Я подарю тебе крылья

– Кофе сейчас не помешал бы, – кивнул Патрик, – обожаю кофе, а вот Даниэль не любит. Но твой кофе я выпью весь.

Тут же он почувствовал на себе взгляд двух пар удивленных глаз.

Пока Оливия гадала, почему Даниэль перестал пить кофе, когда еще совсем недавно загонял ее до полусмерти, тот вспомнил о своей просьбе к Патрику. Но, черт, ведь он думал, что с ними полетит надоедливая блондинка Меган! В его голове и мысли не было, что Оливия Паркер поднимется на борт. Теперь второй пилот будет исполнять его приказ и уделять внимание стюардессе. Даниэль отвернулся. Пусть уделяет. Оливия ничуть не лучше Меган. Чем меньше Оливии, тем лучше.

– Что случилось, что ты перестал пить кофе? – удивилась она, обращаясь к капитану. – У меня есть чай и сок. Апельсиновый. Как ты любишь. Никаких персиков.

Она говорила и говорила, и ему захотелось заткнуть ей рот. Она даже знала, что он любит и не любит. Как мило. Но тут же Патрик пришел на помощь:

– Я помогу тебе сварить кофе, если капитан не против. – Он посмотрел на Даниэля, и тот, не отрывая головы от подголовника, с закрытыми глазами махнул рукой. Пусть катятся оба. Он только рад остаться один.

Они вышли, и Оливия облегченно вздохнула. Без Даниэля Фернандеса как будто стало больше воздуха.

Она направилась на кухню и, проходя между кресел, вдыхала запах новизны. Он расслаблял. Все же кабина пилота не ее место. Она ничего толком не увидела, кроме Даниэля, его крепких рук, держащих рукоятку двигателей и сайдстик… Черт, черт! Почему он не родился таким же блеклым и прозрачным, как Герберт? Оливия задумалась и поймала себя на мысли, что не помнит, как выглядит парень подруги. Что Мел в нем нашла? Бледный призрак. Она вновь и вновь копалась в своей памяти, но видела только глаза цвета кофе, черные как смоль волосы и уже прилично отросшую черную щетину. Четкий яркий образ Даниэля перебивал все ее воспоминания. Она продолжала злиться, включая чайник и взяв в руки пачку с кофе. С каких пор он не пьет кофе? Так и не ответил.

– Тебе покрепче? – спросила она Патрика, который все это время следил за каждым ее движением.

– Если можно, не очень. Вообще я не разбираюсь в кофе, но говорят, твой – самый лучший.

Пачка чуть не выпала из рук от услышанного.

– Кто так говорит?

Оливия даже припомнить не может, чтобы его готовила.

– Встречал пару человек с твоего рейса. Слушай… – Он облокотился на столик, приблизившись к ней, и Оливия занервничала. Чтобы скрыть это, она отвернулась, доставая ложкой кофе и насыпая его в чайник. – Раз Даниэль не хочет, может, попьем здесь и не будем ему мешать?

Казалось бы, отличная идея показалась ей совсем не отличной. С чего вдруг Патрик пытается навязаться ей?

– Мне все равно, – тихо произнесла и повернулась к нему: – Расскажи о себе.

Он улыбнулся. Даже мило. У него приятная внешность. Не такая яркая, как у несносного капитана, но определенно ярче, чем у Герберта. А тот факт, что он англичанин, давал сотню очков в его пользу.

Патрик засмущался, но ответил:

– Я единственный ребенок в обычной английской семье. Моя мама преподаватель математики в университете, а отец полицейский. Как видишь, от этого союза родился пилот. Странно, да?

Он пожал плечами, как будто это было действительно странным. Но таких семей тысячи.

– Не обязательно детям идти по стопам своих родителей. Ты выбрал свой путь. – Она задумалась, касаясь пальцем губ. – Твои родители какую профессию хотели для тебя?

Патрик засмеялся:

– Учителя или полицейского. Разве у тебя не так?

Оливия тут же отвернулась и принялась расставлять на поднос чашки.

– У меня не так. Тебе кофе с молоком? С сахаром?

– С молоком, конечно, я же англичанин. И с сахаром.

Она улыбнулась:

– Хорошо, я отнесу Даниэлю в кабину и вернусь.

– Нет-нет, – Патрик перегородил руками выход из кухни, и Оливии показалось, что она мышь в ловушке, – я сам отнесу ему.

И хотя эта идея была странной, Оливии она понравилась. Она передала поднос Патрику:

– Ты уверен, что не я должна это сделать?

Но он лишь подмигнул ей, улыбнувшись, и пошел по проходу между кресел, крепко держа в руках поднос. Слава богу, дверь в кабину пилотов была открыта, сейчас не было смысла ее закрывать. Он переступил порог со словами:

– Как ты и просил – держу ее как можно дальше от тебя, поэтому сегодня раздаю кофе я, – он протянул поднос. Даниэль взял чашку. Он уже и не надеялся на чудо выпить кофе. Его устраивало, что Патрик взял на себя внимание Оливии, так она не будет раздражающе маячить перед глазами.

– Мы набрали тридцать одну тысячу футов. Над нами борт первый, под нами третий, – Даниэль решил переключиться на работу, – наша скорость четыреста шестнадцать узлов. Режим автопилота.

Патрик поставил поднос на специальный столик, всматриваясь в показатели на дисплее.

– Я заполню бортовой журнал. – Он сел на свое место, беря толстую тетрадь и уже забыв про кофе.

Даниэль кивнул. Ему нравилось, когда второй пилот брал на себя бумажную волокиту, не откладывая в долгий ящик. Записывать приходилось много.

– Капитан Фернандес Торрес, это борт 0-0-1, – вышел на связь Дюпре, – проверяю связь.

– Капитан Дюпре, прекрасно слышу тебя, – ответил Даниэль, – иду по эшелону триста десять. Дано разрешение подниматься до трехсот шестьдесят четвертого.

– Мы уходим на триста девяносто седьмой.

– Отлично. – Даниэль перевел датчик на подъем самолета и обратился к Патрику: – Кофе, говоришь?

Тот кивнул, не отрываясь от журнала. Капитан взял чашку, вдохнул аромат кофейных зерен и, расслабившись, облокотился на спинку кресла. Пока автопилот регулирует все системы, есть время для себя. Он мог бы и выйти из кабины, пройтись по новому салону, но пока не рисковал оставлять второго пилота одного. Летая с Марком много лет, Даниэль был в нем уверен. Патрика он не знал.

Он посмотрел в окно, любуясь бесконечными просторами светло-голубого неба. Зрелище впечатляющее, более того – завораживающее. Только смотря вдаль на далекую полоску горизонта, Даниэль ощущал себя свободным и расслабленным.

Из задумчивости его вывел звонок из салона. Привычное явление, стюардессы постоянно контролируют пилотов. Но что понадобилось Оливии сейчас? Он взял трубку молча, не произнеся ни слова.

– Ты хочешь торт?

Просто один сладкий вопрос из сладких губ этой девушки, голос которой сразу вернул его на землю.

– Шоколадный? – спросил он. Наверно, любовь к шоколаду была на втором месте после любви к самолетам.

– Самый шоколадный.

– Шоколадный с шоколадом внутри и полит шоколадом?

Оливия была, кажется, шокирована его словами:

– Ты издеваешься?

Слыша его смех, она уже хотела повесить трубку, но что-то ее остановило.

– Неси. Я люблю шоколадный торт.

Патрик оторвался от заполнения журнала и удивленно бросил взгляд на капитана. Его поразило то, что он не хотел видеть эту стюардессу, а теперь смеется в трубку и согласен на торт. Отказываясь понимать Даниэля, он вновь взял ручку и начал писать.

Через пару минут Оливия вошла к ним в кабину с подносом в руках. На нем находились две небольшие белые тарелки с двумя темными, политыми шоколадом, кусками торта. Она поставила поднос на специальный столик и вышла. Молча. Шокируя этим фактом своего капитана. Он лишь проводил ее взглядом, прошептав: «Спасибо».

Оливия вернулась в салон и по ступенькам поднялась на вторую палубу. Здесь она еще не была, и ее поразило убранство первого класса. Обстановка такая же, как на ее самолете, все сверкало золотом и деревянной отделкой. Арабы интересный народ – они тратят бешеные деньги на лоск и изящество, стараются быть первыми во всем, выделиться своим изыском. Они соперничают друг с другом. Но ради чего? Этого никогда не понять европейцам.

В первом классе находились отдельные кабины с личным мини-баром, телевизором, Интернетом, с личным пространством и личным подходом стюардесс к этим пассажирам. Работать здесь престижно, но она слышала много недовольных отзывов – люди, летящие первым классом, более требовательны и привередливы.

Оливия нахмурилась, представив, как гоняют бедных стюардесс такие пассажиры. Но разве лучше работать на первом этаже в первом салоне возле кабины? Пилоты тоже могли преподнести сюрприз такого рода. Поэтому самым лучшим местом работы являлся первый этаж экономкласса в середине или хвосте самолета.

Оливия прошла дальше, заходя в бизнес-класс, уже такой знакомый. Она села на одиночное место возле окна, любуясь пушистыми барашками облаков. Самолет летел высоко над ними, и невесомая вата казалась белым ковром.

За несколько лет полетов в качестве стюардессы она ни разу не пожалела о выбранной профессии. В полете ей нравилось все: от встречи пассажиров до заветных слов «экипажу приготовиться к посадке». Взлет, облака, небо и его бескрайние просторы, аэропорты, другие страны, брифинги, экипаж, форма, запах самолета. Она жила этим. И вряд ли смогла бы променять эту жизнь на более простую.

– Я тебя искал.

Оливия обернулась на голос и увидела Патрика.

– Отвлек? – тихо спросил он, но девушка улыбнулась, отрицательно качая головой.

– Я думала о том, что не представляю жизнь без неба.

Он сел в кресло рядом, граничившее через проход с ее, и задумчиво посмотрел в окно:

– Я каждый день ловлю себя на мысли, что мне небо ближе, чем земля. Я ни разу не пожалел о выборе профессии. Думаю, так скажет любой, кто работает в небе.

Оливия кивнула, полностью соглашаясь. Небо для них – это вся жизнь, это хобби, это работа, это любовь.

– Спасибо за торт, – Патрик сменил тему, возвращаясь «из облаков» в салон самолета, – он был вкусный.

– Шоколадный с шоколадом внутри и полит шоколадом, – засмеялась она, – не арабского производства, но мне тоже понравился. Я уже отвыкла от европейской пищи.

– Знаешь, я тоже. Скоро будет четыре года, как я живу в Дубае и уже не помню, что такое по утрам овсяная каша и чай с молоком.

Оливия, улыбаясь, опустила глаза, думая о том, что сегодня могла бы проснуться дома в Лондоне, где мама наверняка разбудила бы ее таким завтраком. Но вместо дома, мамы, круассанов и каши пробуждение в одной комнате с Даниэлем Фернандесом. Удивительно, что капитан не разбудил ее выстрелом из пистолета.

Отбросив эти страшные мысли, она вновь вернулась к разговору с Патриком, который пытался скрасить ее одиночество. Лететь шесть часов в полном молчании – каторга. Оливия была благодарна ему за компанию и интересную беседу. Они обсудили все: от улочек Лондона до торговых центров Дубая. Он многое ей рассказал: где дешевле снять жилье, где взять машину в аренду. Оливия поймала себя на мысли, что, прожив здесь много месяцев, даже не задумывалась о таких вещах.

Но и правда, она могла взять машину напрокат, зарплата теперь позволяла. И идея жить с Мел и ее Призраком не так уж плоха. Всяко лучше, чем в гостинице одной.

– Я тоже снимаю квартиру, – произнес Патрик. – Купить жилье в этом городе нереально. Либо надо копить полжизни, либо летать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

– Ты снимаешь целую квартиру один? – удивилась девушка.

– Конечно, нет. Со своим однокурсником по институту, – он улыбнулся. – Очень удобно – мы, пилоты, совсем не видим друг друга – то он в рейсе, то я.

– Как и мы, стюардессы, – подмигнула она, и что-то резко заставило ее посмотреть на часы. Привычка. Или рефлекс. Или то и другое. Оливия поняла, отсчитывая время, что прошло уже больше сорока минут с тех пор, как она вышла из кабины пилотов. Сорок минут – время проверить, все ли в порядке с экипажем, вернее, с капитаном. Обычные правила. Ничего более.

– Я сейчас вернусь, – она вскочила со своего кресла и подбежала к первой телефонной трубке, находившейся возле стойки бара. Хватая ее, она нажала на вызов в кабину пилотов, ожидая ответа. Но ответа не было. Она вновь и вновь нажимала и слушала молчание. Молчание вместо шелка. Ее сердце сжалось, а мозг выдавал самые ужасные картины: Даниэль спит или ему стало плохо. Были случаи, когда пилоты засыпали во время полета. Из-за тяжелого графика и смен часовых поясов организм не выдерживал. Девушка быстрым шагом пошла вниз, ругая себя, что оставила его одного и полностью завладела вниманием Патрика. Лучше бы он сидел с капитаном.

Она, запыхавшись, забежала в кабину, сразу смотря на левое кресло.

– Испугалась? – Даниэль листал летные карты. Он произнес эти слова абсолютно спокойным голосом. Где-то внутри Оливии все взорвалось, но одновременно она сказала Господу спасибо за то, что с ним все в порядке. И если он ей вредит, значит, нормальней быть не может. Но чувство гнева перевесило хвалу Богу, и она выхватила у Даниэля карты, стуча ими по его плечу:

– Ненормальный! Тебе трудно было взять трубку? Просто сказать: «Со мной все хорошо, Оливия. Не беспокойся за меня».

Он выхватил у нее карты и стал убирать их подальше.

– Мне нетрудно взять трубку, Оливия… – но тут он замолчал, и легкая улыбка коснулась его губ: – Ты беспокоилась за меня?

– Конечно, нет! – воскликнула она. – Я беспокоилась за себя.

– Сумасшедшая, – прошептал он и отвернулся, – это же надо быть такой сумасшедшей.

– Ненормальный, еще раз выкинешь что-нибудь подобное, и я…

– И ты что? – Даниэль вновь повернулся к ней. – Что ты сделаешь?

Он прекрасно знал, что она ничего не может ему сделать. На ближайшее время он ее бог. Его глаза хитро сощурились, и солнце осветило их, делая светлее.

– Я буду сидеть рядом весь оставшийся полет и говорить. Много-много. Так много, что ты точно не уснешь.

Улыбка сошла с его губ. Хуже кары он и представить не мог. Ну, только ночевать с ней в одном номере. Выругавшись, он отвернулся, надевая наушники. Это единственная защита от ее голоса.

Оливия села в кресло возле двери, закинув ногу на ногу и продолжая сверлить его взглядом. В этот момент в кабину вошел Патрик, удивленно смотря на них:

– Я слышал крики.

– Удивительно, – буркнул Даниэль себе под нос, – что не видел драки.

Патрик перевел взгляд на Оливию, но она только пожала плечами. Молча. И он, нахмурившись, прошел на свое место. Странная парочка попалась ему. Капитан Фернандес ненавидит эту девушку до такой степени, что просил Патрика взять ее внимание на себя. В аэропорту они смеются, в самолете ругаются. Видимо, она и правда пытается таким образом обратить на себя его внимание. Может, она приставала к нему? Он взглянул на Оливию, не веря в это: только что они мило беседовали, она была открытым, общительным и в то же время скромным человеком. Даже не верилось, что она могла уделять повышенное внимание своему капитану. Патрик решил прийти на помощь Даниэлю:

– Оливия, а что ты делаешь сегодня вечером?

Она удивленно посмотрела на него, а Даниэль, не поворачиваясь, спустил один наушник. Что творит его второй пилот?

– Буду отдыхать, – она недовольно кинула взгляд на капитана, – последние дни очень вымотали меня.

– Я хотел позвать тебя прогуляться по ночному Дубаю.

Почему-то его предложение резко изменило ее настроение в лучшую сторону. А почему бы и нет? Ведь можно отдыхать не только лежа на кровати, но и гуляя по золотым пескам залива.

– Я согласна. Можно прогуляться по пляжу.

Патрик широко улыбнулся и посмотрел на капитана, ожидая морально его похвалы, но получил другое.

– Завтра у нас вылет в Париж. Утром. Рано, – произнес Даниэль, повернувшись к Оливии. – Или нет, сегодня ночью, поздно.

Она открыла рот от возмущения. Все ее планы этот человек рушил одним лишь словом.

– Ты вообще спишь? – воскликнула она, понимая, что такой график – это убийство для пассажиров. Она уже представила себя в полубессознательном состоянии, ходящей как зомби по салону самолета. – Это шутка?

– Нет. Это не шутка. Мы полетим сменным экипажем. Поспим в самолете.

– Ты не спишь в самолетах!

– Уже сплю. И очень даже хорошо, – улыбнулся он.

Глава 18

Находясь в кокпите целый час, слушая разговоры пилотов с диспетчерами и наблюдая за их работой, Оливия заскучала. Даже в момент, когда находилось свободное время, они обсуждали предстоящий маневр на взлетной полосе Дубая. Места ее голосу не было, и девушка пошла на кухню греть еду. Жаль, что борт пуст, она смогла бы накормить целое войско. Вначале казалось, что лететь без пассажиров – это рай, но сейчас чувствовала, что их очень не хватает. Сервируя подносы с едой, она услышала до боли знакомый голос позади себя:

– Если ты недовольна своими сменами, можешь перейти в другой экипаж, я не стану удерживать тебя.

Она резко обернулась. Даниэль стоял, сложив руки на груди и прислонившись к стене.

– Я еще не извела тебя. Есть повод остаться.

– Да, и правда, – кивнул он, – я же еще жив.

– Ты умрешь раньше от такого плотного графика работы.

Оливия достала горячее, поставила его на поднос, и Даниэль, почувствовав приятный запах, заглянул ей через плечо. До этого момента он даже не подозревал, что голоден.

От такой близости Оливия вздрогнула, оборачиваясь к нему. И почему-то ей стало на секунду его жаль. Мало того, что он спит урывками между перелетами, так еще и ест мало. Она улыбнулась:

– Пойдем на второй этаж за стойку бара, я накормлю тебя. Тебе надо отдохнуть, пусть Патрик теперь работает.

Он ослышался? Она пожалела его? Или это снова какой-то план мести? Но, посмотрев в ее глаза, которые наблюдали за его реакцией, он понял, что это сон.

– Я сплю?

– К сожалению, нет, – произнесла она, беря два подноса с едой и направляясь на второй этаж.

Сели напротив друг друга, но даже это не перебило аппетит. Оливия, задумавшись о чем-то, машинально взяла оливку и положила ее в рот, запоздало отреагировав на смешок Даниэля.

– Что?

– Ты только что съела сама себя.

Она свела брови к переносице. Сколько раз она их ела и никогда не задумывалась над этим. Но этот человек подмечал все.

Даниэль наткнул одну оливку на шпажку и произнес:

– Обожаю оливки. И теперь есть их станет еще приятней.

Он издевался даже во время еды, но сейчас это не злило, скорее смешило.

– Что значит твое имя? – спросила она.

Он улыбнулся ей:

– Твой Бог.

Девушка чуть не поперхнулась.

– Шутишь?

– Шучу. Даниэль значит «божественный». Или «Бог – твой судья».

– Боже мой! – воскликнула она. – Тебе неправильно выбрали имя, твои родители просто не поняли, кого родили. Тебя надо было назвать Демон.

– Знаешь ли, твое имя тебе тоже не очень-то подходит. Оливия – девушка нежная и утонченная, – он задумался, отводя глаза и придумывая еще положительные качества, но она перебила его мысли, занервничав:

– И много ты знал девушек с именем Оливия, что так говоришь?

– Ни одной, – он вновь перевел взгляд на нее, – и надеюсь больше никогда не встретить.

Теперь уже она опустила глаза – не выдержала натиска его взгляда. Но, поняв, что таким образом сдается, тут же подняла их, изучая цвет его глаз, пытаясь понять, сколько оттенков они скрывают: когда солнце освещало их своими лучами, Оливии чудился светло-коричневый, наверно, даже с зеленым отливом, сейчас солнца не было и его глаза напомнили крепкий эспрессо.

– Давай сыграем в игру, – произнес он, не отрывая от нее взгляд, – кто первый отведет глаза, тот проиграл. Выигравший получает приз.

Оливия сразу закрыла глаза, слыша его смех. Когда он перестанет играть с ней? Ненормальный, ему нравилось издеваться над ней. Но она не сдастся без боя. Распахнув густые ресницы, она снова коснулась его взглядом. Даниэль бросил ей вызов и думает, что она проиграет? Он ошибается.

– Какой приз? – спросила она.

– Любое желание. Что ты хочешь? Хотя зачем я спрашиваю тебя, надо подумать, чего хочу я.

Даниэль улыбнулся и прищурился, смотря прямо в глаза Оливии. Какая разница, куда смотреть – в окно или в ее глаза. Все одно.

Оливия пыталась подумать, чего хочет она, но получалось плохо – он сканировал ее, казалось, она даже перестала дышать, лишь бы не проиграть. О призе можно подумать и потом. Сейчас она не будет забивать этим голову. Секунды длились вечность, смотреть становилось все тяжелее и тяжелее. Морально он нарушал ее личное пространство.

Даже для Даниэля это стало мучением. Слова куда-то пропали, и он выдохнул. Сейчас бы закрыл глаза и послал ее подальше. Но ведь он это затеял. Пришлось собрать всю свою силу и попытаться подумать о чем-нибудь приятном. Но все приятное – это лишь небо. Небо везде, даже у нее в глазах.

– Сдавайся уже, – произнес он, – хватит на меня смотреть.

Оливия и рада бы, но, лишь улыбаясь, шепнула:

– Только после тебя.

Глаза начали болеть, хотелось их закрыть крепко-крепко… еще чуть-чуть, и слезы заволокут их пеленой. Она уже не могла усидеть на месте, вскочив со стула, но не отрываясь от его глаз. Нервы на пределе… Она изучила уже все оттенки его глаз, она теперь отлично знает, что его ресницы густые и черные.

– Патрик без тебя не справится один, – это первое, что пришло ей в голову.

– Позвони ему, как ты названивала мне, – ответил он, не желая сдаваться.

Сейчас бы она машинально посмотрела на часы, но поняла, что это уловка. К черту время, проигрывать не хотелось.

– Сколько нам еще лететь? – спросила она в надежде, что он посмотрит на часы, но он и не планировал этого делать.

– Достаточно, чтобы возненавидеть твои глаза.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Оливия стала стучать пальцами по столу, и Даниэль вновь улыбнулся. Ее нервы сдадут первыми. Он слишком натренирован в полетах смотреть в одну точку.

– Ты проиграешь, – произнес он, – сдавайся уже.

Она начала царапать стол ногтями, и его рука накрыла ее ладонь:

– Ты испортишь новый стол. Мухаммед тебе этого не простит.

Отлично. Теперь он ее касался, просто чудовищно врываясь в ее личное пространство и удобно расположившись там. Но раз он уже там и если его бесит царапанье стола, то другой рукой она будет делать то же самое. Оливия ногтями левой руки провела по столу, слегка поморщившись, и тут же его правая ладонь накрыла вторую руку.

Что еще ей придумать? Даниэль прикладывал силу, давя на кисти рук, и даже привстал со стула, облокачиваясь через барную стойку. Это был отличный ход – Оливия не могла пятиться назад, он держал ей руки, и не могла смотреть в его глаза – он был так близко, что она уже готова была их закрыть. Сердце перестало стучать, она не чувствовала его. Дурацкая игра сейчас закончится не в ее пользу. Оливия прекрасно знала, что он делает это специально.

– Я дико извиняюсь, – голос Патрика заставил обоих тут же посмотреть в его сторону. – Не мог дозвониться до салона. Видимо, что-то со связью.

Даниэль тут же убрал руки, давая свободу Оливии, и она выдохнула, закрыв наконец-то глаза и садясь на стул. Казалось, что она только что пробежала кросс в несколько километров, ее мышцы расслабились только сейчас, а сердце наконец стало стучать вдвое чаще.

Патрик непонимающе смотрел на них, словно позабыв, зачем сюда пришел.

– Ты оставил кабину? – повысил голос Даниэль.

– Капитан Дюпре хочет с тобой переговорить.

Даниэль быстро прошел к лестнице и спустился вниз. Какого черта эта девушка проникла в его мозг, подчиняя себе? Он напрочь забыл про работу.

Патрик пошел вслед за капитаном, напоследок оглянувшись на Оливию, и, как только он скрылся, она закрыла глаза руками, пряча их в темноту. Все проиграли. Или нет. Патрик спас ее от проигрыша. Приди он на пару секунд позже…

Сев в свое кресло, Даниэль сразу надел наушники. Сейчас он был зол и не мог понять, на кого больше: на Патрика, оставившего кабину без присмотра, на Дюпре, так не вовремя позвонившего, на Оливию, что первая начала смотреть в глаза, парализуя его сознание, или на себя, потому что поддался минутной слабости, бросив капитанское кресло? Даниэль прекрасно знал, кто всему виной, но он не хотел в это верить. Мозг отказывался понимать свои действия. Он ошибся дважды за раз. Оставил Патрика одного без связи в салоне. Даниэль понял, что связи нет, когда сумасшедшая девчонка, запыхавшись, прибежала к нему в кабину. Она звонила ему много раз, но он не слышал. Именно тогда он понял, что связи с верхним салоном нет. Это был первый сюрприз нового самолета, и он надеялся, что единственный.

– Извини, что накричал, – произнес Даниэль рядом сидящему второму пилоту, – я сам виноват, что оставил тебя.

Патрик, принимая извинения, все еще боялся вставить слово. Он уже ничего не понимал.

Оливия зашла в кабину так тихо, что Даниэль не заметил ее, обращаясь по связи к капитану Дюпре. Она подошла к Патрику и поставила рядом поднос с едой:

– Прости, что с опозданием, я снова разогрела.

Они оба просили прощения. Оба чувствовали себя виноватыми перед ним. Они просто забыли о нем и понимали это. А если бы он не зашел к ним на второй этаж? Если бы капитан Дюпре не позвонил? Что творится между ними?