скачать книгу бесплатно
– Да, точно. Ищу комнатку недорогую. Не поможете? Меня звать… Викор, – ответил я, на сей раз уже сознательно изменив свое имя, чтобы не возникло ассоциаций со словом «седой».
– Ну чего же не помочь, – усмехнулась она, – сдаю я комнатку. И недорого. Правда, что ты понимаешь под «недорого»? Знаешь что, давай вначале посмотрим жилье, а потом будем разговаривать. А то как-то глупо получается. Пошли, пошли… – Она мягко взяла меня за плечо и подтолкнула к калитке, открытой в оплетенном виноградом заборе. Потом с жалостью посмотрела на мою волочащуюся прямую ногу и трость, на которую я опирался, и покачала головой: – И-эх-хх… все вы, молодые, попадаете в мясорубки… Вот и мой – ушел служить на границу с Аранией и не вернулся. Говорила ему: не ходи, не ходи! А он: мир погляжу, вырвусь из этого болота, стану важным человеком, офицером, куплю тебе новый дом – разбогатеем на трофеях! Вот и разбогател… И не знаю теперь, где его косточки лежат. Я бы рада сейчас его хоть инвалидом, хоть безногим увидеть – а нету теперь моего сынка. Это его ведь комнатка. Отца у нас давно нет – в море пропал, сгинул, так и жили вдвоем, пока сын не завербовался в армию… Да ну что я на тебя все это вываливаю… тебе и так несладко, вижу. Просто, глядя на тебя, вспомнила сына и расстроилась – не обращай внимания на старуху.
– Ну не такая уж вы и старуха, – усмехнулся я, – а в молодости, похоже, красотка были.
– А как догадался? – Она усмехнулась и с интересом посмотрела на меня: – Да-а-а… парни сохли по мне. Потом мой Айван меня сосватал – классный парень был, капитаном должен был стать, старшим помощником ходил в море. Статный такой, высокий, красивый! Только полгода с ним прожили… так и сгинул на дне морском. Вот теперь одна я… Решила комнатку сдать – вроде и не скучно одной будет, и деньги тоже нужны. Ну что я могу заработать на лечебных травках – не стану же я с соседей брать помногу за лечение, они сами не богатеи, а богатые клиенты сюда не ходят.
– Так вы лекарка? И магией умеете? – заинтересовался я.
– Ну так… не больно-то магией. Могу травку прорастить хорошо, чтобы выросла в огороде, отвар травяной приготовить – ну вот и все, в общем-то. Рук-ног отрастить не могу, если ты об этом, – понимающе взглянула она на меня.
Я кивнул и прошел за ней в коридорчик, завешанный пучками трав и мешочками – похоже, с истолченной травой.
– Как пахнет хорошо! – Я повел ноздрями и втянул воздух. – Люблю запах травы!
– Я тоже, – усмехнулась Мараса, – может, потому и стала лекаркой.
– А вы где учились? Почему вас маги не взяли в академию?
– Да слабый у меня дар… может, не заметили, пропустили, а потом уже поздно было. Сейчас бы все по-другому сложилось. Пошли за мной.
Я стал подниматься по лесенке на второй этаж, помогая себе руками, перебирая ими по деревянным перилам, она виновато оглянулась:
– Комнатка на втором этаже, в мансарде, ты сможешь туда подниматься?
– Матушка, я еще не совсем доходяга, – усмехнулся я, – хоть и инвалид. Главное, что стоить это будет? У меня на первое время есть деньжонки, но надо подумать, как жить дальше. Я работу ищу.
– Ну сейчас посмотришь комнатку, и мы с тобой поговорим дальше.
Комната мне понравилась: довольно большая, со светлым окном, оплетенным по ставням виноградом. Оно выходило в палисадник, засаженный георгинами, астрами и какими-то еще цветами, издающими сладкий запах, будивший во мне воспоминания о покойной бабушке и ее домике в деревне, где я отдыхал летом.
– Ну вот такая комната! Особых изысков нет, но есть кровать, шкаф, стол, стулья. Кровать большая – вдруг ты надумаешь девушку привести. Ладно, ладно, не стесняйся – дело-то молодое. Ты мужчина в расцвете сил, несмотря на то что инвалид. Многие бы из девушек загляделись на тебя.
– Я как-то об этом не задумывался, матушка Мараса… все проблемы и проблемы, а девушкам нужен здоровый, богатый мужчина – кому нужен бедный инвалид? – Я с горечью опустил глаза, рассмотрел свои ногти, требовавшие стрижки, и спросил: – Ну так сколько вы за комнату хотите?
Она помолчала, подумала.
– Десять серебряников. – И тотчас спохватилась: – Ты не думай, это недорого! В гостинице берут серебряник за ночь, а то и пять! А если еще добавишь пять серебряников, я буду тебя обедом кормить. В огороде душ есть, сынок делал, сейчас тепло, лето, можно до поздней осени купаться, у нас вода из колодца – туда только надо натаскать воды, и под лучами она согреется. А зимой купаемся или в банях, или в корыте, а воду нагреваем на печке. Ну что, как ты?
– Хорошо. Если за пятнадцать серебряников еще и подкармливать будете, я согласен. Только я много лопаю! – усмехнулся я и положил свои котомки на пол, потом достал из пояса золотой и отдал его матушке Марасе: – Возьмите вот в счет оплаты за месяц. А на сдачу купите мне мыла, бритву, расческу – хотя и расчесывать пока нечего, – провел я ладонью по голове, – ну все равно. Зеркальце бы еще, если есть.
Женщина довольно кивнула:
– Располагайся, отдыхай. Сейчас я что-нибудь на стол соберу. Белье я меняю раз в десять дней, если хочешь, чтобы почаще, скажи.
Я лежал на широкой кровати, раскинув ноги, и смотрел в потолок – впервые за много дней мне было как-то спокойно на душе. Я знал свою цель, знал, что мне делать, и на ближайшие месяцы распланировал все шаги. Сейчас нужно найти работу – самое главное. А затем… затем то, что я задумал. Незаметно для себя я задремал и сквозь сон вдруг услышал, что кто-то меня зовет. Я вздрогнул – показалось, что это моя мама.
– Спускайся! Иди похлебай супчику, я утром варила!
Я очнулся, это была матушка Мараса.
Через пятнадцать минут мы сидели с ней за столом в кухне – я уплетал суп, а она, подперев голову рукой, смотрела, как я ем. Потом спохватилась, отвернулась от меня и вынула соринку из глаза – а может, это была и не соринка…
– А где думаешь устроиться работать? Ты что умеешь делать?
– Матушка, все, что я умею, это убивать, – с горечью сказал я. – Не научили меня ничему больше. Еще, как обнаружил на днях, немножко я умею заниматься волшбой. Уж не знаю насколько – тоже не учили, но лампу зажечь могу. Учил меня один друг, бывший боевой маг. Но опять же – те заклинания только для боя, так что лечить я не могу – только калечить. Да и калечить не смогу устроиться, с моей-то ногой.
Я отложил кусок лепешки – он в горло не лез, опустил руки на стол и, наклонившись, стал рассматривать изрезанную ножом толстую деревянную доску.
– Мне хотя бы серебряник в день – на прокорм, за квартиру…
– Ну, серебряник в день это немало… если ты ничего не можешь делать, кроме как… кроме чего? Ты вот что, мести двор умеешь? Полы мыть? Паутину сметать и ремонтировать дверцы шкафов?
Я помолчал и посмотрел в хитрое лицо Марасы:
– А что, есть что-нибудь на примете?
– Есть! – торжествующе заявила она, подбоченясь. – Вот и от матушки Марасы прок! Есть такая работа!
– Ну так и какая работа? Платным танцором? Пажом у прекрасной дамы?
Мараса засмеялась:
– Ну, шутник! А что, ежели бы не твоя нога… Ладно, смотри какая вещь, вчера я шла в лавку, и встретилась мне соседка Сарана, она тут живет неподалеку. У нее еще сын с моим дружил, а сама она кухарка. Так вот, иду я в лавку – смотрю, она разговаривает с каким-то мужчиной, такой серьезный мужчина – не такой высокий, как ты, но крепенький, с мечом на поясе. И чего-то они разговаривали, разговаривали, а она и пошла дальше, за мной то есть – я мимо прошла…
– Тетушка, а можно к делу ближе, – взмолился я, – у меня от этих Саран уже голова кругом!
– Так я и к делу! Так вот: ищут они человека, чтобы убирался, ремонтировал шкафчики и стулья, подметал и вообще прибирался. И платят – внимание! – по серебрянику в день, как ты и хотел!
– Да кто они-то? – уже рассмеялся я. – Император и его супруга?
– Какой император? При чем император? А, опять шутишь! – улыбнулась она. – Я разве не сказала? Там школа какая-то, где молодые богачи скачут с железками, а хозяину школы потребовался уборщик и в его же лице мастер по ремонту мебели. Сможешь? Я за тебя поручусь, если что, меня люди знают!
– Богачи скачут с железками… а что, это интересно, – задумчиво протянул я. – Когда можно туда пойти?
– Да завтра с утра и пойдем! Позавтракаем и пойдем! Я сейчас в лавку сбегаю – куплю тебе то, что ты просил, а ты отдыхай, скоро работать будешь в поте лица. Накушался?
– Да, все, спасибо. Пойду отдохну.
Я забрался наверх, улегся на кровать и стал думать.
Похоже, это какая-то фехтовальная школа – мне вообще-то повезло. Фехтовать я умею, но только ножами.
Достав свою трость, выдернул из нее клинок со следами крови – его мне подарили ребята, с которыми служил. Говорили, что один из полевых командиров чеченцев после ранения с ней ходил, ему сделали по спецзаказу, а когда мы его ликвидировали, кто-то из ребят и прихватил ее. Вообще в Чечне всегда можно было разжиться. Или редким барахлом типа кинжалов или старинных карамультуков (они все свои музеи после начала войны разграбили), или иностранным оружием вроде беретт или глоков, или просто деньгами – почти у каждого убитого боевика в карманах лежали пачки долларов, которыми им платили за убийство наших солдат. Я на войне много чего насмотрелся. Люди там и богатели – один мой знакомый летеха взял с трупа сто тысяч долларов, настоящих, – и опускались до полного скотства, как охранники в фильтрационных лагерях, но даже среди них мы славились беспощадностью и зверством – все человеческое из нас сознательно вытравлялось еще на этапе обучения. Если нужно было достичь результата, вырезали всех, кто мог видеть, слышать, находиться под подозрением. Может, на тот момент это и было оправдано, но те, кто отдавал приказы, сидели очень далеко от нас, и руки в крови по локоть были не у них.
Скоро вернулась Мараса, покричала мне снизу и, поднявшись по лестнице, отдала бритвенные принадлежности и мыло. Дело было к вечеру. Подумав, я решил навестить некий трактир – посидеть, выпить пива. Взяв с собой золотой и несколько серебряников, я отправился в порт. В трактире «Парусник» бурлила вечерняя жизнь – он был почти до отказа полон, но я все-таки сумел найти столик, правда, в неудобном месте, возле прохода, через который бегали официантки, разнося заказы клиентам. Заказав пива и соленого сыра, я стал наблюдать за залом. В дальнем углу, напротив выхода, компания наемников, бурно выражая свои эмоции, играла в карты. Поодаль сидела разношерстная группа – то ли пираты, то ли просто корабельщики – в цветастых одеждах, шароварах и косынках на голове.
А вот и те, которые мне нужны, – уже наметанным глазом я выхватил из числа посетителей заведения несколько мужчин в неприметной одежде, сидевших со строгими и подозрительными лицами. К ним время от времени подходили какие-то курьеры, вели разговоры и тут же отправлялись по своим делам. Эти люди никуда не спешили, делали заказы, чего-то получали и отдавали курьерам – видно было, что здесь у них нечто вроде офиса. Я попытался понять, кто из них Якорь. Мне показалось, что это вон тот важный пузан справа – их там было трое, – но решил еще проверить свои наблюдения. Допив кружку слабенького пива, я заказал еще одну и стал прислушиваться к разговорам.
Среди какофонии звуков вдруг всплыла фраза: «Отнеси Якорю, он заказал!» – я напрягся, всматриваясь боковым зрением, кому отнесут заказ. Мне стало смешно – Якорем оказался не тот пузан, которого я выбрал за размер и важность, а небольшой, неприметный человек лет сорока, сидевший рядом с ним и принятый мной за бухгалтера, таким он казался неброским и лохообразным. Однако, понаблюдав за ним, я понял, что внешность, как всегда, обманчива. Вряд ли на такой высокой должности в мафии мог оказаться слабый и глупый человек – это вам не сетевой магазин, где можно устроиться по блату коммерческим директором, будучи дуб дубом.
Я просидел еще долго, пока не заметил, что Якорь собирается уходить, тогда, под шумок в зале, вышел из трактира и стал поджидать его за углом, в темноте – на улице была глубокая ночь. Мне в голову пришла мысль: что скажет матушка Мараса по поводу моих ночных вояжей? Надо что-то придумать…
Мысль была прервана шагами: несколько человек двигались в сторону порта. Вокруг было тихо – ни случайных прохожих, ни повозок – в такое время суток большинство горожан предпочитают сидеть за прочными засовами на дверях. А в портовые районы, как говорил мне Катун, даже городская стража заглядывает редко и неохотно – отсюда можно просто не уйти.
Но эти люди ничего не боялись. Они довольно громко разговаривали – видно было, что идут хозяева района. Неожиданно в их разговоре, разносившемся далеко вдоль затихших домов, я услышал свое имя и имя Катуна.
– Оба мертвые. Катуна нет, Седого нет. Сдается, их эти нищие и положили. Только как смогли? Два дедка, а тут наши бойцы – один другого здоровее! Может, не они вообще, а кто-то другой? – Голос, как я понял, принадлежал тому пузанку, сидевшему рядом с Якорем.
– Нищих искать. Седой приметный – его сразу найдут. А там и поспрошаем: кто наших уложил и куда наши деньги делись. А потом в расход обоих, для острастки будет правильно, пусть другие бойчее деньги сдают. Раздайте всем уличным – ворам, попрошайкам, торговцам – описание Седого. Как увидят, чтобы к нам бежали. Типа награду дадим. Хм… десять золотых. А кто не скажет, где Седой, кожу сдерем.
Я взял в руки трость и, постаравшись идти как можно бесшумнее, последовал за бандитами. Пройдя метров триста, остановился и прислушался – мне показалось, что сзади что-то зашуршало, я наклонил голову, посмотрел вокруг боковым зрением – вроде тихо. Пошел дальше, ловя разговоры главарей, и… попался.
Моей шеи коснулось что-то холодное и очень острое, негромкий голос сказал:
– Тихо, не шевелись. Иди вперед!
Я послушно зашагал, ругая себя последними словами: вот тебе, хренов разведчик, как я мог подпустить кого-то так близко? Пропил умения свои… С этими грустными мыслями я догнал неспешно идущих бандитов. Двое из тех, что были рядом со мной, подошли к ним, что-то сказали – те развернулись и направились ко мне.
Якорь осмотрел меня с ног до головы в свете масляной лампы – ее зажег кто-то из сопровождающих:
– Это что у нас за чудо? Хромой? Хромой… эээ… да он сам в руки пришел! Парни, да это же Седой! Видали как: вы там его ловите, а стоило мне выйти – и тут он сам ко мне прибежал! Хе-хе-хе… мне надо награду давать, десять золотых… – Его обезьянье лицо искривилось в усмешке. – Ну и что же ты, Седой, тут делал? Неужто хотел засвидетельствовать мне свое почтение?
– Он так тихо крался, что мы боялись, нас засечет – он даже эльфа услышал. Думали, все, запалились – ан нет. Не заметил.
– Давайте его в пустой склад, там поговорим! – Якорь повернулся через правое плечо и зашагал к порту.
Через двадцать минут я стоял в кругу бандитов и думал: «Какого хрена я был так неосторожен? Надо же было догадаться, что за ними будет негласная охрана – ну не так же просто они бродят по улицам! Хорошо хоть не отняли трость – видимо, посчитали совершенно безопасной. И это хорошо».
– Ну что, поговорим, Седой? – Якорь равнодушно сделал знак стоящим сзади боевикам, и меня ударили в спину так, что я упал на одно колено – второе у меня не сгибалось, а потому я замер в очень неудобной скрюченной позе.
– Говори, кто убил наших парней, куда делся Катун, где наше бабло! Скажешь или тебе помочь сказать? Парни, он чего молчит-то все время? Ну развяжите ему язык, только слегка – а то подохнет.
Меня начали пинать ногами, я упал в позу зародыша и только старался прикрыть голову – негоже идти на работу с синяками на морде. Впрочем, избежать ударов по лицу все равно не получилось – хорошо, хоть зубы целы. Ощупал их языком, потом, изобразив потерю сознания, обмяк, подсунув трость под себя…
– Вы там его не прибили? – забеспокоился Якорь. – Эльф, ну-ка погляди – живой он там.
Надо мной склонилось вытянутое лицо с острыми ушами, – я видел полуприкрытыми глазами – рука с длинными пальцами оттянула мне веко, и эльф сказал:
– Да он прит… – закончить фразу ему не удалось.
Я выдернул из-под себя рукоять трости с тридцатисантиметровым клинком и воткнул его в глаз существа, и затем здоровой ногой ударил по колену стоявшего рядом бандита – его нога с хрустом сломалась, и он завопил от боли. Не дав никому опомниться, я секущими ударами по ногам свалил еще двух и, вскочив с земли, отразил нож четвертого – распорол ему горло резким выпадом; пузан свалился следом за ним, зажав дыру в животе. Якорь быстро сориентировался и спринтерским рывком попытался покинуть склад – я метнул ему вслед стилет, пробив ногу сзади в подколенной впадине. Похоже, лезвие вышло у него из коленки, и это было страшно больно (по себе знаю). Под ногами шевелились подрезанные бандиты – я обошел всех, оглушил ударами, увернувшись от ножей, которыми они размахивали, свернул головы как курятам.
Якорь со стилетом в коленке успел отползти почти за угол склада, когда я взял его за здоровую ногу и поволок обратно. Бросив его рядом с мертвыми подельниками, я сказал:
– Сейчас ты умрешь. Но у тебя есть выбор – ты можешь умереть быстро, а можешь медленно и мучительно. Чтобы все быстро закончилось, ты ответишь на мои вопросы. Тебе все ясно? – Я подошел к лежащему Якорю, сцепившему зубы и бледному как смерть, и выдернул из него стилет.
– Ясно. Что ты хочешь знать?
Стоило отдать должное Якорю – держался он хорошо, мужественно… или на что-то рассчитывал? Человеку, когда он еще жив, всегда кажется, что вот-вот, и все кончится нормально, хорошо и что вот эти неприятности только дурной сон, а стоит проснуться – все и закончится. Скорее всего, он так и не поверил, что уже труп.
– Я хочу знать, кто такой Хозяин и где его найти.
Якорь хрипло засмеялся сквозь гримасу боли, потом сказал:
– Да ты болван! Никто не знает, кто такой Хозяин, и я не знаю. И они не знали.
– А как же ты получал приказы?
– Дурак! Да не было никаких приказов! И Хозяина никакого нет! Это рассказка для дураков, для того чтобы держать всех в подчинении, в страхе! Чтобы никто не мог и помыслить покуситься на меня!
Я замер, разочарованный, – вот и еще одна легенда, миф… Почему-то я сразу ему поверил. Да и зачем врать человеку, находящемуся на пороге смерти?
– Слушай, Седой, я тебе заплачу и даже не стану тебя преследовать – отпусти меня, доставь к лекарю – я дам тебе… десять тысяч золотых! Ты за эти деньги сможешь вылечить свою ногу, купить дом! Двадцать тысяч! Решайся! Ну?! Ты будешь богат! – Якорь с надеждой смотрел на меня, хитро поблескивая глазами. Главное, уйти отсюда живым, можно наобещать что угодно – ну а потом видно будет.
– Понимаешь, какая штука, Якорь, ты разбудил во мне Зверя – так меня когда-то звали, до того как я стал Седым. Был у меня один друг, вы его убили. Теперь у меня одна задача – отомстить всем вам. И тебе в первую очередь… Это ведь ты послал двух уродов к больному Катуну. Они его убили. Теперь умрешь ты.
Я вонзил в грудь бандиту стилет – тот дернулся, схватившись рукой за лезвие и распахав ладонь до кости, потом умер, закатив глаза.
Обшарив трупы, я собрал довольно большую добычу – больше трехсот золотых, а также много серебряников и медяков. Сложив все в куртку, снятую с убитого, я направился на выход. Подумал – вернулся. Пошарил еще, собрал все предметы, похожие на амулеты, – потом разберусь, какой для чего.
К дому я подходил уже на издыхании – нагрузка для больной ноги была слишком велика, ее разрывало, как щипцами, мышцы онемели и с трудом слушались. Из-за боли в ноге не чувствовалось боли в спине и боках, отбитых сапогами. Теперь нужно было подумать, как попасть в дом, минуя тетушку Марасу, – мне не климатило появиться ночью, в крови, с большим тяжелым узлом на плече.
Я потолкался у забора, потом заметил, что окно в мою комнату осталось открытым. Тихо войдя в калитку, я проковылял в палисадник, прицелился и со всей силы метнул узел на второй этаж. Он точно влетел в окно и плюхнулся рядом с кроватью, издав гулкий тупой шлепок. Я сразу рванулся к входной двери и застучал в нее:
– Тетушка Мараса, это я, Викор!
– Викор? А чего ты так поздно-то? Что случилось? – Она зажгла лампу и посветила, открыв мне дверь. – Что у тебя с лицом?
– Я в трактире засиделся, хотел послушать музыкантов. Потом пошел домой, на меня напали и ограбили. Вот сейчас только очнулся и сразу приплелся. Матушка, у вас нет какого-нибудь средства, чтобы на лице синяков не было? А то как я завтра на работу устраиваться пойду?
– Сейчас, сейчас найдем примочки! Что я, не лекарка, что ли! Сиди здесь, я сейчас принесу.
Я незаметно перевел дыхание – все прошло отлично. Мараса ничего не заподозрила. Вообще-то надо найти способ выбираться из дома незаметно. Интересный метод зарабатывания денег: на тебя нападают, ты их глушишь… ап! – деньги в кармане. Такой лов на приманку. Идет хромой человек, беззащитный, к нему отморозки – а он их всех валит. Я хмыкнул. Хорошо, конечно, но главное – чтобы меня самого не завалили. Бандиты были только с ножами – у них не принято ходить с мечами и саблями – а если сабля? Да меня на кусочки пошинкуют… Ладно, если один будет, а два или три – всех сразу не положишь. Надо будет это обдумать…
– Вот и я, вот и я… – Тетушка внесла в комнату чашку, в которой была какая-то бурая липкая жидкость, и кусочки ткани. – Давай-ка сейчас намажем – завтра будешь как огурчик, ни одного синяка не останется. Вот, гады, что наделали! Ненавижу эту шпану! Тут тоже бродят такие озорники – как-то повадились у нас под окнами выпивать и кричать, ругаться – я им замечание сделала, так они мне в окно камень кинули. Защитить-то некому, вот и хулиганят. Не трогай руками. Не трогай! – прикрикнула она. – Щиплет? Пусть щиплет! Значит – лечит. Что это за лекарство, если оно не противное и не щиплет! – засмеялась лекарка. – Надо, чтобы еще сильнее жгло, чтобы больше не лазил, куда не надо! Облепить тебя с ног до головы, небось не стал бы больше по трактирам шастать! Ладно, давай смывать мазь. Иди спать. Завтра разбужу рано, будем тебя на работу собирать.
Деньги я спрятал по разным углам – пришлось в одном месте поднять половицу и сложить туда основную часть – наверху оставил двадцать золотых и мелочовку, рассовав по сумкам. Вряд ли, конечно, Мараса стала бы лазать по моим вещам, но кто знает – бабулька она любопытная, а объяснять, откуда у меня взялась такая сумма наличными, мне никак не хотелось.
Мараса, как обещала, подняла меня довольно рано и погнала мыться – пришлось обливаться холодной водой из колодца. Моя куртка была безнадежно испачкана кровью, и тетушка выдала мне другую, вполне приличную, сказав, что она осталась от ее сына, – немножко коротковата мне, но вполне сойдет. Так оно и вышло.
К тому времени как мы подошли к зданию школы фехтования, я выглядел вполне благообразно: бедно, но чисто.
У входа в школу стоял дежурный парнишка, который побежал за хозяином. Им оказался человек среднего роста, лет сорока пяти на вид, кряжистый, с мощными жилистыми запястьями рук, с ладонями, покрытыми мозолями от меча. Он строго осмотрел Марасу и меня:
– Привет, Мараса. Что привело тебя ко мне?
– Вот, господин Ланкаста, работника вам привела. Мне сказали, вы ищете себе уборщика и ремонтника – так вот это он и есть.
