СССР 2010. Здравствуй, юность в сапогах!

– Вы находитесь в войсковой части пятьдесят восемь сто шестнадцать, являющейся Военной Школой Младший Специалистов Главного Управления Специального Строительства Министерства Обороны Советского Союза Социалистических Республик. – В исполнении старшего лейтенанта это звучало весьма солидно, но по факту подтвердило: мы в стройбате. – Расположенной в ордена Ленина городе Горьком. Я ответил на твой вопрос?

– Так точно. – Я пару секунд тупил, пока не сообразил, что Горький – это же Нижний Новгород, так и не вернувший своё историческое название. – Вопросов больше не имею!

– А у меня появились, – рыкнул военный и крикнул куда-то в глубь казармы. – Беркимбаев! Сюда, мухой!

– Звали, тащ старший лейтенант? – Из глубины казармы показался уроженец одной из среднеазиатских республик с лычками сержанта.

– Принимай пополнение. – Пока ещё безымянный старлей махнул на нас рукой. – Будут в твоём отделении. Я в штаб. Скоро вернусь, так что смотрите мне!

– Так точно! – Было видно, что угроза сержанта особо не напугала. – За мной!

Наше появление в роте произвело фурор. Тишина наступила пусть не гробовая, работал телевизор, но солдаты притихли, провожая взглядом нашу троицу. Не слишком приятные ощущения, хоть умом я прекрасно понимал, что могу в одиночку сравнять трёхэтажную казарму с землёй, и это было не преувеличение. Но всё же, когда на тебя смотрят десятки глаз, словно волки на овцу, ну, такое себе. А каково было парням, я и вовсе не представляю, недаром студент притих, зато Бомба остался таким же спокойным, словно удав. Вот что Говинда с человеком делает. И это он до Гуруваюраппана не добрался.

– Вот ваши койки, – дойдя почти до самого телевизора, махнул направо Беркимбаев. – Где кто будет спать, делите сами. Верхнюю одежду в раздевалку, за тумбочкой, слева от входа. Там же в соседней комнате сральник и умывальник. Теперь вы в моём отделении, так что, если накосячите, ноги вырву. Понятно?

– Ага, – протянули мои товарищи по несчастью, а я промолчал. – Ну да.

– Это что за блеянье?! – сержант тут же решил взяться за воспитание молодого поколения. – Нужно отвечать «так точно»! Ясно?! Не слышу!!!

– Так точно! – вразнобой, но достаточно громко отозвались Штык и Бомба.

– А ты что, самый непонятливый? – И, естественно, мой демарш не остался без внимания. – Или самый дерзкий?

– Просто не охота глотку драть. – Я пожал плечами. – Вот завтра начнётся служба, и буду как все. А пока я ещё гражданский, разве что в форме.

– Самый умный, да?! – тут же подал голос один из дедов, которых было легко опознать по самым близким к телевизору местам, расхристанному виду и ощущению общего пофигизма. – Ну, раз гражданский, тогда сымай шузы! У дедушки как раз развалились, а ему на дембель скоро. А тут какой-то гражданский в новой форме! Непорядок! Сымай давай! И вы тоже сымайте, вдруг мне эти не подойдут.

– Не подойдут. – Я жестом успокоил дёрнувшихся было парней, спокойно поставив сумку на тумбочку возле своей новой кровати. – Мужики, я честно не хочу с вами ссориться, но себя гнобить не дам и парней не позволю. Понятно, что история дедовщины в российской, а потом и советской армии имеет многолетнюю, а если вспомнить цук, то и многовековую историю, но я вам так скажу, по службе – согласен. А вот так, по беспределу, подобное буду сразу пресекать.

– Тупой, да? – Старослужащий, которому понравились мои берцы, нарочито медленно поднялся на ноги, а я отметил, что надо бы раздобыть тапочки, они в комплект, выданный в сборном пункте, не входили. – А ты знаешь, что мы с такими, как ты, делаем?

– Да мне как-то пофиг. – За этот длинный и муторный день я так заманался от всех непонятнок, что стремительно надвигающуюся драку воспринял как ману небесную. – Но, думаю, таких, как я, ты ещё никогда не видел. И дай Бог, никогда не увидишь.

– Ну-ну! – расплылся в щербатой улыбке «дед», а следом мне сзади по голове прилетел удар табуретом.

Голова выдержала. Табурет – нет. В казарме повисла ощутимая физически пауза. Бил меня другой дембель, судя по энергетике, Разрядник. Да и иначе кондовый советский табурет было бы сложно разбить с первого раза. Но то, что человек может спокойно выдержать удар и даже не поморщиться, для всех явно было в новинку. Как и то, что один человек может спокойно раскидать почти десяток дембелей, среди которых встречались и Юниоры, и Разрядники.

К чести местных старослужащих, кинулись на меня они дружно, никто не остался в стороне. Правда, так же дружно и огребли. Я старался бить не столько сильно, сколько аккуратно, трупы мне не требовались, да желательно было даже без переломов и синяков обойтись. Именно поэтому одного из «дедушек», явно откуда-то с Кавказа, схватившегося за нож, я приласкал «Шоком» и даже не стал крошить ему кисть каблуком, ограничившись лишь тем, что выбил нож куда-то под кровати. Остальным хватало одного-двух точных ударов, заставляющих забыть, как дышать, или, наоборот, вспомнить, где у них печень.

Пара минут жёсткой схватки, и в казарме снова воцарилась тишина, разбавляемая лишь международной панорамой из телевизора. У нас же высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу, поэтому появившийся через полчаса старлей застал необычную картину. Духи, которым положено было за это время огрести по полной, оказались целыми и невредимыми, а вот дембеля, наоборот, держались как-то скованно, кривились, держались за бока и сторонились молодых, будто прокажённых. Впрочем, я не дал ему много времени на размышления, поднявшись с табурета, и двинулся наперерез.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться. – Что-то об армии я всё же знал, пусть и не особо её любил как явление. – Наедине, если можно. Буквально пара слов.

– Наедине. – Старлей посверлил меня взглядом и, видя, что я ничуть не впечатлился, мотнул головой. – Ну пошли.

Я думал, мы пойдём на улицу или в каптёрку на крайний случай, но реальность оказалась куда интереснее, и офицер привёл меня в ленинскую комнату, которая, как оказалось, тут тоже имелась. Да ещё очень приличного размера, на всю роту. Как обычно, идеологическому воспитанию отводилось самое высокое место, даже в ущерб всему остальному. Хотя я уже отмечал, что всё же в этом мире дело обстояло куда лучше, принцип «лучше работать, чем говорить» действовал почти безупречно.

– Ну чего у тебя? – Старший лейтенант был готов ко всему, но только не к тому, что я попрошу у него телефон, позвонить домой. – Боец, я смотрю, ты охренел в атаке?!

– Товарищ старший лейтенант. – Я тяжело вздохнул. – Вот смотрите, вы Кандидат, судя по значкам, так? Для вашего возраста неплохой показатель. А я, – я впервые за сегодня выпустил на свободу своё энергетическое тело, слегка придавив им старлея, – Мастер. И это в восемнадцать лет. Ладно, почти девятнадцать. И у меня только один вопрос, какого хрена я тут делаю? Ну так что, дадите позвонить? Я деда наберу, генерала-полковника Калинина Дмитрия Ивановича, командующего Западно-Сибирским военным округом. У меня есть для него пара тихих, незлых слов. Чисто по-родственному.

Глава 6

Софья аккуратно повернула во двор, ведя «Запорожец» по узкой, расчищенной дороге. Оставленная мамой машинка давно стала верным спутником девушки, хоть она всё равно ещё водила осторожно, стараясь не попадать в аварийные ситуации. И это работало, по крайней мере, пока девушка ещё ни разу не бывала в опасной ситуации, ну и рефлексы Разрядника тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Припарковавшись на свободном месте, Сикорская отметила, что «Чайка» Семёна по-прежнему стоит на месте, её даже запорошило снегом. То есть он никуда не ездил. Это было странновато, но в целом ничего необычного. Наоборот, Соня даже обрадовалась, что парень больше отдыхает, всё же ему изрядно досталось в Париже, как бы он ни храбрился. Сам-то Семён промолчал, а вот бабушка рассказала, что творил с ним этот ублюдок Менгеле. Хорошо всё-таки, что Татьяна Игоревна его прибила, а то Соня не удержалась бы и сама устроила Доктору Смерть такое, что тот мигом осознал бы, что чувствовали его жертвы.

Ленки ещё не было, место её новенькой «Нивы», подаренной Семёном, оказалось пустым. Это радовало. Нет, девушки уже давно подружились, поняв, что в одиночку владеть Семёном не выйдет, к тому же был чисто физиологический аспект, их избранник, стремительно взлетевший в рангах, оказался на редкость любвеобилен. И дело было даже не в его блядстве, хотя и это девушек изрядно бесило, пусть они практически смирились с этим. Просто он физически был гораздо выносливей, ну и технику парного совершенствования не стоило забывать. Вот и получалось, что в одиночку с ним никак не справиться, но всё равно иногда было приятно побыть только вдвоём.

Заглушив машину, Софья выбралась из тёплого салона на заснеженный двор, отмечая, что все фонари работали исправно. Ещё летом Семён щедро пожертвовал на благоустройство двора, и не только своего, но и для всего квартала. И не просто дал денег, а вместе с семьёй сам вышел на субботник, наводить порядок. Причём пришли не только они с Леной, но и Влад, новый муж мамы Семёна, Светка, даже Ефросинья Петровна и та выбралась, помогая по мере сил. Все вместе жители привели в порядок клумбы и деревья, смонтировали новые детские площадки, современные, с пластиковыми колпаками на всех болтах и прорезиненным покрытием на земле, чтобы, даже упав, дети не повредились. Отремонтировали сетку на хоккейной коробке, поставили новые ворота. Ну и заменили все обычные лампы на экономичные, светодиодные. Сейчас как раз партия дала установку на экономию электроэнергии, призывая на них переходить.

С одной стороны, во всём этом не было ничего необычного, но с другой – Семён уже не раз доказывал, что деньги для него не главное. Получая огромные, по меркам обычных людей, суммы, он не жмотился, чем очень радовал девушку. Воспитанная в системе советских ценностей для неё было немного дико, когда кто-то мог запросто за день потратить сумму, которую рабочий на заводе получал за год. А Семён мог, причём делал это без нарочитой небрежности, мол, а шо такова? Я всегда так живу. Нет, как раз у него это выглядело совершенно естественно. Но при этом Соня признавала, что всё же «Чобот» тратился прежде всего не на развлечения себя любимого, а на дело.

При этом о себе и близких тоже не забывал. Шикарный дом в Академгородке, огромная дача, которая совершенно не ассоциировалась с этим словом. Софья привыкла, что дача – это что-то небольшое, маленький домик, шесть соток с картошкой, грядки. А не, вот этот домина с четырьмя спальнями, мангальной зоной, беседкой, площадкой для развития и прочими удовольствиями. Хотя девушка для себя давно поняла, что отдыхать на этой даче и на пресловутых шести сотках – это два совершенно разных отдыха. Да и шампанское Семён доставал вкусное, особенно с домашней клубникой. Было немного стыдно признаваться, но после него возвращаться к «Советскому полусладкому» вообще не тянуло.

В подъезде и на лестничных площадках тоже стояли светодиодные лампы, но похитрее, с датчиками движения и освещённости. Очень удобно. Днём и когда никого нет, свет не горит, а стоит стемнеть, так идёшь и лампы сами включаются. Нововведение особо оценили пенсионерки, раньше гонявшие всех за оставленный свет на лестницах и в тамбуре. Правда, у Сони было ощущение, что их радость была какой-то наигранной, будто вместе с необходимостью бороться за экономию электроэнергии бабульки потеряли законное развлечение. Но попадались и те, кто искренне радовался новинкам. Одна такая старушка как раз попалась девушкам на лестничной площадке. Причём Софье показалось, что та ждала именно её.

– Добрый день, Мария Ивановна. – Сикорская всегда была подчёркнуто вежлива с соседями, несмотря на то что знала, как им перемывают кости на лавках во дворе.

– Сонечка, а я как раз к тебе! – внезапно оказалось, что чутьё девушку не подвело и соседка сверху ждала именно её. – Семка же тебе ключи оставил! Вот держи!

– Спасибо. – Софья недоуменно приняла связку. У неё давно были свои, да и в принципе среди них не было принято передавать что-то через соседей. – А где он сам, не знаете? Я набирала, но телефон недоступен оказался.

– Так его же в армию забрали! – Охотно просветила девушку баба Маня, уже предвкушавшая, как будет рассказывать всё закадычным подругам. На лавке уже прохладно сидеть, но ведь можно у Трандычихи собраться. Наливочку прихватить, опять же, под такой рассказ и пятьдесят грамм принять не грех. – Утром пришёл майор военный, с двумя бугаями, да участковый наш новый. Знаешь его? Две недели назад Борисыч, старый-то наш участковый на пенсию ушёл. Проводили его честь по чести, даже звание новое дали! А вместо него капитана молоденького прислали.

– Это всё очень интересно, но что с Семёном? – Сикорская подавила раздражение и вежливо вернула разговор к интересующей её теме. – Что значит, его забрали?

– Так я и говорю! – принялась растолковывать баба Маня. – Вломились они к нему, значит, потом смотрю, выводят. Чуть ли не под конвоем. Сёмка, когда ко мне кинулся, ключи отдать, я думала, эти бугаи его заломают.

– Что там за бугаи такие, чтобы Мастера заломать, – удивилась девушка, но тут же исправилась. – Прошу прощения. И что дальше было?

– Так отдал он мне ключи, говорит передай, баб Маня моим девчатам, – продолжила старушка, радуясь чужому вниманию. – А самого его в бобик с военными номерами чёрными засунули, и всё, поминай как звали. Говорят, уклонист!

– Да это бред! – Софья сжала кулаки. – У него бронь от завода! И он недавно только из госпиталя, там по медицине отвод должен такой быть, что к нему на километр подходить не должны были!!!

– Ох, не знаю, внученька, – всплеснула руками пенсионерка. – Чай в военкомате тоже не дураки сидят.

– Спасибо, Мария Ивановна, вы нам очень помогли. – Сикорская подавила глухое раздражение и вежливо попрощалась со старушкой. Та была ни в чём не виновата, а вымещать зло на посторонних девушку ещё в детстве отучили. – Я пойду узнаю, что там такое случилось.

– Иди, Сонечка, иди! – Бабуська подождала, пока девушка откроет дверь и скроется в квартире, и тут же бодро рванула по лестнице. – Ну всё, Трандычиха у меня локти сгрызёт от зависти! Это ж поинтереснее, чем бразильский сериал будет! От Сёмка, от паршивец! Мало того что с двумя девками разом живёт, так ещё и в армию уйти нормально не может! Интересно, а настойка дома осталась ещё или ну её?

* * *

Генерал-полковник Калинин был в бешенстве. Он и подумать не мог, что в его округе возможно такое безобразие. И где?! В военном комиссариате, одном из самых ответственных направлений всех военных сил округа!!! Сами посудите, округ расположен в самом центре страны, то есть до ближайшей границы тысячи километров, да и та с Монголией. Значит, пограничные функции выпадают. Как и расположение основных частей, слишком далеко от возможного фронта. Остаётся создание оружия, обучение бойцов и конечно же призыв. А что, воины-сибиряки не раз доказали, что для них нет ничего невозможного, спросите хоть у фашистов, кто их под Москвой остановил. И вот эту важнейшую задачу умудрились обгадить уроды, которым он доверял. Дмитрий Иванович нахмурился и кивнул полковнику Петренко.

– Продолжай, Николай Фёдорович. – Температура в кабинете, казалось, упала ещё на пару градусов, по крайней мере, весь личный состав военного комиссариата Ленинского района дружно вздрогнул. – Значит, подделали личное дело.

– Так точно. – Как всегда, спокойный Петренко обвёл взглядом строй. – По показаниям сотрудников, натолкнувшись на карточку призывника и не найдя её в общей базе, они просто завели новое дело. А поскольку Семён Павлович снялся с учёта в техникуме, ему просто вписали задним числом отправленные повестки и задержали, как уклониста, оформив по ускоренной процедуре.

– И отправили в стройбат!!! – Генерал в сердцах долбанул по столу так, что тот просто развалился. – Моего внука!!! Сына героя!!! Орденоносца!!! Мастера!!! Не побоявшегося сойтись в бою с самим Менгеле!!! В стройбат!!! Сгною!!! На Северном полюсе будете пингвинам повестки раздавать!!!

Пискнув, Жанночка свалилась в обморок, а у самого районного военкома по ноге побежала тёплая струя. Теперь он понял, в какой заднице оказался и как глубоко в неё залез. Затарабанить внука командующего округом, наследника военной династии, энергета в четвёртом поколении в стройбат было сродни прилюдной пощёчине всей династии. Да если бы он пьяный обоссал туфли генерала, и то было бы куда менее оскорбительно. На этом фоне шалости вроде подделки личного дела просто меркнут, хотя, признаться честно, это был тот ещё косяк.

На самом деле нужды в этом особой не было, но военком давно мечтал о повышении и постоянно требовал перевыполнения плана призыва. Из-за этого им постепенно подняли планку настолько, что приходилось грести всех: хромых, слепых и даже глухих забирали в дивизию «Альпийские тетерева». Девять десятых потом возвращались через пару месяцев домой, комиссованные ещё в учебке, но военкома это уже не волновало. По-хорошему, им нужно было немного провалить план, получить положенных люлей и снова вернуться к прежнему объёму призывников, но полковник закусился. Он почему-то считал, что ещё немного, и ему светит генеральское звание и соответствующая должность, вот и приказал изыскивать любые возможности, пусть даже не совсем законные.

С этим Калининым ничего не предвещало беды. Судя по характеристике из школы, он был хулиганом, безотцовщиной. Мать воспитывала его одна, естественно, не могла справиться. Недаром он ушёл из школы после девятого класса в техникум, но оттуда его, похоже, выгнали. По крайней мере, подтвердили, что он снялся у них с учёта, но не мог же такой раздолбай за два года закончить четырёхлетний курс? Понятное дело, не мог! А что личного дела в системе нет, ну мало ли какой сбой прошёл. Подумаешь, бывает, сделаем новое.

Только вот, по идее, этим должны были заниматься не они, а специалисты в министерстве, контролирующие основную базу, но на это могли уйти недели, а то и месяцы. А осенний призыв не бесконечен. Конечно, можно было отставить его как задел на будущую весну, но военком упёрся, ему кровь из носу требовалось показать результат здесь и сейчас. Подчинённые пожали плечами и привычно принялись выполнять приказ.

Состряпать дело для них было делом привычным. Потом майор Талалаев метнулся Мухой, давшей ему прозвище, за известными уклонистами, коих набралось аж трое, оперативно проволок их по врачам, благо дорожка была прикормлена и хорошо известна, и уже к обеду все трое оказались на призывной комиссии. Там тоже всё давно было на мази, районный военком, заодно председательствующий в призывной комиссии, естественно, не дал им соскочить, быстренько определив всех троих в стройбат. Всё равно ничего больше им не светило, уклонистов в обычных войсках не любили и жизни бы не дали. Тем более что на сборном пункте уже третий день тёрся прапорщик из школы Спецстроя, по сути, являвшейся учебкой стройбата. Отправлять туда нормальных парней никто не хотел, а вот залётчиков сам бог велел.

Всё получилось практически идеально, разве что майор Муха забыл отдать бойцам телефоны, но и такое бывало. Оформили почтовым отправлением, благо пункт был тут же, на территории «холодильника». И ничего не предвещало беды, рабочий день уже закончился, офицеры направились по домам, рядовой и сержантский состав в казарму, когда вдруг весь личный состав собрали по тревоге на территории военного комиссариата, а там обнаружился злой словно тысяча демонов командующий округом. И, может быть, сотрудники и хотели бы скрыть свои махинации, но одного взгляда на взбешённого Командора хватало, чтобы начать каяться во всех грехах, начиная с воровства конфет из буфета у бабушки, заканчивая совсем уж библейскими прегрешениями, вроде адюльтера с соседкой. Но было уже поздно.

– И чего делать, Фёдорыч? – Когда разбирательство было законченно и весь личный состав дружно отправился кто под арест, а кто на губу, генерал-полковник остался с верным адъютантом и вдруг словно постарел лет на десять. – Как ни крути, я сам во всём виноват. Знал же про этого деятеля, городской военком докладывал, но я рукой махнул, мол, сами разбирайтесь. И ведь не свалишь ни на кого, кто главный в округе? Я! И такой позор допустил!

– А мне кажется, не всё так страшно. – Петренко отложил в сторону фуражку и расслабился. – Скорее уж наоборот.

– Объясни. – Дмитрий Иванович перевёл мутный взгляд на старого товарища и, внутренне встряхнувшись, собрался. – Чего тут хорошего?!

– То, что Семён в стройбат попал – мелочи, – начал растолковывать не слишком хорошо соображающему от шока генералу Николай Фёдорович, – присягу он не принимал, так что на основании того, что данные неполные, забрать его оттуда проще простого. Никто не станет держать Мастера-энерета среди «королевских войск». Плюс его бронь, короче, я не вижу проблем.

– Даже если местные упрутся, всё равно им придётся Семёна в другую часть переводить, – согласно кивнул Калинин, начиная мыслить рационально. – Но это пока не тянет на решение проблемы. Проклятье! Если бы этот засранец сразу мне позвонил…

– То никуда бы не поехал, – закончил фразу адъютант. – Сам знаешь, Семён служить не хотел. А так, он уже в армии. Надо только донести до него мысль, что уйти сейчас будет позорно. Хуже, чем служба в стройбате.

– А… ведь это мысль! – окончательно пришёл в себя генерал-полковник. – Ну, Фёдорыч, ну, голова! Ведь действительно, не хотел Сёмка в армию идти, всё, мол, я и на гражданке родину защищаю. А сейчас-то деваться ему некуда!

– Именно, – кивнул Петренко. – Не знаю, почему он сразу бучу не поднял, может, не хотел конторских привлекать, может, перед тестем будущим было неудобно, может, посчитал, что это ты людей послал, да ссориться не захотел. Но сейчас обратной дороги нет.

– Лично слетаю, поговорю, – хлопнул себя по коленям практически счастливый генерал. – Заодно обсудим, где хочет служить. С местными договорюсь, куда они денутся. В крайнем случае вызовем его в командировку на завод, там уже не отвертишься, особый контроль, не пустят, так и за саботаж можно присесть.

– Сикорскую стоит в известность поставить, – подсказал Николай Фёдорович. – Она тоже через свои связи может поспособствовать, у Семёна с ней хорошие отношения.

– Да и без Матушки Зимы справимся! – отмахнулся Калинин, но тут же поправился: – То есть в известность её поставим обязательно, но лишь по факту. А там пусть сама решает. Эх, Семён, задал задачу! Но этого паскуду военкома я всё же на северах сгною. Моего внука в стройбат! А ведь он им говорил, не поверили! Ну ничего, полярная ночь долгая, будет время обо всём подумать. А то, ишь ты, генерала ему подавай! Вот и будет белыми медведями командовать, раз людьми не может. И пусть попробует их не призвать, так до конца жизни и будет за полярным кругом куковать, уж я это могу гарантировать. Стройбат, надо же!

Глава 7

Я мерно бухал берцами по подмёрзшей спортивной дорожке части, стараясь не выбиваться из общего темпа. С утяжелителями на руках и ногах это было не так уж и просто, но поскольку бег для меня являлся штукой привычной, пока всё получалось, в отличие от новичков, давно уже забивших на подобные тренировки. Хотел бы сказать молодых, но нет, самым юным тут был я, а большинству призывников уже стукнуло двадцать один. Самому старшему вообще двадцать восемь уже намотало, он недавно закончил аспирантуру, и теперь свежеиспечённый кандидат наук в ранге Кандидата вместе со всеми бежал утренний кросс, поскольку энергеты были военнообязанными все без исключения, а призывной возраст для рангов выше Разрядника был поднят до тридцати пяти лет. Вот такая загогулина. И главное, я вполне мог откосить, бронь от завода это позволяла, но по идиотскому стечению обстоятельств перехитрил сам себя, поверив в некую операцию прикрытия, или чего я там себе накрутил. Вот же кретин!!!

Дед прилетел утром, заняв кабинет командира части. Спорить с генералом-полковником, пусть и не его непосредственным командиром, тот просто не решился, срочно вызвал меня и ретировался, оставив помещение победителю. Я в этом время как раз смотрел странное для гражданского действо под названием утренняя уборка казармы. Подъём, зарядка по форме одежды номер два, затем наконец можно было умыться и оправиться. Тот ещё аттракцион, когда желающих больше шести десятков, а посадочных мест в сральнике всего четыре. А за попытку справить нужду в раковину простой, как валенок, Бомба получил знатного леща.