скачать книгу бесплатно
– Потап с компьютерами связан. Хакер какой-то – улыбнулась Лиза. – Но сюда никогда не берёт ничего с экраном, даже телефон. Говорит, что отдыхает глазами.
– А вот Тоша, – Лиза пожала плечами, – я не знаю, чем он занимается. Вроде, друг Потапа с детства.
Леся снова потянулась и как бы невзначай спросила:
– А Ночь?
– Ночь. Она из Питера, как и Кит. А ПашА, вообще, из Красноярска.
– Да ладно! – вырвалось у меня. – Сибиряк!
– Он оперу поёт в театре. Только вот, попросишь его спеть что-нибудь, говорит, что не любит петь.
– Много тех, кто работает тем, кем не любит. Правда, с оперным певцом – история для меня новая. Обычно, бухгалтера и инженеры встречались.
– Вот кто любит свою работу, так это Кит! Он часами может про свои раскопки рассказывать и про всякие исторические теории.
– Да, мы уже поняли это по дороге сюда – усмехнулся я. – А Кнут?
– Про него я мало знаю. Откуда он – неизвестно. Говорит, что всю страну объехал. Чем занимается? Ничего определенного. Знаю только, что зацепер. С поездами переезжает с места на место.
– В Крым сейчас на поезде не проедешь – вставил я.
– Ну да. Сюда как-то по-другому добрался.
Лиза замолчала, не зная, что ещё рассказывать. Я представил про себя общую картину местного общества. Компания собралась разнообразная и, как мне показалось, несколько андеграундовая, а в некоторых моментах, даже маргинальная. Я пока наблюдал, и не торопился делать выводы. Тем более, что ничего, отвращающего мои чувства, не было. Свобода от условностей у местных обитателей меня увлекала, но не больше, чем новизной впечатлений. Я ещё слишком мало знал этих людей, чтобы судить категорично. С первого взгляда мне понравились только Кит и Лиза. Была в них какая-то простота и бескорыстность общения, детская восторженность жизни. С этими двумя, что были почти вдвое меня младше, я совсем не чувствовал и своих лет.
– Щас обед будем готовить – Лиза потянула большой серебристый пакет.
Со сна и за разговором я и не заметил пакета, всей своей тяжестью навалившегося на белый бок бревна у костра. А в нём оказалась и картошка, и капуста, пачка кетчупа, бутылка растительного масла и ещё что-то по мелочи.
– Это Егор утром принёс. Часто так делает.
– Кто? Егор? – поднял бровь я.
– Да, тоже живёт тут на склоне. Но редко выходит к нам.
– Ой, а может помочь нужно? – вдруг подала голос Леся, оживившись.
– Пойдём картошку чистить, вдвоём быстрее, – улыбнулась Лиза, и ловко высыпала краснобокие гладкие клубни в большую миску.
По-хозяйски смахнув ножички с камня рядом с собой, Леся выпрямилась, и вдвоём они пошли к кромке воды. Я остался сидеть у костровища один. Но ненадолго. Уже через несколько минут сзади пророкотал хрипловатый со сна баритон:
– Доброе утро!
– Добрый день! – не задумавшись над адекватностью своего ответа, ляпнул я.
– Может, и день, – из-за моего плеча вышел оперный певец в ярком просторном халате, потянулся с удовольствием во всю ширь и, хрустнув косточками пальцев, неожиданно для меня скинул своё барское облачение прямо на гальку. Абсолютно голое, немного дряблое обширное тело его смутило мой взгляд, и я сделал вид, что просто смотрю на горизонт вдалеке. Паша, потрясая мягким животом и никого при этом не смущаясь, гордо понес себя к воде. Медленно зашёл в тонкую рябь и с громким охом плюхнулся в море. Широко замахиваясь над головой он уверенно поплыл вдаль от берега, оставляя за собой белёсый след на волне.
– Богема на отдыхе… – тихо прошептал я, следя за темной его шевелюрой, поплавком качающейся над водой.
Девчонки, не обращая ни на что внимания и занимаясь овощами, болтали о своём у воды. Остальные обитатели города выбираться на солнце не торопились. И я решил переместиться с яркого жаркого пляжа куда-нибудь в тенёк. Единственную тень здесь давали редкие кустики, что начинались на краю галечной полосы. Названий их я не знал, а потому про себя назвал акацией, уж чем-то они напоминали мне те кустарники, что в нашем уральском захолустье именовалось именно так.
Я сидел в тени своей чахлой акации, цепляющейся за белесый глинистый склон, и смотрел сквозь солнцезащитные очки в небо. Бледная синь его накрывала бухту, выцветая к горизонту и наливаясь краской в зените. В его просторе плыли огромные хлопковые облака. Вернее, не плыли. Я сделал открытие: они перекатывались. Особенно это было заметно на тех, что большим комком раздувались прямо надо мной. Сизое пузо их, выглаженное нижними ветрами, протягивалось по невидимой поверхности воздушных потоков. А сверху – клубы белой клокочущей ваты раздувались и заваливались на бок. Облако перекатывалось, надув груди и волоча за собой утончающийся хвост.
А ещё я заметил, что чаек почти не было слышно. Замысловато журчал в вышине невидимый жаворонок. Жарко и громко стрекотали местные кузнечики. Вязкий солнечный воздух придавил всё остальное, – дремлющее, молчаливое, неподвижное. Даже море скромно лежало, лениво подставив солнцу гладкую спину.
Торжественно раздувались и перекатывались на бок облака.
Прошло минут пятнадцать. Паша слепя меня своим мокрым на солнце телом, вышел из воды и на самой кромке её плюхнулся в блестящий жизнерадостный глянец, набегающий на гальку . Снизу легкая свежесть, сверху – грелка солнца, высушивающая капли влаги на коже. Я подумал, а не пойти ли и мне окунуться. Только вот пока не решил, сделать это в привычном формате или открыться природе всецело, по примеру Паши. Второе претило мне, первое – традициям этих мест и их обитателей, как я думал.
Пока раздумывал, заметил краем глаз, как со стороны поселка по горячей гальке, аккуратно заметая по ней колышущимися в такт шагов складками изящного палаццо, с которым ярким опахалом играло легкое цветастое парео, к нам приближалась женщина. Вьющиеся локоны волос, какие раньше я видел только в телевизоре, были покрыты невесомым платком. На этом пляже она выглядела тонким чувственным цветком, что прячется от оглушительного солнца. Ловя баланс, длинные её пальцы перебирали струи воздуха, будто опираясь на них в такт шагам. Но, помимо плавности её полёта по пляжу, больше всего меня гипнотизировали огромные перламутровые блюдца солнцезащитных очков над тонкой линией носа. Точно это шёл не человек. Экзотический цветок, что принёс ветер в бесцветную пустыню.
Пройдя мимо девчонок, что чистили овощи, она целенаправленно приближалась к лежащему лицом вниз Паше. Подойдя к нему, она резко остановилась и, видимо что-то ему сказала, потому что тот сначала резко поднял голову в её сторону, потом также быстро встал перед ней во всей своей нагой непосредственности. Женщина дёрнула локонами, на что Паша обоими руками прикрыл уязвимое мужское место и даже как-то сжался в плечах.
Я не слышал ни слова, но догадался, что велась совсем не дружеская беседа. В конце концов, женщина презрительно повела пальцами ниже пояса Паши, и тот, спотыкаясь, заспешил в мою сторону к костровищу, поднял свой халат и замотался в него полностью. Лицо его было не испуганное даже, а потерянное какое-то. Женщина решительно надвигалась на него сзади. Подойдя ближе, – а я уже мог с этого расстояния слышать их разговор, – она сказала:
– Другое дело, Павел. Теперь можно хоть спокойно разговаривать. Здравствуйте, молодой человек.
Она увидела меня, сидящего недалеко. Я, не сводя взгляд с её гипнотических очков, наклонил голову в ответ на приветствие.
Она обошла по кругу костровище и, оценив взглядом надежность конструкции и чистоту поверхности, села в кресло Потапа. Изысканно положила ногу на ногу и вздохнула:
– Как ты тут с твоей одышкой живёшь! Пекло какое-то.
Паша стоял перед ней во весь свой рост, как школьник, которого застукали в постели со взрослым журналом. Он смотрел в сторону и не знал, остаться ему стоять, сесть где-нибудь, или вообще уйти.
Тут, увидев новую гостью, подошла Лиза:
– Здравствуйте, вы к нам?
– Не совсем к вам. Я к Павлу, – дамочка указала острым ногтем на Пашу.
– А мы можем вас чаем угостить, – неуверенно, но по привычке дружелюбно, предложила Лиза.
Тут подошла и Леся, неся кастрюлю с чищеной картошкой. Я не смог оставаться в стороне и тоже подошёл.
– Как много молодых красивых девушек, а ты Павел в компрометирующем виде. Чем не оскорбительный повод для быстрого развода? – женщина засмеялась своей шутке. – Жаль, я не сфотографировала.
Никто не смеялся, и вообще пока не понимал, как реагировать и чего ждать от гостьи.
– Ну, хорошо. Видимо мне нужно самой себя представить. Думаю, Павел сам обо мне не упоминал. Наверное, вообще умолчал о моём существовании, хитрец, – она снова лукаво посмотрела на Пашу и, играя, погрозила ему пальчиком. – Меня зовут Анастасия, я супруга Павла, которую он бросил одну в холодном Красноярске.
Мы по прежнему не знали, как правильно повести себя.
– Ну, да ладно. Я приехала сама.
– Может чаю? – Лиза взяла в руки большую жестяную кружку.
Жена посмотрела на кружку и на Лизу одним долгим многозначительным взглядом и ничего той не ответила. Вместо этого она весело обратилась к Паше:
– Ну, Павел, что же ты молчишь? Представь мне своих друзей.
– Ты зачем приехала? – вместо этого спросил Павел.
– Ну, ты же, дорогой, по телефону разговаривать не желаешь. А ведь у нас есть не улаженные семейные дела.
Женщина приторно улыбнулась, но голос её стал более холодным.
– Я же сказал тебе по телефону, что … – Паша осёкся на секунду, буд-то дыхание перехватил, – не согласен на твои условия.
Губы женщины, сидящей в кресле, сжались в тонкую линию, а лицо в огромных очках стало больше походить на какое-то хищное насекомое. Несколько секунд она напряженно молчала, готовясь, как мне показалось, совершить бросок в сторону своей жертвы. Но потом всё-таки засмеялась:
– Ну не стоит, думаю, это обсуждать в таком широком кругу людей, которые не в курсе наших с тобой дел.
– Это моя квартира. Не твоя, – глубокий баритон Паши, трусливо и неровно выходящий из его груди, делал его ещё более жалким.
И видимо от этой жалкости своей жертвы она не выдержала.
– Я в неё вложила весь свой вкус, и время, и силы! Я! – женщина вскочила и, уже не сдерживаясь и не заботясь о приличиях, кричала прямо в лицо Паше.
– Я превратила твою старую убогую конуру в нормальное место для жизни, я днями ходила по салонам, подбирая шторы, декор, сантехнику, мебель! Ты мне хоть как-то помог? Или похвалил мой вкус? Всё, что есть в квартире, куплено мною!
– Но, на деньги, заработанные мною, – опять несмело вставил Паша.
– А благодаря кому ты их зарабатывал? Где бы ты был, вообще, сейчас? Кем? Я устроила тебя в театр! Я продвинула тебя на ведущие партии! Ты был моей инвестицией в наше семейное будущее, которое я строила! Но ты так и не стал достойным мужем! Мямля и тряпка! А теперь предлагаешь мне отказаться от всего и отдать тебе?
Тонкие черты лица её напряглись, кровь оттекла, обострив побледневшие щёки и подбородок. Ей так хотелось унизить стоящего перед ней человека, что она теперь только наслаждалась присутствием посторонних людей. Пусть теперь и они знают то, что переживает по отношению к нему она. Говорить гадости в лицо, если переступить невидимую черту своих привычек и воспитания, – это наслаждение, хоть мимолетного, но всё-таки превосходства.
– Забирай всё. Но квартира всегда моей была.
– Как ты предлагаешь: вырвать камин из стены? Или итальянское джакузи в ванной забрать? А лепнина или люстра, которая делалась на заказ под конкретную комнату? – её было не остановить. – О чём ты говоришь? Мог бы быть просто благодарен мне и побыть хоть чуть-чуть джентльменом. Ведь, если я уйду, я останусь ни с чем. Всё, что я делала, я делала для нас двоих!
– Ты делала для себя. И оно мне никогда не было нужно.
На крик у костровища из палаток стали выглядывать обитатели Свободного города. Первыми появились Кнут и Кит. Они подошли поближе, но пока не понимали, стоит ли им вмешиваться. Потом показался Потап. У меня мелькнула мысль – чтобы он сделал, если бы увидел эту истеричную самку богомола, сидящей в его кресле минутой назад? Хорошо, что она истерила уже стоя. Тем не менее, Потап своё слово сказал:
– Женщина, на своей кухне будете орать. Вы не у себя дома.
Та осеклась на мгновение и зло оглянулась в сторону Потапа. И тут же презрительно отвела взгляд: Потап стоял нагишом, просто не подумав, что нужно что-то надеть.
– Господи, Содом какой-то! – простонала она.
Тут вышла Ночь. Она тоже была не одета. Подойдя к Паше, она положила ему на плечо руку:
– Это она?
Паша коротко кивнул, поджав губу. Я вообще заметил, что ещё вчера монументально спокойный, он теперь то нервно теребил пальцами рукав халата, то часто моргал или, как сейчас, кусал нижнюю губу.
Его супруга при этом заняла самую агрессивную позу уверенности в собственном превосходстве, какую видимо могла.
– А-А-А! Вот они Адам и Ева снова вместе!!!
Коротко хохотнув, она закончила:
– Ты с ней что ли спишь теперь? Так зачем тебе квартира в Сибири! Милым и рай в шалаше! – развела она руками по сторонам.
Паша побагровел, плечи его расправились, и он впервые поднял горящие глаза. Сказать ничего не сказал, потому что его крупно затрясло. Но вместо него вперёд, как тигрица, готовящаяся к прыжку, выступила Ночь.
– Лучше беги отсюда, – она отвела крутые бёдра и нагнулась за тонким, но плотным паленом у ног.
Супруга Павла осеклась и отступила на шаг. Потом мне показалось, что она сейчас заплачет, потому что опустила тонкий подбородок к груди и подняла руку к лицу. Но она подняла очки на лоб, сощурилась на Павла и сквозь её зубы просочилось:
– Я засужу тебя, понял. – Даже не вопрос. Угроза. Приговор. – Жизни тебе точно не будет.
Потом сделала несколько шагов назад и, будто вспомнив, вытащила телефон и быстро сфотографировала нашу компанию, стараясь захватить в кадре нагих Ночь и Потапа и самого своего супруга, едва прикрытого халатом.
Ночь не сдержалась и замахнулась в её сторону поленом, но всё-таки не кинула. Супруга поспешила поскорее отступить подальше и, гордо задрав подбородок, резко зашагала обратно к поселку.
Все смотрели ей вслед молча.
Минуту мы следили за удаляющейся фигурой, потом я посмотрел на Пашу. Взгляд его блуждал, ничего не замечая, подбородок мелко подрагивал, руки тряслись, судорожно сжав халат, на него вообще жалко было смотреть. Ночь обернулась к Паше и приобняла его:
– Ну, всё хорошо, она ушла, успокойся.
Девушка попыталась привлечь Пашу к себе, но тот буд-то застыл и не мог согнуться к ней. Ступор в теле, ступор в сознании.
– Эй, посмотри на меня, всё хорошо, – Ночь встала прямо перед ним и повернула его взгляд к себе, пытаясь улыбаться как маленькому ребенку.
– Пойдём со мной, тебе нельзя так переживать, всё будет хорошо.
Ночь уговаривала Пашу, увлекая постепенно за собой. С трудом тот сдвинул ноги и сделал первый шаг в сторону палатки. Со спины Паша показался мне сгорбленным обессиленным стариком, нуждающемся в помощи.
Когда парочка ушла, я спросил:
– Что это с ним?
Потап сел в своё кресло, Кнут опустился над костровищем и стал готовить дрова к розжигу:
– Да с ним бывает такое. Чересчур эмоционально всё воспринимает. Неделю назад, когда эта особа ему только позвонила, он даже выключить телефон не сумел, стоял и слушал её вопли в трубке. Потом прямо с телефоном в море пошёл. Утоп бы точно, если бы Ночь его не заметила. Развернула, в палатку к себе отвела. Она его тогда хорошо успокоила. И сейчас успокоит.
– Кнут, помолчи, – Лиза кинула в него полотенце, которое держала в руках.
– А что? Что естественно, то не безобразно.
– Я вообще не в курсе этих дел. Ночь что? С Пашой теперь? – Кит никак не мог переварить ситуацию.
– Да ну вас! Какая разница, вообще! – Лиза отмахнулась от Кита. – Помогла в прошлый раз, пускай и сейчас поможет.
