скачать книгу бесплатно
– Хм… что-то он больше на покалеченного наемника похож, чем на уборщика. Я, в общем-то, думал старичка какого-нибудь найти. Да ладно, метлу можешь в руках удержать?
– Вроде могу, – буркнул я, – руки целы.
– Жалованье тебе два серебряника в день плюс питание – от общего котла. В твои обязанности входит следить за чистотой, подметать двор, если сломаются шкафчики или стулья – ремонтировать. Все ясно?
– Ясно. А смотреть на занятия я могу?
– Смотреть? – с интересом поглядел на меня Ланкаста. – Можешь, если время будет. Вздумаешь что-то украсть – будешь бит и вылетишь в тот же час. Один выходной в неделю, время работы с утра и до вечера. Если прикажу остаться до ночи – дополнительная оплата.
– Когда приступать?
– Да хоть сейчас.
– Спасибо, тетушка Мараса, я остаюсь. – Попрощавшись с ней до вечера, я отправился за Ланкастой.
Школа фехтования, а это именно она и была, представляла собой большой манеж под крышей. Вокруг него были здания, в которых находились склады, кухня, столовая для курсантов, тренировочные залы и душевые комнаты. Как я узнал, курсантами здесь являлись молодые люди, которые хотели в совершенстве изучить искусство фехтования и рукопашного боя.
Каждый благородный господин должен был уметь: скакать на коне, танцевать, владеть хорошими манерами и самое главное – фехтовать и дать отпор без оружия. Вот этому тут и учили – за тысячу золотых в год. Видимо, Ланкаста был известным человеком, раз дворяне платили такие деньги за его уроки. В манеже бегали, прыгали, бились на палках человек тридцать учеников разного возраста, из чего я сделал вывод, что Ланкаста совсем не бедствует.
Хозяин школы отвел меня на кухню, где суетилась соседка Марасы, пресловутая Сарана, та выдала мне метлу, тряпку и деревянное ведро – так началась моя служба в школе фехтования Ланкасты.
Я являлся на работу примерно к девяти утра, начинал с протирания полов в зимних спортзалах, где в холодное время года тренировались курсанты, и в административном здании, потом переходил на территорию вокруг манежа – собирал мусор, подметал. Иногда приходилось ремонтировать стулья и столы, расшатанные резвыми курсантами. Меня они не замечали – как мебель. Кто я для них был? Всего лишь хромой уборщик.
Занятия в школе заканчивались около пяти вечера, курсанты расходились, я прибирал за ними, потом мог отправляться домой. Работа была не особенно обременительная, но довольно унизительная – потому, видимо, не очень-то хотели на нее идти. Но меня интересовала не сама работа, а то, чему и как учат курсантов. А учили их интересно: кроме обычных упражнений на выносливость и реакцию, очень похожих на те, что преподавали в военных училищах Земли, их тренировали владеть различными видами оружия – от шпаг и рапир до тяжелых боевых топоров. Учили также метать ножи и драться голыми руками.
В фехтовании я был полный профан, но вот в рукопашном бое и метании ножей я мог бы дать фору всем этим курсантам, и не только им – даже самому Ланкасте. Вот что у него было не отнять – он был эффективный и молниеносный фехтовальщик, биться против которого – все равно что сразу умереть. Хотя мне иногда и закрадывалась в голову мысль: в тренировочном поединке – все мастера, а вот если бы пришлось на самом деле убивать? Потом я узнал, что и это он делал, и не раз. Ланкаста выигрывал фехтовальные турниры, еще служа в армии, и прославился подвигами на войне с Аранией.
Каждый день, после того как я заканчивал собирать и подметать, а курсанты разбегались по домам, в мои руки ложилась палка, с которой тренировались фехтовальщики, и я повторял движения, виденные мной. Через два месяца я уверенно повторял все ката, удары и стойки – увы, противники у меня были только воображаемые.
Как-то вечером, когда я, увлекшись, наносил палкой удары воображаемому противнику, сзади послышался голос хозяина:
– Ты должен контролировать удар, если ты следуешь стилю, применяемому в нашей школе. Есть два способа: или ты бьешь сквозь тело противника в точку за ним, или ты до конца контролируешь проникновение в тело. Сейчас ты пользуешься имитацией легкого меча, он не предназначен для пробивания тяжелых доспехов, а значит, должен применяться с контролем.
Ланкаста медленно подошел ко мне:
– Викор, кто ты такой? Я следил за тобой все это время. У тебя тело опытного бойца, боевые раны, но ты совершенно не умеешь владеть мечом. Мне просто интересно, не думай, что я лезу в душу. Решил поговорить с тобой. Пойдем-ка! – Он вошел на арену, взял из стойки палку, имитирующую кинжал. – Оставь меч, иди сюда. Защищайся!
Он провел несколько ножевых ударов слева направо, потом ударил в солнечное сплетение, изменяя направление движения. Я легко ушел от нападения, выбил нож и обозначил удар в кадык двумя пальцами, которые вырвали бы ему гортань в настоящем бою.
– Хорошо… а если вот так?! – Он взял два ножа и стал чертить ими в воздухе, рисуя замысловатые спирали.
Я проследил за лезвиями, вписался в один из ударов и, крутанув мастера в воздухе, отправил на песок арены приемом айкидо.
– Ого! А ну-ка с мечом!
Меч в его руках летах как стрекоза… После нескольких уворотов я пропустил болезненные удары по ребрам и голове.
– Так, складывается впечатление, что тебя учили работать только против коротких клинков – ножей и кинжалов. Бери нож!
Я взял нож, и мы сошлись с ним в ножевом поединке – клинки ударялись друг о друга, создавали в воздухе причудливые фигуры – тут я был с ним на равных и, может быть, даже превосходил. Вряд ли он в своей жизни бился на ножах с реальным противником, а я бился, и не раз.
– Ясно, тут ты мастер. А ну-ка пошли сюда! – Он отвел меня к щиту, в который метали ножи. – Бери вот эти ножи и пробуй их метнуть в цель – вот в эту фигуру человека.
Я взял несколько ножей, взвесил каждый на руке и очень быстро метнул их по очереди так, что в плечах, горле, легком, сердце и животе «человека» через пару мгновений торчало по клинку.
– Да, отлично. Странный ты уборщик. Кого ты там убирал, интересно! Фехтовать не умеешь, ножом владеешь лучше меня. Я еще тебя в рукопашном не пробовал, но почему-то кажется, что ты меня одолеешь, даже с больной ногой. – Ланкаста испытующе посмотрел мне в лицо: – Думаю, нам надо серьезно с тобой поговорить…
Глава 3
Я прошел за Ланкастой в его кабинет, там стоял огромный письменный стол с удобным креслом, в которое хозяин сразу уселся, на стенах, обитых серым шелком, висели картинки: пейзажи, какие-то цапли и болота. Там же на специальных подставках лежали два изогнутых меча в серебристых ножнах – я уже знал, что они наградные, за выигрыш в турнире мечников.
Ланкаста проследил за моим взглядом и улыбнулся:
– Да, два раза подряд я завоевывал титул лучшего мечника империи, пока не решил оставить это дело более молодым. Своего я уже добился – авторитет заработал, школу открыл, зачем теперь мне эти волнения и возможные травмы. А вот ты, Викор, чего ты добиваешься? Зачем ты пошел на эту работу? Ты же воин. Если бы не твоя нога…
– Если бы не моя нога. Вот вы и сказали ключевую фразу. Вы представляете, сколько стоит вылечить мою ногу? Нет? Десять тысяч золотых. Я уже узнавал. И кому я нужен? Я умею только убивать. Но с такой ногой даже это не могу делать как следует. Господин Ланкаста, давайте начистоту: что вы хотите? О чем хотели поговорить?
Ланкаста помолчал, потом ответил:
– Хорошо, я буду говорить прямо. Еще когда ты появился на пороге моей школы, я понял, что ты совсем не прост. Я воина вижу издалека, не забывай – я сам воин. И мне стало интересно, что же ищет воин на такой унизительной для него работе, зачем он тут? Шпион? А чего тут шпионить? Все приемы известны, только вот надо правильно их преподать. Я присматривал за тобой в школе, видел, как ты впитываешь знания и учишься. Теоретически ты подготовлен, но практически, в фехтовании, слаб на мечах. Теперь скажи, зачем тебе фехтование и откуда ты взялся такой? От твоего ответа, скажу честно, зависит твоя судьба.
Ланкаста опустил глаза и стал постукивать по столу монеткой. Этот равномерный стук меня раздражал – но не скажешь же своему работодателю: «Заканчивай ты стучать, раздражаешь!» Я улыбнулся неуместным мыслям, а Ланкаста с недоумением и легким раздражением покосился на меня:
– Я что-то смешное спросил?
– Нет, извините, это я кое-что вспомнил. Ну что же, откровенность за откровенность, только потом не говорите, что я тут вам привираю. – Я собрался с мыслями, помолчал и продолжил: – Я человек из другого мира. Как здесь оказался – не помню. Очнулся уже тут. Описывать вам свою жизнь в городе не буду и не хочу – зачем она вам? Главное – я сумел выжить. Моя задача научиться фехтованию, а потом мечом и боевыми умениями заработать денег на лечение, раздать кое-какие долги, задолжал я тут кое-кому… Ну вот как бы и все. В своем мире я был воином, из элитной части. Наше оружие отличается от вашего, потому я умею специфические вещи, а то, что для вас кажется обыденным, для меня вновь. Удовлетворяет вас мой рассказ? – Я криво усмехнулся и посмотрел в лицо хозяину школы.
Ланкаста удивленно откинулся на спинку кресла и, скрестив пальцы рук на животе, пошевелил ими… потом расцепил руки и стал барабанить по полированному дубовому столу:
– Ладно. Допустим, что ты не придумал это. Хотя такой фантастической истории я не слышал никогда. Значит, твоя цель – обучиться воинским приемам этого мира, и ты пошел в школу только для этого? Я не спрашиваю, как ты используешь свои умения – это твое дело. Станешь грабителем – убьют. Солдатом… все равно убьют. У меня есть предложение к тебе. Мне кажется, оно тебе понравится. Я предлагаю, чтобы ты стал инструктором по ножевому бою и по единоборствам без оружия. Платить я тебе буду как уборщику, два серебряника в день, но… за это я индивидуально буду обучать тебя бою на мечах. Как тебе мое предложение?
– Хм… неожиданное. Но вы понимаете, что, когда я обучусь, я уйду от вас? Что я не буду всю жизнь сидеть в школе и обучать этих долбоособей?
– Хе-хе… хорошо сказал – долбоособи! – Ланкаста засмеялся и опять забарабанил пальцами по столу. – Знаю я, что уйдешь. Но пока что я получу минимум на год первоклассного инструктора за гроши. Я хороший делец и знаю свою выгоду!
– Да, вы дельный человек, – тоже засмеялся я. – Я согласен, но надо обговорить несколько вопросов. Например, мне нужны два выходных в неделю, а не один – это во-первых – я еще обучаюсь целительству у тетушки Марасы. Во-вторых, я должен питаться вместе с обучающимися, а не с дворниками и посудомойками, иначе какой авторитет… И еще насчет авторитета: не сочтут ли ученики странным и унизительным для себя, что бывший уборщик обучает чему-то родовитых дворян? Они же меня и слушать не станут! А еще и вам выскажут чего-нибудь неприятное. И вот еще что: мои единоборства в основном включают в себя способы убийства людей бесшумно и эффективно. В них немного приемов, которые могут пригодиться дворянам в их придворных разборках. Ну зачем графу умение удушить веревочкой или воткнуть нож в почку? Нужно определиться, чему их учить, вам не кажется?
– Да-а… в интересной части ты служил, молодой человек… – Ланкаста закашлялся. – Значит, обучим графа Маркуза душить удавкой? Ха-ха-ха… А что? Надоест ему графиня – р-раз ее подвязкой за шею и айда в бордель!
Ланкаста долго смеялся, потом успокоился и налил себе в кружку из высокой глиняной бутыли:
– Вино будешь? Нет? Не пьешь?
– Пью. Вернее, пил. Страшно пил. Потому – больше не хочу. Боюсь сорваться. Если сорвусь, месяц буду пить.
– Тогда лучше не надо… Что касается авторитета – зарабатывай. Докажи, что ты достоин его. Если ты был воином, ты знаешь, как устанавливается авторитет, не мне тебя учить. Насчет выходных – нет проблем, сделаем. Еще какие-то условия есть?
Я пожал плечами, подумал:
– Да вроде нет… пока.
– Ну ты наглец! Пока! – рассмеялся Ланкаста, с интересом рассматривая меня. – Это прямо-таки обнадеживает, твое «пока»! Давай-ка сразу установим правила: я твой начальник, ты мой подчиненный, вольницы я тут не потерплю. Ты учишь курсантов, я учу тебя. Срок устанавливаем… ну год, к примеру. Через год ты волен уйти куда хочешь, но год отработаешь до конца. Согласен?
– Согласен. Даю слово, что я без вашего разрешения не оставлю преподавание в школе в течение года. Этого достаточно?
– Достаточно. Сколько бы ты ни подписывал документов и ни давал слов, если ты не захочешь выполнить договоренности, кто тебя заставит это сделать, правда же? Так что завтра с утра приступай к занятиям. А сейчас иди домой, отдыхай, завтра у тебя трудный день… – Ланкаста подмигнул, предвкушая, как я завтра буду разбираться с курсантами, привыкшими видеть меня с метлой и тряпкой.
Дома ждала тетушка Мараса, и ее воркование никак не давало мне вдуматься в то, что произошло. Мой социальный статус изменился. И я из нищего уборщика вдруг превратился в инструктора по рукопашному бою. Что же, судьба играет человеком, а человек играет… хм… на чем? Поднявшись к себе, я улегся на постель, отказавшись сегодня заниматься с травами, чем огорчил тетушку, уже нацелившуюся припахать меня до ночи. Закрыв глаза, я думал: что мне завтра говорить курсантам? Чему их учить?
Итак, передо мной курсанты, из «благородных», из дворян. Значит, мы исключаем из обучения все неблагородные приемы: удары в пах, удары ногами в голову, выкалывание глаз и отрывание ушей… М-да, что-то арсенал приемов сразу убыл на процентов семьдесят. Неужели то, чему меня обучали, настолько грязно и неблагородно? А ведь так и есть – на войне все средства хороши, противника надо быстро и максимально гарантированно вывести из строя. Что нужно дворянам? Отбиться, если их прихватят без оружия, да еще чтобы приемы выглядели пристойно. Взаимоисключающие вообще-то условия… Через полчаса размышлений я уже примерно знал, как и чему буду обучать курсантов.
На город опустился вечер, и взошла первая луна. Ее красноватый свет покрыл улицы, дома, кусты при дороге и отбрасывал причудливые тени на мостовую. Я положил в котомку магическую лампадку, закинул узелок за плечи, сунул руки в лямки этого импровизированного рюкзачка и встал на ноги, подобрав свою клюку. Выбросил из окна толстую веревку, достававшую до земли, – теперь я уже довольно ловко взбирался по ней, пользуясь практически только руками. После многих месяцев без запоев, с хорошим питанием и дозированными нагрузками я окреп, и если не вернул себе прежнюю боевую форму, то уже не был тем истощенным доходягой, который прибыл когда-то в этот мир.
Спустившись на землю, осмотрелся, замаскировал веревку плетями винограда и тихо вышел из палисадника. Дома уже спали – люди этого мира рано ложились, с закатом, и так же рано вставали, обычно перед рассветом. Пройдя по улице несколько сот метров, я спустился в канализационную канаву, поднял решетку слива – обнаружилась узкая каменная лестница, ведущая вниз. Таких входов и выходов по городу было несколько – скорее всего, они служили для того, чтобы ассенизаторы могли забираться в тоннели под городом, вдруг какие-то из них забьются, и их надо будет чистить.
Скоро я шагал по каменным ходам, иногда пригибаясь, иногда в полный рост. Некоторые из тоннелей были сухи и чисты, другие по щиколотку или по колено в грязи и нечистотах – приходилось опасаться газов, выходящих из гниющих отбросов. Если бы я упал тут, потеряв сознание, моими могильщиками стали бы только крысы.
Уже много недель я почти каждую ночь бродил под городом, составляя для себя карту подземных переходов. Я знал, где находятся многие из выходов на поверхность, где есть комнатки ассенизаторов, в которых можно укрыться от несущегося по подземелью потока. Это сейчас сухо, но после ливней тоннель мог заполниться до предела, и тогда волна грязной воды может начать смывать все, что в этот момент будет находиться на ее пути. Спастись в этом случае можно только в комнатках сбоку от тоннеля, сделанных именно для таких случаев. Дважды я едва не погиб, погрязнув в нечистотах, смываемых бурным потоком, но успел забежать в укрытие. Несколько раз я чуть было не наткнулся на людей – иногда тут проходили мелкие группы, скорее всего, бандиты, укрывающиеся после совершения преступления или тайно подбирающиеся к месту преступления. Уберегал меня от нежелательных встреч тонкий слух и какое-то чутье, можно сказать, интуиция. Иногда вдруг меня просто подмывало: спрячься, спрячься!.. И я прятался в нишах или в убежищах – ни разу еще интуиция меня не подвела. Я не знаю, что это было: или развившийся после долгих блужданий под землей дар следопыта, умеющего с помощью слуха и осязания, по вибрациям, определять приближение опасности, или же магический дар, развивающийся у меня все больше и больше. Я уже почти не включал магической лампы, приучая себя смотреть в кромешной темноте переходов, – у меня было ощущение, что если я привыкну к темноте, то буду видеть в ней вполне неплохо. Это подтвердилось в дальнейшем: притерпевшись к тьме, я уже мог неплохо видеть в тоннелях, только все там выглядело бесцветным и каким-то призрачным, как будто от предметов и стен исходило слабое мерцание. Возможно, мое «темновидение» было все-таки результатом просыпающихся магических способностей, как и повышенная интуиция. Мне нужны были пути – подхода, отступления, незаметного перемещения. Как их определить, если не бродить по норам под городом? Иногда я усмехался: канализационные ходы – славное место для такого отброса жизни, как я. Долго я размышлял, как мне найти место в этом мире? Нигде не нужны калеки, нигде не нужен человек, который с трудом перемещается, да еще и является алкоголиком. Насчет алкоголизма: как ни странно, но все это время я держался, видимо, срабатывал некий рефлекс, не позволявший мне потерять контроль над собой, находясь на боевом задании. Уже я не офицер ГРУ и не на войне, но все равно включался этот механизм, не дававший мне расслабляться. Даже после трагической смерти Катуна я не запил и, лишь сцепив зубы, решил отомстить, а заодно подняться со дна, чтобы никто не смог поступить со мной, как с этим несчастным стариком. Что было у меня в плюсе – специальная подготовка, опыт войны. Что в минусе – больная нога, низкий социальный статус и невозможность легально заработать себе на приличную жизнь. Значит, я должен был заработать нелегально. Каким образом? Грабить и воровать. Все. Другого не дано. Вся моя жизнь зависела от денег… Да, а когда было иначе? Что, на Земле я мог прилично жить, имея в запасе пенсию по инвалидности? Смешно! Кого грабить, у кого воровать? Забавно было бы: боевой офицер идет по улице и гопстопит прохожих. И стремно, ведь даже убежать не успеешь. Воровать? То же самое. Я мог или воровать у богачей, или грабить грабителей – как я сделал с Якорем. И то и другое опасно, и возникал опять же замкнутый круг: инвалид вроде меня не мог эффективно воровать и грабить, имея больную ногу, а больную ногу можно вылечить, только имея не менее десяти тысяч золотых – я уже узнавал у лекаря. Этот лекарь-маг взял с меня два золотых только за обследование и сказал, что меньше чем за десять штук никто не возьмется меня исцелить. И не в том дело, что нужен лекарь высокой квалификации, а они много берут, но еще необходимо несколько ингредиентов для заклинаний, которые редки и стоят дорого. Он называл что-то вроде крови дракона, пальца неродившегося ребенка и хвоста ящерицы с одного из Пиратских островов – но меня затошнило от перечисления этих ингредиентов, и я быстро распрощался, придя в отвратительнейшее состояние духа. Нет бы здешним магам применять в волшбе что-то более эстетичное и красивое, к примеру, лилии и георгины! Почему такую гадость надо использовать? Сдается мне, что они накручивают эти ужасы для большего эффекта, а на самом деле все гораздо прозаичнее. Но что поделаешь – приходится верить на слово… и искать деньги. Вот после того как я найду деньги и вылечусь – вот тогда уже будет полегче. Там посмотрим, что может человек двадцать первого века. Впрочем, а что он может-то? Без своих танков, самолетов и СВД[1 - Снайперская винтовка Драгунова.] с прицелом ночного видения?!
Мои мысли прервал гулкий удар и шлепанье ног по мокрому полу тоннеля. Впереди замаячил огонек, обжегший мои привыкшие к темноте глаза ярким фитилем.
– Давай снимай с него камзол! Перепачкался весь!
– Да ниче страшного, отстирается, только вот дырку на спине зашивать придется. Ловко ты его подрезал, он даже не пикнул.
– А че ты хотел – сколько лет я промышляю! Меня этому удару научил на каторге один старый айтанец – у них так разведчики снимают часовых: рраз в почку – и тот даже пикнуть не успевает, заваливается, даже если живой – уже доходяга, не жилец. Ну давай снимай все, потом Калазу отнесем – еще пару серебря?ников получим.
Люди зашлепали ногами, завозились, а я переместился к ним поближе, осторожно подволакивая несгибающуюся ногу. Из клюки показалось жало стилета… короткое движение – грабитель молча осел на грязный пол… действительно не пикнул. При ударе в почку сразу падает кровяное давление, человек почти мгновенно теряет сознание и быстро умирает от потери крови.
– Что с тобой, Карыз? Кто здесь? – Бандит испуганно замахал фонарем из стороны в сторону: – Не подходи!
Он достал длинный нож и стал махать им, как будто борясь с невидимым противником. Его красное лицо, покрытое прыщами, было залито потом, а вытаращенные глаза с ужасом смотрели в темноту… мимо меня. Он был освещен как мишень – я метнул стилет, вонзившийся ему в грудь. Бандит уцепился за рукоять, пытаясь в горячке вырвать из себя клинок, потом его глаза закатились – уж трупом он опустился рядом со своей жертвой.
Выждав некоторое время, я прислушался – вокруг было тихо, и только капли, падающие с потолка сырого тоннеля, да шорох крысиных лап нарушали покой подземелья. Обшарив трупы, я обнаружил туго набитый мешочек с золотыми, который грабители взяли у жертвы, перстни, кольца, какую-то мелочовку в виде серебряников и медяков. У убитого грабителями в поясе обнаружил непонятные документы – решил рассмотреть на досуге и сунул в котомку за спиной. Туда же отправились и все деньги. Амулетов я не обнаружил, ножи осмотрел – ничего дельного не было, и я бросил их на месте.
Сегодня выход был удачным, и я, довольный, отправился восвояси. Дома я пересчитал деньги – оказалось двести золотых, а кроме того, в маленьком сафьяновом мешочке лежало несколько самоцветов без огранки – похоже, небольших рубинов. Цену я их не знал, потому просто бросил мешочек в тайник под половицей и забыл про него.
За время моей «охоты» я заработал – с теми деньгами, что отнял у Якоря, – уже пять с половиной сотен золотых. По меркам этого мира я был вполне этак состоятельным человеком, хотя до моей мечты – «новой» ноги мне еще было ох как далеко. Однако цель теперь у меня была. Кому не хочется стать полноценным здоровым человеком – после долгих лет боли и унижений…
Утром я, как обычно, был уже в школе. Ланкаста выстроил курсантов и объявил:
– Это ваш преподаватель по рукопашному и ножевому бою. Звать его господин Викор. Он преподаст вам уроки владения ножом – метание ножей, бой на ножах, а также обучит приемам боя без оружия. Этим вы будете заниматься до обеда. После обеда – фехтование. Завтра с утра фехтование, после обеда – с вами занимается Викор. Запоминайте график. Ну все, господин Викор, приступайте к занятиям, я покидаю вас. – Ланкаста незаметно мне подмигнул и удалился прочь.
Я, опираясь на свою палку, обошел строй угрюмо молчащих курсантов, осмотрел их и спросил:
– Вопросы есть? Будем знакомиться?
– А что знакомиться… дожили – нас уборщик учить будет, – раздался возмущенный голос из строя, – за что только деньги платили! Может, научите нас, как метлой махать?
Строй загудел, парни с недовольными лицами закивали.
– Правда, Ланкаста спятил! Чему мы научимся от хромой развалины!
– За что деньги плачены?! Эта развалина только гадить научит под себя!
– А тебе, Амос, не надо учиться гадить под себя – ты это с детства делаешь!
– Ах ты, сучонок, это я-то делаю? Да ты вообще худородный выкидыш, тебя папашка с кухаркой прижил!
В строю возникла потасовка, курсанты образовали полукруг, в котором два парня – один высокий, крепкий, похожий на картинного былинного богатыря, с синими глазами и правильными чертами лица, а второй – брюнет, невысокий, но кряжистый, с жестким скуластым лицом – пытались ударить друг друга, кружились, обменивались оплеухами под крики веселящихся товарищей. На «горизонте» появился Ланкаста, который с неодобрением взглянул на происходящее, потом улыбнулся и пожал плечами: разбирайся, мол, и ушел к себе. Я посмотрел на все это безобразие минуты три, потом взревел диким голосом американского сержанта:
– Стоять всем! Быстро в строй, сукины дети! Распоясались, уроды!
Курсанты от неожиданности прыснули в стороны, образовали строй, и только два «единоборца» пыхтели за их спинами. Я выступил вперед, раздвинув палкой строй, подошел к одному из них, старавшемуся вытряхнуть другого из куртки методом тряски за шиворот, и сильно врезал клюкой по его оттопыренному заду – так, что он взвизгнул и схватился за ушибленное место рукой:
– Ааа! Сука! Чего творишь, урод! Щас я тебе скулу-то сверну!
Курсант – тот самый высоченный блондин – бросился на меня с кулаками и тут же полетел носом в песок арены. Вскочил, взревел, как бык, и снова улегся на пол, притом я ухватил его за руку и взял на болевой прием, прокомментировав ситуацию:
– Смотрите, господа, вот лежит парень, скулит и воет, как щенок, а до этого вел себя, как бык, рогов только не хватает! Если я еще немного нажму ему на руку, то она сломается в локте, еще немного – сломаю запястье, и он тогда не сможет не то что девушку удержать, но даже помочиться без посторонней помощи ему будет трудно. А еще смотрите: я могу делать с ним все, что захочу. Видите, как он вертится на арене, ну чистая змеюка! А все почему, спрошу я вас? Вот вы, курсант, как вас? Курсант Ардак? Курсант Ардак, скажите, почему он оказался в таком беспомощном и унизительном положении?
– Он обидел вас, и вы его наказываете…
– Неверный ответ. Кто-то еще мне скажет?
Курсанты молчали, глядя на скулящего передо мной здоровенного товарища.
– Не знаете. Ага. Поясняю: этот курсант, имя которого я знать пока не хочу, совершил ошибку – он напал на мастера рукопашного боя, что в конечном результате означает его поражение. То, что он напал на своего преподавателя, я оставлю в стороне – я его достаточно наказал, и докладывать об этом господину Ланкасте не будем, но и безнаказанно оставлять такое безобразие тоже нельзя. Представьте, если бы вы были в боевых условиях, а ваш подчиненный напал бы на вас, вместо того чтобы выполнить приказ? Что бы было? Вот вы, скажите.
– Его бы разжаловали в солдаты, а если бы командир погиб – повесили бы!
– Ага. Вы, курсант, знаете службу. Видимо, ваш отец правильно вас воспитывал.
Курсант, которого я спросил, покраснел от удовольствия и надул грудь:
– Мой отец, полковник Васман, служит в гвардии императора!
– Передайте вашему отцу мою благодарность за правильное воспитание сына.
Я отпустил лежащего буяна и повернулся к курсантам:
– Драчуны, встать в строй. Выровнялись. Сейчас будем учиться встречать своего учителя. Ну-ка, на мое приветствие все дружно: «Здравия желаем, учитель!» Не слышу! Что вы, как бараны, беэ-э-э… беэ-э-э! Начали!
Я еще минут двадцать муштровал своих подопечных, пока добился вместо блеяния хоть не очень дружного, но слаженного ответа на приветствие. Теперь можно было переходить к третьей стадии. Первые две – задавливание силой и похвалой, а также постановка всей группы на статусное место – прошли нормально. Теперь у меня был четко обозначенный статус учителя, у них – бесправных учеников. Пока они не осознали, что находятся в этой школе ниже меня по положению, пока не поняли, что они никто, а я над ними царь и бог, – двигаться дальше было нельзя.
– Итак, господа, я буду учить вас тому, чему вас не обучат ни в офицерской школе, ни в академии, нигде – только здесь, у меня. Некоторые вещи покажутся вам гадкими, отвратительными, просто мерзкими, но они, возможно, когда-то спасут вам жизнь и свободу. Я буду учить вас убивать голыми руками, ножом, дамской шпилькой, веревкой и древесным сучком, всем, что окажется под рукой. Курсант Ардак, выйдите из строя! Курсант, скажите, вот у вас выпала из руки сабля. Или у вас нет возможности ее выхватить, а на вас налетел враг – ну, допустим, грабитель в переулке. Что вы будете делать? Ну, после того как вы уже закричали: «Караул! Стража, ай-ай, я протестую!» – что будете делать?
Строй засмеялся, а Ардак, покраснев, ответил:
