Зов пустоты

К большому сожалению Лудивины, Бригада по борьбе с наркотиками не обнаружил ничего, связанного с Браком или его близкими: никто из бригады также ничего не знал о жертве.

АКБ, обрабатывавшая зону, где было обнаружено тело, тоже ничем не смогла помочь: в окрестностях не оказалось ни единой камеры наблюдения. В свою очередь, Сеньон проанализировал доходы Брака по зарплатным ведомостям, которые предоставила компания, где тот работал, и пришел к выводу, что эти доходы вполне соответствовали скромному образу жизни семьи.

Наиболее удобным средством для того, чтобы составить общее представление о круге общения жертвы, как всегда, была проверка телефонных разговоров. Все номера внесли в программу Analyst Notebook, которую Гильем использовал для сопоставления сотен, а порой и тысяч разных элементов, всплывавших в ходе расследования каждого дела. В программу можно было внести все: имена, телефоны, номера машин, так что получалась целая база данных по конкретному расследованию. Если между какими-то двумя элементами в базе имелось хоть какое-то сходство, программа сразу же об этом сообщала – а человек такое сходство мог и пропустить, особенно когда речь шла о десятках тысяч цифр, к примеру о телефонных номерах, по которым несколько подозреваемых звонили на протяжении многих месяцев.

Анализ входящих и исходящих звонков Лорана Брака, их геолокации, а также его трудового графика, предоставленного работодателем, позволил составить более точное представление о том, каким он был человеком. Явно работящим. Пунктуальным и уважающим других людей. Большинство его сообщений были адресованы жене, начальнику и клиентам. В целом из его телефонных разговоров и эсэмэс не удалось извлечь почти ничего интересного. Всего пара звонков абонентам, которых жандармы сочли его друзьями, – получалось, что друзей у него было совсем немного. Не нашлось и никаких подтверждений того, что он бывал хоть где-то помимо работы и дома.

Тогда Лудивина предположила, что он мог иметь второй, незарегистрированный телефонный номер, работающий по карточкам предоплаты. Был всего один способ проверить эту гипотезу: провести полный обыск в доме Брака, рискуя окончательно восстановить против себя вдову и привлечь внимание всех, кто мог тайно наблюдать за квартирой. Лудивине не хотелось идти на такие меры, особенно ввиду того, что они вряд ли могли что-то там найти.

– Давайте я проверю, не было ли у наших служб ловца IMSI в том районе, вдруг что обнаружится, – предложил Марк Таллек.

– Ловца чего? – переспросил Сеньон.

– Это система, которую устанавливают в машине и которая работает как обычный ретранслятор, собирая все данные с мобильных телефонов в районе, где находится. Удобно, если нужно взять след подозреваемого, у которого есть зарегистрированный телефон, или если нужно следить за ним в режиме реального времени. К тому же если сопоставить данные, полученные системой, можно собрать разную дополнительную информацию – например, об использовании предоплаченного телефона, официально не зарегистрированного на имя подозреваемого.

Но после проверки Марк Таллек сообщил, что в районе, где жил Брак, не работало ни одной подобной системы.

Лудивина не получила разрешения на анализ всех образцов ДНК, собранных на месте преступления, но кое-чего ей все же удалось добиться: телефон вдовы поставили на прослушку. Национальная платформа перехвата данных в судебных целях занималась централизацией всех запросов на прослушивание, а затем выступала в качестве посредника между телефонными операторами и следователями. В полиции и жандармерии НППД чаще всего вызывала насмешку – но порой и тревогу. С момента создания платформы в ней то и дело возникали сбои, но всех беспокоило даже не это: многие недоумевали, почему прослушиванием телефонных разговоров граждан Франции не руководит и не занимается непосредственно судебная администрация? Почему в центре всей системы прослушивания стоит частная компания «Талес», один из крупнейших в стране поставщиков оружия?

К счастью, на этот раз система сработала как надо: чтобы прослушивать звонки и перехватывать эсэмэс в реальном времени, с компьютера, достаточно было подключиться к системе по полицейскому удостоверению. Правда, Лудивине быстро пришлось признать, что прослушка ничего им не даст. Малика Брак много говорила по телефону со своей семьей. Она не понимала, почему Лоран умер. Кроме того, она звонила нескольким мужчинам из своего квартала, задавала вопросы, просила, чтобы они помогли ей во всем разобраться, но никто не знал, что ей сказать, кроме того, что такова была воля Аллаха и что эту волю следует уважать. Большинство собеседников Малики посещали мечеть, в которую ходил Лоран Брак, – особо ничем не примечательное место. И Брак, и его жена явно были очень религиозны, и ничто не указывало на их связь с оборотом наркотиков.

Полицейские легко восстановили все перемещения Малики в день, когда был обнаружен труп, и решили, что она никак не связана со смертью мужа.

В среду пришел полный отчет о вскрытии. Анализ на содержание наркотических веществ отрицательный, в организме – никаких следов наркотиков. Зато выводы, касающиеся непосредственно тела, представляли куда больший интерес. Явные следы пут на запястьях и щиколотках, обширные кровоподтеки на этих же участках тела не оставляли никаких сомнений: жертву связали еще при жизни. Смерть наступила днем или даже поздним утром.

Труп обнаружили в одиннадцать вечера, после того как по нему проехал поезд: значит, его где-то довольно долго держали. Машинисты других поездов, шедших по тому же маршруту в течение дня и вечером, не видели возле путей никого и ничего подозрительного. Но что убийца – или убийцы – все это время делали с трупом? Почему сразу же не избавились от него? К тому же и само место, где оставили труп, было необычным. Лудивина чувствовала, что эти детали очень важны.

В отчете о вскрытии также говорилось, что на ногти жертвы были наклеены фрагменты чужих ногтей, возможно принадлежавших нескольким людям, поскольку все они выглядели совершенно по-разному, имели разную длину, а некоторые вдобавок были покрыты лаком. Лудивина обвела эти слова красным и подписала рядом крупными буквами: «ДНК?» – хотя и сомневалась, что по столь небольшим фрагментам, к тому же, возможно, отмытым, можно составить хоть чей-то генетический профиль.

Помимо этого, судмедэксперт обнаружил на голове у трупа несколько отрезанных прядей. Простого сравнения под микроскопом оказалось достаточно для того, чтобы, подтвердить: эти волосы не принадлежали жертве. Волосы были разного типа, но схожих оттенков. Судмедэксперт выявил не менее шести разных типов волос, полученных от шести разных людей, но ни единой волосяной луковицы, а без них об анализе ДНК не могло быть и речи.

Труп разлетелся на куски, когда по нему проехал поезд, однако некоторые фрагменты почти не сдвинулись с места, а их чистота и сильный запах хлорки заставляли предположить, что перед тем, как оставить труп на рельсах, его полностью продезинфицировали.

Смерть наступила от асфиксии в результате удушения при помощи нескольких тонких и длинных предметов, которые затягивали так сильно, что они глубоко, до крови, врезались в кожу. Судмедэксперт упомянул «нечто напоминающее зажимной хомут»: хомутов, судя по всему, было три, их расположили вплотную друг к другу, а позднее разрезали инструментом, напоминающим ножницы. Все это удалось понять по следам на теле.

Конец отчета о вскрытии.

Снимки фрагментов трупа, сделанные на месте преступления. Грамотно распределенные пятна чернил на белой бумаге, небольшая стопка, скрепленная за уголок. Лудивина видела кровь на коже. Движения и эмоции. Растерянность… смятение… ужас… Но еще и другое: возбуждение. Контроль. Выброс адреналина. Превосходство. Эмоциональную разрядку. Структуру. Навязчивую идею.

Извращение.

Вот что Лудивина думала об этом месте преступления.

Ни в чем не было логики, ничто не имело смысла. Сочетание невероятной неумолимости и необъяснимых прихотей воображения.

Чем больше Лудивина обдумывала убийство Лорана Брака, тем сильнее чувствовала, что в нем присутствует какой-то жуткий ритуал. Не инсценировка, призванная одурачить следователей, но скорее акт, продиктованный личными нуждами. Интимная связь с телом. Это привело Лудивину к мысли, что убийца был один. Невозможно так полноправно распоряжаться мертвым телом, дать такую свободу собственному воображению, если рядом находятся другие люди.

Трое жандармов сидели за крошечным столиком кафе на площади Порт-де-Баньоле в компании Марка Таллека, не вынимавшего рук из карманов зеленой парки. В кабинете было слишком тесно, Лудивине хотелось проветриться: вот почему она организовала эту встречу за стенами казармы.

– Дело не связано с наркотиками, – подытожила она, изложив все, что им удалось узнать.

– Почему вы так считаете? – спросил Марк.

– Не сходится. Это преступление совершил больной человек, а не дилер.

– Продолжайте…

Лудивина поставила локти на стол и наклонилась к троим мужчинам:

– Убийца с полдня продержал у себя труп и лишь потом положил его на рельсы.

– Потому что не хотел, чтобы его заметили средь бела дня, – прервал ее Сеньон. – Он дожидался темноты.

Лудивина подняла большой палец.

– Вполне возможно, вот только за эти полдня он наклеил Лорану Браку куски ногтей, которые неизвестно где взял, и впутал ему в волосы пряди волос других людей.

– Других жертв? – уточнил Сеньон, слишком хорошо знакомый с жуткими делами, которые расследовал парижский ОР.

– Надеюсь, что нет! Судмедэксперт считает, что эти пряди очень ровно срезаны ножницами: их могли подобрать в парикмахерской.

– То есть наш убийца роется в помойках при парикмахерских и маникюрных салонах, – без тени улыбки пошутил Сеньон.

– Раз уж мы говорим о ногтях, не нашли ли чего-нибудь под настоящими ногтями жертвы? – спросил Гильем.

– Нет, – ответила Лудивина, – судмедэксперт выразился ясно: грязь из-под ногтей тщательно вычистили, а тело полностью вымыли с хлоркой. Мы имеем дело с преступником, помешанным на деталях. Он обо всем подумал.

Сеньон, хорошо знавший коллегу, испытующе взглянул на нее:

– У тебя явно есть какая-то версия.

Лудивина медленно кивнула.

– Место преступления, – проговорила она, – имеет значение. Убийца выбрал это место, потому что там безлюдно: он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, как он выбрасывает труп, но при этом хотел, чтобы труп обнаружили. Ему важно, чтобы его действия не остались незамеченными. Железнодорожное полотно усыпано самым разным мусором, который пассажиры выбрасывают в окна и который потом разносится ветром… это помойка, настоящая свалка, там слишком много потенциальных улик, и преступник это знает. У него есть проблема: он помешан на уликах, в том числе и на следах ДНК.

– Вы поняли это, лишь осмотрев место преступления и прочтя отчет о вскрытии? – удивился Марк Таллек.

– Это не примитивное преступление. Преступник – сложный человек с тонко организованной психикой: именно поэтому он и убивает. Его преступление говорит за него. Если дилер не хотел оставлять на теле жертвы следы своей ДНК, он точно не стал бы мыть труп с хлоркой, скорее он попросту сжег бы труп – это гораздо проще и эффективнее. Но он полностью вымыл тело, а затем его одел. Одно это уже ненормально. А еще эти ногти, волосы… К тому же он тщательно продумал, как избавиться от трупа. Говорю вам, он хочет, чтобы о его преступлении говорили. Дилер действовал бы гораздо быстрее и гораздо скромнее. Он не стал бы возиться и так обставлять убийство конкурента или стукача. Это просто не имеет никакого смысла.

– Тогда почему там было столько товара? – спросил Таллек.

– У меня есть только одно объяснение: преступник хотел сбить нас со следа. Товара и правда слишком много. Убийца хотел, чтобы мы думали, что дело в наркотиках.

– Но ты же считаешь, что он хочет, чтобы мы знали о его преступлении. Тогда зачем направлять нас по ложному следу? Совсем не логично! – возразил Сеньон.

Лудивина откинулась на спинку стула:

– Да, кое-что от меня пока ускользает…

Марк Таллек залпом выпил свой кофе и внимательно посмотрел на руководительницу группы.

– По-вашему получается, что это преступление совершил извращенец. Лоран Брак оказался не в том месте не в то время, и все.

– Все это нужно еще проверить, но мне кажется, да. Правда, это не означает, что он не был знаком с убийцей…

Марк Таллек со вздохом провел пальцем по краю чашки.

– Что ж, значит, я не слишком долго буду вам надоедать.

У Гильема зазвонил телефон. Он встал и отошел, чтобы ответить. Разговор был коротким, и Гильем тут же вернулся к коллегам:

– Это был Ив. Я попросил его помочь разобраться с абонентами из детализации звонков нашей жертвы – на случай если кто-то из них связан с продажей наркотиков.

– И? – чересчур громко спросила Лудивина.

– Он опознал одно имя. Последний, кому позвонил Лоран Брак, был дилер…

14

Мелкий дождь неплотной завесой скрывал город за окнами казармы, словно стараясь отгородить от внешнего мира этот оплот изучения насилия, поисков горькой правды.

Лудивина склонилась над экраном компьютера. Она читала файл АСИОП о дилере, которому Лоран Брак звонил перед смертью. Этот дилер был отчаянным человеком. Он вырос на токсичной почве, пропитанной ненавистью и пристрастием к наркотикам. По словам Ива, который пообщался с полицейскими из округа, где жил дилер, того подозревали в том, что он держит в кулаке свой городок в департаменте Сена-Сен-Дени. Он и сам употреблял наркотики, успел засветиться как стремщик, посредник, дилер, его привлекали к суду за оскорбления личности, нападения, незаконное владение оружием: у этого человека уже имелись все знаки отличия, в будущем способные принести ему чин генерала, которого похоронят со всеми почестями и будут помнить как того, кто отдал все без исключения ради своей войны.

Ив рассеянно поглаживал свои черные усы.

– За ним никто не следит, – признался он. – Я не знаю, где он был в пятницу вечером, и коллеги, с которыми я успел поговорить, тоже не знают. Мы можем запросить отчеты о геолокации его мобильного, чтобы получить хоть какое-то представление о его перемещениях, – но такой человек не пошел бы на дело с телефоном в кармане. Тем более свой личный, зарегистрированный на него телефон. Он же не идиот.

– Может, он заказал убийство? – предположил Сеньон.

Ив кивнул.

– Имени дилера нет в НКПН[14], это нам на руку, – удовлетворенно заметил он.

– Почему? – удивленно спросил Марк Таллек.

– Если имя подозреваемого внесено в НКПН, мы не имеем права продолжать работу над делом, не связавшись с органом, который его туда внес, – чтобы не помешать работе, которую они уже ведут. А наши друзья полицейские страшно любят вносить туда всех, с кем работают, – чтобы их защитить. Порой это совершенно парализует всю нашу работу.

– Получается, мы вернулись к наркотикам, – подвел итог Гильем и взглянул на Лудивину.

– Они еще когда-нибудь общались? – спросила она, не отрываясь от чтения.

Гильем пощелкал клавишами, покачал головой.

– Нет, тогда они разговаривали в первый и последний раз, по крайней мере по этим телефонам.

– Проверим звонки дилера, – решила Лудивина. – Просмотрим все его контакты. Если у Брака был предоплаченный телефон, он рано или поздно там всплывет.

– Погоди-ка, – вмешался Гильем. – Я сперва не обратил внимание: звонок был очень коротким. Всего три секунды.

– Ошибся номером? – неуверенно предположил Сеньон.

Лудивина выпрямилась:

– Брак ошибся номером и позвонил дилеру, который живет примерно в пятнадцати километрах от его дома, а потом на месте преступления мы обнаружили гору наркотиков? Нет, так не бывает. А дилер потом не перезвонил?

– У меня нет такой информации. Надо проверить его телефон, понять, связывался ли он с кем-то сразу после звонка Брака. Может, он вообще никому не звонил…

– Гильем, займешься этим? Найди мне все телефоны, хоть как-то связанные с этим парнем, в том числе номера всех его родственников. Он осторожен и явно не пользуется собственным телефоном, когда ведет дела. Тщательно все проверь.

Молодой жандарм нахмурил брови, представив себе масштабы задачи.

– Ив, – взмолился он, – скажи, что у вас на него что-то есть, что вы хотя бы сузили круг его контактов!..

– Сочувствую, старик. Но мы тебе поможем. Если получится убить одним выстрелом двух зайцев…

Лудивина, устроившись поудобнее в своем кресле, переводила взгляд с одного коллеги на другого. Марк Таллек сидел на краю рабочего стола Гильема и внимательно слушал, как тот обсуждает с Ивом план действий.

Накануне Лудивину вызвал к себе полковник Жиан: он хотел повторить ей лично, что сотрудничество между ГУВБ и жандармерией – дело исключительное, что оно должно развиваться в интересах обеих сторон и он надеется, что это сотрудничество окажется кратким, но плодотворным. Жиан руководил крупным отделом и не любил показывать свои эмоции: это был решительный, умный офицер, способный тонко анализировать ситуацию. Он знал, что его люди ходят по тонкой грани и что присутствие ГУВБ, на котором настояло его собственное начальство, им непривычно. С учетом общей атмосферы тревоги, воцарившейся в стране из-за террористических актов, такое сотрудничество не предвещало ничего хорошего. Но если речь шла, к примеру, о предотвращении теракта, жандармерия должна была сделать все от нее зависящее, пусть даже ГУВБ и не собиралось раскрывать какие-либо факты, связанные с этим делом. Одно то, что ГУВБ не попыталось забрать дело себе, согласилось сотрудничать с ОР, уже казалось странным. Жиан, как и Лудивина, видел в этом знак того, что само ГУВБ не знает наверняка, имеет ли убийство отношение к их службам, и потому перестраховывается. Хотя полковник и был как всегда сдержан, Лудивина заметила, что чувствует он себя не в своей тарелке.

«Обеспечьте всестороннее сотрудничество, – приказал он. – Но все же не забывайте, что обозначенные судом рамки, под которые подпадает ваше расследование, отличны от рамок, в которых работает Таллек. Не делайте ничего, что могло бы поставить вас в сложную ситуацию, ясно, Ванкер?» Лудивина кивнула – хотя обычно она шла напролом, действовала в интересах правды и пострадавших, не слишком соблюдая предписанные законом формальности. Но в этот раз она была согласна с полковником. Спецслужбы в целом пользовались не слишком хорошей репутацией, и если в какой-то момент им потребуется козел отпущения, то в его роли – тут Лудивина не строила никаких иллюзий – окажется вовсе не Марк Таллек, а она.

От этих мыслей ее отвлек завибрировавший в кармане телефон. Она с изумлением обнаружила два пропущенных вызова и отправила сообщение, чтобы узнать, срочное ли дело. Ответ пришел сразу же, и она вскочила.

– Я еду в Нантер, – объявила она. – Меня хочет видеть Филипп Николя, говорит, у него, возможно, есть кое-что для меня.

– Что-то связанное с делом? – уточнил Марк.

– Посмотрим. Филипп Николя – координатор криминалистических операций, я с ним часто работаю. Скажем так, он обеспечивает связь между нами и всеми научными аспектами расследования. А это очень широкий круг обязанностей.

– И очень широкое эго, – пошутил Сеньон, но тут же пояснил: – Правда, на фоне того, что он для нас иногда узнает, все меркнет.

– Я поеду с вами, – заявил Марк тоном, не предполагающим возражений.

Выйдя из казармы, Лудивина подвела своего напарника к ближайшей парковке и указала на «Ауди ТТ РС»:

– Я поведу.

Марк Таллек восхищенно присвистнул.

– Ну и ну! У ОР, похоже, есть деньги!

– Это конфискованная машина. Некоторые бонусы выдают натурой.

– Вам нравятся гоночные машины?

– Однажды я оказалась за рулем спортивной машины – случайно, в ходе большого расследования. И как только представилась подходящая возможность, потратила часть сбережений на подержанный «Порше Бокстер».

– А другую часть – на покупку дома, – продолжил за нее Марк Таллек, пристегиваясь.

Лудивина повернулась к нему.

– Это тоже было в вашем досье на меня? – сухо спросила она. – Вы и правда обязаны так глубоко залезать в чужую личную жизнь?

Таллек выдержал ее ледяной взгляд.

– Не принимайте близко к сердцу. Я должен знать, с кем имею дело. На вас могут быть использованы рычаги давления.

– Кем использованы?

– Это зависит от того, кто стоит за смертью Лорана Брака.

– Вы копались в моем нижнем белье, предполагая, что на меня будут оказывать давление?

– Мне жаль, Лудивина, но я обязан знать, с кем работаю.

– И что, я прошла проверку? Я достойна вашего доверия или буду для вас глупой блондиночкой, которую можно использовать, но с которой ни в коем случае нельзя ничем делиться?

Бесстрастное лицо Марка Таллека внезапно изменилось, словно с него упала маска. Он выглядел искренне расстроенным.

– Я знаю, что это неприятно. Я приношу вам свои извинения.

Лудивина тяжело вздохнула. Мотор забурчал, машина выехала за ворота казармы и влилась в уличное движение. Они ехали в сторону окружной дороги в гнетущей тишине.

Спустя несколько минут Лудивина спросила слегка смягчившимся тоном:

– И какие методы давления на меня вы обнаружили?

Таллек с интересом взглянул на нее и ответил:

– ПОРОКИ.

– Будьте уверены, я держу их под строгим контролем!

Таллек усмехнулся.

– Нет, это классический метод спецслужб, который используют при вербовке или при попытке чего-то добиться от человека. ПОРОКИ – это покупка, раздутая (само)оценка, компрометирование и идеология. Если вкратце, это способ отыскать входную дверь, через которую нужно войти, чтобы получить от вас желаемое. Вам нужны деньги? Вы падки на лесть, красивые слова и обещание власти? Вас можно чем-то шантажировать? Вы патриотка, у вас непоколебимые убеждения? У каждого из нас есть свое слабое место… В крайнем случае человека заманивают в западню, и в результате все сводится к компрометированию.

– Что бы вы использовали против меня?

– Честно?

– Говорите, поздно уже что-то от меня скрывать.

– Хорошую дозу идеологии со щепоткой самооценки. Работа у вас в крови, она фактически управляет вами, так что я легко расписал бы вам, какие серьезные стоят перед вами задачи и насколько полезной, едва ли не ключевой может оказаться ваша помощь для сохранения благополучия и даже жизни людей.

– Неплохо. Самооценка – это чтобы избавить меня от приступов меланхолии?

– Чтобы оценить вас по достоинству. Вы исключительная девушка, вы добиваетесь экстраординарных результатов, но принижаете собственную значимость. Не могу даже представить, чего можно было бы от вас добиться, будь вы полностью уверены в себе.

– Мои сомнения, душевные раны и слабости задают определенное направление моим мыслям, что, собственно, и делает меня наблюдательной. Если вы уберете все это, я не смогу работать. И вы об этом знаете. Вы говорите о повышении самооценки, чтобы лучше мною манипулировать. Чтобы сделать наше общение более эмоциональным – потому что знаете, что я эмоциональна.

Таллек вновь улыбнулся, но ничего не ответил.

– В любом случае мне очень неприятно, что вы так много обо мне знаете. Я чувствую себя голой рядом с вами.

– Ну что вы, все совсем не так! Давайте вернемся к нашему делу. Как вам кажется, смерть Брака связана с наркотиками?

Лудивина поняла, что ее обидела его реакция. Он так резко вернулся к рабочим вопросам, оставив без ответа ее замечание, не сказав ей ничего приятного, словно не услышав ее слов – а ведь они не были невинными и прозвучали в таком тесном пространстве… Она вдруг осознала, что какая-то часть ее была готова начать соблазнять Марка… «Мои старые демоны… соблазнять, чтобы что-то себе доказывать… соблазнять, чтобы подчинять… чтобы наполнять саму себя, чтобы не бояться пустоты, не бояться остаться наедине с собой…» Нет, она уже давно ушла от этого. Она провела над собой работу, повзрослела, изменилась. Теперь все было более здоровым, более… естественным, более физиологическим… «О черт! Нет, Лулу, только не он!» Он ей нравился. Его внешность действительно производила впечатление. «Ты что, уже влюбилась? Быть не может!» Он не был по-настоящему красив – но обладал совершенно особым обаянием. «Это всего лишь… физическое желание. И что? Это ведь нормально, нет? Я не говорю, что хочу его, я просто говорю, что он…» В тесном салоне машины она вновь почувствовала этот животный аромат, так хорошо подходивший к запаху его кожи, ощутила, как неутомимая волна словно поднимает ее, словно несет ее все ближе и ближе к нему, бросает прямо на него…

– Лудивина?

Как давно у нее не было секса? Постоянное одиночество, бесконечные ночи без капли нежности, без ласки, без объятий, без разговоров… Ясно, почему она так разволновалась из-за первого же симпатичного парня. Как нелепо. «И как естественно… Особенно для того, кто считает, что живет в ладу со своими чувствами, со своим внутренним «я», с настоящей, чувственной стороной себя…»