скачать книгу бесплатно
– Как твои дети, Маунд? – присев рядом, спросил его Маут.
– Скучают, остались с няней. Мама-то приходить будет к ним?
– Обязательно, что ей ещё делать-то? Не войной же заниматься? Баб в такие дела пускать нельзя, они всё наперекосяк пустят. Пусть лучше с внуками возиться.
– Это да, мама она женщина простая, ей все твои войны и реформы, что пустой звон. Ей семья и уют нужен, угораздило же её с тобой связаться, дома не живёшь, страну от врага спасаешь и прочими мировыми делами страдаешь. А ей это даром не нужно, если бы не я с Мау, то давно бы тебя бросила. До сих пор не понимаю, что свело вас вместе.
– Я тогда молод был, красив, решителен, не было ещё этого шрама на пол лица. В то время я был командиром роты ополчения Ульяна, а в её деревню мы зашли для пополнения запасов воды, она нас и встретила, приютила и накормила. А потом мы ушли. Я год потратил, что бы найти её вновь, запала она мне в душу. Она тогда была такой юной и хрупкой, влюбились и поженились, не имея за плечами ничего. Она скиталась за мной по всем гарнизонам, пережила со мной все войны с Катаканом и поддерживала меня во всех начинаниях в Муринии, если бы не она, я бы давно сломался, сдался бы. Но она не дала.
– Моя Нера, тоже терпела меня во всём, жаль, что так получилось.
– Судьба даёт и отбирает, сын, главное у тебя остались дети. Я ведь тоже люблю своих внуков.
– Кстати, как там Мау поживает? Я с ним уже пять лет не виделся.
– Не знаю, он меня ненавидит, я пару раз выходил на него, но он считает меня сволочью. Звонить, не звонит и в гости не заезжает, разведка докладывает, что он обосновался в городе Гданос, живёт и радуется. Даже с матерью не общается.
– Дело его, отец, но я бы за ним приглядывал, он хоть и мой брат родной, но в голове у него твориться неладное, приглядывай за ним и его окружением, вокруг него всегда вились медивы.
– М-да, у лидера нации, младший сын предатель, некрасиво бы получилось.
– Красиво либо нет, но приглядывать за ним нужно, кабы ничего не натворил.
– Вот скажи мне Маунд, я вас, что, воспитывал как то по-разному? Или любил не одинаково? Почему Мау стал таким? Я ведь пытался идти с ним на контакт, а в итоге? Враг. – разочарованно молвил Маунд, искренне не понимая, почему так вышло.
– Дело не в воспитании, отец, дело в нём. Он не воин как ты и я, он как котёнок, что клубком играет, когда остальные, за территорию, другим котам уши рвут. Он будет всегда против тебя, в его голове ты стал образом всего плохого, не надейся на его доброту, а лучше следи за ним. Я бы сделал так.
Маунд и Мау, росли не дружно и со времён глубокого детства враждовали, Маунд рос боевым и драчливым мальчишкой, он всегда был лидером и в школе и в училище. У него было много друзей и подруг. Чего нельзя было сказать о Мау, он был молчаливым и спокойным ребёнком, учился хорошо, но всегда был под присмотром учителей из-за излишней скрытности. В старших классах он увлёкся чтением книг и вскоре погрузился в них с головой. Мурзан старался воспитывать сыновей как солдат и будущих защитников, с Маундом получалось, с Мау не выходило вовсе. Младший сын испытывал ко всему военному отвращение и не имел интереса к физическим упражнениям, в силу чего рос вялым и болезненным ребёнком. Когда Мурзан объединил котивские княжества и создал Муринию, где начал гонения на медивов, отношения между братьями ухудшились окончательно. Маунд всецело поддерживал отца и помогал создавать новую армию, а Мау, постоянно обхаживал кабинеты больших чинов и требовал прекратить репрессии и примирения с медивами, считая милитаризацию страны большой бедой. Мурзан не мог репрессировать собственного сына, боясь потерять поддержку народа, но и терпеть его выходки уже не было сил. И тогда он потребовал от него добровольно покинуть столицу и жить на полном государственном обеспечении в любом другом городе, после долгих конфликтов и окончательной ссоры Мау покинул главный город и порвал все отношения с семьёй. Не смотря на все конфликты, отцовское сердце очень переживало за сына и Мурзан так и не смог смириться с расставанием и размолвкой, то и дело он пытался наладить отношение с Мау, на что получал непременный отказ.
***
А тем временем эшелон с добровольцами уже пересёк пол страны и приближался к Ирку, машинисты видели в свои окна этот хмурый, неприветливый город. Сотня панельных, серых домов с облезлыми стенами и тёмными окнами. Средь мрачных строений высилась высокая телевышка, похожая на остриё меча с ровными гранями стен. По всей видимости, её уже зацепило снарядом, так как северная часть была в трещинах, а на трёх этажах окна закоптились от пожара.
Даже издалека было видно, что город уже не раз подвергся налёту медивской авиации, многие дома были повреждены и частично разрушены. Но, не смотря на это основная ценность, то есть вокзал и железнодорожная развязка, были целыми. Сильно досталось именно центру города, откуда до сих пор валили клубы чёрного дыма. Ничего не радовало глаз в этом городе, сплошная серость и печаль.
Было раннее утро, когда поезд прибыл на вокзал города Ирк, вся площадь которого, была забита солдатами. Солнце только всходило, его утренние лучи, слабо согревали остывшую за ночь землю, стоял лёгкий туман, в воздухе пахло влагой и дымом. Сонные полковники, без какой либо радости и восторга стояли на перроне, ожидая разгрузки поезда. Ответственные за оборону города были полковник Арт Атир, пожилой железнодорожник, мало понимающий в боях, но разбиравшийся в поездах, что было бесполезным знанием в нынешних условиях и полковник Фрол, так же немолодой офицер пехоты, который за свою долгую жизнь ни разу не был на войне. Они не возлагали на это подкрепление ни каких надежд, более того они считали этот сброд «подрывающим фактором» Иркской обороны ибо «воевать не умеют, а воровать умеют», хотя в этом городе воровать было нечего. В распоряжении Иркского гарнизона было всего пять тысяч солдат и офицеров, многие из которых в мирное время обслуживали железнодорожные пути и развязки, к тому же у них в распоряжении было около тысячи добровольцев из местного населения. Ополчение было самым плохо вооружённым подразделением обороны, у большинства на руках были охотничьи ружья либо вовсе ножи да топоры, но не смотря на это они являлись, безусловно, самым мотивированным подразделением. За их спинами стояли их дома, а в сорока километрах от Ирка стоял лагерь беженцев, в которых голодали их жены и дети. Но, не смотря на это, силы обороны были несравнимо скудны по сравнению с наступающей армадой медивов, всего шесть тысяч солдат и офицеров, гетерцев на этом участке было в тринадцать раз больше. Собственно даже генерал Арт Атир не строил ни каких надежд на победу к тому же он знал, для чего они нужны, победы от них не просило даже командование, лишь только продержаться пару дней, до начала наступления. А на несколько сотен добровольцев, бывших заключённых, надежды не было вовсе никакой, им были не рады.
– Лучше бы пару танков привезли, чем этих ненормальных и отморозков!– с презрением сказал Арт Атир окинув взором эшелон, из вагонов которого начали сгружаться новоиспечённые защитники Ирка.
– Ну хоть какая то помощь из центра, – промычал полковник не подымая глаз, – хоть так, чем совсем ничего.
– Армия до сих пор не вступает в бой, а медивы уже своими сапогами наши земли топчут. Когда Маут одумается то! Мы так всю страну просрём, мать его.
– Это не наша обязанность думать, товарищ полковник. Мы должны исполнять приказ.
– А ты, когда, Фрол, умным-то таким стал? Или уже не терпится голову сложить во имя Муринии?
– Голову сложить во имя родины я всегда готов. – ответил тот, не поворачиваясь.
Пополнению ни кто толком и не радовался, все ждали регулярных частей армии, а не добровольцев из лагеря. Приняв подмогу, полковник Атир кратко довёл им обстановку, не церемонясь в выражениях. После переклички и проверке вооружения, велел выдвигаться на северо-западный рубеж обороны.
Рота, в которой служила Китти, заняла оборону в цветущем саду Иркского парка отдыха, что располагался на окраине города на берегу небольшого пруда. Во всём сером Ирке не было места красивей и приятней, зелёная сочная трава, цветы и деревья, всё здесь располагало к отдыху, но не к войне. Но суровая судьба, покрыла цветущий парк шрамами окопов и блиндажей. Китти копала траншею наравне со всеми. Солнце уже припекало и становилось невыносимо жарко и тяжело, махать лопатой, солдаты разделись по пояс и обмотали майками головы. Лейтенант Лина же не могла позволить себе таких вольностей, хотя в тот момент её меньше всего заботили моральные аспекты. Тем не менее, Китти терпела, понимая, что в мужском коллективе девушке нужно вести себя скромнее. Её окоп проходил на месте бывшей клумбы, бордюры пошли на бруствер, как и брусчатка с тротуаров, а вот цветы лейтенант собирала в букет, да и неравнодушные сослуживцы дарили ей смешные букеты, благо цветов на передовой хватало. Девушка и на войне девушка и в каких бы условиях она не была, хоть в грязи среди солдат, хоть на вечере с друзьями, тяга к прекрасному в девичьем сердце всегда сильнее, чем в мужском.
Китти до сих пор не осознавала, куда занесла её судьба злодейка, и понятие война в её голове укладывалась в те идеологические представления, что несла муринская пропаганда. Хоть последние года из всех газет и телевизоров только и говорили, что о злобном и коварном враге, который мечтает поработить котивов, наступление медивской армии оказалось неожиданным для многих муринцев. Войну всегда представляли, каким-то заграничным, победным походом, в котором будут сражаться элитные части армии, но правда оказалась мрачнее, сапоги гетерцев топтали родные земли. Горели города и деревни, гибли мирные люди, а на передовой противника встречали испуганные до смерти ополченцы и добровольцы. Китти понимала, не будь этого Марта и капитана Зита, суда и всего прочего, то даже в условиях войны, она бы сидела в теплом кабинете с чашкой, ароматного чая в руке и перебирала бы свежие бумажки. Но всё случилось так, как и должно было случиться, и уже было не важно, что это, воля случая либо суровая судьба. Теперь реальность Китти была здесь, среди добровольцев и окопов. Всё это стало явью, хотя раньше могло быть лишь ночным кошмаром. В строгом обществе муринских котивов не было пощады и жалости ни к кому, весь народ был в равных правах и обязанностях. В том числе и к женщинам котивикам, которых призывали на службу в армию наравне с мужчинами. Спустя многие годы ряд воинских профессий, стал буквально закреплён за прекрасным полом. Это были и санитарки и связистки, много женщин было и среди войск ПВО, а так же большинство должностей писарей, телефонистов и других были заняты девушками и женщинами, а иногда они служили и в пехоте и даже в авиации. И именно поэтому Китти ни кого не удивляла, а суровые законы службы отбивали желание приставать к ней, либо к другим девушкам.
Весь день прошёл в работе. До поздней ночи сооружалась линия обороны, которая опоясывала весь Ирк, было выкопано множество окопов, блиндажей, дзотов и прочих сооружений. Ротный был доволен своей ротой, которая поработала на славу, и вечером выдал всем двойную норму пайка. У солдат, можно сказать, был пир.
Столовая была произвольной, рота ужинала в помещении бывшего продовольственного магазина, который видимо был заброшен ещё до войны, внутри было довольно грязно и неуютно. Но всё же даже в нем ужинать было куда приятней, чем в окопе. На ужин была каша с мясными консервами и куском чёрного, свежего хлеба, который пекли те же повара, что кормили солдат. Буквально несколько месяцев назад, Китти бы не осмелилась давать это мутное варево своей кошке, которая явно бы отвернула морду от резкого запаха, но теперь ела сама. Более того, ей нравилась эта каша, она была горячей и сытной, к тому же она ела за столом, что в нынешних условиях уже было большим счастьем. Запив ужин кружкой горячего чая, Лина пошла на свой пост, ей предстояло дежурить этой ночью на дозорном пункте, месте с тремя часовыми из своей роты. Выйдя из помещения бывшего магазина, девушка постояла пару минут на улице, вглядываясь в вечернее небо. Мимо прошла молодая девушка в серой форме с белой повязкой на руке, из-под её кепки свисали длинные, кудрявые волосы, которые показались Китти знакомыми.
– Кудряшка, ты ли это? – окликнула она её.
Девушка обернулась и испуганно оглядела Лину, это действительно была та самая кудряшка, что издевалась над ней в лагере.
– Привет, Китти. – сухо ответила та.
– О, а ты моё имя знаешь? А почему не подстилка? Или как вы меня там называли с Литой?
– Прости меня, Китти, я дура, я не ищу себе оправдания. Можно я пойду? – бубнила Кудряшка себе под нос, стараясь не подымать взгляд.
– Да ладно тебе, я не собираюсь сводить с тобой счёты, смотрю, в санитарки подалась.
– Меня ни кто не спрашивал, сказали на распределителе, что буду в санчасти, я и не возражала. А ты офицер смотрю, лейтенант, как и раньше.
– Меня то же ни кто не спрашивал.
– Я не знаю, что мне делать если придётся. Я ничего в медицине не понимаю. Я на это не училась.
– Ну да, ты в другом деле специалист.
– Прошу тебя, не распространяйся об этом, пожалуйста, а то мне нелегко придётся. Не будь дурой вроде меня, я прошу тебя. – взмолилась девушка, так и не решаясь смотреть Китти в глаза.
– Успокойся, я буду молчать, мне всё равно, что у нас было в прошлом, я не злопамятная, хотя может и зря. Но всё же смолчу. Думаю, нам всем будет нелегко. Так, что давай не будим конфликтовать пока с тобой.
– Спасибо, кстати, меня Рета зовут…
– Будим знакомы. Ладно, Рета, иди по своим делам, я тебя не держу.
– Пока Китти.
Кудряшка молча отвернулась и пошла дальше, стараясь не оглядываться. Видимо ей и вправду стало стыдно за своё поведение. Рета была из тех девушек, что чувствовала себя уютно рядом с лидером и держалась с теми, кто имел авторитет, в лагере это была Лета, здесь же ни кто не обращал на неё внимание. От того она стала тише воды и ниже травы. Кудряшка понимала, что война совсем не та среда в которой ей уютно и от того боялась всех и всего, даже «Китти офицер» была для неё угрозой.
А тем временем Китти собралась идти на пост, как неожиданно её окликнул, чей то тихий, мужской голос. Девушка обернулась и увидела ротного, что стоял в нескольких метрах от неё, опираясь спиной на стену столовой.
– Добрый вечер, лейтенант.
– Добрый, товарищ капитан.
– Знакомая? – кивнув в сторону уходящей Реты, спросил он.
– К сожалению, да, знакомая.
– Все, кроме неё, знают, что она шлюха, только мараться не хотят, хоть здесь и бывшие преступники и сброд всякий, но должную дисциплину бойцы всё же держат. Только вот слухи, как в женском коллективе всё равно расходиться.
– Интересно, что про меня говорят? – удивлённо спросила Китти.
– Всякое, но ничего, что порочило бы ваше доброе имя и лейтенантские погоны. Давайте прогуляемся, познакомимся по ближе. А то вы мой заместитель, а я о вас ничего не знаю, да и вы про меня тоже. Не сочтите мои действия за формальность, но вы в моей роте единственный адекватный человек.
– А почему бы и нет, погода хороша, а я уже давно не гуляла вечером в компании молодого человека. – улыбнувшись, ответила Китти.
Они пошли по пустынной улице Ирка, заходившее солнце светило уже из-за горизонта, а дома отбрасывали мрачные, длинные тени, в небо то и дело взмывали сигнальные, белые ракеты. Кругом стояла жутковатая тишина. Был конец лета, вечер был прохладен. Ротный закурил сигарету и молча оглядел позиции своей роты, на которых лениво копошились добровольцы.
– Говорят, вы раньше служили при штабе. – спокойно молвил он.
– Да, было дело.
– Как получилось, что вы оказались здесь, среди этого сброда?
– Ну, думаю, вам уже поведали о моей глупости. Я помогла медиву, который оказался террористом, а может и не оказался. Короче говоря, осудили меня за помощь врагу.
– М-да, нелепо.
– Всякое бывает, а с какой целью, вы интересуетесь? Если не секрет.
– Да ни с какой, просто болтаю, хотя болтун из меня никакой. Я человек молчаливый и не очень люблю разговоры, но иногда и мне необходимо поболтать. Стресс снять, да и о вас узнать побольше, всё таки одной ротой с вами командуем.
– Вам страшно?
– Честно говоря, немного да, мне сообщили, что вражеская армия уже на подходе и завтра утром они доберутся до Ирка, а я понимаю, что нам их не удержать. Я патриот, но, что толку от моего патриотизма? Толку ноль если в подчинении у тебя стая преступников, большая часть которых плевать на меня хотела. С такими людьми нам не устоять против медивов.
– Товарищ капитан, не хороните нас раньше времени, все ещё впереди.– попыталась подбодрить его Китти, хотя понимала, что он прав, даже очень прав.
– Вы не думайте, что я паникую, нет, я готов умереть за свою страну, что завтра скорей всего и произойдёт, дело просто в том, что не хочу умирать глупо. Да и не думал, что воевать придётся бок о бок с преступниками.
– Товарищ капитан, как вас зовут?
– Керм.
– Керм, вы вроде бы поговорить со мной хотели, узнать меня получше, а не о патриотизме разговаривать. Этих разговоров мне в академии хватило. Страшно и мне и всем добровольцем, но помирать мы не торопимся. А вы очень даже приятный мужчина. У вас есть семья?
– Есть. Жена, детей пока нет, но планировали, уже третий год вместе, а вы? Вы замужем? – По-дружески говорил Керм, не смотря на свою собеседницу.
– Нет, у меня никого нет, я как пошла по карьерной лестнице, так на личную жизнь и наплевала. Дома только кошка осталась, и то вряд ли она там ещё живёт, мой дом уже, наверное, отдали какому-нибудь другому офицеру! Который террористов не укрывает.– сказала Китти и рассмеялась.
– А я так и не дождался служебного жилья, сказали, отслужишь лет пять, а потом и подумаем, а пока рановато. У нас вообще сложновато с этим делом, живем с женой на квартире её брата, пока тот в командировке на севере. Сейчас наверно к маме переехала. Надеюсь, если убьют, то хоть квартиру как вдове выделят.
– Ну, опять вы помирать собрались! Вон гляньте, сколько домов брошенных, в любой заезжайте и живите. В Ирке сейчас жильё дешевле всех в стране! Только вот фронт близко.
– Шутите, Китти! Нет, на фронте я бы не согласился жить точно. Прилетит бомба, и нет дома. Живите ка вы сами здесь! И давайте не будим о войне, вы лучше скажите, любите ли вы кого-нибудь, есть ли паренёк какой-нибудь на примете, что ждал бы вас?
– Нет, ни к кому я подобных чувств не испытывала уже давно, да и некогда, сейчас так тем более, когда любить-то? Да и кого? Одни преступники вокруг! Одни вы нормальные, и то уже женаты.
– Ну да, я уже давно занят! Но не отчаивайтесь, мне кажется, вы переживёте завтрашний день, а после него ваша жизнь должна измениться.
– Откуда если не секрет?
– Птичка прилетела и напела мне это, не грустите Китти, всё у вас будет хорошо, девушки не должны воевать и погибать!
– Откуда же прилетела птичка такая? Надеюсь от самого Маута, а в клюве помилование мне принесла.
– А вот это уже государственная тайна!
Они долго разговаривали, шутили и смеялись, не смотря на то, что ротный-то был не из разговорчивых, да и Китти все последние месяцы была замкнутой.
Их беседу прервала длинная автоматная очередь, что словно гром, озарила округу. Кто-то увидел в дали сумерек, среди кустарника и травы нескольких человек. Ни кто не стал разбираться враг или нет и в следующее мгновение в небо взмыла яркая световая ракета, что осветила округу ярким светом. Солдаты увидели в трёх сотнях метров от переднего края отряд из дюжины солдат с автоматами и винтовками, сомнений не было это были гетерцы, по всей видимости разведка. Последние сомнения отпали, когда в сторону позиций муринцев полетели пули, тогда началась беспорядочная стрельба из всех орудий, добровольцы нещадно поливали свинцом врагов из автоматов и пулемётов, пару раз стрельнули из ручных гранатомётов. Началась неразбериха.
Пока ротный добежал до окопов, все разведчики уже полегли, он только успел наорать на стрелков.
– Вашу мать! Придурки, прекратите стрельбу, вы все патроны так истратите! Немедленно прекратить, я сказал прекратить!
– Но товарищ капитан, это же медивы! – сжав в руках автомат, бормотал испуганный до смерти доброволец.
– Да знаю, что это медивы! Но их там не больше двух десятков! А вы палите, словно на вас дивизия идёт, патроны жалеть нужно. Тем более мы выдали сами себя, завтра нас с землёй перемешают, благородя вам, придурки.
Роте было отведено не так много боеприпасов, и каждый патрон был на счёту. Теперь все поняли, что враг уже поблизости и от того становилось жутко. Керм собрал группу из нескольких бойцов и отправился к уничтоженному отряду разведчиков, оставив Китти за командира. Бран пошёл с ротным.
Капитан был прав, это были разведчики гетерцы, их было всего четырнадцать, все были уже мертвы. Некоторые были просто изрешечены пулями, муринцы собрали у них оружие, нашли точные карты местности и ещё какой-то странный предмет, похожий на рацию. Керм поднял её с земли и начал разглядывать.
– Товарищ капитан, я бы на вашем месте разбил эту хренотень. – остерёг его Бран. – Я встречал такие, они отслеживают место нахождения разведчиков, они теперь точно знают, где погибли их бойцы, а если возьмёте её с собой, то артиллерия ударит по вам как по мишени. Скорей всего они успели нажать тревожную кнопку. Пора сваливать отсюда, пока нас не накрыли снаряды.
– Я думаю, ты прав, пора уходить, оружие заберём с собой, оно нам пригодиться. Ты же ветеран Бран?
– Так точно, воевал.
– Пригляди за Китти Линой, в случае чего защити её.
– Товарищ капитан, я уже давно за ней приглядываю. Не беспокойтесь, сделаю всё возможное.
Забрав всё оружие, муринцы пошли на свои позиции, где их уже ждал полковник Арт Атир, он был в ярости и поливал добровольцев бранными словами, сравнивая их со стадом баранов. Китти пыталась хоть как-то оправдать действия своей роты, но всё было тщетно, генерал был в ярости.
– А вот и ваш ротный явился! Объясните мне, что у вас тут произошло? – гневался Атир.
– Уничтожили отряд гетерских разведчиков в количестве четырнадцати человек. В роте потерь нет.
– Что за идиотская пальба? Почему так глупо тратятся патроны? Или у вас их много?
– Товарищ генерал, что вы хотите от людей, большая часть которых впервые держат оружие?
– А вы-то здесь для чего, капитан? Вы в ответе за своих бойцов, и не просите у меня патронов во время боя, у меня их нет! Справляйтесь сами, медивское оружие можете оставить себе.
