скачать книгу бесплатно
Путь до замка оказался небыстрым.
Чем ближе они подходили к мосту, перекинутому через специально вырытый канал, служивший естественной преградой, тем меньше вокруг оказывалось жилых домов и тем больше лавок торговцев, ремесленников и разных прочих нужных всем и каждому заведений, а значит – здесь было особенно людно. Хейзит невольно вглядывался в лица прохожих, однако замечал в них лишь повседневную озабоченность. Никакой паники, никакого страха от ожидаемой беды. Это вселяло надежду.
– Они узнают обо всем последними, – заметил Фокдан, уловив мысли своего молодого спутника. – Эти люди привыкли думать о мелочах, которые составляют их жизнь, и о хлебе насущном. Все, что находится вне Вайла’туна их не заботит и не волнует. Типа нашего знакомого Исли. Не удивлюсь, если он уже где-нибудь здесь и ищет новые снасти.
– Интересно, где-то сейчас его братец с Фейли? Неужели до сих пор прячутся в лесу? Кстати, вы хорошо этого Фейли знали?
– Не так, чтобы очень, но знал. Человек Граки.
– Что это значит?
– Куда Граки, туда и он. Нечто вроде личного помощника. Наподобие Олака, слуги Локлана, если ты с ним знаком.
Хейзиту вспомнился этот довольно неприятный тип, который был у Локлана на побегушках и отличался тем, что всегда делал все молча. Будучи слугой, то есть, полностью завися от своего хозяина, он умудрялся держаться со всеми остальными обитателями заставы независимо, если не сказать надменно.
– Если он бежал вместе с нами, видать, Граки и в самом деле убит, – продолжал Фокдан. – Жаль. Сильный был виггер.
– Его застрелили на моих глазах, – проговорил Хейзит, вновь переживая тот ужас от сознания собственной беспомощности и невозможности никому помочь.
Они шли некоторое время, глядя по сторонам и думая каждый о своем.
Фокдан не стал делиться со слишком неопытным еще в подобных тонких вопросах спутником уже давно донимавшими его сомнениями. На память ему пришел разговор, произошедший между ним, Гейвеном и Олаком сразу после первого, успешно отраженного нападения на заставу, когда все решили, будто Граки погиб. Фокдан за глаза назвал тогда Олака «крысой, почувствовавшей дохлятину». На самом деле дружба его отца, Шигана, с Граки в свое время сблизила Фокдана и Фейли. При всей своей скрытности Фейли умел с теми, кому доверял, быть откровенным, и потому Фокдан оказался первым и, вероятно, единственным, кто услышал от него не слишком воодушевленные слова, когда к ним на заставу пожаловал с многочисленной свитой сын Ракли. Фейли ко всему относился скептически и ничего не принимал на веру, а потому, несмотря на то, что большинство эльгяр восприняли приезд Локлана как добрый знак, он сделал собственный вывод и придерживался его впредь: Ракли выискивает промахи в руководстве заставами, причем специально, чтобы сменить опытных, но по тем или иным причинам неугодных ему предводителей своими людьми. А кто лучше справится с этой ролью, чем его сын, тем более единственный? Фокдан не спорил, однако Локлан был ему симпатичен и не производил впечатления преследовавшего собственные выгоды подлеца, каких в последнее время, как он догадывался, в замке развелось предостаточно. Произошедшие на заставе вслед за приездом Локлана события иначе как подозрительно необъяснимыми назвать было трудно. Среди племен шеважа должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы они напали на заставу так, как это получилось во второй раз. Мало того, что они в одночасье научились управлять огнем и изготавливать огненный стрелы – а иначе как объяснить, что чуть ли не за день до этого никакого огня у штурмовавших ворота и в помине не было? – так они еще и изменили своей извечной тактике: нападать большим числом, но не по всему фронту, а в одном месте и притом открыто. По сути эти их дикарские привычки спасли жизнь не одному вабону. И вдруг все переменилось. Новые возможности оружия повлекли за собой резкую смену тактики нападения: стрельба наугад, из-за стен, по всей их длине. И куда смотрели в это время стражники, у которых под носом враг разводил костры и поджигал стрелы? Причем, если судить по количеству выпущенных той страшной ночью стрел, вокруг заставы собралась не одна сотня шеважа. Почему, спрашивается, они накануне решились на отчаянный штурм столь скромными силами? Обо всей этой несуразности Фейли говорил с Фокданом по пути через лес, по ночам, когда все остальные беглецы мирно спали. Тогда же они условились не открывать посторонним, даже невольным друзьям по несчастью, связывавших их отношений и, более того, попытаться разделиться, чтобы тем сподручнее было докапываться до истины. Фокдан до сих пор не получил весточки от Фейли, однако предполагал, что тот прячется, один или все еще с Мадлохом, где-то поблизости и лишь выжидает удобного момента, чтобы объявиться и поделиться полученными сведениями. Фокдан же пока не выяснил ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть их нехорошие подозрения. Тем интереснее будет сегодня поприсутствовать при разговоре Локлана и этого славного паренька Хейзита, который искренне хочет помочь, хотя едва ли сам до конца понимает, кому и как. Фейли попытался смутить его наивный ум во время ночевки на заставе у Тулли и подспудно призвать к осторожности, однако тот, похоже, слишком молод и горяч, что, правда, может, и к лучшему. Во всяком случае Фокдан не видел, как и чем улучшить и без того удачно складывающуюся ситуацию: строительное дело Хейзит знал, соображения свои высказывал смело, к замку еще не прикипел, то есть был независим, наблюдателен и по-своему полезен. Фокдан решил просто держаться к нему поближе, а при случае попытаться кое-что объяснить. Кроме того, его порадовало, что с семьей Хейзита водит дружбу торговец Ротрам, о котором Шиган всегда был высокого мнения как о человеке честном и далеком от интриг, но далеком настолько, чтобы неплохо в них разбираться. Вчера, когда они совместными усилиями уложили опьяневшего Хейзита в постель, им довелось посидеть за столом вдвоем до самого закрытия таверны и обменяться мнениями о происходящем. Порасспросив об огненном штурме поподробнее, Ротрам, разбиравшийся в оружии получше любого виггера, предположил, что собеседник все же сгущает краски. Он отмел мысли о том, что в огненном штурме могли быть замешены сами вабоны, кто бы их ни посылал, как необоснованно чудовищные, однако согласился с возможной целью приезда на заставу Локлана: опасные времена, сказал он, рождают героев, а кем как не героем назовет молва предводителя заставы, давшей отпор опасному врагу. В этом смысле Граки, конечно, мешал планам Ракли – если таковые и вправду существовали – собрать под свое крыло как можно больше героических личностей, будь то живых или павших в бою, а заодно и рождаемые ими или во славу им культы. На вопрос Фокдана, зачем все это человеку, власть и главенство которого никто не оспаривает, Ротрам понизил голос до шепота и философски заметил, что если сегодня – никто, то кому ведомо, что будет завтра. Он допускал мысль о том, что среди некоторых наиболее известных и почитаемых военачальников, добившихся определенных успехов в противоборстве с шеважа, но не удостоенных, по их мнению, подобающих почестей, могло возникнуть нечто вроде заговора, и что усилия Ракли на протяжении последних зим были направлены на поиск и устранение вероятных зачинщиков. Фокдану такое объяснение поначалу показалось чистой воды выдумкой, однако, чем дольше он теперь о нем думал, тем охотнее был склонен с ним согласиться. Ведь он, как и все прочие эльгяр, не обремененные семьей, подолгу не покидали застав и толком не знали, какая и где складывается обстановка. Ракли же получал своевременные донесения отовсюду. Единственное, в чем Фокдан был по-прежнему уверен, так это в том, что если заговор и существует, Граки не имел к нему ни малейшего отношения. Хорошо бы поскорее встретиться с Фейли и осторожно расспросить его на этот счет. Однако, настолько он и сам знал, Граки вполне хватало того, что в его роду уже был герой – Кедик, его старший брат, проповедником культа которого стал верный Шиган. Фокдану с трудом верилось, что у Граки могла даже в мыслях появиться неудовлетворенность результатами своих «героических трудов», поскольку для виггеров его склада все эти стычки с дикими обитателями Пограничья были не более, чем заведенным порядком вещей. Примечательно, что вчера, когда Ракли расспрашивал его о подробностях той ночи, Фокдан не уловил даже намека на злорадство. Перед ним стоял погруженный в безрадостные думы воин, добившийся своего нынешнего положения не путем мелочных интриг и подножек, а доблестью и прямотой, иногда граничащей с жестокостью. И в этом Граки и Ракли были похожи. Вот только смог бы Граки, если бы у него были дети, отстоять честь рода, принеся в жертву одного из них, как то сделал Ракли, казнив Ломма, своего младшего сына, заподозренного в заговоре против старшего, Локлана?
– Знаешь что, – сказал Фокдан, прервав свои размышления, когда они ступили на поскрипывающие доски моста. – Полезай-ка ты на коня. Чем вести его просто так, давай уж лучше воспользуемся им как преимуществом.
– В каком смысле? – не понял Хейзит.
– В прямом. Стража узнает его и будет задавать нам меньше вопросов. Тем быстрее мы попадем внутрь.
Действительно, когда они входили под низкие своды первых ворот, образованные деревянным надвратным домиком, метко прозванным в народе каркером[18 - Речь идет сооружении, соответствующее которому в средневековой Европе называлось «шателет» или «бастилия», а в случае временной постройки – «бастид». Оно преграждало подступы к замку и представляло собой своеобразную крепость в миниатюре, снабженную подъемным мостом и воротами. Деревянная постройка возводилась на двух каменных опорах-башнях с внутренними или внешними лестницами. Могла являться как частью крепостной стены, так и отдельно стоящим сооружением в случае, если охраняло переправу через ров, сам по себе являющийся преградой.], то есть «тюрьмой», их окликнули. Проявивший бдительность эльгяр в длинной кольчуге и круглой каске сбежал по узким ступеням лестницы, выложенной из камня с противоположной от моста стороны укрепления, и преградил им дорогу. Вчера в этом месте Фокдан проехал совершенно беспрепятственно. Вот что значит дневная усталость в сравнении с утренней бодростью, подумал он, делая приветственный знак. Стражник ответил ему тем же, но поинтересовался:
– По какому делу? К кому?
– По какому, не скажу, а к кому, пожалуйста. К Локлану. Знаешь такого? Ладно, давай, брат, не задерживай нас, а то смотри, Ракли осерчает.
– Ты меня тут не пугай, – хмыкнул стражник, однако посторонился. – Ехать-то знаете куда?
– Да уж не впервой.
Фокдан похлопал коня по крутому боку, и они тронулись дальше. Последняя из обычных построек осталась на той стороне рва, а здесь все поросло низенькими кустами, среди которых вилась неширокая тропинка, правда, мощеная хорошо утрамбованной галькой. Тропинка вела через просторное поле к высокому, в полтора человеческих роста, частоколу, или палисаду, сделанному из плотно подогнанных друг к другу бревен с заостренными маковками. Если бы Хейзит не бывал здесь раньше, он бы решил, будто тропинка упирается прямо в частокол, и бедной лошади придется с разбегу преодолевать этот опасный барьер, однако хитрость строителей заключалась в том, что в частоколе имелась почти незаметная для непосвященных подъемная калитка, открывавшаяся усилиями двух эльгяр изнутри.
Обычно калитка оставалась поднятой с утра до позднего вечера, но сегодня Фокдану снова пришлось вступать со стражниками в перепалку, чтобы их впустили.
– Похоже, коня я мог бы оставить матери, – сказал Хейзит, спешиваясь, чтобы не задеть калитку головой. – Его здесь все равно не признают.
– Откуда ты знаешь? Может быть, без него нас бы сейчас вообще слушать не стали. Впечатление такое, что тут уже во всю готовятся к осаде.
За частоколом, до самого подножья утеса, на котором громоздился замок, тянулось еще одно поле, только лишенное кустов и называемое «ристалищным». Предназначалось оно для ежедневных упражнений мергов и прочих виггеров, составлявших постоянный гарнизон замка. Здесь же располагались многочисленные конюшни. Местами поле было изрыто неглубокими траншеями для скачек с препятствиями, кое-где виднелись ряды укрепленных на столбах квадратных мишеней для совершенствования меткости лучников и арбалетчиков. Неподалеку от калитки путники увидели недавно установленных здесь деревянных чучел людей с беззащитно раскинутыми в стороны руками. С десяток копейщиков отрабатывали на них выпады. В стороне несколько тяжелых пехотинцев в полном обмундировании, разбившись на пары, упорно старались зарубить друг друга здоровенными деревянными мечами.
– Полюбуйся на этих умников, – сказал Фокдан. – Мне всегда грустно смотреть на людей, которые занимаются тем, для чего не предназначены.
– Когда я был здесь в последний раз, виггеров в замке было гораздо больше, – заметил Хейзит.
– Думаю, это потому, что многие из них побросали свои деревянные мечи и тупые стрелы и перебрались в башни и на стены.
– Или ушли в Пограничье.
Фокдан неопределенно пожал плечами.
Вскоре они подъехали к последнему серьезному пропускному пункту, за которым начиналась крутая каменная лестница, огражденная по бокам невысокими стенами с бойницами и называвшаяся поэтому «предмостным укреплением». Пропускной пункт имел форму барабана, на который забыли натянуть кожу, то есть он состоял из сплошной круглой стены, был лишен крыши и впечатлял любого в него вошедшего количеством лучников, лениво прохаживавшихся по замкнутой галерее и с интересом поглядывавших вниз. В стене было двое ворот: одни, через которые путники вошли, другие – ведущие на лестницу в гору.
Но сперва могучего телосложения стражник с увесистым топором, больше смахивавшим на остроносую кирку, отобрал у них поводья коня, а второй, не менее внушительного вида, вооруженный длинной дубиной с торчащими во все стороны железными шипами, осведомился, куда и зачем они собрались.
Почувствовав, что Хейзит от такого приема опешил и не знает, с чего начать, Фокдан ткнул себя пальцем в грудь, обращая внимание стражников не то на ее ширину, не то на зеленый потрепанный камзол, являвшийся отличительной особенностью виггеров, служащих на лесных заставах, и в не слишком любезных выражениях дал понять, что если их сейчас же не пропустят к Локлану, то в ближайшее время обоим придется вынимать из того места, на котором они обычно сидят, то самое оружие, которым они тычут в лицо уважаемым гостям.
Угроза не возымела ожидаемого действия. Вероятно, богатыри оказались не робкого десятка. Смерив Фокдана с головы до ног свирепеющими взглядами, они дружно схватили его за руки и попытались завалить на землю. Их ждало разочарование, поскольку Фокдан был еще сильнее, чем выглядел, так что оба отлетели к противоположным дверям и не сразу вскочили на ноги. Когда же притяжение земли было ими преодолено, чаша весов склонилась вовсе не в пользу выхватившего из-за пояса кинжал Фокдана и повисшего на его руке Хейзита, потому что с галереи крикнули, что сейчас будут стрелять в любого, кто шелохнется. В доказательство своей угрозы кто-то из лучников выпустил стрелу точно под ноги Фокдана, и она, выбив пучок оранжевых искр, вонзилась между булыжниками мостовой.
Неизвестно, чем бы закончилась эта неожиданно яростная стычка, если бы ворота, перед которыми отряхивались раскрасневшиеся от возбуждения стражники ни открылись, и в их проеме ни возникла до боли знакомая Хейзиту фигура пешего мерга. Даже если бы сейчас тот был в шлеме, а не держал свою железную луковицу по привычке на сгибе руки, Хейзит безошибочно узнал бы аби’мерга Норлана.
Не моргнув глазом при виде происходящего, он молча вышел в центр круга, выдернул из-под ног Фокдана стрелу и, подняв бледное лицо с подрагивающей бородкой, негромко сказал, обращаясь к застывшим на галерее лучникам:
– Враг может быть ближе, чем мы думаем, но не настолько близко, чтобы стрелять в своих братьев по оружию. – И добавил, поворачиваясь к охранникам. – За бдительность вам будет объявлена благодарность, но за бездумное нападение на гонцов из Пограничья вас ждет строгое наказание.
Только сейчас он повернулся к удивленным таким поворотом событий «гонцам» и встретился взглядом с Хейзитом.
– Кажется, я уже имел удовольствие видеть вас вчера при значительно более приятных обстоятельствах, – сказал он спокойным голосом и протянул окончательно смутившемуся «знакомому» руку. – Разве что нас забыли представить. Я – Норлан.
Он не назвал своего звания, предполагая, что собравшиеся здесь люди сами прекрасно разбираются в количестве и цвете лепестков.
– Хейзит, – ответил Хейзит, пожимая узкую, но сильную кисть. – А это Фокдан. Мы оба прибыли с заставы Граки и должны срочно встретиться с Локланом. Если, конечно, он может нас принять.
– Так что же мы тогда здесь стоим? – продолжал Норлан, терпеливо наблюдая, как Фокдан засовывает кинжал обратно за пояс. – Примите у гонцов Граки коня, – бросил он через плечо успевшим поостыть стражникам и, не обращая больше ни на кого внимания, пошел вперед, указывая дорогу.
Хотя Хейзит не нуждался в провожатом, поскольку бывал в замке бессчетное число раз и знал здесь если не все закоулки, то уж путь в покои Локлана отыскал бы безошибочно, он сам удивился тому, что рад встрече с Норланом. И тому, что тот первым признал его вслух. Надо будет при случае с ним все-таки перемолвиться парой слов. Во всяком случае, с этими неотесанными обалдуями он расправился просто лихо.
Шедший рядом Фокдан думал примерно о том же, но от его опытного взгляда не ускользнул тот примечательный факт, что у обоих стражей на камзолах были вышиты по две вертикальные полоски. Если у него не двоится в глазах, то это означало, что он только что стал свидетелем прелюбопытнейшей сцены, когда виггер младшего звания, не моргнув глазом, отчитал сразу двоих более заслуженных эльгяр. И что само удивительное, те как будто не слишком по этому поводу возмутились и бросились выполнять полученные распоряжения. По крайней мере ржание коня уже слышалось со стороны ристалищного поля. И когда только Хейзит успел с этим молодчиком познакомиться?
Она миновали несколько пролетов извилистой лестницы, откуда, если оглянуться, уже открывался живописный вид на простершиеся по другую сторону обводного канала Малый и Большой Вайла’тун, и остановились: лестница заканчивалась крутым обрывом. С противоположного края к ним уже с лязгом опускался обшитый железом широкий щит главного замкового моста.
– Почему вы сказали, что пришли с заставы Граки? – поинтересовался Норлан, дожидаясь, пока мост опустится. – Разве вы не знаете, что она сгорела?
– Именно поэтому мы и пришли, – ответил Хейзит. – Мы знаем, почему это случилось и хотим предупредить Локлана. Я строитель, то есть, подмастерье, но…
– Твоя сестра кое-что мне про тебя рассказывала. Только почему ты не пришел сюда вчера, а первым делом наведался домой?
– Это я его отговорил, – вмешался Фокдан, которого не сбило с мысли даже упоминание этим странным юношей Веллы. – Я сам говорил вчера с Ракли, и решил, что в поднявшейся суматохе лучше обождать.
– Так это ты был тем гонцом, после приезда которого Ракли спешно созвал совет, отменил свои прежние приказы и надавал кучу новых?
– Не знаю насчет совета, но, вероятно, я. – Фокдан взялся за край моста и сделал вид, будто помогает ему опуститься. – Кстати, спасибо, что осадил тех придурков внизу. Меня учили никому не спускать обид, так что ряды защитников замка могли сегодня поредеть.
– Возможно, хотя вряд ли, – покачал головой Норлан и улыбнулся своим мыслям. – Да и глупо было бы проделать весь этот непростой путь с заставы, чтобы погибнуть от своих же стрел. Извини за прямоту, но тебе бы не дали даже сойтись в рукопашную.
– Так Локлан нас примет? – перевел разговор на другую тему Хейзит, первым ступая на опустившийся мост. – Честно говоря, я опасался, что его пошлют обратно в Пограничье.
– Это может произойти в любой момент, – согласился Норлан. – Но пока он здесь. Слишком много событий для нескольких дней, чтобы пытаться реагировать на все, что происходит. Вы про доспехи Дули слышали?
– Их нашли на нашей заставе, – как можно небрежнее сказал Хейзит и отметил, что спокойное выражение лица Норлана впервые «дало трещину». – И про пленную шеважа, которую Локлан привез в замок, мы тоже знаем. Осталось только поведать ему о том, чего не знает он.
Фокдан покосился на провожатого. Во взгляде Норлана теперь безошибочно читалась белая зависть. Казалось, стоит ему открыть рот, и он признается в том, что вот уже сколько времени всеми правдами и неправдами пытается получить назначение в Пограничье, а его все держат при замке и не дают показать, на что он способен. Это болезненное ощущение было хорошо знакомо Фокдану по собственному прошлому. До тех пор, пока его старший брат, Кинвел, ни пропал без вести, отец даже слушать не хотел о том, чтобы забрать Фокдана с собой на заставу. Не было бы счастья, да несчастье помогло… Кто же удерживает в замке столь горячего бойца, распоряжений которого слушаются даже стоящие выше его по званию? Вслух Фокдан спросил:
– Не слыхал, послали кого-нибудь следом за отрядом?
Глаза Норлана сверкнули.
– Даже мой отец не сумел убедить Ракли. Может быть, хоть теперь у Локлана получится. Почему я так хотел бы поприсутствовать при твоем разговоре с ним.
Отец? Вот она, отгадка головоломки!
– А кто твой отец?
– Тиван, – бросил юноша и отмахнулся от подбежавших стражников.
Фокдан чуть было ни присвистнул. Тиван, помощник Ракли, отец Норлана, каким-то образом знакомого не только с Хейзитом, но и с его сестрой. Нечего сказать, причудливые круги описывает иногда выдумщица-судьба! При всем при этом Ракли не слушает одного из ближайших своих помощников, а сын этого помощника не уверен в том, что ему удастся самому принять участие в беседе с сыном Ракли. А ведь было время, когда вопросов кому с кем разговаривать и кому кого слушать не возникало. Нет, что-то в Вайла’туне творится неладное. Причем теперь совершенно непонятно, стоит ли находиться от него подальше, или, наоборот, чем ближе к главным действующим лицам, тем лучше.
Они взошли по булыжной мостовой, проложенной между двумя рядами стен, к арке внутренних ворот с гостеприимно поднятой зубчатой решеткой.
Если Фокдан думал о воцарившемся здесь безлюдье, чего никогда, насколько он помнил, не бывало прежде, то Хейзит подмечал, с какой щедростью строители использовали столь необходимый сегодня камень, будто получили от хозяев негласный приказ готовить замок к яростным штурмам. Раньше ему это даже не приходило в голову. Он восхищался мастерством отца и той тщательностью, с какой желтоватые глыбы, проделавшие весь путь от далекой каменоломни, были подогнаны одна к другой и превращены в единый монолит. Теперь же он смотрел на торжество камня иными глазами. Внешние стены, разумеется, нужны, хотя замок и без них вполне можно было назвать неприступным благодаря высоте и крутости того прибрежного утеса, на вершине которого он был построен. Но зачем нужно было городить еще и внутренние, тем самым сужая и без того довольно скудное пространство? В крайнем случае, вполне хватило бы добротного деревянного частокола, какой встретился им по пути. Внутренняя стена скрадывала отнюдь не лишнее место и свидетельствовала о недальновидности и расточительности хозяев. Если когда-нибудь шеважа окрепнут и обнаглеют настолько, что им взбредет в голову обрушиться на Вайла’тун, в замке не сможет укрыться и треть его жителей. Тогда, спрашивается, ради чего все эти укрепления, если за ними спасутся всего несколько семейств, причем спасутся ненадолго, пока ни умрут голодной смертью, поскольку неоткуда будет получать провиант и воду? Правда, с водой, скорее всего, перебоев не будет: ее, как и сегодня, станут поднимать в ведрах из Бехемы. А вот запасы еды, которые сейчас поступают через специальные ворота, проделанные прямо во внешней стене, с деревянной, легко и быстро убираемой рампой, способной выдержать вес мешка с мукой или свиную тушку, но не взрослого воина, иссякнут раньше, чем шеважа сумеют преодолеть все эти мыслимые и немыслимые преграды. Одним словом, Хейзит лишний раз удостоверился в правильности своей идеи о том, что нужно укреплять мир вабонов вокруг замка, и тогда у самого замка будет куда больше шансов выстоять перед любым врагом. Кроме, пожалуй что, внутреннего, мог бы добавить Фокдан, но Фокдан хранил молчание и только хмурился.
Площадь, на которую они вышли, была не лишена изящества пропорций и красоты, которую ей придавали высаженные посередине, прямо между булыжниками, высоченные кедры. Среди стволов прятались каменные луковицы беор. По традиции семейство Ракли не могло отдавать предпочтение культу какого-то одного героя, и потому, насколько знал Хейзит, их там стояло в тени не меньше десятка. По бокам, вдоль стен, располагалось несколько деревянных и потому выпадавших из общей картины пристроек, в которых находились склады продовольствия и оружия, собственная кузница и оружейная мастерская, а также жилые помещения для гарнизона. Строения эти производили впечатление времянок и выполняли вспомогательную роль, поскольку дублировали все то, что вмещало в себя главное здание – вздымающаяся из-за кедров на противоположной стороне площади могучая башня – Меген’тор, Тор Великий. Собственно, башней ее можно было назвать разве что по привычке, поскольку, возведенная здесь за той же надобностью, что и деревянные башни на заставах, она являла собой настоящую крепость в крепости и включала в свою мощную конструкцию еще несколько дозорных башен, придававших этому символу неприступного, тяжеловесного могущества некоторую архитектурную изысканность.
К удивлению Хейзита Норлан не повел их к каменным ступеням, поднимавшим гостей замка сразу на первый этаж, минуя высокий цокольный, а нырнул в стенной проем, за которым вверх уходила витая лестница. Проход был узким, поднимавшийся параллельно ступеням потолок – низким, так что им пришлось двигаться друг за другом, изучая подошвы впереди идущего.
Здесь мечом не помашешь, думал Фокдан, шедший последним.
Почему мы взбираемся на стену, задавался вопросом Хейзит, вдыхая запахи камня и отчетливо представляя себе, как где-то здесь его отец вмуровывал остатки своих скудных трапез. Ведь семейство Ракли всегда жило на первом этаже Меген’тора, между складскими помещениями подвального и цокольного и вторым, где размещался гарнизон.
Лишь бы он не попросил меня уйти, как заклинание повторял про себя Норлан и упорно лез вверх. Особенно сейчас, когда удача сама идет ко мне в руки.
Наконец, они вышли на залитую внезапно пробившимся из-за туч солнцем галерею внутренней стены и столкнулись лицом к лицу с тем, кого искали. Голубые глаза Локлана приветливо улыбались. Заметив за спиной аби’мерга Хейзита, он просиял.
– Дружище! Какими судьбами? Ты жив! – Он заключил вконец смутившегося Хейзита в объятья. – Вот уж не ожидал встретить тебя здесь! Кажется, это лучшая новость за последние дни. А новостей у нас тут – через край! Постой, как ты меня нашел?
– Нас привел Норлан, – оглянулся Хейзит и добавил, поймав умоляющий взгляд гвардейца. – Он мой хороший знакомый и помог нам почти без препятствий пойти в замок.
– А то нас порубали бы еще при входе, – поддакнул Фокдан.
– А это Фокдан, которого вы наверняка помните по заставе. – Хейзит все не мог взять в толк, подобает ли ему в присутствии посторонних обращаться к Локлану на «вы», к чему обязывали правила хорошего тона, или на «ты», как того требовала связывавшая их давнишняя дружба.
– Разумеется, – кивнул Локлан, пожимая протянутые руки.
– Если у вас есть лишнее время, – продолжал Хейзит, – мы бы хотели вам кое-что рассказать и кое-что предложить. Я считаю, это может быть крайне важно.
– Что же мы тут стоим? – спохватился Локлан. – Пойдемте ко мне, там мы нас никто не побеспокоит.
Да и беспокоить-то некому, хотел уже было вставить Фокдан, но тут мимо них пробежал отряд пехотинцев, чуть не сбивший с ног шедших ему навстречу трех лучников в полном вооружении. Пришлось Фокдану прикусить язык и последовать за остальными.
Локлан привел их в неожиданное и весьма примечательное сооружение. Это была деревянная сторожевая вышка, вероятно, не так давно установленная в том месте, где внутренняя стена делала поворот под прямым углом. Приставная лестница вела изнутри на открытую смотровую площадку, продуваемую всеми ветрами, но зато и предоставляющую замечательный вид в любую сторону от замка. По краям прямоугольной площадки стояли лавки, а в центре было водружено толстое древко с желто-серым флагом.
– Лучше всего здесь, конечно, в жару, – сделал широкий жест Локлан, приглашая гостей рассаживаться кому куда удобнее. – Но я готов торчать здесь хоть до самого снега: мне на ветру лучше думается.
Прежде чем сесть, Хейзит не удержался, чтобы не поглядеть в ту сторону Пограничья, откуда они накануне примчались на взмыленных лошадях. Потом он обменялся взглядом с Фокданом, который поджал губы и незаметно мотнул головой: увы, как бы высоко ни находилась смотровая вышка, с нее была видна разве что башня заставы Тулли. Из замка не могли заметить пожара.
– Это очень хорошо, – сказал Хейзит. – Потому что думать нам всем придется много.
– Тогда приступай, не откладывая, – скрывая внутреннее напряжение, улыбнулся Локлан. – Кстати, если вы не успели позавтракать, я распоряжусь что-нибудь нам принести.
Все вежливо отказались.
– Пива?
Кивнул один Фокдан. Локлан рассмеялся и позвал:
– Олак!
Из отверстия в полу, к которому была приставлена лестница, появилась знакомая всем голова слуги, хотя любой мог поклясться, что когда они забирались сюда, поблизости никого не было.
– Принеси-ка нам чего-нибудь выпить. А заодно постарайся разведать, где сейчас отец.
Голова скользнула по всем присутствующим недоверчивым взглядом, кивнула и снова скрылась.
– Ну, Хейзит, выкладывай! Только давай сразу договоримся, перестань обращаться ко мне на «вы». Терпеть не могу этих дурацких церемоний.
– Ладно. – Хейзит откашлялся, позабыв, с чего собирался начать. – Тебе уже должно быть хорошо известно, что случилось на нашей заставе вскоре после твоего отъезда.
– Шеважа вас подожгли.
Говоря такое, он продолжает улыбаться, отметил про себя Фокдан.
– Они подожгли заставу стрелами, огненными стрелами, Локлан. Они принесли с собой огонь, а наши стражи этого даже не заметили, хотя после известного тебе штурма были начеку. Все стены и дома на заставе были пропитаны негорючей смесью, я сам их проверял чуть ли не накануне. И что? Полыхнуло с первой попытки. Локлан, пусть я еще не строитель, а всего лишь подмастерье, но я был там, и видел все своими глазами. Кроме нас с Фокданом, никто тебе этого не скажет. И теперь я боюсь, Локлан, очень боюсь того, что такая же участь постигнет остальные заставы. Мы не знаем, сколько шеважа натянули против нас свои луки. Одно могу сказать наверняка: на нашей заставе их была не одна сотня.
– Если только у каждого не выросло по три паре лишних рук, – вставил Фокдан. – Стрел была целая туча. Никогда ничего подобного не видел.
– И если они остались поджидать у пепелища, наш отряд, как бы хорошо он ни был вооружен, обречен.
– Нужно его отозвать, – рубанул рукой воздух Норлан.
– А если не стали никого ждать и пошли дальше, – продолжал Хейзит, – обречена любая встречающаяся им на пути застава.
