тихо прошепчите, мол, присаживайтесь, уважаемый. Вам чай или кофе? Покрепче или с молоком? И чашку не забудьте вон ту, в горошек. Очень любят слоны пить из чашек в горошек. Понятия не имею, почему.
Хлопот он вам не доставит. Слоны во сне не разговорчивы, поэтому выпьет, к примеру, кофе со сливками, скажет: «Пфу-ф-ф» – потом улыбнётся, добавит вежливо: «Спасибо большое!» – и улетит восвояси.
А вы ещё внукам будете рассказывать, как пили кофе со слоном. Если, конечно, не станете на него кулаком замахиваться или шуметь лишний раз.
Вот так.
УТРО ГОДА
За всё раннее утро городок не издал почти ни одного звука. Разве что где-то собачонка тявкнула да, ворочаясь во сне, чья-то бабушка пукнула. Освещая усыпанные снегом крыши, ало, безмолвно, почти застенчиво поднималась заря. Ей, чистой и целомудренной, было стыдно. И стыд, растекаясь по небесным щекам всё более красно, всё более пышно, усиливался по мере того, как в морозных сумерках проступали жуткие последствия ушедшей ночи.
А ночка выдалась та ещё. О её разгульном темпераменте прежде всего свидетельствовала ёлка. Назвать жалкие останки полусгоревшего и обломанного со всех сторон хвойного деревца ёлкой, разумеется, можно было с большой натяжкой. Печальная участь праздничного символа оказалась не только тяжела, но и фатальна. Погиб символ. Спёкся. Оплавленные нити пластмассы с грустью свисали с его поникших ветвей и колыхались на ветру, словно рваные знамёна поверженных полков.
На обледенелых тротуарах, всё ещё густо пахнущие порохом, валялись многочисленные куски коробок из-под шутих вперемежку с гильзами. Газоны покрылись, как залапанные грязными руками стёкла, мокрыми следами неведомых существ. Да так, что невозможно было отличить людские от иных, совсем не похожих на человеческие. Странно казалось, глядя на последствия пронесшейся стихии, не обнаружить в сухой траве окровавленных мечей, рогатых шлемов и тел самих павших. Без них пейзаж выглядел не полно, как-то незавершённо, а оттого ещё более уныло.
Десяток ворон, тем не менее, в поисках наживы шастали меж кустов, с любопытством переворачивая обуглившиеся бумажки гирлянд, пустые консервные банки и прочую шелуху.
Брейгель, полюбуйся он таким зрелищем, с удовольствием переписал бы «Охотников», открыв их усталому взгляду непревзойдённую картину разрухи, пепелища и запустения.
Тем временем, начинался день. Первый день следующего года.
ЗАМИНОЧКА
Из всех новогодних традиций, с которыми я познакомился в детстве, особенно запала в душу одна. После того, как салаты-винегреты накрошены, селёдка упрятана под шубу, ёлка наряжена, а стол накрыт, мы ждали полночь. Но не дома. Встречать Новый год отправлялись в подъезд и на улицу. Так было заведено – вернуться в квартиру нужно вместе с праздником. Как бы, заново.
И вот мы празднуем.
Шумно! Гости. Соседи. Суета. Разговоры. Смех. Схватили бокалы, накинули кто пальто, кто шубу, кто шарф – высыпали во двор. Особенно понравилось, что взяли с собой шипучку. И мне бокал достался с напитком. Почти по-взрослому.
А кругом народу – полно. И откуда-то донеслось: «Ура-а-а!»
И хором: «С Новым го-о-одом!»
Я тоже кричу что есть мочи: «С Новым!»
А снежок сыплет, огоньки бенгальские сверкают и настроение счастливое-счастливое.
Потом опять громкое: «С Новым годо-о-ом!»
Все поздравляют, обнимаются, хохочут. Праздник! Настоящий.
И по домам.
Вот тут-то мне традиция и запомнилась. Особенно. Потому что впопыхах, пока собирались, забыли ключ от квартиры.
А дверь, как положено, захлопнулась.
Оп-па!
Немая сцена, пока улыбки хозяев и гостей на мгновение слетают с губ, будто стайка диких голубей… Пауза. Помню, будто сейчас. А сердечко предательски:
«Ёк!»
И бокал, как назло, возьми да выскользни из руки. И в полной тишине – хлоп! – об пол. На мелкие кусочки. Я покраснел как рак. Ну, думаю…
Отец улыбнулся:
– На счастье.
– На удачу! – махнула рукой мама.
Тут сразу опять смех, шутки… кто-то к соседям – перелез через балкон и… вот мы уже входим в Новый год. Тепло, ёлка, подарки…
А заминочка в памяти всёже застряла. Да так и осталась. Как царапинка на полировке. Всё потому, видимо, что в бокале-то ещё оставалось чуть-чуть…
МУХА
Ноябрь. Включили отопление, и в комнате проснулась осенняя муха. Сонно жужжа, пролетела над головой, напомнив одну школьную историю. Вот эту.
В пятом классе нас с Вовкой посадили на первую парту. Никто на первой парте сидеть не любит – это ясно. Но у меня хромало зрение, а он частенько хулиганил. Так судьба в лице классного руководителя нами и распорядилась. Правду сказать, педагогическая уловка не сработала. Я, сами понимаете, не стал лучше видеть, а Вовка безобразничать. Больше того, мой сосед поставил перед собой цель – пересесть обратно на задний ряд. И, в конце концов, желаемого добился.
Вот уже целую неделю учительница литературы, стройная и хрупкая Анжелика Васильевна, вздрагивала при каждом Вовкином движении. Ну, ладно, не при каждом. Но если его рука лезла в карман… в её глазах вспыхивала неподдельная тревога, а то и настоящая паника.
– Вова? – прерывая рассказ о литературных достоинствах русской народной сказки, восклицала она.
– А? – устремляя на учительницу синеву своих невинных глаз, отвечал Вовка.
– Что там у тебя? – с подозрительностью контролёра на секретном заводе вопрошала Анжелика Васильевна.
– Ничего, – пожимая плечами, Вовка показывал пустую ладонь.
Пока тревога чуть-чуть утихала, класс начинал улыбаться и перешёптываться, но Анжелика до конца урока разговаривала дрожащим голосом. Фокус в том, что дама она, мы хорошо знали, была очень впечатлительная. И Вовка этим идеально воспользовался.
Неделю назад, во время такого же урока, пока Анжелика Васильевна вещала что-то о похождениях Пришвина в заповедном краю, мой сосед по парте незаметно сунул руку в карман и вынул оттуда… муху.
И положил перед собой на ладонь. Делов-то. Муха и муха. Чёрная.
Анжелика, продолжая рассказ, внимательно посмотрела на Вовкину ладонь. Это была её роковая ошибка.
Вовка демонстративно поднёс ладонь ко рту и… слизнул муху.
Рассказ о заповедных краях тут же оборвался на полуслове.
В полной тишине, честно глядя в глаза учительницы, Вовка разжевал насекомое.
И, громко булькнув кадыком, проглотил.
Больше о Пришвине мы в тот день ничего не слыхали.
У Анжелики Васильевны глаза сделались огромными и переполнились сначала ужасом, а потом диким отчаянием. В классе замерла гробовая тишина. Анжелика с трудом втянула носом воздух, побледнела как простыня… а после, не издав ни звука, зачем-то, крепко схватив рот обеими руками, пулей выскочила из класса!
Тук-тук-тук… – стихла дробь её шпилек по коридору.
Ребята зашептались. Я с восхищением глянул на Вовку. Он, победно улыбаясь, открыл рот и показал мне целёхонькую муху, сжимая её зубами. Потом аккуратно ухватил животинку указательным и большим пальцем и спрятал в карман.
– Живая? – еле выдавил я.
– Пластмассовая. У отца из рыбных снастей спёр…
И вот уже целую неделю впечатлительная и хрупкая Анжелика Васильевна вздрагивала при каждом Вовкином движении…
А ещё через пару дней я каким-то чудом поменял соседа по парте. Вовка был отправлен на задний ряд.
Теперь со мной сидит хулиган Борька – парень не менее целеустремлённый.
И что из этого выйдет, не известно.
СВОИ
В прихожей раздался звонок и Сашка навострил уши. Было ясно, кто может оказаться за дверью. И ничем хорошим это не светило. Покрепче сжав в руке перо, он стал ещё усердней выводить в тетрадке букву за буквой, внимательно прислушиваясь.
Мать вышла в коридор, спросила, кто там. Щёлкнул замок, заскрипел навес и послышался голос. По визгу – соседка.
– Нина Васильевна! И вот что, что же это творится у нас?
Мама в ответ:
– Здравствуй, Маруся. Что у тебя стряслось?
Визг стал громче:
– У меня стряслось! Это у меня-то стряслось! Нет, вы посмотрите! Вы когда своего Сашку приструните? Он моего Илюшу чуть не убил. Кирпич ему в голову запустил…
Во врёт! Сашка аж привстал.
Но тут послышался глухой голос Илюхи:
– Бомбочку водяную.
– А это что, не кирпич? Не кирпич? – продолжался визг. – Вон всю рубаху замочил! Ещё не хватало, что бы кирпичами начали швыряться!
– Илюша! – голос матери оставался спокойным. – Что случилось? Кто тебя облил водой?
– Какой водой? – кричала соседка. – Какой водой!
– Маруся, дай парню сказать. Что случилось, Илюша?
Снова забурчал глухой голос:
– Я не знаю. Я во дворе был. Кто-то сверху пакет бумажный с водой кинул.
– А кто кинул?
– Да вот ваш Сашка и метнул! Кто ещё-то? Он и на прошлой неделе драться лез, и в школе…
– Марусь! – голос мамы отвердел и стал резким. – Илюша, кто в тебя бросил?
Сашка слушал. Сейчас этот гад точно наврёт и тогда…
– Не знаю. Не видно было. Сверху.
– А когда это случилось?
– Только что.
