Фатум

– Жили у бабуси два веселых гуся, – не весело пропел Моня веселую песенку. – Одного потушили, а второго сварили. Два веселых гуся.

– Монь. Только одно дело тут с вашим зомби. Такой там не нужен. Бабка испугается. Старая уже, мотор барахлит.

Моня поднялся и, потягивая спину, направился на кухню, на которой с ночи царил полный кавардак.

– Нет его. Ушел.

– Как это ушел? Он же контуженный у вас, – Миха направился вслед за парнем и, войдя на кухню, понимающе покачал головой. – А уходил он видимо громко.

Моня поддернул вываливающуюся мойку. Налил в закопченный чайник воды и, стараясь не потревожить обедающих на плите тараканов, зажег конфорку, выделяющуюся среди остальных, обожженным черным месивом вокруг нее.

– Миленько тут у вас, – Моня рассматривал мусор у сломанного стола. – И что? Ничего не сказал, когда уходил?

– Да у него, видать, серьезно крыша поехала. Я не знаю. Честно хочешь? – Моня посмотрел на Миху, осмотревшись по сторонам, как будто бы их кто-то мог здесь подслушать.

– Ну? – в ожидании спросил парень.

– Испугал он меня вчера. Хорошо, что стол завалил, нас тем разбудив. А так тихо бы поднялся, ножичек, вон, взял бы. И привет, – Моня вновь посмотрел по сторонам. – Он на меня вчера так смотрел, я думал, от одного взгляда обделаюсь, как парализовало. Аж башка потом гудела. Короче съехал он конкретно и ночью ушел.

– Валить от сюда надо. И поскорей. Вдруг он к мусорам завернет, или они его сами примут.

Чайник на плите начинал закипать, пыхтя, выбивая из заросшего известью носика белесые клубы пара.

– Надо. Ты это, Мих. Прости нас. Но сейчас кроме тебя нам и, правда, не на кого положиться.

– Да я и не обижался еще. Ладно. Чаевничай. Жрать-то есть что? А то я вечером занес бы?

– Занеси. Все равно нам теперь с Анной ходу из квартиры нет.

– А хата чья? Не твоя?

– Нет. Бомжа одного. Уже месяц как потерялся.

– Понятно. Все я побежал, – Миха пожал протянутую ему руку. – Да не ссы. Все будет ништяк, – улыбнувшись, попытался ободрить он товарища, но тот никак не отреагировал, хмуро смотря в сторону.

– До вечера.

Дверь за Михой захлопнулась, а Моня, заварив себе быстрорастворимый кофе, пошел на балкон, выкурить свою утреннюю сигарету. Делать ему больше было нечего, лишь полностью доверится подельнику, который, как надеялся Моня, все же знал, что делает.

28. Виктор

Свадьба прошла шикарно. Маша, наконец-то, расслабилась и, вдоволь наболтавшись со старой подружкой, весь вечер была в хорошем настроении. Виктор, видя это, надеялся, что их жизнь начинает налаживать, потихоньку возвращается в свое привычное русло, где нет ни пришельцев, ни пророчества гибели всего человечества, ни этого заносчивого, самоуверенного болвана, который всеми силами стремился втянуть их в продолжение той сумасшедшей авантюры. И поэтому, поддавшись хорошему настроению подруги, Виктор сам весь вечер от души хохотал над, может быть, и не очень смешными, но самыми что ни на есть свадебными шутками тамады, пил шампанское, участвовал в конкурсах и танцевал. И во всем этом праздничном веселье он и не заметил, что вечер закончился, и пролетело полночи. Молодые уже давно покинули гостей, а те предоставленные сами себе, спиртному с закусками и хорошей музыке не торопились покидать вечеринку. Но пить и плясать вечно не может никто.

Проснулся Виктор у себя в номере. Концовку праздника он откровенно не помнил. И хоть выпивка с закуской были качественные, голова все равно трещала так, что охота было засунуть ее в морозилку и не вынимать, пока она не остынет. Во рту же стоял тошнотворный привкус. Вот почему так всегда? Почему после вкусной еды, при условии, что ты пил, на утро постоянно ощущение, что во рту у тебя кто-то умер.

– Мерзость, – Виктор провел языком по сухому и шершавому, как наждачная бумага, небу.

Надо было подняться и попытаться привести себя в порядок.

Маши рядом не было, и ванна похоже уже была занята. Негромкий шум воды, доносившийся из-за двери, подтверждал предположение парня.

Номер, в котором они остановились, был простенький и не особо дорогой. Скажем так, средняя комплектация по средней цене для среднестатистического человека и без вида на море. До моря было вообще не близко, пять остановок на маршрутке и тебя дружелюбно приветствовал центральный пляж.

– Ага. Да, – донеслось еле слышно из ванны.

Виктор прислушался. Никогда раньше Маша не говорила по телефону в ванне.

– Да. Да. Как договорились. Ага.

Может с Яной говорит. Сегодня была запланирована культурная программа с посещением каких-то местных достопримечательностей.

Шум воды прекратился, и Маша вышла из ванны. Свежая, обернутая коротким полотенцем и с мокрыми волосами. Если бы голова у Виктора не раскалывалась, он бы точно не устоял перед соблазном сдернуть со своей любимой и эту последнюю тряпицу.

Маша присела на край кровати и наклонилась поцеловать парня. Определено метясь в губы парня, она в последний момент изменила траекторию движения и чмокнула его в лоб. Готовые к поцелую губы Виктора не коснулись ничего.

– Вот тебе и раз. Это что такое? – обиженно произнес парень.

В ответ Маша скривила лицо.

– От тебя плохо пахнет. Может быть тебе в душ? А потом… – она кокетливо подмигнула парню и приподняла край своего полотенца.

Как бы у Виктора не болела голова от такой провокации и приглашения он отказаться не мог.

– Бегу, – парень перекатился через всю кровать и, поднявшись на ноги, некоторое время пытался поймать равновесие. Еще пьяная голова не давала организму собраться. – Кстати, а с кем ты в ванной разговаривала?

– В ванной? – переспросила девушка. – Ни с кем. С кем я могла там разговаривать? Да и сотовый мой здесь. Вон, на тумбочке лежит.

Виктор посмотрел на стоящую с его стороны тумбочку. Отремонтированный смартфон Маши действительно находился там. И подложить, она его не могла успеть. Ведь она, выйдя из ванны, подошла с другой стороны кровати. Значит что? Виктор потер виски. Померещилось?

– Вижу, что на тумбочке, – ответил парень. – Значит глюки.

– А чертики зеленые по плечам не лазают? – с улыбкой съязвила Маша. – А то гляди, откапываться поедем, а не на экскурсию.

– Да ну тебя, – Виктор взял из маленького белого холодильника, стоящего под письменным столом, холодную бутылку минералки. Открыл ее и, сделав пару глотков, отстранился, придирчиво рассматривая этикетку на бутылке. Почему-то ему казалось, что вкус у местной минералки не будет таким резким, даже несколько противным. Парень закрыл бутылку и вернул ее в холодильник до лучших времен.

– Я тебя дождусь сегодня? – Маша уже скинула с себя полотенце и натирала кожу каким-то маслом. Плавными движениями массируя себе сначала точеные руки и изящные плечи, затем высокую и очень соблазнительную грудь, а потом плоский с темной ямкой пупочка животик.

Виктор судорожно сглотнул и, не дожидаясь пока обтирание спуститься ниже, ринулся в ванную, по дороги стягивая с себя одежду.

– Я быстро, – донеслось из закрытой ванны.

***

Быстро у Виктора получилось не только привести себя в порядок. Видимо общее возбужденное состояние после свадебного вечера наконец-то нашло выход, и парень искренне надеялся, что закончить успел не он один.

Маша, не высказывая никакого недовольства, снова скрылась в ванной. «Может все-таки успела?». А Виктор лежал на кровати и расплачивался за вчерашнее веселье и утренний секс нестерпимой пульсацией в висках. Свернувшись калачиком и, обмотав голову покрывалом, он пытался не шевелится и не думать, хотя бы мгновение. Но человек такое животное, что вынуждено думать всегда, даже тогда, когда считает, что и не думает вовсе. От боли из глаз парня катились слезы. И с каждой слезинкой Виктору казалось, что боль отступает. А через некоторое время, когда сонное состояние вновь поволокло его из реальности, он как будто бы даже перестал чувствовать боль. Но вышедшая из ванной Маша вернула его к бодрствованию.

– Может тебе пивка, – сочувственно спросила она. – А то выглядишь ужасно.

Виктор и сам уже задумывался над вопросом опохмела. Но, во-первых, он никогда раньше не похмелялся, стойко перенося невзгоды бодуна на ногах или в постели. А во-вторых, парень опасался, что бутылочка пивка, принятая на вчерашние дрожжи, превратит его сегодняшний день в продолжение вчерашнего, и никакой экскурсии ему в этом состоянии не осилить. Хотя с больной головой болтаться по жаре удовольствие тоже сомнительное.

– Спасибо, – Виктор сделал над собой усилие и, перекатившись через кровать, вновь поднялся на ноги. – Лучше поесть и цитрамон. А потом минералочки побольше. Слушай, а куда мы сегодня направляемся? На улице явно выше тридцати.

– Не переживай, тенька тебе сегодня хватит, – ухмыльнулась девушка. – Сначала ботанический сад, потом обед и пещеры. Там должно быть прохладно.

Парень представил, как погружается в прохладный сумрак какого-нибудь грота, под сводами которого тихим шепотом общаются между собой волны, уже сгинувшие в бескрайнем море и только накатывающие на скалы. Делятся историями, переходящими от одной волны к другой, пропадающими лишь в начале своего повествования или, наоборот, навечно замирающими под каменным потолком никогда несмолкающим эхом.

– Было бы не плохо, – парень вновь вытащил из холодильника бутылку с минералкой. Только теперь он не пил ее, а просто прислонил к голове, периодически перекатывая с одной стороны на другую.

***

На счет грота Виктор ошибся. После посещения сочинского дендрария, на экскурсию которого явилось лишь человек десять из вчерашних двухсот приглашенных, причем молодоженов и самих не было, в местной кафешке был организован легкий обед. На котором парень не удержался и пропустил бокал легкого разливного пива какого-то местного производителя, пива настолько разбавленного, что его легкость можно было бы сравнить с абсолютной невесомостью. Благо хоть не горькое и, что было Виктору приятно в особенности, пиво было холодное. Закрепив полученный результат бутылочкой проверенного, числившегося за счастливым номером семь, пива, которое почему-то называют экспортным, хоть и продают его во всех наших магазинах, Виктор отчетливо осознал, что жить хорошо. Еще бы ни куда не дергаться, а спокойно посидеть в прохладном помещении.

Но на пороге кафе появились виновники их с Машей совместного отпуска, и вся компания, которая, кстати, уже увеличилась раза в три (и когда только пришли?) отправилась на ожидавших их комфортабельных маршрутах к Воронцовской пещере.

Вылезая из маршрутки, парень понял, что что-то не так. Что-то не склеивалось в его сознании, начало рваться, как будто бы он что-то хотел сделать, сказать и забыл это. Забыл и был не в силах сдвинуться в мыслях назад, натыкаясь на непреодолимую незримую преграду.

Он, отчетливо помнящий весь свой день, стал терять его части. Только он вспомнил, про неудачный утренний секс и тут же потерял нить, связывающую его мысли с воспоминанием. А еще через мгновенье забыл уже и про то, что что-то забыл, ощутив в душе лишь неприятный осадок, отчего-то плохо им сделанного или не сделанного вовсе.

И так за фрагментом фрагмент у него поочередно стали выпадать все составные части прошедшего дня, наполняя парня раздражением и ослабляя его внимание. Мир вокруг начал осыпаться как карточный домик, только вот парень этого не замечал. Или замечал, но тут же забывал об этом.

Вот он стоял у входа в пещеру, а через миг уже нашел себя в какой-то ее ветке. Вот он в компании веселых вчерашних собутыльников, а отвлекшись на Машин смех, обнаружил, что находиться один посередине какого-то странного туннеля.

– Странно. Мы же были в пещере, – успел удивиться Виктор. Но и это удивление забылось им через секунду. А вот отсутствие Маши заставило парня заволноваться.

Забыв весь сегодняшний день и не обращая на это внимание, Виктор, как наяву, вспомнил тот вечер в метро, когда он брел по обреченной станции в поисках своей девушки. Тоска и отчаяние вновь наполнили сознание парня, как и тогда. Он ощутил давящее одиночество и не испытываемое им ранее чувство страха ограниченного пространства. Хоть представший перед ним туннель был ограничен лишь по бокам и сверху, парню было недостаточно двух свободных дорог спереди и сзади. Ему казалось, что туннель сжимается вокруг него, стоит ему лишь на миг ослабить контроль над ним. Но как только он начинал вновь всматриваться в серые стены и свод, чувство давления тут же отступало.

– Ага. Да. Ну, мы же договаривались, – раздался где-то впереди голос Маши.

– Маша! – громко позвал Виктор девушку и от неожиданности завертелся по сторонам, прикрывая голову. Эхо тяжелым молотом ударило по нему. Отраженное и усильное оно вернулось к парню, заставив того на миг, вновь потерять контроль над сводом и стенами, которые не замедлили воспользоваться попыткой, чтобы тут же задавить парня, расплющить его по серому бетону. Но через мгновение, вернувшееся самообладание разжало стягивающиеся над его головой тиски.

– Маша, – уже тише позвал Виктор.

Если после его первого оклика девушка и ответила, то, как считал Виктор, он ее мог и не услышать, оглушенный усиленным эхом. Но в этот раз девушка точно не отозвалась. А где-то впереди опять раздался ее голос.

– Нет. Мы вдвоем. А он? – легкий смешок прервал ее слова. – Не, не знаю. Пусть его. Надоело.

И вновь смешок, с которым девушка умело обращалась, добавляя в него тонкие эротические нотки. Точь-в-точь такие же, какие использовала при заигрывании с Виктором.

Парень ничего не понимал. С кем его девушка там шепчется, причем, явно флиртуя? Почему не слышит его окриков, когда сам он отчетливо слышит ее голос? И кто это ей надоел? Не он ли?

Виктор сделал несколько шагов в направлении голоса подруги. Освещенный участок, образовав вокруг парня кокон, сместился вместе с ним, освещая лишь тот участок туннеля, в котором находился он сам. Будто по стенам были расположены датчики движения, включающие освещение лишь на том участке, где проходил парень.

– Чертовщина какая-то. Где я вообще? – Виктор на миг задумался о том, как попал сюда, да и куда это вообще «сюда». Но вспомнить так ничего и не смог.

Смех раздался снова. Виктор побежал по туннелю навстречу Машиному голосу. Казалось, что девушка смеется совсем близко, пару метров. Но и через минуту бега, парень не приблизился к ней ни на чуть. А девичий голос раздавался все так же рядом.

Виктор остановился. Перестал реагировать на голос подруги и решил осмотреться по сторонам более внимательно. Стены туннеля – серый бетон, дугой переходящий в свод. Ничего более. А под самым верхом грушевидные цеховые светильники, находящиеся один от другого на одном и том же расстоянии, примерно в десяти метрах. И когда Виктор пересекал условную невидимую черту, то предыдущий светильник гас, а находящийся впереди загорался.

Виктор, слыша смех своей подруги, испытывал жуткое ощущение дежавю. Вспомнил их путешествие по канализации, когда Маша вела их к капсуле. Но тогда он был не один. Маша была рядом. И еще этот парень. Игорь.

– А он нас не найдет? – раздался тихий мужской шепот.

Виктор застыл, не двигаясь, коря себя за то, что вспомнил про Игоря. Чей это мужской голос? Уж не его ли мыслями навеянный.

– Нет. Куда ему, – звонко засмеялась Маша.

– Маша, где ты? Кто с тобой?! – громко прорычал Виктор и, будучи готовый к сильному эху, все же не переставал отчаянно вслушиваться, в надежде уловить возможный ответ.

Эхо вновь ударило молотом по нему и укатилось вглубь туннеля. А ответа так и не было.

– Вы что, издеваетесь?! – еще громче проорал Виктор. – Где вы?

И, не в силах стерпеть отраженного эха, склонился, зажав себе уши руками, раскрыл рот и тихо застонал, выпуская с воздухом вибрации, которые разрывали его череп.

– А-а-а-а!!! – скрежетал он зубами. – Хваааатииииит!!!

Виктор всю еще стонал, когда понял, что эхо уже смолкло, а стены туннеля неуклонно приближаются к нему. Но, черт побери, как же ему было больно. Он собрался с мыслями, отстранив от себя свод и стены, протер ладонями по лицу и в испуге замер, рассматривая свои руки. Они были в крови. Он ощупал нос, но кровь шла не из него. Тогда он вновь докоснулся до ушей и ощутил сочащуюся из них жидкость. Кровь.

Страх рванулся из его груди частыми сильными ударами сердца, адреналиновой волной заполнил мозг, заставляя давление в сосудах возрасти. Парень боялся, что давление будет расти дальше, и от его страха оно продолжало расти. И тогда, не зная, что делать, Виктор твердыми и напряженными, как будто бы последними в своей жизни шагами (дойди или умри) дошел до холодной стены туннеля. Прислонился к ней и медленно сполз на пол, закрыв глаза. Холод бетона просачивался в тело парня, заставляя его кровь работать на согревание организма, а не на его надрыв. Виктор попытался максимально расслабиться, что бы давление спало. И через некоторое время ощутил, что ему становиться легче. Сердце успокоилось, а голова даже получила какую-то ясность в мыслях, которой не было раньше. Кровь больше не сочилась, а противно стягивающей корочкой, засохла у него на щеках и волосах.

И только парень стал себя нормально чувствовать, как вновь раздались уже сладострастно постанывающие голоса.

– Да. Да. Не останавливайся. Еще.

Машин шепот и чье-то тяжелое дыхание. Почему-то в вероятные партнеры девушки в сознание парня набивался только Игорь.

«Чертов Игорь, место которому под грудой таких же, как он безмозглых болванов, лезущих несметной ордой в игольное ушко и давящих там самих себя. Игорь, которого они с Машей, рискуя своими жизнями, спасли. Что там пророчествовала Маша: «Он спасет нас когда, мы спасем его??!!». Да он трахает тебя где-то там, а я слышу это, и потому он трахает и меня тоже, прямо в мой мозг. Это спасение? Он не спасает, он приговаривает нас за его спасение».

Голова у Виктора вновь начала закипать. Он вскочил и быстрым шагом направился на звук, который, то появлялся, то исчезал.

– Да. Вот так, – подрагивающим голосом стонала девушка. – Ееещеее.

– Черт! – Виктор остановился. – Черт! – повторил он еще раз, присел на корточки и, наверное, первый раз за все время, проведенное им в этом туннеле, попытался логически подумать, отбросив в сторону все свои переживания. И в самом деле? Что он так нервничает? может там и не Маша вовсе и не этот Игорь, а какая-нибудь изголодавшаяся друг по другу влюбленная парочка, которой нет места для соития в нормальных человеческих условиях. Тем более, как неожиданно вспомнил Виктор, они-то с Машей сейчас должны быть в Сочи, а этот Игорь где? Правильно в Москве.

Немного остыв, Виктор задумался. И выходило из его раздумий следующее. Во-первых, почему, когда он перемещается, то свет идет за ним? Если следовать логике включения света, реагирующего на движение, то там впереди, где должна быть якобы Маша с якобы Игорем, тоже должен гореть свет. Но в туннели нет больше освещенных участков, лишь тьма, кроме его освещенного островка. Во-вторых, …

Но додумать про «во-вторых», парень не успел. Раздался громкий, но не причиняющий боли смех Маши. Не то эротическое воркование, как несколько секунд назад, а злая, издевающаяся насмешка. А затем, как будто подслушав мысли Виктора, лампа над его головой погасла, и зажглась другая. Отгорела пару секунд и передала эстафету следующей лампе, и так далее.

– Неее. Так нельзя, – неизвестно кому протянул Виктор, а сам бегом принялся догонять удаляющийся свет. Он вновь вспомнил их путешествие по подземке, когда, стоя по колено в холодной воде, они на ощупь пробирались по стене канализационного стока в полной, абсолютной темноте. Больше он в темноту не хотел.

Бежал парень не долго. Выдержать скорость равную пяти метрам в секунду, он не мог. Да что там, он и разогнаться-то так не мог. Поэтому светлое пятно, постепенно уменьшаясь в размерах, удалялось все дальше и дальше, и, превратившись в маленькую желтую точку, в конечном счете, исчезла совсем, где-то очень и очень далеко. И Виктор не увидел никого, кто мог бы находиться в туннеле поблизости. А это значило, что никого рядом и не было. Да и голоса якобы Маши и якобы Игоря пропали, отступив от сознания парня вместе со светом. Теперь он находился в полной темноте и в абсолютной тишине.

Страха, как не странно, Виктор не испытал. Понимая, что он сейчас совершено один в темном пустом туннеле, его, наоборот, охватило чувство покоя, такого внятного уравновешенного состояния, что, казалось, это не он находится в туннеле, а сам туннель является лишь его частью, причем не такой уж и основной, но весьма важной.

Виктор лег на спину ногами по направлению исчезнувшего света. Пол, в отличие от предыдущего контакта, был не холодный, а слегка теплый, так что лежать на нем было очень даже комфортно. Медленно вдыхая и также медленно выпуская воздух, парень просто отдыхал. И на одном из выдохов, он неожиданно вспомнил весь свой день, от пьяного пробуждения до момента, когда мир вокруг него стал рассыпаться. Вспомнил свой день и понял всю его несуразность и однобокость. Он крутил воспоминания в голове, как обыкновенную 2-d пленку. А жизнь-то имеет куда как больше измерений. Понял, что кроме общих впечатлений о свадьбе и экскурсии в том же парке, сочинском дендрарии, у него нет никаких воспоминаний, как будто бы ему просто сказали, что он там был. Да и обвал сознания, после которого он оказался в этом туннеле. Такого в реальности не бывает.

– Я просто сплю.

И эта мысль вспыхнула в его голове, маленькой лампочкой прозрения. Все, что он сегодня пережил, это лишь сон. Ведущий, как и прежние его сны к кошмару, но отчего-то не приведшие туда полностью, оборвавшиеся на подступах к нему. В тех, других снах, Виктор понимал, что видит сон, лишь, когда просыпался или через несколько минут после пробуждения, когда желание убить лежащую рядом Машу спадало. Но такого, как сейчас, чтобы осознать, что видишь сон, когда сам находишься во сне, такого с парнем еще не было.

И от этого осознания Виктору хотелось рассмеяться. Сон же его, значит, он и есть его творец. Парню было легко и спокойно. Он чувствовал внутренний подъем. А голова соображала все ярче и четче.

Сон-то, конечно, его, но кто-то изменил его привычное развитие, не оборвал его, а именно изменил, дав Виктору понять это.

– Вы хотите мне что-то показать? – обратился парень к окружающей его темноте. – Туннель – это путь, дорога без права изменения направления. Правильно? Я должен пройти по туннелю до конца? И тогда, что-то узнаю?

В голове взорвалась, загоревшаяся там до этого лампочка. Но свет ее не угас, израсходовав свой ресурс, а, вырвавшись из прозрачной клетки, заполнил все сознание парня золотистым сиянием. И Виктор понял, что его выводы верны.

– Тогда я готов. Пойдемте.

Парень поднялся с пола. Свежий, бодрый и уверенный в себе. Ну и что, что вокруг темно, дорога-то одна, вслед за ушедшим светом. Виктор дошел до стены и твердым шагом направился вдоль нее. Споткнуться он не боялся. Это же его сон. Зачем ему чинить препятствия у себя на пути?

Но хоть сон был и его, идти ему пришлось долго. Так долго, что он успел уже десятки раз обдумать и передумать: кто и что этот кто-то собирается ему показать.

Парню было ясно, что его, как и в истории с метро, не двусмысленно используют, ведут. А это могло значить лишь одно, выбора, который им предложили, на самом деле не существовало. Была лишь иллюзия этого выбора. А создавать такую иллюзию надо было очень продуманно. Вот именно так, как сейчас, и как все дни, прошедшие после катастрофы.

Дрессировка животных, да и людей тоже, проходит как? Да очень просто. Принцип кнута и пряника. Кнутом, как понял Виктор, являлись все кошмары, которые снились ему и Маше. Мол не хотите делать правильно, делайте как хотите, но при условии, что лишь до того момента, пока не сделаете правильно, а мы вас будем в это время пороть. Наставляя, что делать нужно только правильно, направляя вас этим кнутом, что бы вы не сбились в своем выборе. Вот такой вот кнут. А пряник? А пряник, вот и он. Когда ты вроде бы и сам что-то делаешь, причем делаешь правильно, а это значит, что ты не сопротивляешься наставлению, то тебе дают возможность порадоваться, дают право думать, что ты сам все можешь делать правильно и даже можешь контролировать все, что делаешь.

Хоть Виктор и испытывал радость от своего прозрения, но ему становилось грустно от своих же выводов. Этот инопланетянин, Эрид Фан, кажется, когда сказал, что их будут пугать кошмарами, был абсолютно искренним. Он только не сказал, что кошмары будет насылать именно он, для того что бы спровоцировать их поход. Куда там говорил Игорь? В Крым? Понятно. Вот тебе и правильный личный выбор. И кошмары отступят, когда смиришься с этими мыслями. А эти его передатчики-капли, не через них ли он и напускает эти ужасы?

От этой мысли в голове вспыхнула еще одна лампочка, только очень тусклая, и она не разорвалась. Почти не видимая на общем ярком фоне прозрения, эта лампочка-идея обрела свою изолированную резервацию, которую до определенного момента надо было бы подержать закрытой. Вдруг его поводырь заметит эту несломленную колонну сопротивления. Пока же стоило идти намеченным курсом, не выказывая ни чем, что сам с этим курсом не согласен, а наоборот доказывать, что ты искренне веришь в то, что сам этот курс и выбрал для себя.