Вкус жизни

«Дважды за одну вину не взыскивают. Хватит Ритиной критики», – решила Кира, страшась, как бы на этот раз мелкая ссора не превратилась в словесное побоище. Она чувствовала себя ответственной за все происходящее в ее квартире и старалась держать ситуацию под контролем. «Рита сильно рискует, ввязываясь в спор с Инной», – настороженно думает она.

– Слово за тобой, Кира. Во многих отношениях мне полезнее послушать тебя, – с фамильярной, несколько даже ехидной интонацией говорит Инна, а сама покаянно смотрит на Лену.

Кира выдавила светскую улыбку, надеясь, что она получилась убедительной.

«На ее лице застыло несмываемое выражение благожелательности», – про себя презрительно хмыкнула Инна, с трудом подавляя смешок.

– … Я это к тому, что Дина некорыстолюбива и не помышляла о деньгах. Свобода ее манила. Она стремилась в мир, в котором можно было говорить обо всем, хотела быть с теми людьми, с которыми приятно, а не с теми, кто полезен, – опередив Киру, жестко отрезала Рита, будто вызов бросила.

А Кира спокойно, намеренно сухо продолжила свой рассказ:

– Когда Дина родила двух девочек, то успокоилась, но так и осталась неприрученной. В Дании она была одинока и не так счастлива, как могла быть счастливой в Союзе. О родителях думала, скучала по ним, по родным краям, по друзьям. Крепко держали незримые прочные нити, связывающие ее с Родиной.

Мне кажется, Дина поняла, что свободный мир надо было строить в своей стране, что она оказалась на обочине всех происходящих у нас событий, и поэтому чувствовала себя выброшенной из гущи великой истории. К тому же она осознала, что люди и взаимоотношения между ними, с учетом некоторых поправок на культуру и уровень жизни, везде одни и те же… Потом я потеряла связь с Диной. Жаль, конечно, увидеться хотелось бы. Хорошей она была девчонкой, хоть и богатой. И теперь, я думаю, не пропала ее доброта. И красота не растерялась: остались, наверное, веселые глаза и милые ямочки на щеках, – улыбнувшись, добавила Кира.

Ее ровный спокойный голос немало бесил Инну, но она терпела хозяйку и устало думала: «Опять хандра нагнала меня. Съедает тоска с потрохами. Когда горячая волна обиды на судьбу ударяет в голову и увлекает в пучину неудовлетворенности и недовольства, на меня накатывает, я завожусь и чувствую себя в ловушке. Собственно, это не худший вариант, когда здоровье ни к черту… посуду пока не бью, с кулаками на людей не кидаюсь. Вот тогда-то у меня был бы непрезентабельный вид… Конечно, мне стыдно за трусливое желание избежать отчаяния посредством не слишком контролируемых вспышек ярости. Лена отнеслась бы к этому с пониманием, расскажи я ей… Сегодня я еще более-менее сносно чувствую. Сама струхнула, что не смогу затормозить, как тогда…»

– Может, поначалу Дина и не считала себя счастливой, да только, я думаю, с возрастом она все-таки оценила свое счастье. Любовь мужа для женщины значит слишком много и часто затмевает привязанность ко всему остальному… Когда дочки подросли, смогла ли она найти свое место в заграничной жизни и применить свой приличный багаж знаний? Вот Галка Рязанцева, та самая шустрячка, которая вышла в печально известном шестьдесят восьмом году замуж за чеха, тоже растила двух дочек, но еще сумела устроиться в министерство культуры Чехословакии. Все культурные связи с нашей страной были в ее руках. Без ее бурного темперамента у них не происходило ни одного более-менее приличного культурного события. Такие прекрасные известия просто оглушают. Я горжусь своей подругой, – с достоинством поделилась Рита. Ее строгое чернобровое лицо осветила широкая лучезарная улыбка, глаза молодо заблестели.

И Лена вдруг вспомнила, как на первом курсе ее поражала Галкина удивительная легкость в общении со всеми. О самых привычных прозаичных бытовых вещах она умела говорить весело, с юмором. «А из моих уст то же самое звучало примитивно, постно, дубово или наивно. Я была слишком зажата, но, понимая свои недостатки, пыталась учиться тому, что не заложила во мне природа или не раскрыли, не раскрепостили воспитанием взрослые».

– Галкиной неукротимой энергии хватало и на нашу, и на ее вторую родину. Она такую деятельность развернула, что там только дивились. Покорила не только словаков, но и чехов своей жизнерадостностью, обаянием, легким, но напористым характером. Наверное, про таких женщин сказал знаменитый физик: «Миром правит энергия», – пошутила Кира.

– Этак мы и до рассуждений об энтропии доберемся – фыркнула Инна, но воздержалась от дальнейших разглагольствований. Побоялась снова задеть Киру: «Спокойная, спокойная, но так может осадить, что мало не покажется».

– И почему бы им, если, конечно, хочется, не выкроить пару денечков и не посмотреть, как живут их бывшие сокурсники? – мечтательно, словно сама себя, спросила Жанна.

– У Галки двойное гражданство, и пока была жива ее мама, она каждое лето приезжала в Союз. А сейчас у нее самой большие проблемы со здоровьем, – объяснила Рита.

– А Дина так ни разу и не приезжала на родину? – спросила Жанна, обращая свой вопрос Кире.

Рита резко махнула рукой в знак того, что об этом нечего и думать. Лера неопределенно пожала плечами. Проследив поднебесный взгляд Жанны, Инна взорвалась:

– Ну, если уж на то пошло, не ждите от меня поблажек! Никому я подыгрывать не намерена….Что за бредовый треп? Каким ветром ее к нам занесет? Ха! Потерпите немного, с минуты на минуту явится! Я умру от смеха. Прикольно!.. Я тут грешным делом подумала, вряд ли у Дины теперь найдется много общего с нами, нищими. Считаешь, удостоит нас своим присутствием? К ней теперь и на пьяной козе не подъедешь. Вы только подумайте, какая пропасть разделяет нас. Их страна на первом месте по уровню жизни. Годы, на протяжении которых Дина была отлучена от нас, наверняка сделали свое пагубное дело, – вернула Инна разговор в свое прежнее русло. Она напряглась, взгляд сделался колючим. – Представляю, будет глядеть на нас с истинно королевским достоинством, мол, у меня муж миллиардер! А если бы можно было попросить у нее денег в долг, так точно ответила бы: «Ссудить денег? Да не вопрос, если не будешь относиться к этому как к спонсорской помощи, то дам», или вообще сказала бы, что нет денег, что все они вложены в расширение и модернизацию бизнеса. Так все капиталисты говорят, – хладнокровно заверила Инна.

«Видно, решила рта сегодня не закрывать. Испытывает удовольствие, смакуя подробности чужой жизни?», – подумала Алла, подняв на Инну большие, выпуклые под сильными линзами глаза.

«Опрометчивое, неосторожное замечание. Ну что же, стойко снесем и эту дерзость. Мели, Емеля, твоя неделя. Ой, Инна, ты еще пожалеешь о своих словах, еще как пожалеешь! Горю желанием увидеть гоголевскую сцену из «Ревизора», – Кира невольно расплылась в улыбке и почувствовала некоторое расслабляющее облегчение.

«Нет, все же совершенно не похожа на себя Инна. Создается впечатление, что болезнь несколько… – прости меня, Господи – деформировала ее психику. И ведь не усмиришь недовольство девчонок ее поведением, пока не объяснишь причину ее выходок… Но она не позволит. А спор сам по себе не сулит благоприятного исхода», – думала Лена.

Неожиданно ее внутреннему взору открылась картина болезни отца подружки Люсеньки. Он абсолютно не контролировал свое поведение, ходил в туалет, не снимая брюк, и тут же садился за стол обедать. Нес несусветную чушь… Лена в ужасе напряглась. «Нет, минует Инну такая жалкая участь…» – испугалась она своих мыслей и попыталась сосредоточиться на разговоре подруг.

– …Вдруг она на ветер пустила все состояние мужа и преподнесла это ему в лучшем виде или злой дух от скуки разлучил их? Тоже вариант. А мы, как у нас водится, превозносим тех, кого долго не видим. Да что там говорить, любая жизнь трагично-комичная. А вдруг ее муж оказался низкопробным негодяем? И поделом ей… Что, я нелепость сказала? – «тормозясь» под взглядом Киры, закончила Инна. – Лично мой интерес к Дине давно остыл.

«Как бы «поговорил» в такой ситуации с Инной наш слесарь из ЖЭУ? Врезал бы ей в ответ зарядом матерщины, чтобы не возникала. И никакой поблажки на пол и возраст. А нам нельзя, мы интеллигентные…» – подумала Жанна.

«Ни в чем не знает удержу. С чего это она окрысилась на Дину, кому нужны ее подлые выпады? И как теперь прикажете называть Инку? Злючкой? Было бы лучше, если бы она держала свое более чем странное мнение при себе», – молча ошеломленно пожала плечами Кира.

Последнее предположение о ветрености Дины добило ее окончательно. Она собралась ответить обидчице в весьма жесткой форме, но Рита опять опередила ее.

– Остыл интерес? Какое облегчение! Между прочим, в приличном обществе приличные люди не повышают голос и не говорят об отсутствующих дурно. Я, конечно, имею в виду интеллигентных людей, – заметив тревожное нетерпение присутствующих, сердито прервала она жесткий комментарий Инны. А про себя заметила: «Инке везде тепло, светло и мухи не кусают. Что за непроходимая дремучая тупость нападает на эту чертовку, когда ей хочется «повыламываться» перед нами? Откуда в ней эта странная, неинтеллектуальная рефлексия? Ведь интеллигентность – это, прежде всего, способность понять другого. И ведь неглупая в общем-то.

И раньше, когда работала, была такая же ненормальная, хлебом ее не корми, только дай о ком-либо посплетничать или заняться моральной обструкцией, но как-то без злости, словно из любопытства. Все-таки кавардак какой-то у нее в мозгах. Видит то, что хочет видеть, а совсем не то, что носит человек в своем сердце. Бредит только пакостями. Просто патология какая-то. И ведь протестуй не протестуй – не поможет. Можно подумать, что говорит не об однокурснице, а о какой-то неопределенной фигуре с темным прошлым. Не понимает, что подобные слова, произнесенные не ко времени, могут даже судьбу человека сломать… Все мы подвержены маленьким женским слабостям, но не в таких же астрономических масштабах…

Сейчас в ней говорят мимолетные вспышки ревности стареющей, несчастливой в браке женщины к успехам подруги или она сгорает в обжигающем воздухе чужого счастья? Обычная бабья зависть лезет из нее? И в студенчестве каждый чужой прекрасный ответ на семинарах она воспринимала как личное оскорбление, как обиду. И потом в НИИ стремилась стать лучше всех. Без сомнения, отличалась выдумкой, вкусом. Собственно, это всё похвальные качества, если бы не ее излишняя настырность. Вечно в глаза лезла.

Насколько я знаю, она может искренне посочувствовать, если кому-то плохо, но совершенно не выносит, когда кому-то незаслуженно, как ей кажется, хорошо… Стремится хоть как-то заполнить свою жизнь и внести в нее разнообразие? Только к чему нам ее неуемный «духовный стриптиз»? Лучше бы попридержала свой стервозный язык. Выдала себя с головой, обнажила грязную сторону своей души. Если бы она была наполнена не отбросами будней, а чем-то более возвышенным, ее можно было бы слушать. Чем же она так обозлена? Что ее так раздражает и выводит из себя?»

Все эти вопросы огнем пылали в мозгу Риты. Жанну тоже покоробили слова Инны, и она подумала с грустью: «Инна очень довольна тем, что ей представилась возможность высказаться?.. И она еще без всяких-яких пытается оспаривать свое право на посещение этой компании! Разве можно навязывать свое присутствие тем, кто не желает тебя видеть? Я человек невоцерковлённый, но мне хотелось бы посоветовать ей судить о людях не с ненавистью или безразличием, а с любовью и жалостью. Ей же самой от этого стало бы легче. Вот смотрю на нее и вспоминаю одинокого лермонтовского демона, который «сеял зло без наслажденья»… А мы еще, случается, утверждаем, что человек – венец творения, что каждый человек – вселенная. Далеко не каждый. Долго еще нам идти к совершенству».

И даже страсть Лены к наблюдениям после монолога Инны на некоторое время замерла в ней. «Виртуозно выруливает на нужное ей направление. И не сказать, чтобы при этом сильно смущалась… Ей ли доискиваться до истины в чужой судьбе? Это же путешествие в незнаемое», – озадаченно думает она о подруге и незаметно пытается делать ей предостерегающие знаки.

– А может, давнишней мечте Дины и впрямь суждено было осуществиться и она безмерно счастлива без слез и раскаяния, – мечтательно закончила Жанна язвительную речь Инны, пытаясь смягчить накал разговора.

Она чутко держала сторону хозяйки дома. Мнение Киры казалось ей достоверней и важней ее собственной памяти, и поэтому она тут же подумала: «Неприятное направление принимает наш разговор. Зачем Инна втягивает нас в свои бредни? Ей хочется выпендриться как подростку? Так и норовит погладить кого-нибудь против шерсти. И это называется наслаждаться беседой на равных? Строго говоря, чистое безумие продолжать Инне препирательство. Она не вправе понуждать Киру к откровенности. Все-таки шило у нее в некотором месте. Пришла в гости и платит хозяйке черной неблагодарностью. Это бестактно по отношению к Кире. Отравляет всем хороший настрой… Вопрос здесь, наверное, в другом: как и в былые годы, все у нее сводится к деньгам.

Тоже мне прорицательница выискалась. Почему она не в духе? В ней, как и в юности, говорит тревожная зависть к женщине, до бесспорной элегантности и блеска которой ей явно было не дотянуться. Причину этой неприязни, наверное, стоит искать не только в теории всеобщего соперничества… Кондовой Инка стала, совсем потеряла способность мыслить парадоксами. Раз перестала понимать юмор, значит, стареет. Так ведь можно и честь, и совесть, и справедливость оставить за воротами жизни – невоспринимаемая мысль для людей нашего поколения…

Я бы не отважилась вторгаться в личную жизнь подруг. На то она и личная. Попробуй я вмешаться… А если Инка разойдется – так мало не покажется. Можно подумать, до ее мозгов цивилизация еще не добралась или не застала их дома. У нее и меня повернется язык обсуждать. То-то ей счастье будет размяться на новенькой, если я не смолчу. И гореть мне в адовом огне ее измышлений, особенно если захочет столкнуть лицом к лицу с недоказуемым прошлым. Стать предметом ее пересудов – это уж слишком! И ведь ничего не предпримешь ей в пику. Ведет себя, точно неуязвимая. Разве ее переговоришь-переиграешь? Увы, нет… Не хватит мне духу с ней воевать, пусть другие ставят ее на место. Мне в таких ситуациях проще передвигаться на цыпочках и подальше от нее. А почему бы и нет? Собственная незамаранность мне дороже.

Мне не в чем себя упрекнуть. Мое дело маленькое, я предпочту помалкивать, не задевать дикого вепря. В этом мое преимущество и моя польза для нашей компании», – подумала Жанна, решив таким образом обезопасить себя на все непредвиденные случаи сразу. Она стала успокаивать себя и настраивать на положительный лад привычными, проверенными временем словами тренинга: «Что бы Инна ни сказала, настроение она мне не испортит».

– Инна, ну зачем ты так? Без ножа меня режешь. Я не разделяю твоей убежденности. Думаю, Дине хватит мудрости и любви к прошлому, чтобы, если представится возможность, с радостью встретиться с нами, – укоризненно заметила Кира с невероятной деликатностью в голосе и посмотрела на Инну печально и задумчиво, точно страдая от тайной боли за свою сокурсницу, которая бередила ей сердце. Она тут же подумала: «Наверное, неожиданное появление Дины вряд ли обрадует Инну. Ну и пусть, не для нее приглашала».

– Помяни мое слово, если… – снова нарушила Инна едва обретенное равновесие. Но ее уже никто не слушал, потому что Лена радостно воскликнула, осторожно вынимая фото из дугообразных уголков старинного альбома.

Антон

– А вот и Антон – всеобщий любимец! Он, как всегда, рядом с Диной. Они друг друга стоили, были звездами одной величины. Удачно сложилась его судьба? Помнится, он обожал Дину, на коленях перед нею стоял, преподнося трогательные свидетельства своей любви с таким видом, словно дарил ей свое счастливое сердце, с ума по ней сходил, буквально из кожи лез, чтобы угодить ей. Ее оценки во всем для него были определяющими. Бог свидетель, как-то сказал мне грустно: «Я связан по рукам и ногам одним только фактом ее существования… Настоящей любви не страшны ни разлуки, ни беды».

Когда на лекциях он смотрел на Дину, на лице его была такая счастливая, застенчивая улыбка! В ее сиянии хотелось воспарять в грезах. Это его ощущение прекрасного юношеского счастья я сохранила в себе навсегда. Он для меня так и остался на пьедестале… Я только могу догадываться, насколько важную роль в его жизни играла любовь.

Антон был такой глубоко драматичный, тонкий! Рядом с ним невозможно было произнести грубую фразу или назвать кого-то плохого тем словом, которое он на самом деле заслуживал. Может, поэтому он держался несколько в стороне. Мне представлялось, он был постоянным немым укором для некоторых ребят, не созревших для серьезных чувств. Я слышала, что Антон родом из маленького провинциального городка, с детства был счастливчиком, баловнем, избранником судьбы – рос в надежных отцовских объятьях, грелся в лучах его одобрения, всегда был при деле, гордился своими интеллигентскими корнями. Отец понимал, что лидера надо воспитывать, и поддерживал его с раннего детства, поощрял желание сына быть первым. Редко кому так везло.

Лена радостно вздохнула и незаметно утерла соскользнувшую слезу. Как иногда бывают чувствительно приятны воспоминания юности!

– Антон – птица высокого полета, и теперь его старенький отец лишь тень своего знаменитого сына, – сказала Мила.

– Как я уже поняла, принц потерял принцессу. Дина сыграла в его жизни драматическую роль. Не сложилось у них, не состоялось. Нашумевший роман не имел продолжения. Два равновеликих человека не нашли дорогу друг к другу. Жаль, они были великолепной парой – оба неотразимые. Кто кого из них оттенял?.. Как сложилась карьера Антона? Я наслышана об его успехах, но как-то общо и расплывчато. Какие интересы превалируют сейчас в нем? Настигла ли его новая, не менее прекрасная любовь?

Лена, предвидя самые развернутые рассказы и пояснения о безусловном любимчике курса, настроилась слушать долго и внимательно.

– Антон – фигура легендарная в наших кругах. Что выделяет его среди нас? Он Божьей милостью ученый, прирожденный физик с выдающимися интеллектуальными способностями. С самых первых шагов в науке был удивительно пытлив, творчески глубок. Достойный ученик своих учителей. Неординарный человек, с переизбытком наделенный и талантами, и прекрасными качествами души. Неугасимый огонь познания всегда толкал его только вперед – он с ним родился – и не позволял жить обыденно, тривиально, – начала рассказ Кира.

– Ему не давало покоя ощущение, что он должен быть победителем, – скороговоркой вставила Инна.

– Кто бы сомневался. Не вижу в этом ничего дурного. Он понимал меру своего таланта и старался не изменять ему, стремясь с каждым новым научным шагом выйти на более высокий виток творчества в достижении собственного совершенства. Ведь понимание глубины и тонкостей приходит с опытом. Это главное, чем он побеждал.

Его научные работы говорят сами за себя. Шел к своей цели, ни на минуту не сомневаясь в успехе. И успех сопутствовал ему. Слова его никогда не расходились с делом. А потом уже и положение обязывало держать себя на уровне «высших мировых стандартов». Помнишь, Лена, его присказки: «Право считаться одним из лучших надо постоянно доказывать. Чувство удовлетворения от сделанного оправдывает все усилия». Он работал не для власти, не для ливреи, он любил все, что делал. Шлифовал свой талант в Москве, может, поэтому быстро пошел в гору. В историю нашего города вошел уже тем, что создал научно-исследовательский институт нового типа, занимающийся разработкой самых современных технологий.

– Сам подсуетился, а некоторые все выискивали, кто стоит за его успехом, напористо доказывали, что просто так в нашей жизни ничего не случается. Много кривотолков вызывал, – с нервным смешком подала реплику Инна.

– Потом Антон пришел к необходимости вступления в партию, и это при том, что он не из тех, кто поет с хором или с чужого голоса.

– Где безликая масса, там заканчивается Человек, – процитировала кого-то Инна в непонятно какой связи.

– В противном случае – ты же знаешь – ему не видать бы директорства как своих ушей, – не меняя тона, продолжила характеризовать Антона Кира.

– И это все, что ты смогла о нем сказать, и больше из тебя не вытянуть? Меня это наводит на грустные размышления. Антон не способен терпеть рядом с собой ни советчика, ни руководителя. Не любит соперничества. Он как одинокий волк!

– Скорее как одинокий благородный лев, – улыбнулась Рита.

– Я, конечно, не настаиваю на этом, но он не мог выносить даже заместителя. А как же тезис: чтобы уметь руководить, надо уметь подчиняться?»

– Смотря кому. Заместителю, которого ему навязали? Не передергивай, Инна. Антон не готов был подчиняться ничтожеству, пусть даже если его «спустили сверху», – пояснила Рита. – Сначала спасался от зама самоиронией, а потом поставил его в такие рамки, что тот сам пожелал сменить место работы. Слишком бледно он выглядел на фоне остальных сотрудников.

– И все же выбирать руководителя коллективом – сущая нелепица. Но ведь тогда было модно, – вставила свое замечание Инна.

– Не приходится сомневаться, что Антон очень четко проводил демаркационную линию «специалист – неспециалист» и в этом плане обладал феноменальной проницательностью. Это было для него делом чести, потому что лучшим своим достижением он по праву считал свой институт и его прекрасных сотрудников.

Лена слушала рассказ Киры и сравнивала Антона с директором своего института.

– Антон быстро заявил о себе в полную силу как талантливый руководитель, способный объединять людей, безупречно согласовывать их действия. Он удивительно органичен в этой роли. Четко выстраивал свою политику, не делал пустых ходов, потому и не попадал впросак. Все задуманное ему удавалось. Он не суетный, не любит публичности. Никому не приходилось перебарывать его начальственное самолюбие, потому что он простой и воспитанный. Не представал перед сотрудниками «во всем грозном величии своей должности». Говорил, что не может позволять себе, чтобы его настроение влияло на решение не только глобальных вопросов, но и проблем отдельных людей. А все потому, что он чувствовал интерес к каждому человеку и в каждом искал личность. Знал границу, до которой можно спорить или пытаться заставить изменить свое мнение. Власть не растлила его, что теперь нечасто случается. Как-то сказал: «Опережать друг друга надо только в хороших делах». Антон жил жизнью коллектива. Люди чувствовали его дружеское расположение, верили ему. Именно в своем НИИ он высветил все грани своего таланта.

– Так ведь под себя людей подбирал, – выстрелила мелкой картечью неугомонная собеседница.

– Наверное, Антон знал слова Петра Кропоткина: «Главная задача руководителя – не мешать знающим людям работать», – сказала Жанна.

– Порядочный, честный…

– …До определенного предела… за которым честность больше похожа на глупость, – хитренько уточнила Инна.

Лицо ее выражало удовольствие и восхищение собой.

– Прекрасную карьеру сделал исключительно благодаря самому себе. У него богатый послужной список. Ему отведено лидирующее место в науке, и оно соразмерно его данным. Он сделал головокружительную карьеру. На такую высоту никто из наших ребят не поднялся. Иного результата я от него не ожидала. Но продиктовано это было еще и обстоятельствами, тем, что все у него удачно совпало. Антон – баловень судьбы. (Кира, наверное, трудности в работе мужа вспомнила).

– Как правило, удача бывает следствием многих правильных последовательных выборов и поступков, – заметила Лена.

– И что в нем совершенно замечательно, так это то, как он умел оказаться в нужное время в нужном месте, подстроиться и встроиться, принять меры предосторожности. Он не склонен к непродуманным инициативам и никогда не лез на рожон. Держал руку на пульсе. Он – яркое свидетельство эпохи, – по-своему объяснила Инна карьерный рост Антона.

– И ты, Кира, считаешь, он феномен чистой харизмы? Я бы серьезно подумала, прежде чем ответить, – добавила Инна, и легкая улыбка заиграла на ее пухлых губах.

– Велика сила заблуждения! Временами я думаю, что в тебе слишком много скепсиса, и мне хочется оградить тебя от огорчений. Я не стану уточнять, что ты подразумеваешь под «влиянием харизмы», но в одном ты права: у Антона резонансное совпадение со временем. В нем его квинтэссенция, – спокойно отреагировала Кира. – И в девяностые, когда происходили мучительные роды нового государства, когда всех терзала нестабильность, безысходность, он не вышел в тираж, не пропал и, правильно выстраивая отношения с властями, избегая «острых ситуаций», сохранил институт – главный труд своей жизни, потому что чувствовал особенность того времени. Без сучка и задоринки, на пять с плюсом перенес перестройку, не очень она ему повредила, если сравнивать с другими научными заведениями такого же типа. Не позволял ситуации выйти из-под контроля. А мог бы запросто отказаться от борьбы. Сам быстро перестроился и преподал урок другим. Сумел призвать под свои знамена многих.