Птенец кукушки. Отдать в хорошие руки!

– Чтоб вы издохли! – прокричала молодая женщина вдогонку своим обидчикам, отнявших ее детей.

– И вам того же! – повернула на мгновение свое раскрасневшееся лицо пожилая женщина.

И ровно через две минуты в длинном коридоре не осталось никого кроме Арники и Ивана. Куда подевалась женщина с записями, Арника так и не поняла. Возможно, она приходила лишь затем, чтобы взглянуть на образцы заявлений.

– Входите! – скомандовала приоткрытая дверь.

Арника быстро вскочила, поправила одежду и метнулась к двери. Как вслед за ней шел муж, девушка не видела, страх и волнение переполняли ее. Войдя в кабинет, она рухнула на первый попавшийся стул и только через минуту, когда перевела дыхание, заметила, что Иван сидит рядом, а специалист Людмила Сергеевна важно расправила пышную грудь за своим рабочим столом, вальяжно развалившись в офисном кресле. Арника несмело подняла глаза на нее и быстро, чтобы Людмила Сергеевна не заметила внимательного взгляда, осмотрела. На вид ей было лет двадцать семь. Высокая, плотная, в обтягивающем платье с глубоким декольте. Волосы имели пшеничный оттенок, были густыми и длинными. Черты лица крупные, неброские. О таких говорят: «Милая девушка!» И больше ничего, но именно такие милые девушки очень нравятся мужчинам. В них есть какая-то особенная женская теплота, притягательность. Словно само тело зовет отведать его, как если бы это была свежая ароматная булочка с таинственной начинкой. Кто бы ее ни укусил, всякому придется по вкусу. О себе Арника ничего подобного сказать не могла. Мужчинам она нравилась и очень сильно. «Дьявольски красива», – говорили часто Ивану коллеги по работе, но ни один из воздыхателей не осмелился переступить черту. Была во всей ее красоте неопределенная строгость, которой мужчины боялись. На таких как Арника хорошо смотреть, но никогда не касаться. Как дорогая скульптура и все. А дарить подарки, водить в рестораны и мечтать о страстной ночи – это как раз к таким как Людмила Сергеевна.

Всего нескольких секунд Арнике хватило, чтобы понять, что Людмила Сергеевна ей неприятна, а она, Арника, неприятна Людмиле Сергеевне. Жаль, Иван никогда на подобные вещи и всякие женские штучки внимания не обращает. Вот он уже сидит и улыбается глупой улыбкой пышногрудому специалисту, призванному помочь с усыновлением, и даже не думает поддержать свою жену, хотя бы взяв ее за руку.

– Ну, я слушаю вас, – прервала игру в «гляделки» Людмила Сергеевна, – ребеночка хотите усыновить?

– Да, – твердо сказала Арника, – хотим. И при этом исключительно новорожденную девочку!

– Замечательно! А супруг, вы же супруг? Не против?

– Нет, – покачал головой Иван, продолжая улыбаться.

Людмила Сергеевна перехватила его взгляд на своей груди, слегка покраснела. (Арника догадалась, ей льстит мужское внимание, даже самое нескромное). И для того, чтобы явить зрителю себя целиком и щелкнуть Арнику по носу, она встала, вышла из-за стола и принялась дефилировать по своему кабинету.

«О-о-о, – подумала Арника, наблюдая бесплатный спектакль, – так у нас еще и спасательный круг на талии, как ни втягивай, а все равно видно! Хорошая, должно быть, заработная плата у сотрудников отдела образования. А эти ножки в черных колготках на высокой шпильке, они уж точно за всю свою жизнь ни разу не познакомились с беговой дорожкой или хотя бы с лесной тропинкой. Беда, беда, Людочка. Надо спортом заниматься!»

– Так вот, супруги… как вас там?

– Светлосановы! – подсказал Иван.

– Ага, супруги Светлосановы, сейчас вы запишите, что вам необходимо для начала процедуры усыновления. Бумага и ручка есть?

– Есть, – ответила Арника и полезла в сумочку за своим фирменным блокнотом из белой кожи. «Посмотри и ты, дорогуша, что мы не из челяди!»

– Значит, диктую, а вы госпожа…

– Арника! – снова подсказал Иван.

– Ого! – подняла вверх брови Людмила Сергеевна.

– Ага! – передразнила Арника. «Это вам не какая-нибудь Людочка! Это Арника Эрнестовна! Да, да, милочка, ты еще не так удивишься впоследствии!»

Отец Арники был кубинцем, его, правда, она никогда не знала и не видела, но факт остается фактом. С горячей кровью не поспоришь! Своей яркой внешностью, смуглой кожей, черным волосам Арника обязана отцу. А глаза мамины, синие-синие, огромные как море. Так Иван говорит. У мужа совершенно обычное отчество – Иван Павлович, но, зато, самая великолепная фамилия – Светлосанов, которой он с радостью поделился со своей полукровной женой.

– Итак, Арника… а отчество есть у вас?

– Конечно, Эрнестовна! – и, заметив, что глаза специалиста по усыновлению стали похожи на огромные блины, Арника тихо засмеялась.

Людмила Сергеевна, справившись с полученной информацией, осмыслив ее, взяла себя в руки и продолжила:

– Записывайте, Арника… кхе-кхе… Эрнестовна, первое, с чего вы начнете – это медкомиссия! Придется побегать, предупреждаю заранее. Но, таким образом, вы проверите сами себя, готовы ли ради ребенка терпеть неприятные обследования и колесить по всему городу. Обычно медкомиссия занимает месяц. Необходимо пройти всех обязательных врачей, а также сдать анализы крови на ВИЧ, инфекции, передающиеся половым путем, вирусный гепатит С, получить справку из психиатрического диспансера, наркологического диспансера и самое главное – онкодиспансера.

– А онкологический здесь при чем? – не поняла Арника.

– При том, – важно надула щеки Людмила Сергеевна, – чтобы мы знали, что вы не имеете онкозаболеваний.

– Ничего себе!

– А вы не удивляйтесь, думаете легко сироте, которая однажды уже потеряла родителей, снова оказаться в детском доме, потеряв их второй раз!

– Простите, – не согласилась Арника, – это уж слишком, если вы живой человек, то должны понимать, что здоровье – это не константа, сегодня есть, а завтра нет!

– Прекратите! – возмутилась Людмила Сергеевна. – Я просто хочу донести до вас, что, если у супружеской пары имеются онкозаболевания – усыновление невозможно.

– Да что за дискриминация?! – не унималась Арника. – Вы в своем уме? Ну, понимаю, ВИЧ-инфекция, ну, гепатит! А рак, чем помешает это ребенку? В современном мире все лечится! И если у человека есть опухоль в состоянии ремиссии, почему он не может усыновить ребенка? Даже если усыновитель умрет, наследство-то ребенку достанется, в чем проблема?

Людмила Сергеевна сделала вид, что не расслышала свою оппонентку и продолжила:

– Касательно ремиссии, она должна длиться как минимум десять лет и только тогда…

«Ну и стерва же ты! – про себя злилась Арника. – Вот почему именно такие мадамочки занимаются судьбой осиротевших детей?»

– Арника Эрнестовна, вы меня слушаете? – повысила голос Людмила Сергеевна. – Кажется, у вас давление повысилось! Кстати, с гипертонией тоже нельзя!

«Ах, да не пошла бы ты к черту! – негодовала Арника. – Интересно, детей вы тоже так проверяете?»

Людмила Сергеева словно прочла мысли Арники и подытожила:

– Не расстраивайтесь, точно такую же медкомиссию проходят и дети перед усыновлением. Следующим шагом будет сбор всех необходимых документов относительно вашего жилого помещения. Нужно взять справочку из пожарной охраны, также снабдить жилье автономными пожарными извещателями. Далее вам придется взять справку из суда, о том, что вы оба не судимы, и взять справку из отдела внутренних дел, о том, что не привлекались – это второе. Ну и третье, самое последнее и, наверное, самое приятное: необходимо пройти курсы будущих родителей. Они проводятся в реабилитационном центре нашего города. Там вы прослушаете курс лекций, пройдете тестирование и собеседование у психолога на готовность стать усыновителями. После всего психолог напишет свое заключение. И вы со всеми собранными документами явитесь ко мне. Если ребенка мы не сможем подобрать в нашем районе, тогда я направлю вас в центр усыновления…

– Скажите, – перебила Арника, – это же все очень долго?!

– Да, не быстро! В целом вся процедура занимает полгода. Ну, и подбор ребенка еще примерно год! Многое от вас зависеть будет, если не очень привередничать, то есть все шансы усыновить ребенка в течение месяца после курсов приемных родителей.

– Ничего себе! – присвистнул Иван.

– А что вы хотели, – ласково улыбнулась ему Людмила Сергеевна, – все семьи стремятся заполучить грудника. В вашем случае еще сложнее, вы хотите новорожденную девочку, а это очередь. Придется ждать! На детей трех-пяти лет ее нет, ну, и на инвалидов, конечно. Кстати, совсем недавно родилась великолепная девочка, отказничок. Правда, с тугоухостью. Если поторопитесь со справками и медкомиссией, она может стать вашей! Ну, а курсы после пройдете!

– Как? – удивился Иван. – Вот так сразу бери и усыновляй, даже не взглянув на ребенка?!

– Милый мой будущий папочка, – почти напевала Людмила Сергеевна, – в таком деле, когда есть совершенно очаровательный грудничок, никто на знакомства не ходит. Берите то, что дают, это же девочка! Девочка, вы понимаете меня?! И что на кроху смотреть, она все равно еще ангелочек. А вырастет, станет на вас похожа. Это закон!

«Девочка? – подумала Арника. – С больными ушками? Она недавно родилась! Может, это и есть моя Даниэллочка?! Может, это она зовет меня ночами, чтобы я поскорее забрала ее?»

Как Арника очутилась на улице, она не помнила. В голове молотило. «Не может быть сомнений, – дрожала Арника, – это моя девочка, она снилась ночами, она беспокоила сердце. Я ее почувствовала, душой поняла, как одиноко ей среди холодных больничных стен, когда рядом нет мамы. Как может женщина бросить свое дитя? Неужели у нее хватает сил, оставить свою крошку в одиночестве? Стоп, – вдруг опомнилась Арника, – это я? Это мои мысли? Это все со мной на самом деле? Инстинкт, материнский инстинкт проснулся! Раньше меня не волновали подобные вещи, а теперь…»

– Ванечка, – подняла Арника глаза на мужа. Он стоял рядом и тоже над чем-то раздумывал.

– Да, бельчонок.

– Миленький мой, родной, давай заберем эту девочку с ушками.

– Как ты ее назвала? – умилился Иван, который и раньше больше других мужчин испытывал жалость к любым проявлениям слабости.

Иван жалел больных, беззащитных, слабых, искалеченных. Он даже однажды мужчину, потерявшего сознание на улице, тащил на своих плечах, так и не дождавшись скорую помощь, хотя тот был в два раза больше Ивана. А здесь грудничок, никому ненужный, да еще с тугоухость!

– Девочка с ушками, – повторила Арника и на ее глазах появились слезы, – я все, все для тебя сделаю, прошу тебя!

– Бельчонок, я совсем не против, у меня тоже сердце сжалось. Но с другой стороны мы же ее даже не видели. Вдруг, она темнокожая?

– Ванечка, ну и пусть, какая разница, я не собираюсь делать секрет из усыновления! И подушку под куртку тоже пихать не стану! Здесь важно то, что человек родился, пришел в жизнь, в которой его никто не ждет. Понимаешь, если он матери не нужен, то как жить ему?

– Арника, – прервал муж, – послушай меня внимательно! В этом деле спешка – не лучший помощник. Нужно действовать поступательно. Давай сначала пройдем медкомиссию, потом соберем необходимые документы…

– А потом, если она нас дождется, мы заберем ее, правда?

– Правда, заберем девочку с ушками, – снисходительно согласился Иван.

Арника бросилась на шею мужу и принялась его зацеловывать. И только сейчас, подняв лицо вверх, она заметила, что на улице сильный дождь, и они с Иваном промокли до самого нижнего белья.

– Побежали на остановку! – расхохоталась Арника.

– Побежали! – поддержал Иван.

И они, взявшись за руки, как школьники, понеслись по лужам, не жалея свою дорогую обувь.

Уже в супермаркете Арника поняла, что этот вечер и воображаемая девочка с ушками перевернули весь ее привычный мир. Раньше, она непременно задержалась бы возле полок с шоколадом, а сейчас прошла мимо и направилась в отдел игрушек.

– Бельчонок, погоди! – не поспевал за женой муж. – А как же шоколад, ты позабыла?! Хорошо, что у тебя есть я, смотри какая вкуснотища! С карамелью и молоком, для мозговой активности полезно!

Иван покрутил перед носом жены длинной плиткой шоколада в желтой упаковке. Арника сморщилась:

– Иван, отнеси туда, где взял, мне сейчас не до сладкого! Ты лучше взгляни, какой медведь очаровательный! Давай его купим для девочки с ушками!

– Мы не можем его купить, у нас сейчас не самые лучшие времена! – твердо сказал Иван и отправил плитку шоколада в корзинку, которую Арника держала в руке. – Ты взрослый человек и должна понимать. Эта игрушка стоит целое состояние, а нам еще по счетам платить. Никак, Арника, не получится!

– Ну, пожалуйста, Ванечка, давай сэкономим на мне, но обязательно купим этого мишку, умоляю!

– Нет, – уже сердился Иван, – нет, и все, это слишком дорого! Мне тебя кормить надо и Рикки, и вообще проблем хватает. Перестать, не мучай меня своей инфантильностью!

– Да? – обиделась Арника. – Выходит, я тебя мучаю, а раньше ты был не против поиграть в папочку, что же с тобой случилось…

– То и случилось, если ты решила стать приемной матерью, пора взрослеть! Все, Арника, твое детство закончилось! Ты сама этого захотела. Становись, наконец, взрослым человеком и пойми, теперь не только о тебе должны заботиться, но и ты, слышишь? Ты тоже должна!

– А я не забочусь? О тебе, о Риккардо!

– Заботишься, о нас ты заботишься! Но нужно заботиться и о себе тоже. Взгляни, какая ты худая! Иногда мне страшно смотреть на твои кости!

Арника не ответила. Она коснулась уха огромного медведя, который все это время бездушно рассматривал супружескую сцену, и выхватила из груды игрушек и различных принадлежностей для грудников погремушку.

– Надеюсь, против нее ты возражать не станешь? – тряхнула длинными, черными, как смоль, волосами Арника и направилась к кассам.

И снова понеслись, побежали круговоротом дни, как тогда, когда на руках Арники оказался Рикки. Только сейчас все было совсем по-другому. Здесь решалась судьба уже не волчонка, а настоящего человеческого детеныша, оставленного не где-нибудь в лесу, а в больничной палате, и не по причине гибели родителей, а по причине мертвого каменного сердца роженицы. Как же Арника страдала все эти дни! Казалось, веренице дней, наполненных ожиданием, страхом и стыдом, не будет конца. Не будет конца коридорам, кабинетам, чиновникам, врачам, отказам, мольбам и подписям. Она совсем позабыла о себе. Тело становилось тоньше, сил все меньше. Было какое-то странное ощущение собственной отчужденности, будто Арника больше не принадлежала самой себе, будто она не принадлежала и мужу с Рикки. Арника безмолвно наблюдала, как непросто дается Ивану процедура усыновления, но она не решалась заговорить с ним на эту тему. Впервые супруги страдали поодиночке, сносили все испытания тихо, терпеливо, но никак не поддерживая один одного. Иван без объяснения причин отпрашивался с работы, бежал в поликлинику вместе с Арникой к узким специалистам, простаивал рядом с ней в очередях, сдавал анализы и молчал. Молчал он и на работе, так и не решившись рассказать коллегам о том, что готовится стать усыновителем. Арника тоже молчала. Муж хотел, чтобы она повзрослела, и она решила оставить свой звонкий щебет в прошлом. Все мысли были только о Даниэллочке. Арника сама себя не узнавала. Неужели она вообще была готова к таким жертвам? Но больше всего беспокоил Рикки. Он чувствовал, понимал, что в семье скоро появится новый член, и потому начал преследовать Арнику повсюду. Где бы она ни находилась, желтоватые глаза Рикки следи за ней. И когда Арника не выдерживала пытливого взгляда, она бранила Рикки. Тот щелкал зубами и выходил из комнаты. А потом снова возвращался и снова упрекал ее взглядом. Однажды Арника не совладала с собой и шлепнула Рикки по спине. Он обиделся надолго и почти целую неделю игнорировал ее. Арника страдала. Заслужить былое доверие волка было не так-то просто. Еще масла в огонь подливал и муж. Однажды он пришел с работы и заявил:

– Арника, я долго думал и решил, если мы заберем девочку с ушками, Рикки в доме не место! Пускай сейчас на дворе поздняя осень, но я буду строить вольер!

– Что? – испугалась Арника. – Какой вольер, ты с ума сошел? Он погибнет в нем. Так нельзя! Ты знаешь, что Рикки запросто подкопается, чтобы сбежать…

– Ничего, я все забетонирую!

– Иван, нельзя, Рикки все чувствует, он слишком ранимый. Если убежит в лес – погибнет, понимаешь?! Мы же его сделали совсем домашним! Как ты себе все представляешь, не это ли предательство?

– А о чем ты думала, Арника, когда начинала процедуру усыновления?

– Думала о сиротах! Рикки зачем трогать?

– Затем, что придется выбирать или ребенок или Рикки, поняла?!

– Не изводи меня, я не могу выбирать! – плакала Арника.

– А придется!

– Прекрати! – кричала через слезы Арника и задыхалась, чувствуя, как былой спазм в горле возвращается. (Только случись сейчас очередной приступ, принесет ли волк снова воды, или он никогда ее больше не простит и пожелает смерти?) – Рикки не будет жить в вольере и все тут, я не предам его!

– Только не забудь об этом Людмиле Сергеевне сообщить! – ранил жену каждым новым словом Иван.

– О, Боже! Да пошла она к черту и ты, если хочешь, с ней туда же отправляйся! У нее грудь пятого размела, бока и живот как подушки, не то что у меня, одни кости! Ничего сообщать ей не буду, понял?! Она даже не спросила, есть ли у нас домашние животные. А раз не спросила, то почему я должна ей об этом рассказывать? Может, ты постараешься в приватной беседе, предашь и меня и Рикки, Людочка будет только счастлива! Я все поняла, глаза на правильном месте находятся!

– Арника, лучше замолчи! – кричал на весь дом Иван.

– Сам замолчи! – хлюпала носом Арника.

Это был первый масштабный скандал за всю историю супружеской жизни Арники и Ивана.

На следующий день, вечером, Арника и Иван извинились друг перед другом, и казалось, конфликт остался в прошлом, но непонятная отрешенность появилась в отношениях. Горький осадок от обидных слов и обвинений. Арника не хотела уличать мужа в измене, он не был способен на нее. Да, смотрел на женщин, оценивал, будто сравнивал одну с другой. Но никогда не ставил вровень с ними Арнику, она для него была божеством, идеалом. И про кости сказал тогда не со зла, это тоже Арника понимала, а лишь для того, чтобы она поберегла себя, потому что действительно начала таять на глазах. Да и как здесь не растаять, когда она забывает о существовании еды? Все правильно, все верно, но от холода некуда деться, негде спрятаться и нечем согреться. Словно они с мужем рядом друг с другом и в то же время растянуты по разным полюсам. Причем Арника находится в холодном плену, заметенная снегом по самую макушку, не может даже пошевелиться, а муж еще борется, сопротивляется неведомой силе, которая вторгается в их семью. И делает он это через обвинения и упреки, через молчание и долгие немые взгляды. Действительно, с началом процедуры усыновления возникло тихое присутствие кого-то третьего, и этот третий медленно вползает в дом, заполняет все пространство, владеет ситуацией и встает стеной между двумя близкими людьми. Не спасали ни вечерние посиделки перед камином, ни шахматные партии, которые так обожали Арника и Иван, ни прогулки с Рикки по ночным улицам. «Странно, – рассуждала Арника, – что с нами стало, неужели маленький человек, которого еще даже нет в доме, так повлиял на двух взрослых людей, вытащил из самых глубин наши низменные качества? А думалось, мы прекрасная пара, столько лет вместе – и полное взаимопонимание!» Где-то глубоко внутри Арника чувствовала, что обретенный покой в семье напускной, какой-то искусственный, не ровен час, и все недобрые эмоции выбросятся наружу, разрушат семью. И тогда она увидит, что десять лет совместной жизни были фальшивыми, ненастоящими, глупой игрой в притворство! Может, это случилось бы и раньше, если бы семья столкнулась с серьезными трудностями, но трудностей, как ни странно, в их жизни не было. Были задачи. А любые задачи Арника и Иван решали совместно, упорно не называя их проблемами, и всегда находили правильный выход из затруднительной ситуации. Но здесь, на ровном месте, споткнулись. И об что?

Постепенно Арника начала винить саму себя. Она чувствовала вину перед мужем и Рикки, и еще вина ее заключалась в том, что не могла быстро подстраиваться под изменение окружающего мира. Ведь ничего еще не произошло, а она сама себе чужая. Даже у доктора в кабинете… Когда тот попросил ее раздеться, Арника стояла как истукан и чувствовала себя виноватой. Перед кем? За что?

– А что же ты, красавица, своим деткам жизнь не дашь? Смотри, какие ровненькие получились бы! Смугленькие! Эх, загляденье! Бедра, конечно, узкие очень, без помощи можешь и не разрешиться. Так сейчас разве беда это?

– Простите, – извинилась Арника.

– За что? – не понял доктор.

– За моих смугленьких, за бедра узкие, за то, что без помощи не смогу…

И наспех одевшись, Арника выскочила из кабинета, молясь о своих нерожденных смугленьких и страшась прикоснуться к своему тело, которое так бесстыже рассматривал доктор.

Невыносимое чувство вины усиливали и родственники. Едва Арника и Иван признались им в желании стать усыновителями, как родители мужа молниеносно окрестили их святыми, при разговоре с парой хватались воодушевленно за грудь и смотрели поверх их голов, как если бы там, чуть выше макушек, появились нимбы.

– Благородное дело, сын! – твердо произнес отец Ивана слова, которые в последнее время начали казаться Арнике приторными, и пожал руку. – Дерзайте, мы поддержим! Это правильное решение! А потом и свои пойдут. Худая она у тебя, корми лучше! Потому и детей нет пока.

– Пап, да мы можем родить, – смутился Иван.

– Ну, конечно можете, – покрутил седой ус отец Ивана, – но поправиться ей не помешает, уж больно прозрачная! Эльф какой-то или фея… Дом вон какой мы, сынок, отгрохали, ты один у нас с мамой! Потому детки нужны, чтобы нас, стариков, порадовать. А уж чьи они, значения не имеет, вырастите, станут вашими!

Мама Арники тоже поддержала дочь и была рада не меньше родителей Ивана и не меньше их считала дочку с зятем святыми. Эта надуманная святость, разговоры полушепотом, взгляды, которые обычно адресуются иконам, сводили Арнику с ума, умножая чувство вины до такой степени, когда хочется вырвать сердце и бросить его живым пульсирующим куском плоти людям под ноги, лишь избавиться от гнетущего чувства.

Через два месяца всевозможных проверок жилого помещения супругов, хождения по врачам и кабинетам начальствующих лиц, Арника и Иван собрали необходимые документы. Пройдя все инстанции, супруги получили зеленый свет на усыновление ребенка. Причин для отказа и быть не могло. Дом большой, пожарные извещатели в наличии (Арника постаралась), комнат много, семья успешная, хотя будущая мамочка могла бы и работу иметь, а не просиживать без дела, но дохода мужа вполне хватит и на содержание нового члена семьи, это справка с работы подтверждает. О существовании домашних животным опять никто так и не поинтересовался, поэтому Арника предпочла промолчать. Даже тогда, когда к ним в дом заявилась комиссия с проверкой. В это время Рикки тихо сидел, запертый в гараже, и не издал ни единого звука. Арнике даже вдруг захотелось, чтобы волк напомнил о себе, повизгиванием или воем, и тогда бы она сразу сказала всю правду, но волк молчал, как и его хозяйка. А значит, не было нужды признаваться в том, о чем никто не спрашивает. Состояние здоровья супругов оказалось удовлетворительным, ни отклонений, ни противопоказаний, поэтому дело осталось за малым, наведаться в отдел образования к Людмиле Сергеевне, справиться о судьбе девочки с тугоухостью и пройти курсы будущих родителей.

Незаметно для Арники и Ивана семейные отношения стали налаживаться. Бури поутихли, супруги медленно сживались со своими новыми ролями и понемногу оттаивали. Они, как в былые времена, начали проявлять повышенную ласку к Риккардо, нежность друг к другу. Этому способствовали совместные покупки детских принадлежностей, бутылочек, пинеток, памперсов и погремушек. Сначала Иван ужасно противился посещать отделы детских товаров, но не случайно же Арника получила юридическое образование! Она могла быть очень убедительной, если возникала подобная необходимость. И постепенно, под напором собственной жены, Иван свыкся. Сам не заметил, как пробежки по магазинам стали приносить тихое удовольствие. Служебное положение Ивана тоже наладилось, предприятие функционировало в полную мощь. Иван стал весел, легок на подъем, начал шутить. Здесь уже не возникало сомнений в его искренних желаниях подарить семью осиротевшей девочке. Арника видела, муж готов к этому непростому шагу, и, может быть, побольше, чем она сама. Сотрудники мужа неожиданно узнали о его высокой цели и, посовещавшись, подарили будущим родителям прогулочную коляску и смешную детскую кровать, которую Арника тут же пристроила в спальне с противоположной стороны от супружеского ложа.