СССР 2010. Здравствуй, юность в сапогах!

Техника маскировала излучение энергетического тела, запирая его в объёме физического, отчего энергет казался обычным человеком. Более сильный ещё мог определить, что здесь таится подвох, но вот те, кто рангом ниже или равны, даже при прямом сканировании вскрыть обман не могли, на что врач районной поликлиники и попалась. И всё бы ничего, но именно Сикорская посоветовала мне постоянно, даже во сне поддерживать эту технику, якобы для тренировки. И через некоторое время ко мне вламывается майор с каким-то бредовым требованием. Подозрительно? Да ещё как.

Варианта у меня было всего два. Или это операция прикрытия от Сикорского и меня эвакуируют, избавляя от чужого внимания, или это новая вводная от его прабабушки. Зима Мама была решительно настроена сделать из меня если не Архонта, то уж Магистра с гарантией. И не только по приказу товарища Сталина. Тут у неё и свой шкурный интерес тоже имелся, девочки от нашего плотного общения организмами росли как на дрожжах, стремительно прогрессируя, и к тому же уже вовсю осваивали начальные глубины сатори. При всём своём хладнокровии семью свою Татьяна Игоревна любила и берегла, а я в какой-то мере уже мог таковой считаться, особенно после того, что у нас с ней было. Далеко не каждый мог похвастаться, что вместе с Матушкой Зимой убивал Архонта, да ещё нацистского преступника такого масштаба.

В любом случае дёргаться смысла не было. Майор человек подчинённый. Вряд ли у него самого возникла идея пойти собирать призывников-уклонистов. Начальство приказало, сунуло список и дало направляющего пинка. Дескать, план горит, не выполним, будет нам клизма из патефонных иголок и прочие радости жизни. Короче, всё как обычно. А вот в самом военном комиссариате уже можно будет прояснить ситуацию. Даже если сами Сикорские там не появятся, всё равно можно обратиться к особисту, уж его точно обязаны были поставить в известность о проводимой операции. Там и узнаю, что происходит.

– Саныч, ну чего там, ещё заседают? Отлично! Давайте быстрее! – Я и сам не заметил, как мы доехали до военкомата, но напомнил майор, и раньше не сидевший на месте, а сейчас и вовсе превратившийся в электровеник. – Давай, давай, выпрыгивай! Успели! – И, подорвавшись, унёсся куда-то.

– Что за кипиш? – Я вылез из я «собачника», разминаясь после неудобной лавочки. – Пожар, что ли?

– Не, – лениво протянул Дранкель, то бишь Непейвода. – Призывная комиссия заседает, вот Муха и возбудился.

– А разве с нами не должен особист там пообщаться? – Вот тут уже я удивился, потому что рассчитывал на другое.

– На хрен вы ему? – В ответ удивился Жранкель, то бишь Мясоедов. – В части там да, а тут вы кому нужны?

– На «холодильнике» ещё должен, – поправил товарища Непейвода. – А тебе на кой особист? Думаешь в стукачи податься?

– Базар фильтруй! – Я набычился, шагнув к военному. – Ты кого крысой назвал?! Просто пацаны на районе говорили, что их таскали, предлагали барабанить. А мне оно не сдалось на своих стучать!

– Ты не быкуй! – ничуть не впечатлились ефрейторы, считавшие себя самыми крупными лягушками на этой кочке. – Тебе же говорят, в части. Там да, всех будут склонять к сотрудничеству. Делай вид, что намёков не понимаешь, молчи-молчи побьётся, да и рукой махнёт. Всё, хорош трепаться, погнали, а то Муха орать будет.

На удивление, в коридоре перед кабинетом, где заседала комиссия, оказалось не так уж много народу. Человек пять, не больше, призывников с кислыми лицами, поэтому наша троица органично влилась в их общество. На разговоры никого не тянуло, как я понял, сегодня собрали всех, кто пытался откосить. Странно, до конца года ещё было время, но я слабо разбирался в нюансах призыва, точнее, вообще не разбирался. Всё, связанное с армией, в прошлой жизни прошло мимо меня, да и в этой, если бы не дед, я предпочёл бы держать дистанцию. О чём неоднократно говорил и Тихомирову, и Сикорскому. Так что выбор отвлекающего манёвра меня откровенно удивлял, но пока я решил довериться старшим товарищам.

Процесс прохождения комиссии был не то чтобы очень быстрым, но и на месте не стоял. В дверях появлялась довольно миловидная секретарша, или кто там у военных, лет тридцати в чине прапорщика, называла фамилию, очередной призывник скрывался в недрах кабинета, чтобы минут через пять отправиться на прежнее место. Судя по грустным лицам, их всех признавали годными, и впереди было два года в сапогах. Хотя были и те, кто искренне хотел служить, но именно сегодня они оказались в меньшинстве, или, скорее, стоило сказать он. Крепкий парнишка, явно из деревни, вышел из кабинета, сверкая белозубой улыбкой, и с такой довольной мордой лица, что сразу захотелось ему врезать.

– В десант возьмут, представляете?! – Радость из парня так и пёрла. – Я уж думал, в этом году не попаду, а тут повестку прислали, ну, я сразу академ брать и сюда!

– Счастливый человек, – тяжело вздохнул Каширский. – Никаких забот, никаких тревог, ни тени сомнения в глазах.

– А чего сомневаться?! – удивился парняга. – Я сразу после школы хотел пойти отслужить, но как раз от колхоза направление дали на механизатора, ну и пришлось поступать. Зато сейчас и права на трактор есть, да и в механике волоку! Если повезёт, мехводом буду или в ремцехе, где останусь. А там не служба, а лафа!

– Вот видишь? – Я толкнул в бок студента. – Люди умеют устраиваться. Так что меняй мышление. Даже в армии можно вдов на кладбище это самое.

– Чего это я на кладбище буду? – не понял прикола и обиделся Каширский. – Сам на кладбище всех это самое!

– Мне нельзя. – Я грустно вздохнул. – У меня и с кладбищами особые отношения, да и подруги не поймут. Они и так меня кобелём считают, а если гулять начну, и вовсе кастрируют. На всякий случай.

– А у тебя их сколько? – На меня уставились все, кто сидел в коридоре.

– Двое. – Я гордо ухмыльнулся. – Умницы и красавицы. И, сразу предвосхищая вопрос, друг о друге они знают и даже дружат.

– Да гонишь, – подал голос Пестемеев, до этого тихо шептавший какие-то мантры, фактически отрешившись от окружающего мира. – Так не бывает.

– Есть многое на свете, друг Горацио, – протянул студент с толикой зависти. – Нет, я всё понимаю, сам, бывало… но две сразу?!

– Калинин! – от дальнейшего обсуждения личной жизни меня спас голос секретарши. – Пестемеев готовится!

Кабинет, где заседала комиссия, не поражал воображение. Обычный, можно даже сказать, типичный советский, с хреновой мебелью, больше годной на дрова, окнами с хреновыми тряпичными жалюзи и стандартными лампами дневного света, которые, впрочем, сейчас были выключены. Единственное, что отличалось от сотен таких же кабинетов в сотнях разных контор, – это то, как они были расставлены. Столы образовывали букву «П», где во главе сидел сам военком, а призывники останавливались в центре на отмеченном на полу месте, словно бараны на выставке, которых оглядывали со всех сторон, решая, стричь его или сразу делать шашлык.

– Калинин, Калинин… – Военком в звании полковника принялся перебирать бумажки. – А вот, Калинин! Злостный уклонист! Двенадцать повесток мы тебе отправили! Думаешь, что фамилию сменил, так мы тебя не найдём?!

– Ничего я не получал. – Я пожал плечами. – У вас ошибка какая-то. Уклоняться я не собирался, у меня бронь от предприятия.

– Ты мне сказки не рассказывай! – Полковник рявкнул и ткнул пальцем в бумаги. – У нас всё записано! Тунеядец и бездельник! Ничего, армия ещё и не из таких человека делала! Что скажете, товарищи?

– Судя по результатам медкомиссии, молодой человек полностью здоров, – первой отозвалась медик, листавшая справки, полученные в поликлинике. – Так что с нашей стороны нет причин для отсрочки.

– А где характеристика из школы? – закрутил головой милицейский капитан. – Да и от ЖЭКа я ничего не вижу, только от участкового.

– Да, да, и по нашей линии ничего нет, – поддержал его довольно молодой гражданин со значком комсомола на лацкане пиджака. – Товарищ Калинин, вы комсомолец?

– Конечно. – Я кивнул. – В паспорте членский билет.

– Позвольте! – Представитель ВЛКСМ схватил протянутые корочки. – Взносы уплачены, это несомненный плюс. А почему значок не носите?

– Так меня с постели подняли, только пару минут дали собраться. – Я пожал плечами. – И ещё раз повторяю, никаких повесток не получал.

– Да, да, мы поняли уже, – отмахнулся капитан. – Ну, что будем делать, товарищи?

– А что с ним делать? – удивился военком. – Судимости нет? Нет. Здоров. Комсомолец. Отсрочки нет. Пусть идёт служит, а необходимые характеристики из части уже запросят. Кто за, товарищи? Единогласно. Поздравляю, призывник Калинин! Вы призваны на срочную военную службу в Вооружённые Силы Советского Союза!

– Ну ура, чё. – Честно говоря, я уже устал от этого фарса, и начал сомневаться в своих выводах.

Сикорские, что матриарх, что правнук, так грубо бы не работали. Но тогда у меня не было ответа на вопрос, что происходит, а значит, нужно было звонить тем, кто мог в этом разобраться. И по-хорошему, это стоило сделать сразу, как только ко мне вломились военные с крайне мутными заявлениями. Нет же, я же решил, что самый умный. Вот теперь выгребаю.

– Свободен! – Военкома мой сарказм ни капли не тронул, и он отпустил меня барским взмахом руки. – Жанночка, давай следующего.

– Ну, хоть не стюардесса. – Я снова пожал плечами и двинул на выход, рассчитывая разжиться телефоном и набрать деда, но меня ждал облом. – А где все?

– Забрали, – пожал плечами Пестемеев и с таким же равнодушным выражением лица зашёл в дверь.

– Облом. – Я плюхнулся на стул, почесав затылок. – Слышь, студент, может, у тебя мобила есть? Мне край позвонить надо.

– Не, я её даже брать не стал, всё равно отнимут. – Похоже, Каширский уже смирился со своей участью. – А куда, говоришь, лучше в армии пристраиваться? Я в механике неплохо понимаю, но сам ничего никогда не собирал.

– Тогда пробуй на кухню пробиться. – Паниковать я пока причин не видел, но происходящее мне сильно не нравилось. – Хотя это будет сложно сделать. С другой стороны, там должны быть поварихи. Понятное дело, что вряд ли они обделены мужским вниманием, но ты у нас мастер, обаяешь кого, вот тебя на тёплое место и возьмут.

– Ну, до тебя мне далеко, – огрызнулся Владислав, но задумался. – На кухню, говоришь… О! Толян! А чего так быстро?

– Сказали, что хоть я и педераст, но служить должен, – пожал плечами Пестемеев, усаживаясь рядом. – А кто такие педерасты?

– Нелегко тебе будет. – Я в шоке уставился на эту святую простоту. – Хочешь совет? Никому больше не говори ни про пацифистов, ни про педерастов. Сто процентов не так поймут, и будут проблемы.

– Ну что, бойцы! – К нам выскочил знакомый майор Муха. – Поздравляю с призывом на службу! Так, давайте я вас на «холодильник» отвезу и избавлюсь наконец. Задолбался уже с вами возиться. Вот почему у всех призывники люди как люди, а у меня три раздолбая.

– Зато честно. – Я хмыкнул и поднялся. – Ну, поехали. Надеюсь, там удастся узнать, что происходит.

Историю о том, почему областной сборный пункт у нас называли «холодильником», как не удивительно, я знал. Несмотря на то что сейчас пункт находился в Оби, когда-то городе-спутнике Новосибирска, который тот совсем недавно поглотил, до середины восьмидесятых он располагался совсем в другом месте, а именно, на улице Холодильной, которая в свою очередь получила название от холодильных установок мясокомбината, располагавшегося неподалёку. В итоге народная молва не могла назвать его как-то по-другому. И даже после переезда приклеившееся название осталось, поэтому, если кто-то говорил про холодильник в контексте армии, все понимали, что речь о сборном пункте. Значит, кого-то забрали в армию.

Сегодня выпала моя очередь, причём я уже реально ничего не понимал. Происходящее всё больше напоминало фарс и бред, будто я уснул и проснулся совсем в другом мире, похожем на прошлый, но там я действительно бегал от призыва, скрываясь от повесток и военкомов. При этом разумом понимал, что это не так, что я всё тот же, вот шрамы от пуль на моей тушке, вот энергия, текущая внутри, скрытая техникой, вот сатори, подсказывающее, что всё же это реальность, вот два потока мышления, что тоже не справлялись с пониманием ситуации.

До «Холодильника» нас домчали всё на той же машине военной милиции. Плюс ещё одна странность в царящем вокруг безумии, ведь, по идее, мы ещё были гражданскими и никакого отношения к армии не имели. Но тем не менее военком Муха разъезжал на уазике военной милиции, словно так и было задумано. А может, и правда это всё же операция прикрытия, во что я с каждой минутой верил всё меньше, как и в прочие теории заговора. Как говорится, миром правит не тайная ложа, а явная лажа, вот и мне во всём происходящем уже мерещилась не чья-та воля, добрая или злая, неважно, а невиданных объёмов раздолбайство. Но всё же пока я не мог принять, что в могучем бюрократическом аппарате Советского Союза могут быть такие ошибки. Ладно в прошлом мире, но здесь-то цифровизация была на самом высоком уровне в мире. Недаром Красную книгу Китова приняли ещё в шестидесятом году прошлого века.

И тем не менее безумие продолжалось, нас доставили на «холодильник», передали личные дела, и завертелось. Ещё одна медкомиссия, даже более формальная, чем первая. Казалось, врачам было плевать, что с тобой, не хромаешь, руки, ноги, глаза на месте, пальцем можешь коснуться носа? Годен! Ноги в руки и беги получать вещевое довольствие, тем более что обед мы пропустили, а до ужина ещё далеко.

Зато форма порадовала. Нет, серьёзно. Я ожидал какое-нибудь х/б б/у, но получил вполне новый комплект, включая нательное, обычное и тёплое. Комплект формы, тёплую куртку с шапкой, берцы, правда, к ним вместо носков всё равно выдали портянки. Пару ремней, брючный и поясной, вещевой мешок и, вот тут я выпал в осадок, небольшой несессер, где оказалось всё мыльнорыльное, что может только понадобиться. И зубная щётка с пастой, и бритва, и гели для бритья и после бритья. Даже иголки с ниткой и то нашлись, как и средство для стирки. Прям зауважал нашу армию, очень продуманная система, сразу снабжающая молодого солдата всем, что требуется, и не нужно метаться в поисках, если из дома не взял.

Жаль только, со всеми этими метаниями у меня так и не вышло позвонить. Всегда рядом был какой-то офицер, подгоняющий, мол, давайте быстрее, словно что-то должно случиться. Поэтому лично для меня не стало сюрпризом, что, когда мы наконец устроились в общем зале, появился незнакомый мне прапорщик, быстрым шагом кинувшийся именно к нашей троице.

– Калинин, Каширский, Пестемеев? – На вид прапорщику было лет сорок и выглядел он так, будто действительно сидел и ждал именно нас. А может, всё-таки меня? – Наконец-то! Давайте бегом! Личные дела ваши я уже забрал, так что ноги в руки и за мной! Нам нужно успеть на самолёт!

Глава 5

– Ну вот, добрались! – Прапорщик Казаков просто сиял, как лампочка-двухсотка. – Вот, ребятки, наша родная часть за номером пятьдесят восемь сто шестнадцать! Тут вы и будете служить ближайшие два года!

– А как именно? – Я с подозрением покосился на серые ворота КПП, украшенные красными звёздами. Больше никакой информации они не несли, но и так было несложно догадаться, что за ними скрывается военная часть.

– Крепить оборону родины, конечно! – Пафос в голосе прапорщика можно было черпать ложкой. – Вас, можно сказать, бросили на самый ответственный участок! Ведь без военного строителя все остальные войска – это так, плюнуть и растереть!

– А может, и не бред. – Я с сомнением покосился на счастливого прапорщика и совсем посмурневших товарищей, осознавших, в какую жопу из засунула судьба. – Ладно, не кисните, прорвёмся!

Сам я уже махнул на всё рукой и плыл по течению, куда кривая вывезет. По дороге поговорить с прапорщиком Казаковым не вышло. Сначала мы бежали сломя голову в сторону аэропорта, где, кроме гражданского терминала, имелся и военный. Там прапорщик куда-то пропал, приказав ждать его здесь и с места не сходить, и, естественно, Каширский тут же свалил в закат, то бишь в туалет. И не вернулся даже через полчаса, когда прибежал прапор вместе с каким-то лётчиком.

Следующий час они носились по всему терминалу, разыскивая потерю, при этом сам Казаков каждые пять минут прибегал проверить нас с Пестемеевым. Я наблюдал за суетой с равнодушной ухмылкой, справедливо заметив на наезд прапорщика, что это его обязанность следить за вверенными бойцами, и точно не моя. В итоге Каширского нашли в какой-то подсобке с работницей аэропорта, которую ушлый студент сумел приболтать на интим, надавив на жалость, мол, впереди два года в сапогах, а женской ласки так хочется. Я даже позавидовал, но не сильно. Девка, честно говоря, оказалась страшненькой и ещё неизвестно, кто кого там трахнул.

На посадку мы не опоздали, наверное, только чудом. Здоровенный Ан-124 уже должен был взлететь, но случились какие-то технические неполадки и вылет задержали. Но как только мы протиснулись на указанные места, летающее судно дрогнуло и начало набирать скорость. А Казаков под нашими ошалевшими взглядами достал из сумки бутылку водки и, взболтав её винтом, всосал целиком. Крякнул и достал вторую.

– Боюсь летать. – Судя по отточенной технике, или прапорщику часто приходилось пользоваться воздушным транспортом, или он просто любил это дело.

Уточнить не представилось возможным, поскольку, прикончив таким же манером вторую бутылку, Казаков зычно отрыгнул и вырубился. Натурально отключился, расползаясь по сиденью и, если бы не ремни, сполз бы на пол, в узкий проход. Я много чего ожидал, начиная от выданного задания, заканчивая десантированием прямо с самолёта куда угодно, начиная с тайги, заканчивая точкой Немо, но к такому меня жизнь не готовила. И снова возникли пропавшие было мысли о бредовости происходящего.

Если это операция прикрытия, то должен сказать, сделана она на редкость топорно, если не сказать больше. С другой стороны, уж я-то знал, насколько исполнение самого идеального плана зависит от личности исполнителя. А если вспомнить историю с обер-полицмейстером Рылеевым, человеком, несомненно, ретивым и исполнительным, но, как оказалось, не слишком умным, а потому вместо собаки пытавшемуся набить чучело из банкира, становится понятно, что для тупости и инициативности не существует ничего невозможного. Другой вопрос, как отделить одно от другого.

Проще всего было позвонить, и я уже крыл себя всякими разными словами за то, что был слишком самонадеянным и гордым, не желая выглядеть трусом, и рассчитывал разобраться во всём происходящем сам. В итоге оказался сидящим в самолёте, что летит непонятно куда, и, главное, неясно, что вообще происходит. А ведь куратор и нужен, чтобы решать такие вопросы. Но я же самый умный, да, я же всё могу сам. Вот и довыделывался, сижу в самолёте рядом с пьяным в дымину прапором, натрахавшемся до отупения Штыком и индифферентным ко всему Бомбой, познавшим дзен. Кстати, надо им идею с прозвищами подкинуть, не следует отрываться от канона.

Самое смешное, что сейчас телефон был на расстоянии вытянутой руки, выглядывая из кармана прапорщика, но толку от него было меньше, чем от кирпича. Какая сотовая связь в воздухе? Может, в современных лайнерах ещё есть, но уж точно не в военных самолётах. И это не говоря о пароле, который ещё нужно было подобрать, ибо ни о каких отпечатках пальцев там речи не шло, трубка прапорщика, казалось, ещё динозавров видела и была по военному кондовой и надёжной, такой, чтобы во врага метнуть, если патроны закончатся. Короче, куда ни ткни, всюду жопа. И главное, обвинить в этом некого, сам виноват, отчего становится ещё обидней.

Летели мы, по моим субъективным ощущениям, часа три или четыре, что не добавило мне настроения. Я уже начал думать, как и куда мы потащим прапорщика, как тот проснулся сам, стоило самолёту зайти на посадку. Такая себе суперсила, но стоило признать, что у большинства и такой не наблюдается. А Казаков к тому же хоть и проснулся злой как чёрт, но чётко понимал, где он находится и куда нам нужно двигаться. Жаль только, я не разделял его уверенности, потому что не мог узнать город, в котором мы оказались, а сам прапорщик на любые вопросы только рычал и бесился.

Ясно было одно, что мы где-то в европейской части страны, но где именно? Надписи на автобусах ничего не объясняли. Мало того что местные топонимы были мне неизвестны, так ещё и логика, неумолимая сука, подсказывала, что если я где-то здесь и бывал в прошлой жизни, то вряд ли смогу вспомнить, потому что многие названия после развала Союза поменяли, или вернув исторические имена, или просто избавляясь от советского наследия. Короче, одна проклятая неизвестность.

Может быть, окажись мы в центре города, ещё что-то стало бы понятно, но, выйдя за ворота военного аэродрома, мы двинули на автобус, который шёл в основном через промышленные районы, иногда проскакивая куски частного сектора. Потом, правда, выбрались на большую магистраль, но и там понятней не стало. Вот откуда мне знать, в каком городе есть улица Мокроусова? Кто это вообще такой?!! Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и мы доехали до нужной остановки, шумно выгрузившись из автобуса, а дальше уже пешком, благо идти было пару кварталов. Со всеми этими приключениями жрать хотелось неимоверно, покормить нас так и не успели, да и солнце уже село, так что мне была понятна радость прапорщика при виде двухэтажного кирпичного КПП. Жаль, что разделить с ним этого счастья я не мог.

– Здравия желаю, тарщ прапорщик! – Из дверей показался сержант, причём, судя по расхлябанному поведению, явно из дедушек. – Пополнение привезли?

– Так точно! – Казаков сурово кивнул, причём суровость его происходила скорее из похмелья, чем от силы характера. – Так, давайте оформляйте их и в часть. А я пойду доложу, что вернулся.

– Ну, пошли. – Сержант сплюнул в урну и, сунув руки в карманы, зашёл в здание КПП. – Чего встали? Бегом, душары!

Я подумал, что начинать службу с избиения наряда плохая примета, и решил не быковать, поэтому подхватил баул и двинулся к месту службы. Мысли о том, что это хитрый ход, уже почти полностью испарились, вместе с сержантом-дембелем. Сдаётся мне, что тайный центр подготовки всё же должен иметь в охране кого-то более серьёзного. Ну, или сержант Командор под скрытом, потому что я не ощущал в нём ни капли энергии, но такое ещё менее вероятно, чем то, что меня призвали в армию по ошибке.

– Пополнение? Это хорошо. – Внутри нас встретил остальной наряд и молодой лейтенант, сидящий за столом. – К ужину вы не успели, но ничего, солдат советской армии должен доблестно переносить трудности и лишения. Прокопчук! Проводи их в казарму!

– А куды их? – поднялся один из рядовых. – Чьи они будут?

– Стройбатовцы. – Лейтенант с изрядной долей презрения ухмыльнулся. – Свежее мясо.

– Поня-я-ятно. – Взгляд бойца и раньше не отличался теплотой, а сейчас и вовсе стал хищным. – Ну, пошли, строители, мля.

Идти оказалось не очень далеко, но я успел оценить масштабы части, и надо сказать, они внушали. Уж не знаю, что именно тут происходило, но, кроме двух казарм, между которыми расположился плац, имелась ещё масса строений, чьё назначение осталось для меня загадкой. Но на стройбат это походило меньше всего, ну, как я его представлял. К тому же как-то слишком много нам встречалось сержантов, хотя тут я был не слишком опытным знатоком, но, как по мне, они выглядели слишком взрослыми для срочной службы. Лет на двадцать, может, даже старше. Да и взгляды, которыми провожали нашу процессию, были далеки от благожелательных, но самое главное, что мне бросилось в глаза, – это различия в петлицах. Начиная от бульдозера, заканчивая автомобильными войсками, железнодорожниками и чуть ли не моряками, но, может быть, мне показалось. В итоге лично мне впечатлений хватило даже от короткой прогулки, а Штык с Бомбой так и вовсе уже двигались на автомате.

– Кто такие? – Нас встречать вышел старший лейтенант, которого вызвал дежурный. – Пополнение?

– Так точно, тащ старший лейтенант! – Прокопчук махнул рукой. – Тащ прапорщик Казаков привёз.

– А сам он где? – Старлей скривился, но махнул рукой бойцу. – Свободен! А вы за мной! Надеюсь, хоть на этот раз не уголовников прислали.

– Товарищ старший лейтенант. – Я понял, что это мой шанс. – А можно вопрос? Где мы вообще находимся?

– В смысле? – удивился офицер настолько, что даже остановился и к нам обернулся, с выражением крайнего недоумения на лице.

– Сегодня утром я проснулся в своей кровати, а потом меня взяли в оборот так, что к вечеру я уже мало того, что комиссию прошёл, так ещё и оказался призван и улетел хрен знает куда с пьяным в дымину прапором, который боится летать, – пояснил я, стараясь держать себя в руках. – При этом ни меня, ни вон ребят никто в известность не ставил, телефоны забрали, привезли хрен знает куда, хрен знает зачем. И никто не может ответить на простейший вопрос, где мы вообще находимся!